Читать книгу Иллюзия свободы - Татьяна Окоменюк - Страница 8

Настя продолжала дуться. Она была в шоке от манеры общения Галины Петровны с зятем, но еще больше от его реакции на эту манеру. Ветрова унижает Дэна, а ему хоть бы что!

– И как ты терпишь эту мегеру? – возмутилась девушка, наслышанная о крутом нраве предпринимательницы.

– Какую? – не понял Смирнов. – Петровну, что ли? Она вовсе не мегера, а очень прикольная тетка. Я ей многим обязан…

– Чем конкретно? Мне просто интересно.

Денис прищурился, вглядываясь в занесенные снегом дорожные указатели.

– Мать мою больную по медицинским светилам да санаториям несколько лет таскала. Жизнь ей продлила на пятилетку, не меньше. Похоронами ее занималась, пока я шизел от горя. От тюряги в лихие девяностые два раза меня отмазывала. На работу хорошую устроила. Чуть позже денег дала на раскрутку собственного бизнеса. Всю жизнь мне помогает – советом, делом, финансами…

Первая машина появилась у меня в двадцать три года. Думаешь, сам заработал? Теща подарила. Эх, что это была за машинка! Меховые чехлы с крупными диванными пуговицами, оплетка руля со «встроенным массажером», эпоксидная ручка коробки передач в виде лапы орла, держащей яйцо. На торпеде – дергающая головой собачка и блокнот на присоске. Десятикопеечные монеты по периметру лобового стекла – чтобы деньги водились. На заднем – наклейка «SU»5 и невообразимый то тем временам тюнинговый шедевр – выложенная из лампочек надпись: «Быстро поедешь – тихо понесут!». Загоралась она в момент, когда едущие сзади водители начинали сигналить, требуя дать им дорогу. Торопыги читали мою надпись и выпадали в осадок. Я же от этого получал настоящий оргазм. Эх, где ж вы, мои годы золотые?

Все это слышать Насте было крайне неприятно, но, как говорится, сама нарвалась. «Месяц назад он „канонизировал“ Катьку. Сегодня произвел в небожители Ветрову. К лику святых осталось причислить Викусю и кота-придурка, – с грустью думала она. – Алька права, пора уже что-то решать».

Денис с интересом посмотрел на отражение надувшейся девушки в потемневшем лобовом стекле, но подлизываться к ней не стал.

«Вы прибыли в пункт назначения», – прожурчал голос из навигатора.

– Слава богу! – ответил ему Смирнов, откидываясь на спинку сиденья.

Мужчина заглушил двигатель и покинул салон. Следом за ним – и Настя, щурящаяся от режущей глаза белизны. Спустя несколько секунд она полной грудью вдохнула холодный воздух и стала ловить ртом миниатюрные снежинки, вырванные ею из ажурного морозного кружева.

Поселилась парочка в уютном VIP-коттедже, рассчитанном на две семьи. Входы у них с соседями были разными. Единственное, что объединяло два отдельных крыла – общая гостиная с камином из дикого камня, выполненным в виде скальной пещеры.

«Каминный зал», как, впрочем, и все внутреннее убранство дома, был стилизован под охотничий домик. Вешалки из оленьих рогов и сосновых сучков; сделанная на заказ мебель из красного дерева; удобные кожаные кресла и диваны; «небрежно» брошенные на пол медвежьи шкуры; кованые подсвечники, массивные люстры в виде тележных колес; небольшие, похожие на бойницы, окна; ведущая на второй этаж скрипучая лестница с причудливо изогнутым стволом дерева вместо перил – все это не могло не вызвать восторга у романтичной девушки. Визжа от удовольствия, Настя, как ребенок, носилась по дому. Она то обнимала двухметровое чучело медведя, то перебирала лежащие на камине манки для уток, то строила рожи косульим мордам, таращащим на нее свои блестящие глаза из яшмы.

Но самое сильное впечатление на Горчакову произвела спальня. Скатный деревянный потолок, широкая кровать с нарочито топорно рубленым изголовьем, не имела никаких покрывал с одеялами – только медвежьи шкуры поверх льняных простыней. Стилизованные под факелы светильники, огромный кованый сундук вместо платяного шкафа, выходящие прямо в лес окна с частым переплетом напоминали Насте суровые времена средневековья.

– Боже, какая красота! – воскликнула она и, раскинув в стороны руки, плашмя упала на кровать. – Настоящая зимняя сказка «Настя и Медведь».

Смирнов сорвал с пола лежавшую там медвежью шкуру, набросил ее на себя и с криком, имитирующим рев медведя, упал на девушку. Та визжала, отбивалась, звала на помощь «добрых людей» – ничего не помогло – «дикий лесной шатун» брутально овладел ею.

Вечером парочка познакомилась со своими соседями. Те как раз растопили камин и чаевничали в гостиной.

Любопытство выманило из постели любовников, пропустивших обед, полдник и ужин, и чувствующих сейчас зверский голод. Парочка привела себя в порядок, переоделась в приличествующие ситуации одеяния. Несмотря на густой слой макияжа, Настя выглядела ужасно: засосы на шее, распухшие от поцелуев губы, воспаленная кожа на лице. Последнее было заслугой трехдневной щетины Смирнова.

– Хороша, нечего сказать! – сокрушалась девушка, глядя на себя в зеркало. – И как я буду смотреться на праздничном банкете?

– А давай на него не пойдем, – предложил Денис. – Встретим праздник в постели. Мы ведь сюда не тусоваться приехали.

Мужчине не хотелось мелькать с любовницей на гулянке, где то и дело будут вспыхивать огоньки фото- и кинокамер. Он вовсе не боялся истерик жены и гнева тещи. Что могла ему предъявить первая, всю их совместную жизнь уклоняющаяся от «утомляющих телодвижений»? Со второй же у Смирнова было негласное соглашение: он живет так, как считает нужным, но приличия соблюдает неукоснительно, избегая слухов, сплетен и домыслов, способных нанести травму жене и дочери.

– Мы и так всю жизнь в подполье, – возразила Настя, радующаяся любой возможности совместного выхода в свет. – Я и платье вечернее с собой взяла. С тех пор, как ты мне его подарил, оно еще ни разу не проветривалось.

– Вот и надень его сейчас. На ресепшене мне сказали, что наши соседи – немцы из Дюссельдорфа. Считай, что мы идем на дипломатический прием.

– Фолькер Ванке, – представился невысокий плотный мужчина лет сорока, одетый в домашний фланелевый костюм и толстые носки ручной вязки, достающие ему до самых колен.

– Денис Смирнов, – протянул ему руку Дэн.

– Смирнофф?! Ха!!! Руссиш водка! Супер-супер! – по-детски обрадовался немец, оттопыривая большой палец.

– Для Фолькера даже слово «Пушкин» ассоциируется исключительно с водкой, – улыбнулась соседям приятная женщина неопределенного возраста. – Меня Анной зовут. Пятнадцать лет живу в Германии, а родом я отсюда. Мы каждый год на Волгу приезжаем. Фолькер обожает все русское.

Анна была одета в длинный вязаный джемпер и черные леггинсы, обута – в смешные мохнатые тапки со звериными мордами. Ее светлые вьющиеся волосы были собраны в хвост. Ни малейшего следа макияжа на лице дамы не наблюдалось.

Накрашенная, как матрешка, Настя в открытом вечернем платье чувствовала себя рядом с ней комическим персонажем, по недоразумению, попавшим не в ту пьесу.