Читать книгу Тьма придет за тобой - Татьяна Осипова - Страница 2

Моя жизнь. Она давно не приносит мне, ни печали, ни радости, только светлые блики воспоминаний, навещающих время от времени.

Меня зовут Оливер Фил. После того, как я попал в автомобильную катастрофу, моя жизнь стала напоминать пустой, ватный, без запаха и вкуса пудинг. Я прикован к инвалидному креслу. Парализованный неудачник, именуемый «овощем».

Боже, сколько раз я просил тебя, забери мою никчемную жизнь. Но ты глух. Ты давно отвернулся от меня. Наверное, ты забыл о моем существовании или просто умер? Я перестал верить в тебя. Мне хочется одного – умереть.

– Оливер, – моя жена, все еще возившаяся со мной, привела какого-то нового врача, – познакомься, это доктор Крисс.

– Добрый день, мистер Фил, – доктор сел напротив меня. Еще один тип, каких много. Потертый пиджак, залысины на голове и на лацканах этого самого пиджака. Худое лицо, с проницательным, буравящим взглядом. Как же мне хотелось послать его к черту, однако я этого не мог сделать, так как язык не поворачивался в моем парализованном рту. С губ стекала слюна, я был отвратителен, пах потом и дерьмом, но моя жена помнила, что она единственная наследница, и я не верил в искренность ее чувств. Не верил в мое волшебное излечение и чудо, о чем любила повторять Анна. Больше не верил в Бога.

Врач долго осматривал меня. С такой тщательностью, словно я был объектом его будущих исследований. Мистер Крисс в этот же вечер отвез мое тело в свою частную клинику, где пообещал Анне поставить меня на ноги. Я сопротивлялся, как мог, но от этого становилось только хуже. Моя голова трещала, как спелая тыква, готовая лопнуть от малейшего прикосновения. Тошнота грозила наполнить рот желчью, и я попытался взять себя в руки. Внутренне усмехнулся мой демон, дремавший где-то за ребрами – в месте, которое можно назвать душой. Теперь у меня осталась только возможность двигать глазами, все остальное, словно сломанный механизм, перестало слушать своего владельца.

– Мистер Фил, – начал доктор Крисс, когда мы приехали в его клинику, – я не обещаю вам, что смогу поставить вас на ноги, но то, что я помог многим – это факт, причем неоспоримый. Я вижу в ваших глазах недоверие и страх…

«Какой к черту страх!» – возмутился я, а доктор, кивнув, похлопал меня по плечу.

– Оливер, можно я буду называть вас по имени?

«Что тебе нужно от меня, чертов придурок?!» – я был вне себя от гнева.

– Оливер, вам многое не понятно, но я хочу все объяснить. Многие годы мне приходилось заниматься психиатрией и травматологией, а также парапсихологией. Ваш случай уникален. Можете мне не верить, но вы – совершенно здоровы, все ваши жизненные показатели говорят об этом. Ваше состояние – плод психической травмы, истоки которой мы должны выяснить. И, думаю, со временем нам это удастся.

«Когда же ты, идиот с козлиной бородой, оставишь меня в покое»!

– Оливер, – доктор как-то странно посмотрел на меня, словно понимал, что я обо всем этом думаю, – давайте обойдемся без оскорблений. «Чертов придурок» или «идиот с козлиной бородой», не надо, просто режет слух.

Моя кожа, давно ничего не чувствовавшая, покрылась мурашками. Доктор сел напротив и посмотрел на меня в упор, потом, вынув платок из кармана, вытер слюну, стекавшую с моих губ.

– Я думаю, мы подружимся, Оливер, но вы должны понимать, что не только мне необходимо набраться терпения.

«Я понял», – мысленно ответил я и закрыл глаза.

– Вот и славно, – доктор Крисс похлопал меня по плечу. – Сегодня же и начнем…

Воспоминания ворвались в мою голову, словно стая бешеных волков. Грани реальности раздвинулись, уступая место прошлому. Я все еще слышал голос доктора Крисса, который становился все тише, будто тая в тишине того места, где я очутился. Я не знаю, не могу вспомнить, как попал сюда. Поежившись, я натянул на себя одеяло и, открыв глаза, увидел незнакомца, который сидел на стуле возле моей кровати. Лицо чужака было скрыто ночью, лунный свет поливал светом его крупные руки и кольцо на безымянном пальце правой руки.

– Проснулся, щенок, – усмехнулся незнакомец.

На мгновение его лицо, со следами ожогов на правой стороне, вынырнуло в лунный свет и заставило меня отпрянуть.

– Где я? – непонимающе отшатнулся я от этого гнусного человека.

– Ты в аду, парень.

– Что это за место? – страх медленно приближался, и теперь я вспомнил его имя.

Тэо Джанко. Охотник за деньгами. Здоровенный детина с копной волос ржавого цвета. Он появился в нашем доме незадолго до того, как погиб мой отец. Все очень странно. Сейчас, глядя в его водянистые глаза, я понимал, что именно он замешан в его смерти.

Моя мать взяла его на работу садовником, а отец, взглянув на его руки, предположил, что парень никогда не держал в руках лопаты. Мне он казался странным, не похожим на других наших работников. Тэо всегда молчал, словно давно проглотил свой язык в придачу со своими ушами. Он разговаривал только с матерью и отцом, который, впрочем, не стремился к общению.

В день, когда отец разбился на машине, я узнал что такое предательство. С тех пор я возненавидел нового садовника, неприязнь к Тэо стала еще глубже, пустила корни, пока не превратилась в ненависть. Я не мог простить мать за то, что она предала отца, но я любил ее. Даже когда она вышла замуж за этого Джанко, я любил ее. Я продолжал ее любить и после того, как она отослала меня в колледж на севере Франции.

Спустя несколько лет я вернулся и не узнал свой прОклятый дом. В нем царило запустение, и бродило темными тенями одиночество, ветви плюща забрались внутрь через разбитые стекла, второй этаж выгорел после пожара, а на первом – смятение, да шепот листьев и одинокий шорох моих шагов.

Мать не отвечала на звонки. Мои друзья, словно были вычеркнуты из истории моей жизни, я не мог свыкнуться с местом, где мне пришлось начать новую жизнь. У меня не было ни работы, ни денег, чтобы снять жилье. Наше поместье находилось за городом, в лесном массиве и поблизости – ни души. Я привел комнату более пригодную для жилья в порядок. Из крана текла ржавая вода с неприятным запахом. Лампочка, мигнув на прощание, сгорела, и мне пришлось отыскать в огромном, некогда богатом доме несколько свечей.

Возможно, сейчас я поступил бы иначе, я посмотрел на Тэо Джанко. В его кривой усмешке читались последние часы моего существования.

– Зачем я нужен тебе, Тэо, – спросил я с издевкой, – ты прибрал к рукам деньги моего отца, да и матери тоже, что ты теперь хочешь от меня?

Тэо молчал, перебирая в руках четки, ухмылялся, делаясь от этого еще неприятнее. Я не боялся его, но мне становилось жутко. Ненависть темной волной поднималась снова, в сплетении моих чувств, Тэо чувствовал это и улыбался своей мерзкой улыбкой. Она шевелилась на его тонких губах, словно скользкий хвост ящерицы. Мне хотелось плюнуть в него, но вместо этого, я отвернулся к стене.

– Еще не время, Олли, еще не время, – он резко поднялся и пошел прочь из хижины.

Я знал, что нахожусь в лесу. Старый заброшенный дом, дышал плесенью и сыростью. Мне казалось, что за мной наблюдают несколько пар глаз, и эти глаза не принадлежали людям. Мелкая дрожь пробежалась по коже, словно наточенные диски газонокосилки. Я поднялся с кровати и, осмотревшись, двинулся к выходу. Дверь была не заперта и, легко толкнув ее, я выбрался наружу. Темный лес оглушил неестественной тишиной. Мертвые деревья и небо затянутое облаками; иногда луна показывала свой щербатый бок, выходя из-за них, освещая странный лес. Что-то парило в воздухе, похожее на снег, но это не было снегом. С первыми лучами солнца, я понял, что лес выжжен дотла, а в воздухе, словно «ангельская пыль», летает серый пепел. Запах гари пропитал воздух и мою кожу, я шел вперед, пока не оказался на пустынном пляже, загаженном всяким хламом.

Океан устало ударял волнами о прибрежные камни, запах гари сменила вонь от тухлой рыбы и гниющих водорослей. Зажав нос, мне пришлось идти вдоль берега, здесь казалось меньше опасности, чем в хижине, где я оказался. Я не мог вспомнить, как попал сюда, как и последние события, что связали меня с Джанко.

Каждый вечер, зажигая свечи в своем доме, который раньше сиял множеством огней, я спрашивал себя, почему здесь, и что заставляет меня находиться в этом месте. Тогда я не понимал, что необходимо скорее бежать оттуда. Каждый вечер я обещал себе, что с первыми лучами солнца соберусь и убегу из поместья, найду работу, неважно какую, неважно… теперь все было так. Я превращался в параноика. В животное. Я осознавал, что медленно убиваю себя, и не мог понять, почему так привязан к этому дому и не в силах, взять и просто уйти. Я хотел позвонить Рите, но теперь у меня не было на это возможности. Я пытался заполнить пустоту в своей душе мыслями о ней, и мне становилось легче.

Утро прорезало в моем укрытии брешь, лучи солнца, словно щупальцами, прогулялись по лицу. Я открыл глаза и, потянувшись, сел в кровати. Именно в тот день я принял решение, вернуть свою жизнь обратно. Кое-как побрившись, глядя в осколок зеркала, я собрал необходимые вещи, которые уместились в моем небольшом рюкзаке, и направился прочь из этого места.

– Оливер.

Я с опаской оглянулся, но никого не увидел. Сердце бешено заколотилось. Мне не составило труда узнать ее голос, это была моя мать.

– Олли, посмотри на меня! – я поднял глаза и увидел свою мать, стоявшую на крыше. На ней была длинная ночная рубашка. Темные волосы развевались на ветру.

– Мама, что ты там делаешь?!

– Я люблю тебя, Оливер! – крикнула она мне, что-то одевая себе на шею.

Я еще не мог понять, откуда она здесь взялась, мама казалась не в себе, да еще солнце било прямо в глаза. В какой-то момент мимо меня пронеслась черная птица, заставившая отпрянуть назад и, бросив взгляд на крышу, я увидел, как мама прыгает вниз. Разумеется, то, что она поправляла на шее, было петлей, которая при падении затянулась. Мне казалось, я услышал хруст позвонков и сдавленный хрип. Дрожь пронеслась по коже, я отвернулся и, закрыв глаза ладонями, зажмурился. Птица снова захлопала крыльями и, убрав руки от лица, я увидел ее сидевшую на ветке тополя и разглядывающую меня.

С болью я посмотрел туда, где стояла моя мать, и приложил руку к лицу, закрываясь от лучей солнца. Гибель матери оказалась странным и жутким видением. Зажмурившись, я покрутил головой и, открыв глаза, снова увидел пустую крышу. Птица взмахнула крыльями и полетела прочь, я следил за ее полетом, пока она не скрылась за деревьями.

– Прости меня, мой мальчик, – услышал я голос матери, она коснулась моей руки, я обернулся, но никого не увидел, потом, ощутив ее прикосновение на щеке, вздрогнул, оглянулся, вокруг стояла пугающая тишина…

– Олли, – снова позвала она. Я быстрым шагом направился вглубь леса, все еще слыша ее, все еще чувствуя ее прикосновения, которые становились все более невесомыми, пока не исчезли совсем.