Читать книгу Звезда Парижа - Татьяна Романова - Страница 5

Елена проснулась, когда солнечный луч, пробившийся в щелку между золотистыми шелковыми шторами, согрел ее щеку. Она лежала в своей спальне в Марфино. Княжна смотрела и не могла поверить: все было как прежде – стены, обитые кремовым шелком с золотистым рисунком, мраморный камин с полкой, уставленной фигурками дам в нарядных платьях из Мейсенского фарфора, белая с золотом французская мебель, всё было так, как будто она и не уезжала отсюда шесть лет назад.

Около кровати дремала девушка в синем платье и белом переднике – так всегда были одеты горничные в Марфино. Елене показалось, что это Маша, одна из девочек, которых матушка готовила в горничные для своих дочерей. Но она не была уверена, ведь в последний раз видела Машу слишком давно. Княжна попробовала сесть на кровати, но не смогла, сил самостоятельно приподняться у нее не было. От шороха проснулась горничная. Она открыла глаза, и Елена сразу поняла, что была права: большие, как у теленка, добрые карие глаза принадлежали, конечно, Маше.

– Ваша светлость, правильно доктор сказал, что вы сегодня в себя придете! – обрадовано воскликнула горничная. – Какое счастье!

– Маша, долго я болела? – собственный голос показался Елене чуть слышным, а язык был шершавым, как кора дерева.

– Ой, ваша светлость, две недели вы в лихорадке лежали, а вчера доктор сказал, что кризиса ночью ждать надо, так полковник всю ночь около вас просидел, молился по-своему несколько часов, руку вашу держал и ушел только тогда, когда жар спал, и вы заснули.

– Подожди, какой полковник? – удивилась Елена, она помнила, как вошла в двери большого дома в Марфино, дальше была пустота. – Я помню только, как приехала, расскажи всё по порядку.

– Вы приехали ночью, совсем больная, и упали в обморок прямо в вестибюле. Управляющий Иван Ильич распорядился вас отнести в вашу спальню и доктора позвать. Доктор приехал утром и сказал, что у вас воспаление легких, рассказал, как вас лечить. Меня и Олю приставили за вами ухаживать. А через два дня французы Марфино захватили, с тех пор они в доме живут. Солдаты, когда дом осматривали, быстро вас нашли и привели полковника своего. Он сначала боялся, что вы заразная и спросил меня про болезнь, я не хотела говорить, что по-французски понимаю, да испугалась, он ведь управляющему саблю к горлу приставил, когда провизию для своего полка требовал. А теперь он меня заставляет приказы свои переводить Ивану Ильичу. Полковник неплохой человек, сказал, что имение никто рушить не будет, и грабить тоже, если Иван Ильич будет выдавать провизию людям и корм коням. И правда, офицеры живут в гостевом флигеле и ничего не портят, а солдат поселили в селе и в служебных помещениях. Они уже две недели здесь, но ничего не порушили, не пожгли и никого не убили.

– Это хорошо, – заметила Елена, обдумывая услышанное. – А что этот полковник делал в моей комнате?

– Ваша светлость, он, наверное, в вас влюбился! С первого дня, как увидел, приходит сюда каждый вечер и сидит на вас смотрит так задумчиво, и глаза у него такие становятся печальные, как будто вы ему родной человек – так он переживает. А вчера, как кризис мы ждали, так он всю ночь от вас не отходил, несколько часов молился и руку вашу держал.

– Странно все это. Как его имя? – спросила девушка, не зная, что и думать об этой ситуации.

– Полковник сказал, что он – маркиз, а зовут его Арман де Сент-Этьен.

– Я никогда не слышала такого имени. Вот что, Маша, помоги мне сесть и дай шаль, и зови меня, как всегда раньше звала, – велела Елена и начала подниматься с постели. Маша подхватила её и усадила в подушках.

– Сейчас, барышня, я принесу вам бульон куриный и шаль, я мигом, – пообещала горничная и выбежала из комнаты. Елена услышала, как она громко кому-то сказала в коридоре, что барышня, наконец, пришла в себя.

– Всё понятно, кроме того, что это за француз-полковник, и что ему нужно, – прошептала Елена. Голова у нее кружилась, и глаза закрывались, но она приказала себе терпеть. Нужно было как можно скорее восстановить силы и ехать дальше.

Она посмотрела на свои руки, они были очень худыми, но синяков на них не было. С трудом откинув одеяло, которое показалось ей очень тяжелым, девушка глянула на свои ноги. Они были тонкими, как прутики, но белыми, никаких следов избиения не осталось. Её сердце забилось чаще, княжна хотела и боялась увидеть свое лицо. Маша, вошедшая с подносом в руках, увидев откинутое одеяло, сразу всё поняла.

– Не беспокойтесь, барышня, ничего нигде не осталось, ни царапинки, ни пятнышка, вы как ангел красивая.

Поставив поднос на стол, она подбежала к туалетному столику и принесла Елене большое овальное зеркало в серебряной оправе. Присев на кровать и вытянув руки, она поднесла зеркало к лицу барышни.

– Вот, смотрите, я подержу, а то вам тяжело будет.

Елена посмотрела на себя и не узнала. Она очень сильно похудела – белоснежная кожа обтягивала скулы, а на глубоко впавших щеках не было и следа румянца. Зато лицо было совсем чистым, нигде не было ни пятнышка, ни шрама, ни вмятины. Губы были бледны, но сохранили свою форму, а глаза в черных загнутых ресницах казались синими, огромными и бездонными на этом маленьком личике. Масса локонов, уже отросших до середины шеи, окружала лицо золотистым нимбом. Это была она – и не она. Она никогда не была такой «воздушной». Но то, что она увидела, Елене понравилось. Такой она тоже хотела быть. Девушка сразу подумала про Александра, гадая, оценит ли он ее внешность или нет. Подумав о женихе, она тут же вспомнила о кольце и письмах.

– Маша, а где вещи, которые у меня были с собой? Кто меня переодевал?

– Я, барышня. Не волнуйтесь, никто кроме меня ничего не знает, я все спрятала в ваше бюро, – успокоила ее горничная.

Маша подошла к белому бюро, отделанному позолоченной бронзой, и достала из бокового ящичка кожаный мешок для бумаг и аметистовое кольцо.

– Вот, пожалуйста, все цело, – она положила вещи на одеяло перед Еленой.

Княжна прижала к губам кольцо и надела его на палец. Но пальцы так исхудали, что удержать кольцо на пальце было невозможно.

– Ну, если сразу на два пальца попробовать надеть, – попыталась развеселить свою хозяйку бойкая Маша, – а можно, пока вы не поправитесь, на цепочке на шее его носить, тогда и не потеряете.

– Правильно, – согласилась Елена.

Она сняла с шеи золотую цепочку, на которой носила крест, и, расстегнув замочек, продела ее через кольцо. Маша помогла снова застегнуть цепочку, и кольцо Александра скользнуло за шелк ночной рубашки княжны. Накинув на плечи матушкину шаль, принесенную Машей, она взялась за кожаный мешок. Открыв его, девушка убедилась, что оба письма, кошелек с золотом и бабушкины серьги на месте, и успокоилась. Сложив всё обратно, она спрятала мешок под подушку, суеверно решив, что так надежнее.

Маша пододвинула к кровати столик и помогла Елене выпить чашку куриного бульона. Есть девушке не хотелось, но она не могла себе позволить быть слабой. Её семья ждала помощи, а её жених будет искать ее в Санкт-Петербурге – нужно было срочно набираться сил. После еды её сразу потянуло в сон, и она так и задремала, сидя на кровати, Маша не стала её беспокоить, и, собрав посуду, ушла на кухню. Доктор велел слугам не тревожить больную, ей сейчас следовало только пить бульон и как можно больше спать.

За окном стемнело, когда, тихо постучав, в комнату вошел Арман. Спальня освещалась только одной свечой и светом камина, его ангел спала полусидя и откинувшись на высоко взбитые подушки. Он заметил индийскую шаль на её плечах – значит, девушка уже пришла в себя, а сейчас просто отдыхает. Маркиз потихоньку подошел к постели и привычно сел на стул, где вчера провел много часов. Он взял теплую руку княжны и прижался к ней губами. Тоненькие пальцы в его ладони дрогнули, он поднял голову и посмотрел в лицо девушке. На него изумленно смотрели огромные сапфировые глаза в оправе черных загнутых ресниц, и, заглянув в эти очи, Арман понял, что его ангел не просто красавица, а само совершенство, и еще он понял, что любит её.

Ошеломленный сделанными открытиями, полковник молчал, сжимая в ладонях тоненькую белую ручку, а Елена вообще лишилась дара речи, увидев у своей постели смуглого черноглазого и черноволосого красавца, целующего ей руку с таким благоговением, словно она была святой. Девушка робко попыталась высвободить свои пальцы из ладоней незнакомца, это, казалось, привело его в чувство, по крайней мере, он отпустил ее руку и, встав со стула, поклонился с изяществом светского человека.

– Простите меня, мадемуазель, что я разбудил вас, вам сейчас нужно как можно больше отдыхать, ведь вы болели очень тяжело. Но позвольте представиться: я маркиз Арман де Сент-Этьен, командир полка конных егерей императорский гвардии, и волею военной судьбы мои солдаты заняли это имение. Я даю вам слово, что они ничего не испортят, не сожгут, и мы покинем имение, как только получим приказ императора.

Сделав паузу, маркиз замолчал, ожидая реакции девушки на свои слова, но она молчала, тогда он продолжил:

– Мне сказали, что вы – светлейшая княжна Елена Черкасская и сестра хозяина этого поместья. Я хотел бы, чтобы вы не смотрели на меня как на врага. Поверьте, как только я увидел ваш дом, на меня нахлынули воспоминания о моей семье, он напомнил мне Версаль, мое счастливое детство, мою дорогую матушку и крёстную – королеву Марию-Антуанетту. Все мои родные погибли во времена террора. Вы, наверное, не можете себе представить, что такое потерять всех своих близких и с двенадцати лет скитаться, спасая свою жизнь, никому не нужным потерянным существом. Придя в этот дом и увидев вас, такую беспомощную, я почувствовал, что это – знак судьбы. Ведь если я смогу помочь вам теперь, когда вы находитесь среди врагов и одиноки, то я смогу хоть немного отдать свой долг провидению за то, что остался в живых, когда все мои кузены и кузины, такие юные и прекрасные, погибли. Пожалуйста, не бойтесь меня и не гоните, если вы расскажете мне, что с вами случилось, я, может быть, смогу быть вам полезным.

Маркиз замолчал. Елена в полной растерянности смотрела на этого высокого, широкоплечего человека в мундире, расшитом золотыми позументами, казавшегося ей огромным и мощным по сравнению с ней, такой худой и маленькой на этой широкой кровати. Но, удивляясь сама себе, она движением королевы выпрямила спину, запахнула шаль на груди, и указала маркизу на стул.

– Пожалуйста, садитесь, давайте поговорим, – предложила она и отметила, как он с готовностью опустился на стул, как бы ожидая от нее дальнейших приказаний.

Елена молчала, изучая красивое мужественное лицо, обращенное к ней со странной мольбой во взгляде. Девушка почему-то сразу поверила полковнику, она теперь тоже знала, что значит терять близких людей и как больно скитаться одной по жизни, не имея никакой поддержки, и почувствовала в нем родственную душу. Не раздумывая, она решила рассказать маркизу все, положившись только на свои ощущения, подсказавшие, что этот человек – друг, хотя она должна была считать его своим врагом.

– Вам правильно назвали мое имя, только мой брат больше не хозяин этого поместья, он погиб в большом сражении под Москвой. И теперь имением владеет мой дядя, а я и три мои сестры попали под его власть. Родители и бабушка оставили каждой из нас большое состояние, а дядя решил наши деньги присвоить. Он начал с меня, нашел мне жениха – бездетного вдовца, уморившего трех жен, и договорился с ним, что тот возьмет меня замуж без всякого приданого. Так дядя собирался сбыть меня с рук, а моё состояние оставить себе. Я отказалась подчиниться, тогда он избил меня кочергой и ногами, и убил бы совсем, если бы не моя няня. Она закрыла меня собой, и этот негодяй, ударом, предназначенным мне, убил её…

Елена замолчала, вновь вспомнив ужасную сцену, но потом продолжила:

– Когда он уехал в другое имение, тоже принадлежавшее моему брату, тетушка вывезла моих сестер в поместье своей подруги, а я поехала в Санкт-Петербург к императору Александру – просить правосудия и наказания для убийцы. Но в дороге я сильно простудилась и доехала только сюда. Теперь мне нужно как можно быстрее поправиться и продолжить путь в столицу.

Арман с удивлением слушал девушку, поражаясь ее мужеству. Она одна, избитая до полусмерти, ехала через воюющую страну искать справедливости, защищая свою честь и свою семью.

– Я поражен, мадемуазель, я не знаю девушек подобных вам, меня изумляет, что дитя из аристократической семьи обладает такой силой духа и так борется за себя и своих близких. Может быть, если бы мои кузины обладали вашим мужеством, я не был бы сейчас один на свете. Но позвольте спросить, если ваш дядя наследовал вашему брату, есть ли где-нибудь дом, где вы можете остановиться, и он не вправе будет забрать вас и силой увезти туда, куда сочтет нужным? – поинтересовался Арман. – Ведь он ваш опекун, как я понял.

– Да, он так нам сказал. Хотя я не знаю, как это должно быть по закону. Отец назначил в своем завещании опекуном нашего брата Алексея. Я никогда не думала, кто и как наследует имущество. Знаю, что по завещанию отца, мамы и бабушки мне и сестрам оставлены деньги, а все имения отошли Алексею. Часть имений – майоратные, они не делятся и передаются в семье старшему наследнику по мужской линии, но то, что мой брат Алексей получил от бабушки, должно наследоваться в обычном порядке.

Елена впервые поняла, откуда такая жестокость дяди: дело было не только в приданом, а в том, что он хотел уничтожить других претендентов на наследство Алексея.

– Боже мой! Ведь Ратманово, где мы с сестрами жили, не входит в майорат, и оно должно было после Алексея отойти не дяде, а ближайшим родственникам, вот почему он хотел меня убить! – воскликнула девушка, став белее подушки, на которой лежала, и испуганный маркиз схватил ее за руку.

– Пожалуйста, не волнуйтесь так, вы еще очень слабы, – попросил Арман и задумался. – Сколько лет еще нужно вам ждать до получения наследства ваших родных?

– Через три года я должна получить наследство моих мамы и бабушки, а еще через четыре года после этого наследство от отца.

– Значит, вам придется три года скрываться. Судя по всему, ваш дядя не намерен ни с кем делиться, – рассуждал маркиз, пока не видя никаких возможностей помочь девушке. – Ваши сестры прячутся в имении, где, как вы надеетесь, он не сможет их отыскать?

– Да, никто не знает о том, что тетина подруга живет в ста пятидесяти верстах от нашего имения. – Елена повторила это, в том числе и для себя, так как очень хотела на это надеяться. – Но если я смогу потребовать от императора правосудия, дядю должны арестовать, ведь он убийца.

– Сейчас идет война, все главы государств вместе со своими армиями, им сейчас не до решения судьбы молодых девушек, оставшихся сиротами. Где вы собирались жить в столице?

– Тетушка дала мне письмо к своей подруге, – сообщила девушка, впервые начав сомневаться в осуществимости своего плана.

– Она недавно получала письма от этой дамы, знает, что та жива и не уехала от войны, куда-нибудь в дальнее имение? – уточнил Арман. Он видел по расстроенному лицу Елены, что та уже сама сомневается в выполнимости задуманного ею плана.

– Нет, тетя вообще много лет её не видела. Вы правы, она уже может и не жить там, если вообще еще жива. Но как мне теперь быть?

– Пока мы здесь, ваш дядя не сунется в это имение, и вы можете спокойно набираться сил. Когда же мы получим приказ отступать, я вас предупрежу, и мы вместе подумаем, что будем дальше делать. А пока отдыхайте, я вас заговорил. Вы разрешите мне прийти к вам завтра? – спросил Арман и встал, ожидая ответа.

– Хорошо, приходите, – пригласила княжна и робко улыбнулась этому странному человеку, который должен был быть её врагом, а хотел быть другом.

Утром Елена попросила Машу принести ей что-нибудь самое скромное из матушкиной одежды. Горничная принесла несколько платьев: зимних с длинными рукавами и легких из шелка и муслина, а также нижние рубашки.

С трудом поднявшись с помощью Маши с постели, княжна попробовала ходить, сил было мало, и ее шатало. Горничная подвела барышню к креслу и усадила.

– Ну, ничего страшного, скоро я наберусь сил, два-три дня и я окрепну, – успокоила Елена служанку, – давай попробуем платья померить.

Они смогли померить только одно платье, на большее у княжны не хватило сил. Было ясно, что все платья покойной матушки ей широки и коротки. Маша посмотрела, можно ли удлинить платья, выпустив подбой и край рукава. Достаточный запас был у двух бархатных платьев. На них Елена и остановила свой выбор. Она попросила Машу отнести платья в девичью, ушить в боках, а подол и рукава отпустить. Нижние рубашки она решила не ушивать.

Маша уложила барышню отдыхать, а сама отправилась выполнять поручение. Когда Елена через три часа проснулась, первое платье лежало на стуле около её кровати. Девушка попросила горничную вымыть ей голову и через полчаса около камина слуги поставили медную ванну, наполнив ее горячей водой, в которую Елена погрузилась с невероятным наслаждением.

– Вот так начинаешь понимать, какую ценность имеет то, что обычно считаешь нормой, – заметила она, нежась в теплой воде, пока Маша мыла ей голову и терла кожу. Закутавшись в одеяло, девушка долго сидела около горящего камина, суша волосы, а потом горничная одела её в новое платье.

– Барышня, какая вы красивая. Только вот что мне теперь с волосами вашими делать? – спросила Маша, любуясь княжной.

Елена посмотрела в зеркало. Тоненькая хрупкая девушка в голубом бархатном платье с шапкой блестящих золотистых локонов на маленькой головке казалась совсем незнакомой. Всё в ней было странно: и неправдоподобно огромные глаза, и тонкая длинная шея, и ключицы, сильно выступающие в вырезе платья – всё было необычным. Но сама себе Елена нравилась и не возражала бы остаться такой навсегда.

– Не нужно ничего делать с волосами, пусть всё остается как есть, уложить их всё равно не удастся – слишком короткие. Давай походим по коридору, нужно набираться сил.

– Только выпейте бульон, что повариха Павла прислала, а завтра вам уже можно будет кашу давать.

Княжна выпила бульон и, поддерживаемая горничной, вышла в коридор. Она смогла пройти его только один раз, потом почувствовала, как испарина покрывает её лоб, а сердце колотится в груди, как заведённое.

– Всё, Маша, пока хватит, положи подушки повыше, и я сяду на кровати, – прошептала Елена, сил не было даже на то, чтобы говорить.

Горничная усадила ее на постели, прикрыла ей ноги покрывалом и тихо вышла, Через пару минут глаза княжны закрылись и она уснула. Проснулась Елена только вечером, когда служанка принесла очередную порцию бульона. Маша зажгла свечи, подкинула дров в камин и подала госпоже чашку.

– Пейте, барышня. Полковник вернулся, просит разрешения зайти к вам, – сообщила горничная.

– Скажи маркизу, что он может зайти, – разрешила Елена, опустив глаза.

Честная сама с собой, она отдавала себе отчет, что её радовал приход полковника, хотя этого не должно было произойти, ведь она разговаривала с ним только один раз. Девушка не понимала, почему её потянуло к Арману, но ничего не могла с собой поделать. Видно, судьба, подведя её к краю могилы, вместо того, чтобы столкнуть вниз, позволила мужчине протянуть ей руку и спасти из бездны, а теперь Елена инстинктивно цеплялась за него, боясь вернуться обратно.

Горничная вышла, а спустя пять минут раздался тихий стук в дверь и в комнату вошел Арман. Сегодня комната была ярко освещена и блики света играли в шелковых золотистых локонах, окружавших головку Елены. Голубое платье, надетое княжной, оттеняло её огромные глаза и делало её ослепительно красивой.

– Добрый вечер, мадемуазель, позвольте сказать, что голубой цвет вам удивительно идёт, вы просто неотразимы, – маркиз взял руку девушки в теплые ладони и, поцеловав, заботливо спросил: Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, сегодня уже хорошо, я надеюсь быстро восстановить силы, – ответила Елена и улыбнулась галантности своего кавалера. Он вел себя так, как будто они встретились на балу в свете. – Садитесь, пожалуйста, вы можете называть меня Елена. Ситуация, в которую мы оба попали, достаточно сложная, чтобы её ещё усложнять, переводя на официальный уровень.

– Благодарю вас, для меня это честь. Можно вас попросить тоже называть меня по имени, мне будет очень приятно. – Арман поклонился и сел на стул около кровати.

– Хорошо, Арман, расскажите мне о себе. Кем вы были до того, как стали полковником гвардии императора Наполеона?

Арман посмотрел на прелестное лицо русской княжны, и ему захотелось рассказать этой замечательной девушке всё, что он столько лет мучительно скрывал в своем сердце. Он помолчал и начал свой рассказ.

Елена слушала полковника, и перед её глазами вставали виноградники солнечной Бургундии, роскошь дворца в Фонтенбло, она представляла прекрасное лицо итальянской принцессы, обнимающей своего единственного маленького сына и передающей его на руки царственной крестной Марии-Антуанетты. Видела веселые лица мальчиков и девочек, играющих в парке, принадлежащем их роду на протяжении столетий. А потом она представляла зарево пожаров над Парижем и телегу, груженную сеном, под которым верный слуга вывез Армана в монастырь в Бургундии, и представила ужас, пережитый пятнадцатилетним юношей, на глазах которого убили старого священника, заменившего ему отца.

Услышав о генерале Бонапарте, подобравшем отчаявшегося мальчика и отправившем его учиться в офицерскую школу, Елена поняла, почему Арман не только служит императору, но и предан ему. Она посмотрела в глаза маркиза и вдруг поняла, что невзгоды, испытанные этим человеком, выковали очень цельный характер, основными чертами которого были честь и верность. И девушка, измученная своими бедами, потянулась ему навстречу и, сама не заметив как, тоже начала рассказывать Арману о своей семье. Когда поздно вечером маркиз прощался с Еленой, она уже считала его своим другом, и девушке казалось, что он думает точно так же. Но как бы она была удивлена, если бы могла прочесть его мысли! Он не считал себя ее другом, он любил ее.

Неделя понадобилась Елене, чтобы окончательно встать на ноги. Она уже ела не только каши, но и маленькими порциями мясо и рыбу, даже попробовала пирожки, испеченные для нее Павлой. Набравшись сил для того, чтобы самостоятельно передвигаться по дому, девушка ходила по второму и третьему этажам, не спускаясь на первый, так как не желала встречаться с французскими офицерами. И каждый вечер её навещал Арман, они вместе пили чай, разговаривали, и постепенно Елена начала считать его не просто другом, а почти родным человеком, такой схожей казались ей их судьбы. В его присутствии она чувствовала себя спокойной и защищенной, и уже задолго до вечера начинала ждать прихода маркиза.

«Боже мой, как я могу стремиться к обществу Армана, если я невеста Александра? – мучительно думала девушка, – ведь я должна любить Александра и думать только о нем!..».

Но смертельная болезнь, пережитая ею, хотя не оставила следов в ее памяти, отрезала еще один кусок от ее жизни, и чувство долга, к которому она обращалась, не могло заглушить в ней первобытного инстинкта выживания. Она как будто родилась заново, и всё, что с ней было в прошлом, было далеко и уже не имело такого влияния на её чувства и поступки, как раньше. Постепенно образ графа Василевского затягивался в воспоминаниях девушки легкой дымкой, а живой, нежный, преданный и такой красивый маркиз де Сент-Этьен был рядом, поддерживал, утешал, вселял надежду и сочувствовал её горестям, а самое главное, он знал обо всех несчастьях, выпавших на её долю, и об ужасном унижении, которое ей пришлось перенести, и за них уважал её еще больше. Наконец, Елена решила, что пусть всё идет так, как угодно судьбе, а она будет со смирением принимать всё, что пошлет Бог, и положится во всём на его волю.

Сегодня княжна набралась мужества и зашла в спальню родителей, где провела самые тяжелые часы в своей жизни, сидя у постели умирающей матери, но теперь она почувствовала только легкую грусть, всё уже давно переболело. Девушка подошла к портрету молодой бабушки с годовалым князем Николаем на руках, висевшему над камином, и тихо обратилась к Анастасии Илларионовне:

– Бабушка, помоги мне и сестрам, попроси за нас, пусть беда обойдет нас стороной, пусть девочки и тетя спокойно переживут это тяжелое время, и князь Василий не сможет их найти. И подскажи мне решение. Что же мне делать дальше, как мне выполнить свою миссию, если всё против меня? – Елена прижалась лбом к руке бабушки на портрете и закрыла глаза.

Как будто отвечая на её просьбу, из глубины памяти начали всплывать дорогие образы. Вот бабушка в день приезда в Марфино после смерти отца обнимает сразу всех внучек, вот гуляет с девочками в саду, рассказывая о своих любимых розах, вот она целует Елену, прося не сердиться на Лисичку, стащившую любимое голубое платье сестры.

Бабушка любила внучек, каждой она приходила на помощь, угадывая, в чем нуждается девочка: помогала маленькой Ольге, которая хотела рисовать не хуже старших, тайком от сестер заканчивая с ней рисунки, пока девочка не научилась рисовать, а с тонкой и меланхоличной Лизой она подолгу сидела, о чем-то разговаривая и держа ее руки в своих, пока на бледном личике девочки не появлялась улыбка и она не начинала светиться радостью. Значит, и теперь бабушка тоже не оставит её, даст знак.

Шум открывающейся двери потревожил княжну, она отступила от портрета и, повернувшись к двери, увидела Машу.

– Барышня, я вас ищу, Павла сказала, что обед готов, куда его нести, в спальню?

– Нет, неси его в матушкину гостиную, – велела Елена и, выйдя из спальни родителей, открыла соседнюю дверь.

В этой комнате был чайный столик, за которым вполне могли расположиться три человека, и девушка второй день обедала в этой прелестной гостиной. Здесь всё было так же, как шесть лет назад. Уютная небольшая комната с резными деревянными панелями на стенах, с большим обюссонским ковром нежного абрикосового цвета была обставлена изящной французской мебелью розового дерева с инкрустациями. Это было царство матушки, здесь всё напоминало о ней: миниатюрные портреты всех детей Черкасских стояли на бюро, портрет родителей княгини Ольги, висевший над диваном, был окружен акварельными портретами четырех её сестер. А над камином висел большой портрет самой Ольги Петровны, написанный по заказу князя Николая в Австрии в имении его сестры графини Штройберг, куда родители заезжали во время своего свадебного путешествия. Матушка была изображена сидящей в белом кружевном платье на скамейке около пруда рядом со своей невесткой Елизаветой.

Три окна комнаты образовывали эркер, где стояла уютная оттоманка, и уставшая Елена прилегла на нее, подложив под спину и голову подушки. Девушка уже забыла, какой красивый вид открывается из этих окон. Летом под окном бушевали яркими красками знаменитые цветники Марфино, террасами спускающиеся к пруду, сейчас цветов уже не было, но по-прежнему в гладкой воде пруда отражался дом, и казалось непонятным, где земля, а где – небо. Маша отвлекла княжну, принеся обед, но в это время по подъездной аллее зацокали копыта, французы возвращались сегодня в имение слишком рано.

– Что-то они сегодня рано, – забеспокоилась Елена, – Маша, сходи вниз, постарайся узнать, в чем дело.

Но Маша не успела выйти, как, постучав в дверь, в комнату вошел Арман.

– Добрый день, Элен. Как вы себя сегодня чувствуете? – поинтересовался полковник, его красивое лицо было озабоченным, и княжна сразу поняла, что что-то случилось.

– Спасибо, я думаю, что уже здорова. А что случилось, вы чем-то озабочены?

– Да, завтра на рассвете мы выступаем, армия уже вышла на западное направление, наши задачи здесь выполнены, – Арман помолчал и добавил: – Но я не могу оставить вас тут одну, совершенно без помощи. Москва сожжена, почтовое сообщение не работает, вам некуда ехать, а здесь ваш дядя найдет вас сразу же после нашего отъезда.

– Не нужно так за меня беспокоиться, давайте лучше вместе пообедаем, – предложила Елена.

Она кивнула Маше и велела принести еще один прибор и еду для полковника. Арман молча ходил по комнате, лицо его было мрачнее тучи. Наконец, на что-то решившись, он подошел к девушке, сидевшей на оттоманке в эркере.

– Дорогая Элен, я вижу только один выход, позволяющий сохранить вашу жизнь: выходите за меня замуж. Я обещаю, что брак останется формальным, а когда вы достигнете возраста, необходимого для получения вашего наследства, я расторгну брак, как неосуществленный, и вы будете свободны. – Он тревожно вглядывался в лицо пораженной девушки, но продолжил. – Если до этого времени я погибну, что совсем не исключено, вы унаследуете и мое состояние, а на это у меня есть свои причины. Я не говорил вам, что у меня остался в живых единственный кузен, сын моей тетки, барон де Виларден. Он сейчас в Англии и считается советником графа Прованского, а на самом деле он шпион нашего бывшего министра внешних сношений, причем Талейран ему даже не платит, а просто шантажирует, поскольку собрал все его доносы на моих родственников, когда тот выдавал их властям, чтобы стать единственным наследником богатств нашей семьи. Кузену очень не повезло, что я выжил и считаюсь воспитанником императора. Но если меня убьют, а у меня не будет наследников, он победит, чего бы я очень не хотел. Давайте поможем друг другу.

Маркиз подошел к девушке и взял ее за руку. Елена молчала, глядя в пол.

– Я ведь вам не противен, мне кажется, мы даже подружились, я не буду принуждать вас ни к чему в семейной жизни. Станьте моей женой, прошу вас.

Он опустился перед девушкой на одно колено и поцеловал ей руку.

– Я не могу, – тихо сказала Елена, её сердце разрывалось от жалости к этому прекрасному благородному человеку, – я помолвлена.

– Вы мне не говорили об этом, а как же ваш жених допустил ту ситуацию, в которую вы попали?

– Он воюет, – пояснила Елена, решив не вдаваться в подробности. Чем меньше Арман будет знать об Александре, тем лучше.

– Значит ситуация остается безвыходной, – констатировал маркиз. Он отошел от девушки и начал снова ходить по комнате, меряя ее шагами. – Я могу увезти вас с собой, но ваша репутация будет навеки погублена, и вы можете потерять жениха. Скажите, у вас действительно нет никаких родственников, хотя бы дальних, которые имеют влияние и смогут вас защитить от вашего дяди?

– У меня в живых остались только тетки, но они замужем в провинции, у них большие семьи, и я не знаю, станут ли их мужья ссориться с князем Василием из-за меня.

Елена совсем не помнила своих теток, и если бы не портреты на стене этой комнаты, даже не представляла бы, как они выглядят.

– Это ваша матушка со своей сестрой? – заинтересовался Арман, подойдя к портрету, висящему над камином.

– Нет, это она с сестрой батюшки, графиней Штройберг, в ее имении в Австрии.

– Так у вас есть тетка в Австрии? – изумился маркиз и укоризненно посмотрел на Елену. – И вы ничего мне не сказали! Она жива?

– Да, но я никогда ее не видела, поэтому забыла о ней. Тетя Елизавета живет в Вене, у нее дом около императорского дворца Хофбург, графиня Апраксина постоянно получает от нее письма.