Читать книгу Маньяк между строк - Татьяна Шахматова - Страница 10

– Ну, старуха, ты приехала! – само собой Борису не составило большого труда догадаться, где искать своего эксперта, фактически сбежавшего с места проведения следственных действий, не забыв попутно развалить слаженное и уже готовое к передаче в суд дело. Своим стратегическим перемещением в мою квартиру Виктория выиграла не более получаса. Сейчас она сидела, свесив с кровати голую ногу, и взирала на следователя сонными невинными глазами.

– Так меня еще никто не подставлял! Не думал, что именно ты станешь первой, – продолжал следователь, в ярости расхаживая по комнате.

Выглядел он в это раннее утро не просто уставшим или невыспавшимся, а, я бы сказал, обугленным, как головешка из горевшего всю ночь костра.

– Я сегодня с трех утра начал принимать «благодарности» из Ставроподольска.

– Старопердольска, – передразнила Виктория.

– Очень смешно! – разъярился Борис. – Меня попросили предоставить эксперта, который не напортачит, грамотно и быстро закрепит доказательства, и что они получили? В инстаграме в сторис кто-то из летёх уже даже выложил вопли прокурора на утреннем заслушивании.

Пока я прифигевал от осознания, что и у прокурорских нынче есть инста (надо, кстати, подписаться, послушать эту арию о разваленном деле), Вика успела обидеться.

– Здрасте! Если кто и приехал, то это не я, а вы, – проговорила она, немного хрипя со сна. – По-быстрому закрепить доказательства – это не ко мне, ты лучше других знаешь. Я больше насчет того, чтобы установить обстоятельства, проверить факты.

– Вот спасибо тебе на добром слове…

– Да не за что, – прервала его Вика, сделав вид, что не заметила иронии. – Я уже все написала в своем заключении, но еще раз готова объяснить тебе лично, раз так переживаешь. Тот псих, которого они поймали, в своей устной, а особенно в письменной, речи регулярно использует парцелляцию. Причем это не просто парцелляция, как у какого-нибудь Блока «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека». У этого Алексея Шляпника – дал же бог фамилию – речь парцеллирована с нарушением синтаксических норм, такое очень непросто симулировать. Тот же человек, который писал жалобы в инстанции и угрожал от лица выдуманных персонажей, имеет речь вообще без этого признака. Без намека даже. Извини меня, конечно, но это два разных человека.

– Но психиатры сказали…

– Да, может быть, у Шляпника и у кверулянта, написавшего письма, расстройство того же типа, – снова прервала Виктория. – По клинической картине все сходится: шизофрения в стадии обострения, галлюцинации, голоса, бред величия, свихнутость на установлении справедливости, но это два разных шизофреника.

– То есть ты хочешь из-за нескольких точек в предложении опровергнуть экспертное заключение психиатров, следственный эксперимент и даже признательные показания самого подозреваемого?

– А тебе этого мало?

Борис невесело рассмеялся.

– Да, конечно, прямо сейчас позвоню в Ставроподольск и сообщу им, что вся их работа не стоит выеденного яйца, потому что тут одна русичка утверждает, что неправильно расставлены знаки препинания.

– Русичка говоришь? А помнишь дело такого белорусского маньяка с красивым именем Михасевич Геннадий Модестович, на счету которого с тысяча девятьсот семидесятого по тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год оказалось свыше сорока убитых по причине того, что не поверили молодому эксперту-графологу, показавшему на Михасевича на ранних этапах следствия? Чуть ли не на первом же трупе этот графолог был готов закрыть Геннадия Модестовича… а вместо этого почти полсотни жертв!