Пушкин в русской литературе ХХ века. От Ахматовой до Бродского

Оглавление

Татьяна Шеметова. Пушкин в русской литературе ХХ века. От Ахматовой до Бродского

ВВЕДЕНИЕ

I. Формирование биографической легенды о Пушкине

Пушкин – автор мифа о Пушкине?

Словесные шаблоны биографии

Иконография (от портрета до карикатуры)

Философия пушкинского мифа

Схема традиционного сюжета о поэте

Мифологемы-образы (чудо-ребенок, Сверчок, няня, потомок негров)

Мифологемы-акции (Я вас любил, Я памятник себе воздвиг, дуэль, Вновь я посетил)

II. Пушкин в зеркале русской литературы ХХвека

ГЛАВА 1. Чудо-ребенок

Пушкин-ребёнок в очерке А. Скабичевского

Московское детство (Ю. Тынянов)

Лицейское детство (А. Ахматова)

ГЛАВА 2. Няня

Образ няни в статьях и пьесе А. Платонова

Няня как периферийный образ в романе Ю. Тынянова

«Что за прелесть эта няня!» в поэме К. Арбенина

ГЛАВА 3. Сверчок

Сверчок и «Арзамас»

Сверкающий Сверчок и африканский самум (Б. Садовской)

Сверчок и «старик Державин» (Е. Евтушенко)

Проколотый Сверчок (А. Балдин)

Сверчок-Стрекоза (В. Скиф)

ГЛАВА 4. Потомок негров

Выбор между «черным» и «белым» в романе Ю. Тынянова

«Этническое» как синтез нравственного и эстетического. в понимании М. Цветаевой

«Избранничество-изгойство» как онтологический выбор. Абрама Терца

«Черный» Пушкин в современной литературе (Т. Толстая, А. Балдин)

ГЛАВА 5. «Я вас любил» (утаенная любовь)

Пушкин-однолюб в трактовке Ю. Тынянова

Пушкин Дон-Жуан в трактовке П. Губера

Свехценность любви в поэзии Д. Самойлова

Любовный выбор между Пушкиным и Пастернаком. в поэзии Б. Ахмадулиной

ГЛАВА 6. Пророк

Божественный вестник (А. Ахматова, А. Тарковский)

Комическое снижение мифологемы (В. Набоков)

Немота как знак пророчества (О. Мандельштам, С. Липкин)

Переоценка ценностей (С. Липкин, Д. Самойлов)

Разговор с небожителем (М. Цветаева, И. Бродский)

Пророчество в прозе (В. Набоков, А. Битов)

ГЛАВА 7. Дуэль

Спор о смысле дуэли (М. Цветаева и Д. Самойлов)

Дуэль в драматургии (М. Булгаков, О. Богаев)

Дуэль как «самоаннигиляция» поэта (Ю. Дружников)

«Благородный Дантес» (Л. Гроссман, М. Веллер, Вик. Ерофеев)

Дуэль как «стимулирование судьбы» (А. Битов)

Если бы Пушкин остался жив… (М. Берг, Т. Толстая)

ГЛАВА 8. Памятник

«Я Памятник себе воздвиг…» Пушкина и монумент Опекушина

«Памятник» как символ осознания поэтической миссии (И. Бунин, М. Цветаева)

«Разговор» с памятником Пушкину (В. Маяковский, С. Есенин, И. Бродский)

Реконструкция жанра «памятника» в поэзии И. Бродского

ГЛАВА 9. Заповедник

От Михайловского к Заповеднику (К. Паустовский)

Мифотворчество и мифоборчество (Д. Самойлов, Б. Ахмадулина, Л. Лосев)

Заповедник как метафора жизни писателя (С. Довлатов)

ГЛАВА 10. Поэт№1 сегодня – кто он?

Бродский: pro et contra

Пригов vs Кибиров

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Отрывок из книги

«Как атеист я в Пушкина не верю»1 – так современный поэт Константин Арбенин сформулировал собственные взаимоотношения с пушкинским мифом. В этом стихе содержится и провозглашение божественной сущности Пушкина (мифологизация), и опровержение ее (демифологизация). Несовпадение образа Пушкина, закрепившегося в русской ментальности, и реального человека, так называемого биографического автора, чьи творения столь высоко ценимы современниками и потомками, создает особую диалектику пушкинского мифа, его динамическое равновесие. Строка из поэмы Арбенина восходит к письму Пушкина: «В вопросе счастья я атеист; я не верю в него <…>»2, что может свидетельствовать о провозглашаемом современным поэтом тождестве между понятиями «счастье» и «Пушкин».

Это отождествление, свойственное многим русскоязычным писателям ХХ в.3, демонстрирует, с одной стороны, концептуализацию слова «Пушкин», то есть максимальное взаимоудаление означающего и означаемого. С другой стороны, богатство культурных ассоциаций, вызываемых в русской литературе ХХ в. образом Пушкина, не имеет аналогов.

.....

Этот гипотетический подтекст связан с авторской стратегией изображения поэта: «Пушкина» как явления литературы в пространственно-временном континууме романа еще нет; автор показывает лишь зарождение и развитие его гения. Имя «Пушкин» носят в романе как минимум три персонажа: Александр, его отец Сергей Львович и дядя Василий Львович. Кроме свойства обладания данным именем эти герои несут общие характерологические черты, свойственные «пушкинской» линии, в отличие от «ганнибальской»: «Вы, Пушкины, – сказал он медленно, – род ваш прогарчивый. Прогоришь!»39. Выбор доминанты поведения Пушкина в каждом конкретном случае в романе Тынянова – непредсказуем, тем самым достигается динамическое наполнение означаемого «Пушкин» принципиально незавершимым означающим. В романе Тынянова воплощается один из принципов повествования, который ученый считал присущим пушкинскому творчеству: «„Люди“ в литературе – это циклизация вокруг имени – героя <…>»40.

Приведем примеры того, как в литературе ХХ в. с именем Пушкина связываются самые разные представления. Для Блока «веселое имя Пушкина» обозначает «тайную свободу»41 творчества. Для Ходасевича Пушкин – имя национальной культуры, с помощью которого предстоит «перекликаться в надвигающемся мраке»42 постреволюционного безвременья. Для Цветаевой – имя животворящей бесконтрольной и внеморальной поэтической стихии43. Таким образом, уже в литературе серебряного века имя Пушкина лишается своего единственного означаемого: либо расширяется до нарицательного («поэт») и собирательного («русская литература/культура»), либо сужается до сугубо личного восприятия («мой Пушкин»).

.....