Читать книгу Подземный Голландец. Странники и пришельцы (сборник) - Татьяна Шипошина - Страница 34

– Давайте, мужики, кто на выход… кто прогуляться хочет? Да заодно и чашку надо попробовать подставить туда, где вода сочится.

– И перекурить.

– Кто может, потерпите… пока.

Николай Васильевич подошёл к дверному проёму и встал около него.

Мужчины стали прыгать вниз, один за другим.

– А ты как, братан? – спросил Сергей. – Тебя как звать-то?

– Толик. У меня всё в норме. Приспособлено всё. Я потом… скажу, когда надо будет…

– А то давай. Я тебя на спину… Тебя где ранило-то? В каком году?

– Я…

– Чего молчишь?

– Я…

– Да горбатого он тебе лепит, ты что, не видишь? – сказал Саша, спрыгивая во тьму тоннеля. – Он такой же чеченец, как и я.

– Обманываешь? – Сергей наклонился над коляской.

– Извини… не был я в ней, в Чечне этой… извини…

– Эх ты! – Сергей вдохнул воздух и некоторое время стоял молча, не в силах произнести ни слова. Негодование душило его.

– Сволочь ты, вот ты кто! Спекулируешь, значит! Люди там жизни свои положили, а ты деньги шибаешь под это дело! Ах ты…

– Я…

– Да если бы ты не на коляске ездил, я бы вмазал тебе… чтобы тебе Москва Чечнёй показалась, сволочь!

– Прости…

– А где же тебе ноги… оторвало? – спросила Лида, чтобы немного разрядить обстановку. – Почему ты без ног?

– Да с пацанами… по дури… на электричках катались… Вот я и упал… неудачно.

Толик сидел на своей помятой инвалидной коляске и размазывал слёзы по щекам.

– Эх! – сказал Сергей и спрыгнул во тьму.

А Толик всё плакал, плакал. Всхлипывал.

– Да ты бы лучше так и говорил, когда просишь, – неожиданно сказала Лида. Неожиданно, потому что до этого она почти всё время молчала. Или сама плакала.

– Да я как-то боялся…

– Правда – она всегда лучше. – Лида подошла к Толику и вдруг погладила его по голове. – Может, тебе бы и подали больше. Люди бы пожалели тебя, как мальчишку-дурака. А то все в герои метят. Даже нищие…

– Это точно. Мы боимся правды, – поддержала её Наталья Сергеевна. – Чтобы говорить правду или жить по правде, надо большую смелость иметь.

– Кому она нужна, ваша правда? – фыркнула Света. – Там, где нам хорошо – там и правда. Где выгоднее – там и правда!

– Это до поры до времени, девочка.

– На мой век хватит!

– А ты-то знаешь, сколько его, твоего веку? Может, он уже заканчивается, твой век? А? И ты хочешь вот так, без правды, и закончить его? И какая тебе выгода может быть здесь, где мы все… равны? Равны пред этим тоннелем, как перед Богом.

– Ни, – встряла тёща. – Ни, нэ равни.

– Пока не равны. Пока беременным на кружку чистой воды больше, – сказала Галя.

– А, это… – Наталья Сергеевна поправила платок. – Так эта привилегия, девушки, быстро закончится… А что, Толик, нельзя тебе так жить, чтоб не побираться по вагонам? А?

– А как? Я из деревни. Из-под Рязани. Мать одна. Хорошо, что добрые люди надоумили сюда приехать. Пристроили… – всхлипнул Толик. – Я матери собираю… откладываю понемногу… хочу поехать матери денег отвезти…

– И что, на всю жизнь… так? По вагонам милостыню просить? Пока молод – ещё ничего. А дальше? – спросила Лида.

– Дальше…

– А будет ли оно, дальше-то? – Наталья Сергеевна вздохнула. – Как в Евангелии сказано: «В чём застану, в том и судить буду». Вот и застал. Всех нас так… Каждого. И меня, и тебя, и его. И этого вот страдальца. – Наталья Сергеевна показала рукой на Антона. Потом тихо сказала:

– А где теперь те люди, что ехали в предпоследнем вагоне? Да и в остальных вагонах…

– Их тоже… застали уже… – ответила Лида.

Наталья Сергеевна опустила руку и погладила Антона по спутанным вихрам. Впрочем, этого никто не заметил.

А если и заметил, что с того?

– Как там в остальных вагонах – не знаю, а этот ваш «страдалец» сам виноват, – сказала Света. – Нечего было колоться. Курил бы себе потихоньку. И кайф, и привыкания нет.

– Есть привыкание. Это ложь, что привыкания нет. А насчёт вины, так мы все сами виноваты. Какую жизнь мы жили, какую успели прожить. Его грех явный, всем виден. А наши грехи скрытно в нас сидят. И, может быть, они не меньше, чем у него.

– Ну это вы загнули!

– Не загнула, а так оно и есть. Не оправдается перед Богом ни один живущий.

– Это почему?

– А потому, что мы не чувствуем своих грехов. Кажется нам, что мы высоко поднимаемся, а на самом деле – не видим, как катимся в пропасть. Врём, ненавидим друг друга. Жадные, злые, блудные. А потом ещё врём сами себе, что всё у нас в порядке. И гордимся своим враньём. Я уж про пьянство да про наркоманию и не говорю.

– И что делать? – спросил Толик.

– Покаяться надо… В том хотя бы, в чём совесть укоряет. Во вранье. В ненависти, в злости. У кого что больше болит. В блуде, например. Ну и прожить, сколько нам осталось… по-божески прожить.

– Это как?

– Как? Да хоть без вранья, милый… без вранья…

– Надоели ваши проповеди! – отмахнулась Света. – Кому какое дело, как я живу? На себя сначала посмотрите, а потом читайте проповеди! Сами небось…

Она не успела договорить.