Читать книгу Культурные трансформации ХХ столетия: кризис культуры в оценке западноевропейских и отечественных мыслителей - Татьяна Сидорина - Страница 12

На этот вопрос пытался ответить немецкий социолог и теоретик культуры Альфред Вебер (1868–1958). В 1924 г. в Берлине был опубликован сборник его статей «Германия и кризис европейской культуры», в котором, по словам самого автора, он подвел итоги многолетних размышлений о судьбе Европы после Первой мировой войны.

Свою концепцию культуры Вебер впервые изложил в работе «История культуры как культурсоциология» (1935). В основе теории культуры Вебера лежат три исходных постулата, в качестве которых он избирает три составляющих тотального исторического процесса – культурную, цивилизационную и собственно социальную. Культура выполняет в нем смыслообразующую роль. Цивилизация, – которую А. Вебер в отличие от О. Шпенглера рассматривает не как нисходящую фазу эволюции каждой из культур, а как одно из трех изначальных определений исторического процесса, обеспечивает преемственность и поступательность исторического процесса, что осуществляется непрерывным развитием науки и техники. Наконец, социальный аспект истории являет собой ее телесную фактуру, тот самый материал, из которого она выстраивается в процессе жизнедеятельности людей, приводящих ее в движение, чаще всего не представляя, куда течет этот социально-исторический поток и какое место в нем занимают они в каждый данный «миг» его течения[65].

Если представить пространственное распложение выделенных изменений исторического развития, то вертикальная ось – это культурные измерения в истории, горизонтальная – это ось цивилизации. Социальная ось – очерчивает предметно-телесную область, которая подлежит культивированию и цивилизации.

Но встречаются все три оси чрезвычайно редко, их встреча является неким ориентиром истории.

Размышляет А. Вебер и о причинах кризиса, проблемах, которые выявились уже задолго до начала Первой мировой войны и были порождены XIX столетием. Наряду с высоким совершенством его технических и интеллектуальных достижений, интенсивным становлением новых возможностей и форм деятельности выявилась напряженность жизненного пространства, на котором все это создавалось. Система европейской гармонии до последней трети XIX в. находилась в безграничном поле силового воздействия. Но это внутреннее равновесие было возможно до тех пор, пока Земля практически не имела границ. Но вслед за окончательным освоением земного шара и заполнением его массами европейцев, его вовлечением в технизированную систему европейского хозяйствования и обращения товаров, за этим кратким, отмеченным уже печатью духовного измельчания и материалистичности заключительным периодом примерно в 1880 г. наступило пробуждение на как бы уменьшившемся земном пространстве, на котором повсюду сталкивались экспансионистские тенденции, даже там, где раньше они не знали препятствий, а именно за пределами Европы.

«Было бы слишком просто, – пишет А. Вебер, – назвать это время лишь периодом перехода от свободной, экспансионистской конкуренции к монополизации и перераспределению, слишком поверхностно объявить его эрой империализма, стремящегося к переделу мира с позиции силы. Но, как бы то ни было, столкнув выросшие до гигантских размеров экономические силы в борьбе за передел мира и рынков сбыта, побудив государство стать вспомогательным средством проведения такой политики, выдвинув на передний план в государстве и межгосударственных отношениях материальные интересы, эта эпоха привела к таким последствиям, которые сегодня, внешне господствуя над миром, определяют также внешнюю и внутреннюю судьбу прежних европейских силовых центров»[66]. Эта борьба привела к тому, что государство и общественная жизнь оказались подчинены материальным интересам. А это, по мнению Вебера, затронуло не только государственную, но и духовную жизнь Европы. По мере того как материальное начало побеждало и борьба за его интересы приобретала решающее значение, исчезала вера в достижение гармоничного равновесия и общая субстанция европейского духа начала расползаться и исчезать.

Выход из создавшегося положения философ видит в новой организации и восстановлении динамики европейского духа. Но как это может произойти, ему еще не вполне ясно. Прежде всего, следует понять внутреннее содержание того, что нужно отстаивать и восстанавливать; знать, как в условиях по-новому организованной Европы использовать ее духовный потенциал, на котором она до сих пор основывалась; как поступить с динамической энергией европеизма, его стремлением к бесконечности, с которым он появился на свет в облике романо-германской Европы. Невозможно и не нужно избавляться от этих динамических свойств европейской сущности, сколь бы разрушительно они ни действовали в этом кризисном контексте. Иначе жители Европы перестанут быть европейцами, оставаться самими собой.

Европейцы могут сосуществовать друг с другом и с иными историческими общностями в новых условиях земного пространства и бытия только в том случае, если им удастся придать названным свойствам и силам такое направление, содержание и формы, в которых они перестанут оказывать разрушительное влияние вовне, но и, будучи обращенными внутрь, не разорвали бы их самих. Это станет возможным, считал А. Вебер, если удастся установить приоритет духовного начала над внешними силами, при этом помня об открытых эпохой гармоничного развития Европы закономерностях и правилах уравновешивания сил, пусть даже способы применения и реализации этих закономерностей и правил окажутся иными. Главное – сделать духовное начало столь сильным, чтобы оно вновь направляло ход развития. Но это может произойти только тогда, когда европейцы сумеют обратить внутрь склонность к внешней экспансии, преобразовать стремление к бесконечности из внешнего во внутреннее свойство. Это не означает попытки превратиться из людей деятельных, активных в пустых мечтателей, отвлеченных метафизиков, тяготеющих к саморефлексии. Это поворот к углублению и непрерывному совершенствованию того, с чем каждый народ приходит в мир как духовная целостность и одновременно в своей культурной особенности.

Но именно состояние этого духовного ядра вызывает у А. Вебера тревогу. Экономика, политика и инструментальный разум цивилизации заслонили и отвратили людей от культурного движения, в результате чего европейское общество сбилось с предназначенного ему пути. Соответственно и выход из кризиса философ предлагает искать в обновлении, новом понимании издавна присущей европейцам культурной идеи: «Смысл этого может состоять только в том, чтобы признать духовные силы постоянно обновляющимися… признать духовные силы не для того, чтобы ввергнуть во всеобщий хаос все европейские нации и тем самым Европу, но, напротив, для того, чтобы они оказались в состоянии достойно осуществить свою задачу – вернуть Европу европейцам и каждый европейский народ – самому себе, чтобы они все время заново обретали себя в дальнейшем ходе истории. Такова цель, которую ставит перед нами сегодняшний европейский кризис»[67].

Так или иначе, Вебер видел возможность преодоления кризиса европейской экономики и культуры: «Я верю в возрождение прежней динамики духовного развития. Европа опять восстанет из войн», – писал он во введении к сборнику «Германия и кризис европейской культуры».