Читать книгу С новым счастьем! - Татьяна Синкевич - Страница 2

Я допила кофе, вымыла чашку… собралась, настроилась и начала доставать посуду и необходимые продукты из холодильника. Сегодня, конечно, будет традиционный оливье – какой праздник без него? А этот салат у меня всегда отменный! Это потому, что однажды мне удалось разгадать тайный секрет его приготовления. И польза от этого немалая! Ведь известно, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

На земле миллионы одиноких женщин, которые прекрасно это знают и все-таки часто жалуются на судьбу. Так почему же все они не кухарки? И отчего это же порой относится и к замужним женщинам? Неужели они настолько не заинтересованы в мужчинах? Ответ прост: через желудок лежит путь к мужскому телу, до сердца добраться гораздо сложнее. Мужчины вовсе не примитивны. Если бы отношения зависели только от вкусного салата, думаю, все были бы счастливее.

Отношения… То, что не проходит бесследно. Это и дар, и постоянная работа. У них всегда есть отправная точка.

Однажды тебе встречается человек, происходит разговор, оценивающие взгляды, складывается первое впечатление. Могут быть и последующие встречи. Симпатия к мужчине обязательно отзовется в твоей душе. Сквозь волнение ты почувствуешь, что где-то внутри тебя есть потайная дверца, за которой спрятан тонкий стеклянный стакан. Ты бережно достаешь его, чтобы наполнить кристально чистой водой из живительного источника-фонтана, а затем ставишь его на место.

Наполнение стакана – это сакральный процесс зарождения нового чувства, и делать это нужно очень осторожно… Стакан сам по себе слишком тонок и хрупок. Его судьба зависит лишь от тебя. От сильного потока воды стакан может выскользнуть из рук. Страшно его уронить, расплескать, а добавить воды уже не получится – живительный источник бьет всего лишь один раз. Когда наполненный стакан на месте, кажется, что чувства в безопасности, но это иллюзия, он по-прежнему уязвим. Влага может высохнуть, пролиться или случится кое-что похуже: если на сердце лед, то вода замерзнет, и стакан разорвет… Очень больно будет собирать осколки израненными пальцами.

Увы, сохранению внутреннего «стакана» иногда приходится учиться всю жизнь, поскольку с этим умением не рождаются. Обычно это называют работой над отношениями, их осознанным сохранением. Такое случается, если тебя захватили сильные чистые чувства к мужчине.

Но если ты не позволяешь чувствам и эмоциям верховодить, если ты думаешь о собственном комфорте и спокойствии, то и наполняешь стакан не до краев, чтобы при обращении с ним не испытывать душевного трепета. В любую минуту ты можешь взять стакан и выплеснуть содержимое на землю. Или вовсе перевернуть его вверх дном и оставить так, что будет означать временный отказ от чувств. Хуже всего разбить стакан по собственной воле, но и такое бывает. Только как потом с этим жить? Известно, что без любви жизнь не имеет особого смысла, это всего лишь существование. Теперь, будучи взрослой, я полностью согласна с этим. Мне довелось пройти разные пути отношений, но «стакан» был всегда. Вот и сейчас он есть, потому что я во власти прекрасного чувства.

Размышляя на тему «стакана», я почти полностью приготовила свой фирменный оливье. Следующий шаг – придать комнате праздничный вид. Генеральную уборку, к счастью, я успела сделать еще накануне, вернувшись домой с работы. Осталось нарядить елку. Как всегда, не раньше 31 декабря, чтобы новогодняя атмосфера не успела надоесть. Хотя я небольшой любитель украшать елку, но сейчас ловлю себя на мысли, что буду это делать с особым удовольствием. Яркие шарики и фигурки, словно краски на холсте, невольно заставляют почувствовать себя художником. Я не рисую, а жаль… Иногда так хочется выразить что-то с помощью линий и цвета. Кстати, о художниках… был у меня один такой… человек, разбивший мое сердце, но преподнесший мне важный жизненный урок.

* * *

Его звали Борис. Он был художником. Я встретила его именно в то лето, когда рассталась с Санечкой. Это произошло в одной из современных галерей, на выставке. Правда, не живописной, а скульптурной, как я люблю, потому что тяготею к пластике. А к чему тяготел Борис – неизвестно. Может быть, там, на выставке, он черпал вдохновение для собственного творчества или встречался с друзьями, а может, просто пришел с целью подцепить кого-нибудь из девушек. Случайно этим кем-то оказалась я.

Боречке было чуть за тридцать. Я считала его очень взрослым, поскольку у нас была приличная разница в возрасте – двенадцать лет. Тогда, на выставке, он показался мне мягким, приветливым человеком с чувством юмора. Боречка держался довольно просто, но с достоинством. Складывалось впечатление, что он очень образован и неплохо воспитан. Боречка со знанием дела рассуждал об искусстве, разъясняя мне такие детали, о которых я и не подозревала. Кроме того, он разбирался и в современном арт-рынке, интересовался стоимостью произведений искусства. В моем лице Боречка обрел благодарного слушателя. Ведь тогда я была не столь подкована в этой теме, а мой интерес носил скорее обывательский характер.

С этим человеком было приятно – в нем гармонично сочетались глубина и широта души. Во многом благодаря Боречке я серьезно увлеклась искусством, и это осталось со мной на всю жизнь. Но это все было несколько позже. А тогда, в выставочном зале, я в первую очередь обратила внимание на его облик. Боречка был среднего роста, крепкого телосложения, загорелый, с красивой, гордой посадкой головы, большими ореховыми глазами и мягкими волнистыми волосами, подвыгоревшими, видимо, на пленэрах. Фигура Боречки обладала какой-то особой скульптурностью. Он был очень привлекателен. А как ему шла белая рубашка с расстегнутым воротом и закатанными до локтей рукавами! На загорелой шее в вырезе рубашки поблескивала золотая цепочка. Вроде бы никакой нарочитости, зато с едва уловимым налетом богемной небрежности. Я невольно засмотрелась на всю эту красоту. Безусловно, такой мужчина вполне мог претендовать на звание «главного экспоната» выставки. Он поймал на себе мой взгляд, подошел ко мне, чем очень меня смутил… и заговорил. Оказалось, что у него довольно низкий приятный голос.

– Добрый день, меня зовут Борис…

– Надежда, – залившись румянцем ответила я.

– Вы не француженка? Я буду называть вас на французский манер, Надин, ладно?

Что ж, Надин так Надин… Разве тут можно было возразить? Этим летом, после расставания с Санечкой, я сделала стрижку и покрасила волосы в черный цвет. В сочетании с моим хрупким телосложением, бледным лицом и красной помадой получился вид очень даже французский! И мне было приятно, что найденный мной новый для себя стиль оказался замеченным.

Первая содержательная прогулка по выставке с Боречкой закончилась традиционно: он попросил «телефончик». Мы стали встречаться, посещать художественные музеи, обмениваться хорошими книгами, альбомами по живописи и скульптуре.

Я, словно губка, впитывала новую для себя информацию и чувствовала, что расту, тянусь за Боречкой. Очень быстро я поняла, что прониклась к нему самыми добрыми чувствами. Он меня очаровал. Его поведение отличалось неподдельным спокойствием и уверенностью. Он как будто никогда никуда не торопился. Для меня было непривычно то, что он не стремился бежать на борьбу с «ветряными мельницами» или «драконами», как Санечка. С новым знакомым я сама становилась спокойнее и увереннее в себе, а главное, я стала ему доверять.

Следует отметить, что Боречка не относился к категории «голодных» художников. У него были любящие родители, папа-антиквар и мама-искусствовед, которые хорошо понимали и всячески поддерживали сына, в том числе материально. А он, казалось, занимался творчеством исключительно в свое удовольствие. Но это только на первый взгляд. На самом деле Боречка стремился подороже продать собственные произведения. Поэтому творил больше в угоду публике, чем по велению души. Он владел мастерством, но не вкладывался в создание шедевров, а может быть, они у него и не получались, да это и не главное… Ведь талант у Боречки, безусловно, был – и в графике, и в живописи. Любые его произведения имели очевидные художественные достоинства, были выполнены весьма добротно и со вкусом. Они радовали глаз и были понятны массовому зрителю, для этого не нужно было быть знатоком или иметь специальную подготовку. К художеству он относился как к ремеслу, но, похоже, нисколько от этого не страдал и любил свое дело, но не более, чем деньги.

Однажды Боречка пригласил меня в свою художественную мастерскую, что стало целым событием – побывать в святая святых у настоящего художника! Мастерская находилась в отдаленном районе на последнем этаже советской новостройки. Сама дорога туда оказалась приключением – транспорт с двумя пересадками, подъем по крутой лестнице (в доме, как назло, сломался лифт), расписанная граффити дверь… и, наконец, в нос ударил неповторимый, волнующий запах обители художеств, создающий какое-то особое, «богемное» настроение. И конечно, сердце растаяло, когда в дверном проеме показалось приветливое лицо, а затем и вся фигура Боречки. Сегодня он был как-то особенно оживлен. Проводив меня в мастерскую, сказал, чтобы я чувствовала себя как дома, а сам ненадолго исчез в соседней комнатке.

Я с любопытством ходила по мастерской… все было вполне традиционно. Вот стол художника, весь в пятнах краски… Вот огромное окно во всю стену, сквозь которое в мастерскую золотыми лучами светило вечернее солнце. Подрамники с холстами и без, ждущие своей очереди. Эскизы работ… а вот и готовые… разные по технике и сюжетам – от банальных натюрмортов с яблоками и цветами до обнаженной натуры, приготовленные, вероятно, на продажу. А вот большой диван, покрытый светлыми драпировками, на котором позировали натурщицы. Удивительно, но обычный для мастерской, творческий беспорядок не резал глаз, в этом хаосе ощущалась некая гармония. Словно это и не беспорядок вовсе, а специально созданная декорация. В углу комнаты… ящик с детскими игрушками. Неожиданная деталь. Из ящика на меня смотрел плюшевый медведь. Торчали руки и ноги куклы Барби без одежды и со спутанными волосами, конструктор лего и многое другое…

Я взяла в руки несчастную Барби, чтобы пожалеть ее – опустить руки-ноги и пригладить волосы. В этот момент вернулся Боречка, подошел ко мне сзади, крепко обхватил мою талию и, целуя меня в шею, весело сказал:

– Дочка играла… Хочешь, тебя обнаженной нарисую? Раздевайся!

Так я узнала, что у Боречки, оказывается, есть дочка. Не успела я ответить, как Боречка отобрал у меня куклу, кинул ее обратно в ящик и стал целовать еще настойчивей. Я съежилась и начала уворачиваться, хотя мне было приятно. В моей голове крутилась пара вопросов, и я подбирала нужные слова:

– Скажи мне, пожалуйста… скажи…

– Да не бойся ты так! Я тебя не съем! А может, стоило бы… – веселился Боречка, продолжая меня целовать. – Так рисовать или нет?

Я замотала головой:

– В другой раз…

Он рассмеялся:

– Ладно, я подумаю! Пойдем пить чай.

Он повел меня в соседнюю комнатку, откуда только что вернулся. Она оказалась совсем маленькой, но очень милой. У окна был круглый столик, на котором уже закипал электрический чайник, был разрезан пирог, лежали конфеты и шоколад. Но главное – в центре столика в высокой вазе стояла алая розочка. Боже, это мне! И для меня! Боречка подготовился к моему приходу. Как же это было прекрасно!

– Спасибо! Как мило… Мне очень, очень приятно!

Да, Боречка умел ухаживать. И как же он был красив в лучах заходящего солнца, проникавших в комнату. В этот момент я вновь почувствовала себя Прекрасной Дамой.

– Надин, прошу, присаживайся, – сказал Боречка, придвигая мне стул.

За чаем мы впервые за все время нашего недолгого знакомства говорили не об искусстве, а по душам. Он кое-что поведал о себе: разведен, есть четырехлетняя дочка. Жена иногда приводит ее в мастерскую, он материально помогает им, но теплых отношений нет. Жена не особо нравилась его маме и, кроме того, давала ему поводы для ревности. Во всяком случае, он так считал. Как было на самом деле – никто не знает, но доверие было утеряно, отношения сошли на нет и привели к разводу. А теперь его задача – писать картины и продавать их так, чтобы хватало и на себя, и на дочку, и на развлечения.

Мне было интересно благодаря рассказу познакомиться с ним поближе. В ответ он ждал чего-то особенно искреннего и от меня. Но моя жизнь тогда была еще не столь богата на события. И в какой-то момент я пожалела, что мы говорим не об искусстве. Так или иначе разговор постепенно переходил в близость. И тут я призналась Боречке, что я девственница. Реакция была неожиданной:

– Это хуже, – сказал он, приостановился в своих действиях и умолк.

Было впечатление, что в этот момент мысли в его голове прокручивались как заржавевшие шестеренки. Он молча долго-долго смотрел мне в глаза, словно проверяя, а не обманываю ли я его, не придуриваюсь ли. Но я была предельно честна. Зачем мне врать человеку, в которого я влюблена? И что значит «хуже»? Хуже чего? Сорвавшаяся фраза меня, конечно, сильно задела, но я ее проглотила. В интонации Боречки я почувствовала жесткость, которая раньше пряталась под маской доброжелательности и приветливости. Наконец он, усмехнувшись, произнес:

– Ладно, годится.

– Тогда давай в следующий раз…

– Договорились.

В жизни каждой девушки однажды случается «первый раз» – то, чего она с волнением ждет, даже иногда торопит события, и что нередко ее пугает. Это время, когда «начитанные» дрожат, а «опытные» рассказывают всякие небылицы, чтобы показаться круче. Ситуации, конечно, случаются разные, но нельзя отрицать, что побеждают здесь стереотипы. Так уж устроены люди, да и я сама.

До новой встречи я очень волновалась и морально готовила себя как раз к тем «жутким» вещам, о которых была наслышана и начитана. Моя теоретическая подготовка была блестящей.

В назначенный день я появилась на пороге мастерской моего любимого художника – решительная и смелая. Так мне казалось. Боречка встретил меня, как всегда, приветливо: похвалил мое нарядное платье, показал свою новую графику, выполненную на заказ.

Вечер начинался очень приятно. В маленькой комнатке был накрыт столик. Вновь вкуснейший пирог и бутылка красного вина, а в вазе стоял уже целый букет нежных розовых роз. Как же все-таки это прекрасно, когда мужчина дарит цветы! В этом есть что-то иррациональное, трогательное…

После легкого угощения свидание, наконец, перешло в интимную стадию. И тут на меня напал ступор, а затем и дрожь от волнения и страха… Боречка сначала успокаивал меня, а потом заявил, что если я буду так дрожать, то у нас ничего не будет! Я постаралась взять себя в руки и, сделав большой глоток вина, сказала:

– Что значит не будет? Начал – делай!

Он взял меня на руки и отнес на тот самый диван, где ранее позировали натурщицы. Так из начитанных я превратилась в опытные. Ах ты, бедная-несчастная, непредсказуемая и загадочная женская физиология! В битве со стереотипами ты проиграла: белое покрывало осталось предательски белым. Так бывает. Я же в реальности оказалась не готовой к тому, что так случится именно со мной. Аккуратный и нежный Боречка, видимо, тоже. Теперь ступор напал на него. Он с обидой сказал:

– И к чему этот цирк? Ты хоть для приличия поплакала бы, что ли.

Но я не проронила ни слезинки, просто не получилось. Казалось, что после услышанного я окаменела. Даже не было слов, чтобы возразить. Боречка протянул мне бокал вина. Я выпила его залпом, а оставшиеся красные капли выплеснула на покрывало, затем молча оделась и ушла, не забрав цветов. Боречка тоже молчал, он чувствовал себя обманутым и глубоко оскорбленным тем, что его обвели вокруг пальца. С лестницы я бежала бегом, а на улице – разрыдалась.

После этого случая мы не расстались сразу, хотя следовало бы. Что поделать? У меня не хватило духу уйти, ведь я влюбилась… И мне хотелось верить, что всё еще наладится. Действительно, всё стало потихоньку налаживаться. Боречка, одумавшись, просил прощения, и я простила.

Правда, червячок его недоверия ко мне все-таки никуда не исчез. В какой-то момент я стала замечать, что мой прекрасный художник стал превращаться в скучного, ленивого, упрямого типа, пусть и очень симпатичного, но не желающего терпеть даже малейший дискомфорт. Беседы об искусстве сменились бесконечными разговорами о продаже картин, но подыскивать возможных заказчиков у меня не очень-то получалось. Боречка мрачнел и замыкался в себе. Я принимала это за временный кризис отношений.

Наконец, однажды Боречка своим спокойным, приятным голосом произнес роковую фразу, которая убила всё. Ее не забыть до сих пор, она звенит в ушах, взрывая мозг. Вроде бы в ней нет ничего особенного, но она гораздо страшнее, чем «Я тебя не люблю» или «Ты дура». В этой фразе боль и безысходность, а звучит она так просто и бесхитростно: «Я не хочу тебя к себе привязывать…».

Дорогие мужчины, откуда это вы так точно знаете, как уничтожить женщину? Где вы этому учитесь?