Читать книгу Черный дар. Плененная тьмой - Татьяна Славина - Страница 2

На рассвете в окошко бабки Поветихи постучали. Стук был совсем негромкий, но чутко спавшая знахарка тут же подняла голову. Дед Сучок мирно похрапывал на лавке в углу, кошка свернулась у него в ногах.

– Померещилось что ли? – бабка хотела, было, лечь снова, но, посмотрев на едва серевшее окошко, раздумала.

– Хватит зоревать, скоро коров доить. Старая стала, пока-то со своей Пеструхой, да с Поляниной Зорькой управлюсь! Оглянуться не успеешь, а уж в стадо выгонять надо.

Бабка сунула ноги в короткие валенцы, с которыми она по старости не расставалась и в летнюю пору. И тут снова раздался осторожный стук в окно.

– А и впрямь стучит кто-то. Неужто Светана рожать надумала? Нет, не похоже, что это ее мужик за повитухой пришел. Он у нее горячий, сейчас бы уже пол-избы разворотил, не то, чтобы в окошко скрестись.

Поветиха, кряхтя и охая, прошаркала к двери, разминая ноги.

– Ну, кого это в такую рань принесло?

– Это мы, бабушка, – Поляна и Яся.

– Ох-ти! Неужто вернулись?

Бабка кинулась, было, отпирать засов, да остановилась. Раньше в деревне про запоры-то никто и не знал, не от кого было двери запирать. Но в последнее время столько всего приключилось, что люди стали собственной тени бояться. А уж дом открыть чужаку – это и вовсе невиданное дело.

– Бабушка, ну отвори же!

– Голос, вроде, Ясин, – старуха прильнула глазом к щелке в двери, – но поостеречься не мешает. А ну-ка кто прикинулся, чтобы старую обмануть, из избы выманить? Сколько раз уже на волосок от смерти была. И все этот Чужак, все напасти от него.

В неверном утреннем свете бабка все же рассмотрела две женские фигуры. Но за ними стояли еще и две мужские! Поветиха в изнеможении опустилась на пол у порога, обливаясь холодным потом.

«Все, настал мой час! Не зря Чужак грозился ноги повыдергать, если я не перестану людям помогать. А как не помогать-то, коли в том нужда есть? Не Чужак же у Светаны роды принимать будет!» Бабка скосила глаза на мужа: не защитит ли? Нет, Сучок даже не проснулся, да и какой из него защитник – старый совсем уже.

А за дверью настойчиво упрашивали:

– Бабулечка, чего же ты боишься? Разве не видишь, мы это: я и мама.

– Она, верно, нас остерегается.

Голос-то знакомый! Неужто Славень?

Поветиха, превозмогая слабость в ногах, встала и вновь прильнула к щелке. Черный капюшон скрывал половину лица мужчины, но вот он откинул его назад.

– Славень! – Поветиха глазам своим не верила. Руки сами собой потянулись к засову.

– Ахти, гость наш дорогой! Где ж тебя, горемычного, десять лет носило? Почто жену с дочкой-то оставил, на одиночество обрек?

– Тише, тише, бабулечка, – Славень шагнул через порог и стиснул старуху в объятия, – не то всю деревню разбудишь. А мне пока на люди показываться не стоит. Да и Поляне с Ясей осмотреться надо. Вот разве что Зариму прятать не будем, – Славень указал на черноокую красавицу, робко поглядывающую на Поветиху из-под покрывала.

– А про меня опять забыли! – пробурчал домовой Шустрик, запамятовав, что он невидим для посторонних. – Хоть бы здешнему домовому представили, а то он на меня горшок со щами опрокинет – пропадет продукт.

Шустрик принюхался к витающему в избе запаху вчерашних щей, и в животе у него заурчало. Поветиха, выбравшись из объятий кузнеца, стрельнула глазом на застывшего рядом с Ясей незнакомого парня.

– А это еще кто?

– А это – муж мой, бабушка! – Яся счастливо улыбнулась. – Зовут Атеем.

– Больше никого не привели? – старуха пошарила глазами по двору, на мгновение забыв о гостеприимстве.

– Не привели, бабушка, это – все! – засмеялась Поляна, обнимая старуху.

– Как это – все! – возмущенно засопел Шустрик. – Я что, пустое место?

…Поляна обняла корову за шею и нежно погладила ее по теплому носу.

– Зоренька, красавица моя! Соскучилась по хозяйке?

Зорька покосилась на нее лиловым глазом, шумно вдохнула знакомый запах и привычным движением подставила шею: чеши! Это была любимая ласка коровы и одновременно знак ее полного доверия.

Поляна почесала Зорьке шею, подкинула в ясли сена и принялась доить. Какое блаженство – снова услышать звуки молочных струй! Сытные вздохи жующей жвачку коровы, щебет воробьев под стрехой, дальний зов пастушьего рожка: все такие родные звуки легкой дрожью отдавались в сердце женщины. Ни о чем другом не хотелось думать. Поляна всеми силами старалась заглушить тревожный гул колокола, которым встретила их Самозвонная роща. Березы мирно шелестели на ветру, а колокол стонал: «Беда! Беда!» Этот стон слышали все: Славень и Атей, Яся и Зарима. Даже домовой Шустрик.

В сердце Поляны колокольный звон отдавался тревогой и страхом. Она сразу вспомнила рассказы старой цыганки Зельфы о том, как пробуждается в березовой роще невидимый колокол, предупреждая о беде, грозящей людям.

– О чем задумалась, доченька? – Поветиха ласково взглянула на Поляну из-за Пеструхи, которую заканчивала доить.

– Да так, бабушка, столько всего пережить пришлось за последнее время. Я тебе после обо всем расскажу. А вот как у нас в деревне, все ли ладно?

– Какое там ладно! – старуха тяжело вздохнула.– Еще до твоего ухода все наперекосяк стало, помнишь, поди. А как ты ушла – и вовсе все перевернулось с ног на голову. Веришь ли, из дома боязно выходить.

– Это отчего же, разбойники озоруют, что ли?

– Тут свои, деревенские, хуже разбойников стали. А все – Чужак. От него все зло. Он и мужиков наших испортил.

– Как это?

– А так. У него в огороде не репа, да капуста растут, а мак, да конопля. Он из них зелье делает, да мужиков и угощает. А те и рады одурманиться. Дела забросили, рожь не сеяли, коров – и тех бабы пасут. У плетней лебеда выше пояса – никто косу в руки не берет. Сена не заготовили вдоволь: много ли бабы с ребятишками накосят! Как скотина зимовать будет – ума не приложу?

– Ну, а бабы, бабы-то куда смотрят? Неужели на мужиков своих управы не найдут?

– Сначала ругались, иные даже отлучали своих любезных сама знаешь, от чего. Не помогло. Теперь, смотрю, и бабенки некоторые в хату к Чужаку шастать стали. Совсем стыд потеряли!

– А что же старики? Разве они не видят этого безобразия? Почему слово свое не скажут?

– Нету стариков, повымерли все. Один за другим, словно кто мор на них наслал. Одна я осталась, да Сучок мой. И то Чужак стращает, грозится ноги повыдергать, коли людям помогать не перестану.

Бабка опасливо покосилась на дверь сараюшки и перешла на шепот.

– Про тебя сколько раз спрашивал, не вернулась ли. Как сбежали вы с Ясей, он седмицу мрачнее тучи ходил, погоню снарядил, да все напрасно. Ты его остерегись, дочка, как бы он тебе не напакостил.

– У меня теперь защитник есть, – светло улыбнулась Поляна.– И у дочки – тоже.

– Ну-ну, – Поветиха вытерла руки о передник и подхватила подойник.– Поживем – увидим.