Читать книгу Валерия - Татьяна Соловьева - Страница 3

Глава 1. Зачем дается нам болезнь?

Оглавление

По ночным, насквозь промерзшим улицам, с громкой сиреной неслась машина «Скорой помощи». Стояла морозная, не характерная для Санкт-Петербурга погода. Всю первую половину зимы шел дождь, частенько перемешивающийся с мокрым снегом, и вот теперь, в начале февраля, зима, казалось, решила взять реванш. Дороги были пустыми, и минут через двадцать после вызова врачи уже поднимались в квартиру.

Их поразила обстановка в холле, в нищие девяностые годы, им, объездившим по вызовам разные районы и видевшим людей разных социальных уровней, в таком доме еще не приходилось бывать. Сонная консьержка недовольным голосом спросила, куда и зачем они идут, и лишь нажав кнопочку нужной квартиры на своем таинственном аппарате и услышав в ответ истеричный женский голос, подтверждающий, что врачи идут к ним, впустила, наконец, бригаду «Скорой».

Дверь на пятом этаже была открыта, в проеме стоял молодой мужчина.

– Прошу вас, пожалуйста, быстрее, – срывающимся от волнения голосом проговорил он, – моей дочери очень плохо.

– Не волнуйтесь, все будет в порядке, – произнес стандартную фразу Олег Логинов, детский врач, специалист по инфекционным болезням.

По опыту он знал, что самое главное в такой ситуации – успокоить родителей. Он никогда не анализировал, из-за чего это происходит, но, проработав в детской неотложной помощи около семи лет, был уверен, что спокойное и уверенное в благоприятном исходе состояние родителей, особенно матери, гарантирует успешное лечение и выздоровление ребенка.

К сожалению, нередко ему приходилось встречаться и с другими случаями, когда истерика матери, ее стресс и нежелание помогать врачу, приводили к печальным последствиям. Особенно тяжело он переживал случай, когда от отравления погиб десятилетний мальчик. Его бригада приехала вовремя и сделала для мальчишки все необходимое. Ему стало гораздо лучше, он пришел в себя и стал звать маму. Мама, влетев в комнату, стала кричать, что ее ребенок сейчас умрет, что она не верит врачам и видит, что ее сыну нисколько не лучше. Ее сумели успокоить и вывести из комнаты, а мальчишке действительно стало хуже, и он умер, пока его везли в больницу.

Олег, хоть и был дипломированным врачом по образованию и материалистом по убеждениям, не мог не признать, что в вопросы жизни и смерти людей, помимо врачей, вмешивается еще какая-то неизвестная сила, против которой бороться бессмысленно и бесполезно. Сейчас он видел, что ситуацию можно держать под контролем, отец вроде бы адекватный, даже нашел в себе силы улыбнуться в ответ на его слова.

Он спокойными уверенными движениями осматривал больную девочку. Мать, очень красивая женщина с длинными густыми волосами и мраморной кожей сидела рядом с детской кроваткой. Бросив на нее мимолетный взгляд, он понял, что женщина в положении, на сроке примерно семь месяцев.

– Ждете еще малыша? – будничным, нарочито спокойным голосом спросил Олег.

Мать молчала, то и дело дотрагиваясь до горячего лобика девочки.

– Да, – резко ответил отец, – ждем третьего, у нас еще сын, ему четыре года.

Медсестра Галя заполняла карту.

– Фамилия?

– Куприянова, – мать отвечала спокойно, но напряженно.

– Имя, отчество?

– Валерия Сергеевна.

– Год рождения?

– Восемьдесят восьмой, ей семь лет, в первый класс ходит, – в голосе матери появились истеричные нотки.

– Свинкой болели? – спросил Олег, продолжая осмотр.

– Да, – мать заплакала, – она только что болела свинкой, но уже поправлялась, опухоль почти спала, а тут вдруг высокая температура и сознание теряет.

– Мы сына отправили к моим родителям, как только Валя заболела, – сказал отец.

– Это правильно, – машинально ответил Олег, а сам подумал, кто такая Валя?

Отец, видимо, что-то заметил по его лицу, потому что добавил:

– Мы зовем дочку Валя.

– Понятно, – Олег закончил осмотр, – ну что же, с вашей девочкой все будет в порядке, но ее нужно вести в больницу.

– В больницу? – мать встрепенулась.

– Не волнуйтесь, болезнь не опасна, но дома ее не вылечить. Собирайтесь. Наверное, вы с ней поедите? – обратился он к отцу.

– Да, конечно, – отец встал и начал собирать какие-то вещи.

– Нет, с Валей поеду я, – раздался вопль матери.

«Ну вот, начинается, – подумал Олег, – а она еще и беременна».

– Оленька, солнышко, тебе нельзя волноваться, и потом ты можешь заразиться, это инфекционная больница, – уговаривал ее муж, – ты должна думать о малыше.

Она разрыдалась.

– Не обращайте внимания, доктор. Я сейчас соберу все необходимое. Меня зовут Сергей.

– Олег, – он представился, отметив краем сознания, что этот спокойный и уверенный в себе человек нравится ему все больше и больше.

Через пятнадцать минут «Скорая» уже мчалась в обратном направлении, пугая своей одинокой сиреной редких прохожих.

Ольга Куприянова осталась одна. Закрыв лицо руками, она с ужасом думала о том, что может случиться в больнице. И повод для переживания у нее был очень серьезный. Помимо беспокойства за здоровье дочки, она боялась, что муж, присутствуя при различных обследованиях, сможет узнать тайну, которую почти восемь лет скрывала от него Ольга.

Со своим мужем она была знакома с раннего детства. Их родители дружили семьями и мечтали о том, чтобы дети, когда вырастут, поженились. Сергей был старше Оли на пять лет, и свадьбу решено было сыграть, когда невеста закончит институт. Куда пойти учится после школы, за нее тоже решили родители. Оля хорошо училась в школе, и без труда поступила в строительный институт на факультет инженерных систем. Зачем ей надо было поступать именно туда, она не задумывалась, слово отца всегда было для девушки законом, а он сказал, что, если дочь обучится дефицитной в то время специальности, то он устроит ее на работу в проектный институт, занимающийся заказами для оборонной промышленности.

Сергей никогда не ухаживал за ней, и Оля так не поняла, хотел ли он жениться именно на ней, любил ли ее. Когда она, окончив школу, поступила в институт, Сергей уже работал в лаборатории своего отца, занимался наукой и чем-то еще, в чем Оля не разбиралась. Их семьи встречались раз в неделю по субботам, только тогда она и виделась с Сергеем. Он никогда не звонил ей и не назначал свиданий, но часто рассказывал о том, как они будут жить, когда поженятся, какой у них будет дом, и где они будут отдыхать. Ему нравилось строить планы на будущее, и она всегда присутствовала в его планах.

Не задумывалась она и о том, любит ли она Сергея Куприянова. Отец сказал Оле, что она должна выйти за него замуж, потому что он умный и порядочный человек, что с ним она будет счастлива и никогда не будет ни в чем нуждаться. В семье Ольги главным всегда считалось материальное благополучие, и девушка выросла с убеждением, что лучший муж, это тот, который хорошо обеспечивает жену и детей.

Она была привлекательной девушкой, и, естественно, нравилась молодым людям. На первом курсе за ней начал ухаживать старшекурсник. Он несколько раз приглашал ее в кино, а потом признался в любви и предложил выйти за него замуж. Она ему отказала, не без удовольствия представляя себе, как он будет страдать, поджидать ее у парадной, а может быть, даже петь под ее окном серенады и умолять изменить свое решение. Но ничего подобного не произошло. Вскоре Оля узнала, что ее бывший кавалер ухаживает за другой девушкой. Ее самолюбие было уязвлено. Ей казалось, что парень был искренне влюблен в нее, и его поведение Оля расценила, как предательство. После летних каникул она узнала, что он женился. Впрочем, вскоре эта история перестала ее интересовать, потому что неожиданно у нее появился странный поклонник.

С Таней и Ирой она подружилась в колхозе, куда весь их курс отправили сразу после зачисления. Они жили весь сентябрь в холодном, деревянном бараке и работали по двенадцать часов в день. Совхозное начальство очень радовалось, когда им присылали студентов-первокурсников, им ничего не надо было платить, а работали они очень хорошо и добросовестно. Девушки старались как можно скорее выполнить норму, чтобы побыстрее закончить работу. Вечерами у них устраивались танцы, иногда они ходили в соседний поселок в кино.

Оля не удержалась и почти сразу рассказала подругам, что у нее есть жених, который старше ее на пять лет, что он сын друзей ее родителей и что родители решили их поженить, когда они были еще детьми. Она оказалась единственной девушкой на курсе, у которой был жених, и подружки, конечно, по-доброму завидовали ей. Однажды осенью, в начале второго курса, они с подругами поехали гулять в Павловск. Стояла удивительно красивая золотая осень, теплое солнце ласково подсвечивало тоненькие паутинки, висевшие в остывающем воздухе, а яркие желтые, красные и бордовые деревья щедро осыпали дорожки своими роскошными листьями.

Девушки медленно шли, смеясь и болтая об общих знакомых и о студенческих проблемах, смущенно улыбаясь изредка встречающимся молодым людям и с интересом разглядывая многочисленные влюбленные парочки. Оля, безусловно, была самой красивой из подруг, да что там, из всего их потока, а то и из всего института. Высокая, чуть полноватая, с удивительно белым цветом лица и яркими зелеными глазами, она всегда привлекала к себе внимание. Особым украшением Оли были прямые длинные волосы красивого пепельного оттенка. Она гордилась тем, что это был ее природный цвет, и никогда не красила волосы, в отличие от худенькой брюнетки Тани, которая без конца экспериментировала со своим черными волосами, пытаясь сделать и то рыжими, то каштановыми.

– Смотри-ка Оля, видишь, там за деревьями идет парень, – таинственным шепотом сказала Ира, веселая толстушка с голубыми глазами и светлыми, немного вьющимися волосами.

– Где? – Оля грациозно повернула голову, но никого не заметила.

– Вон там, на параллельной дорожке, он уже давно идет рядом с нами и смотрит в нашу сторону.

Ольга, конечно же, заметила, что парень не сводит с нее глаз, и прекрасно поняла, что именно она привлекла внимание этого симпатичного, хорошо сложенного молодого человека. Она уже не помнила точно, как все произошло, но они разговорились и познакомились. Потом она не видела его около месяца и совсем забыла о нем, но однажды встретила неподалеку от своего дома. После этого ее поклонник почти каждый день провожал ее до дома, носил сумки с продуктами и выполнял все ее мелкие поручения и просьбы. Ольге было приятно осознавать, что этот, в общем-то, очень даже не глупый и симпатичный паренек находится полностью в ее власти. Ей нравилось думать, что она принцесса, а он слуга, тайно в нее влюбленный, ни на что не надеявшийся, который счастлив лишь тем, что она попросит его принести из магазина пакет картошки или проводить в дождь до метро, пронеся над ней зонт. Она не придавала никакого значения этим отношениям, рассматривая их как забаву для себя. Она не сильно удивилась, когда вернувшись после летнего отпуска, обнаружила, что ее поклонник исчез и больше не появлялся. Она совсем забыла о нем.

Прошли годы, Ольга окончила институт и вышла замуж за Сергея Куприянова. Они уехали в свадебное путешествие в Таллинн, и три дня, проведенные там, в красивом свадебном номере с огромной кроватью, полностью разочаровали Ольгу в своем молодом муже и в брачных отношениях вообще. Сергей, красивый, умный, уверенный в себе взрослый мужчина, оказался в интимных отношениях, по мнению Ольги, слишком нерешительным. У нее не было опыта сексуального общения с мужчинами, и она принимала нежность мужа за отсутствие мужественности, а почтительное к ней отношение за неуверенность в своих силах. Ей, начитавшейся глупых дамских романов, казалось, что настоящий мужчина обязательно должен быть грубым, чтобы доказать свою силу, ему непременно нужно разорвать на женщине платье, и, что он просто обязан овладеть ею, несмотря ни на что. Сергей же, попытавшись обнять молодую жену и услышав, что ей страшно, и она ничего не хочет, отступил, и сделал еще одну попытку к сближению лишь на следующую ночь. Но и тогда Ольга ничего не позволила, надеясь в душе, что он все же поймет, чего ей хочется и исполнит супружеский долг, сломив ее не слишком сильное сопротивление. Лишь на третью ночь, поняв, что он так и переступит определенных пределов, она позволила ему близкие отношения.

Секс разочаровал Ольгу. Ей хотелось эмоций, романтики, каких-то слов, а ничего этого не было. Молодой муж крепко обнял ее и тут же заснул.

На следующий день после возвращения из Таллинна, Сергей уехал в длительную командировку. А через две недели после отъезда мужа Ольга случайно встретила на улице своего давнего молодого поклонника. Он, конечно, узнал ее, потому что покраснел, опустил глаза и хотел пройти мимо. Но Оля сама окликнула его. Она была очень рада видеть его, она помнила, что парень действительно был в нее безумно влюблен, и ей очень хотелось с его помощью отомстить своему мужу за неуважительное, с ее точки зрения, отношение к ней.

Она сама напросилась к парню в гости, сказала, что любила его и переживала из-за его непонятного исчезновения. Еще она сказала ему, что вышла замуж, но отношения с мужем у нее не складываются. Он поверил, и все было так, как ей хотелось. Ей приятно было осознавать, как и тогда, несколько лет назад, свою полную власть над ним, и она подумала, что, пожалуй, она будет держать его при себе в качестве любовника. Ей тогда казалось очень крутым и модным иметь любовника. А о последствиях она не задумывалась. Но ее преданный поклонник неожиданно повел себя непредсказуемо. Он сказал, что никогда и ни за что не согласится делить ее с другим мужчиной и предложил ей уйти от мужа к нему. Он вел себя глупо и очень обидел Ольгу. Она посчитала оскорблением для себя его слова о том, что она хочет жить одновременно с мужем и с ним.

«Кто он такой, чтобы осуждать меня, – в гневе думала она, возвращаясь домой, – ну и пусть прозябает один в своей дыре, к счастью, я никогда больше его не увижу».

И действительно, больше их пути не пересеклись, однако к своему ужасу, Ольга вскоре поняла, что беременна, и что отцом ребенка является вовсе не ее муж. Она не знала, как ей быть. Однако, успокоившись и все обдумав, она решила, что Сергей вполне может поверить в то, что зачатие произошло в их первую брачную ночь в Таллинне. Так и случилось. Ольга родила здоровую девочку, которую назвали Валерией, потом на свет появился Димка, и вот теперь Ольга ждала третьего ребенка.

И лишь теперь, когда Валя тяжело заболела, и Сергей уехал вместе с ней в больницу, она сидела и дрожала от ужаса, представляя себе, что произойдет, если муж выяснит правду о рождении Вали. Вдруг ей нужно будет делать переливание крови и муж захочет сдать свою кровь, и вот тут-то врачи и выяснят, что он не родной отец. Картины, одна страшнее другой представали перед Ольгой. Наконец, она заставила себя лечь в постель и даже заснула, но и во сне ее мучили кошмары, как это часто бывает у людей с нечистой совестью.

В приемном покое больницы Валю сразу же положили на каталку и отвезли в кабинет с табличкой «Не входить». Сергей, не зная, что ему делать, сел под дверью и принялся ждать. Ему никто ничего не объяснил и ни о чем не спросил.

Минут через пятнадцать рядом с ним появился Олег.

– Я все необходимые документы оставил в приемном покое, врачи сейчас осмотрят вашу девочку и переведут в палату. Вы главное не волнуйтесь, – сказал он, присев рядом.

– Спасибо вам, – искренне ответил Сергей, – а то я тут сижу и чувствую себя муравьем в этой сложной системе.

– Это вполне естественно, – Олег улыбнулся, – сейчас к вам выйдет врач и все объяснит. Но я думаю, что в вашем случае прогноз благоприятный. Недели через две заберете вашу дочку домой. А я вынужден с вами попрощаться. Всего вам доброго.

Он встал и направился к выходу.

– Подождите, – Сергей быстро пошел за ним.

Олег обернулся.

– Извините, меня, пожалуйста, не могли бы вы оставить мне свои координаты, так, на всякий случай. Я вижу, что вы хороший врач, – Сергей на секунду задумался, – да и человек хороший.

– Конечно, – Олег опять заулыбался, – мне тоже очень приятно с вами познакомиться. Вы решительный и организованный человек. Будут проблемы, обращайтесь.

Он достал из кармана блокнот, вырвал листок, черкнул на нем несколько слов и протянул Сергею. Мужчины пожали друг другу руки, и Олег исчез за дверью с таинственной надписью «Служебный вход».

Едва Сергей успел убрать листок в карман, как из-за двери, куда увезли Валю, вышел врач.

– Вы отец Куприяновой?

Сергей кинул, попытался улыбнуться, хотя от волнения у него перехватило горло.

– У вашей дочери серозный менингит, осложнение после свинки. Это не опасно, если сразу начать лечение. Серозный менингит, самая легкая его форма, к счастью. Нам придется два раза брать спинномозговую жидкость, чтобы контролировать процесс лечения. В больнице ваша дочь пробудет около двух недель. Ей уже сделали все необходимое, завтра температура спадет. Так что не волнуйтесь, с ней все будет в порядке.

– Спасибо вам, доктор, мне можно будет ее увидеть?

– Подождите немного, сейчас ее отвезут в палату, и медсестра проводит вас.

Врач уже поворачивался к Сергею спиной, но он жестом попросил его подождать.

– Я хотел бы устроить ее в отдельной палате, если это возможно, и готов оплатить все расходы.

– Поверьте, в этом нет необходимости, – врач слегка улыбнулся, – у нас двуместные удобные палаты. К тому же одной девочке в палате будет скучно. А так дети общаются и помогают друг другу. Будет лучше, если вы купите лекарства для вашей дочери, я сейчас напишу вам список.

– Конечно, – торопливо ответил Сергей.

Доктор велел ему пройти к той палате, в которую должны были привести Валю и ждать там. Ему дали белый халат и попросили медсестру проводить его на нужный этаж.

Он сел и снова принялся ждать. Минут через пять мимо него провезли совсем молоденькую девушку. Он обратил внимание на бледное лицо и тоненькие руки, свисавшие с каталки. Девушка казалась совсем безжизненной. Чуть позади каталки шла худая пожилая женщина. Лицо ее было странного, какого-то серо-зеленого цвета, по щекам катились слезы.

«Наверное, бабушка этой девочки, – с удивлением подумал Сергей, – странно, неужели нет родителей».

Женщина села рядом с ним на скамейку, и они вместе наблюдали, как девушку завозят в палату. Вскоре из палаты вышел врач и обратился к пожилой женщине.

– Улучшений пока нет, но надо надеяться. У нас хорошая больница, надо верить, что девочка поправится. Было бы очень хорошо, если бы смогли достать лекарство, о котором я вам говорил.

Женщина закивала головой.

– Я попробую.

– Вот и хорошо, – ответил врач, – сейчас медсестра ее уложит, и вы сможете зайти.

Врач ушел, а женщина неподвижно сидела и смотрела перед собой пустым невидящим взглядом.

– Где же я достану это лекарство? – услышал он тихий шепот.

У Сергея сжалось сердце. Он вдруг подумал, что и его доченька, его Валечка могла быть на месте этой безжизненной девушки, которой не лучше и у которой нет родителей, а есть лишь пожилая бабушка, неспособная ей помочь.

– Извините меня, – обратился он в женщине, – меня зовут Сергей Николаевич. Мою дочь сейчас должны привезти в одну из этих палат, и мне тоже надо покупать для нее лекарства. Я хотел бы вам помочь. Скажите, что нужно купить.

Женщина подняла на него полные слез глаза.

– Да хранит вас бог, если вы в него верите, – прошептала она, потом засуетилась, полезла в ободранную сумочку, достала оттуда мятый листочек бумаги и дрожащими руками протянула Сергею. Он взял листок и спрятал его в карман.

– Идите домой, выспитесь, отдохните. Я завтра рано утром привезу лекарства. Как фамилия вашей внучки? – улыбнулся он.

– Даша Белоусова. Только я ее мама, совсем от горя в старуху превратилась. Дашенька уже неделю здесь, сначала было лучше, а сегодня с утра резкое ухудшение. Врачи в глаза мне не смотрят, отворачиваются, – женщина расплакалась.

Сергею вдруг стало стыдно, за свое благополучие, за свой модный новый костюм и еще непонятно за что.

– Простите меня, – сказал он, не понимая, почему у него вдруг все расплылось перед глазами, – я запомнил, Даша Белоусова, завтра рано утром лекарство будет, и поверьте мне, с ней все будет в порядке

– Вас судьба наградит за вашу доброту, – снова прошептала женщина, и к ужасу Сергея, вдруг качнулась и потеряла сознание.

Он вскочил, побежал к сестринскому посту. Маму Даши Белоусовой уложили тут же в коридоре, около нее суетилась медсестра.

Сергей побежал вниз и в коридоре наткнулся на лечащего врача.

– Скажите, что с девочкой Дашей? – торопливо спросил он.

– А Белоусова, плохо с ней. Очень тяжелая больная. Боюсь, не вытащим. И мать жалко. Одинокая немолодая, дочка единственное, что у нее есть, – доктор с сожалением развел руками.

– Послушайте, я куплю лекарства для Даши. И оплачу ее лечение. Пожалуйста, спасите ее, если это возможно, – Сергей говорил быстро и сумбурно, боясь, что его не поймут.

Врач внимательно посмотрел ему в глаза. Потом легонько пожал ему руку чуть выше локтя.

– Спасибо вам, вы порядочный человек. И добрый. Приносите лекарства, я сделаю все возможное. А может быть и невозможное.

Даша, наконец, пришла в сознание. Как некстати эта болезнь. Она здесь уже неделю, и, похоже, что это надолго. А сегодня с утра ей стало совсем плохо, все тело ломит и очень сильно болит голова. Так сильно, что невозможно ни о чем думать. Не радуют даже мысли о том, что теперь можно почти месяц не ходить в школу. Так сказал врач, когда ее сюда привезли. Только она не думала, что пролежит так долго в больнице.

Она думала, что пробудет тут дня три или четыре, а потом будет целый месяц сидеть дома, болтать по телефону с подружками, а когда мать будет на работе, она сможет пригласить в гости своего одноклассника Костю Старостина, который ей давно нравился. За неделю то того, как она заболела, он сказал Даше, что хочет с ней дружить. В тот момент, когда у нее появились мысли о Косте, голову сжал тугой обруч, и она снова потерла сознание.

Очнулась она от шума в палате. Головная боль исчезла, во всем теле появилась легкость, исчез жар, перестало ломить кости.

«Похоже, я поправилась, надо сказать об этом врачам, а то они сильно суетятся и переживают», – подумала она.

В палате находились два врача и три медсестры. Они что-то говорили друг другу и почему то звали Дашу по имени. Она заметила, что врачи какие-то странные, не похожие на тех, которых она знала. Сначала ей показалось, что они бегают вверх ногами. Потом она поняла, что они-то как раз бегают по полу, а это она, Даша находится под потолком и смотрит на них сверху вниз, поэтому врачи ее не видят.

«Вот смехота – подумала она, – они меня потеряли, а я тут».

Ей захотелось сделать что веселое и озорное, обшарив комнату взглядом, она заметила небольшое отверстие в стене и решила туда спрятаться.

«Там они меня точно не найдут».

Однако спрятаться ей не удалось. Вместо этого Даша вдруг очутилась в соседней палате. Было темно, но из-за неплотно занавешенного окна в комнату тоненькой струйкой проникал лучик лунного света. В этом лунном свете ей было все хорошо видно. В палате стояли две кровати. На одной из них лежала маленькая девочка.

«Хорошенькая», – подумала Даша и наклонилась над девочкой, чтобы получше рассмотреть ее. Но тут лучик лунного света вдруг завертелся, превратился не то в спираль, не то в пружину, и Даше показалось, что ее словно затягивает какой-то вихрь, который вдруг захватил ее целиком и потащил куда-то в неведомое ей пространство. Она словно провалилась во что-то густое и мягкое.

«Как будто в кисель», – мелькнула у нее мысль. После этого наступила темнота, и она перестала воспринимать окружающий мир.

– Скорее, – кричал врач, – она уходит.

Сестры бестолково суетились и только мешали врачу и ассистенту.

– Сколько минут стоит сердце? – спросил врач, понимая, что шансов почти не осталось.

– Есть, есть пульс, – закричал молодой ассистент Миша.

– Неужели вернулась? – в голосе врача слышалась огромная усталость.

Наконец веки больной слегка дрогнули.

– Сколько минут стояло сердце? – не унимался врач, – мозг мог погибнуть?

– Смотрите, она открыла глаза.

– Как тебя зовут? – очень строго, как показалось Даше, сказал пожилой человек с сердитым лицом.

Она смотрела на него отрешенным взглядом, плохо понимая, чего от нее хотят и молчала.

– Ты помнишь, как тебя зовут? – не унимался врач.

Его голос мешал ей, не давал впасть в то приятное чувство покоя и блаженства, которое она только что испытала.

– Даша, – неуверенно, словно спрашивая саму себя, ответила больная.

Все рассмеялись и вздохнули с облегчением.

– Я думаю, не стоит говорить матери, что девочка пережила клиническую смерть, – сказала медсестра, та самая, которая сегодня вечером помогала Дашиной маме придти в себя после обморока.

– Матери говорить не надо, а вот в историю болезни записать необходимо, у нее из-за этого могут возникнуть проблемы, – безапелляционно заявил врач.

– Ну, теперь-то она поправится, – сказала медсестра, – этот мужчина, отец другой девочки, уже привез все лекарства. Представляете, среди ночи привез, ведь нашел где-то.

И действительно, благодаря лекарствам, так вовремя купленным Сергеем Куприяновым, состояние Даши быстро стало улучшаться. Сергей несколько раз спрашивал о ней лечащего врача своей дочери, и тот заверил Куприянова, что девочка поправляется во многом благодаря и его участию. Через две недели выздоровевшую Валю Куприянову выписали из больницы, а еще через пару месяцев Сергей, глядя на веселую и благополучную дочку, навсегда забыл тяжелые дни пребывания в больнице и худенькую девочку Дашу, которой он спас жизнь.

Его жена в положенный срок родила здоровую девочку, которую назвали Наденькой. Летом их семья, теперь уже в полном составе с повзрослевшей и совершенно оправившейся от тяжелой болезни Валей, пятилетним озорником Димкой и трехмесячной малышкой переехала в новую, пятикомнатную квартиру в малоэтажном элитном комплексе, недавно построенном на северо-западе Санкт-Петербурга.

Даша заболела в конце января, через две недели после зимних каникул. Выписали ее из больницы лишь в начале марта, когда уже появились в продаже пушистые, как маленькие цыплята, тоненькие веточки мимозы, предвестники весны.

Ослабевшая девочка еле передвигала ногами, то и дело пытаясь повиснуть на маминой руке.

– Сейчас милая, – говорила обессилившая мать, – скоро дойдем до остановки.

Медленно, постоянно останавливаясь, с огромным трудом они все-таки добрались до дома. Даша с удивлением обвела глазами небольшую комнату.

– Как-то здесь стало тесно, – медленно, почти по слогам, сказала она.

– Просто ты выросла, – устало отозвалась мать, – да и отвыкла от дома.

Даша легла на кровать, почему-то показавшуюся ей большой, свернулась калачиком и мгновенно заснула. Она спала и видела себя во сне маленькой девочкой, лет пяти или шести, хорошенькой, со светлыми вьющимися волосами. Девочка эта, то есть, она, маленькая Даша, бежала по огромному полю, усыпанному ромашками и колокольчиками. Она бежала и кричала что-то, вокруг нее летали огромные, удивительно красивые бабочки. Поле это находилось на невысоком холме, а внизу за деревьями, блестела ровная гладь лесного озера. Ей было так хорошо в этом сне, она чувствовала себя настолько счастливой, что просыпаться ей не хотелось.

Даша вдруг поняла, что осознает себя во сне, понимает, что это сон, и что это странно. Еще она поняла, что ее реальная жизнь, эта бедная убогая комнатка, в которой она оказалась, не нравится ей. А нравится спать и видеть этот сон, а может быть еще и другие, такие же красивые сны. Когда ее мать, приготовившая для дочери вкусный обед, зашла в комнату, Дашенька крепко спала, улыбаясь во сне доброй, счастливой улыбкой.

Мама Даши, Любовь Андреевна растила дочку одна. Воспитывать Дашеньку она пыталась на примере семьи своих родителей. Они поженились перед самой войной, в начале июня сорок первого года, и через две недели двадцатитрехлетний Андрей Белоусов ушел на фронт. Его жене, Маше, было всего девятнадцать лет. Всю войну девушка прожила вместе со своей семьей в Ленинграде, в блокаду она похоронила почти всех своих родных, и долгожданную победу встретила со своим младшим братом Петей, единственным из всей их большой семьи, пережившим тяжелую блокадную зиму.

Летом сорок пятого года вернулся с войны ее муж Андрей, от которого за все эти годы Маша не получила ни одной весточки. Но она верила, что ее любимый жив и обязательно вернется к ней. Так и случилось. И хотя муж никогда не рассказывал ей о войне, а по ночам часто вскрикивал во сне, Мария Белоусова была счастлива. Через год после возвращения мужа она родила дочку Любочку. Девочка росла здоровой, муж постепенно привык к мирной жизни и стал неплохо зарабатывать, подрос младший брат и тоже устроился на работу.

Страна постепенно восстанавливалась после тяжелого времени, жить становилось легче. Их семья в скором времени смогла купить себе кое-какую мебель и даже маленький телевизор. Потом Петр, младший брат Марии, женился и уехал жить в Крым, в город Алушту, откуда родом была его жена.

Отец умер, когда Любе было восемь лет. Они с мамой остались вдвоем. Мама, очень любившая отца, до конца своей жизни, а умерла она в возрасте пятидесяти восьми лет, так и не смирилась с его смертью. Она постоянно рассказывала дочери, каким порядочным и замечательным человеком был ее отец, как его ценили и уважали на работе и как он заботился о жене и дочери. И постепенно у Любы в голове образ реального человека со всеми его слабостями и недостатками сменился на недостижимый идеал, обладающий исключительно положительными чертами. Кроме этого, мать не уставала внушать подрастающей дочери, что таких людей, как ее отец, больше на свете нет, никогда не было и не будет. Она осуждала всех потенциальных кавалеров подрастающей дочери.

– Чего достиг в жизни этот твой Василий, – строго говорила она Любе, обсуждая однокурсника, предлагавшего сходить в кино, – вот твой отец…

И опять пускалась в бесконечные воспоминания о единственном идеальном мужчине, существующем в природе. Постепенно все окружающие Любу молодые люди, пристально рассматриваемые ее матерью, один за другим исчезли из Любиной жизни, находили себе других, менее разборчивых невест и создавали счастливые семьи. Подруги выходили замуж, у многих уже появились дети, а она так и сидела вечерами рядом со стареющей матерью и слушала рассказы о своем замечательном отце.

Любе было тридцать два года, когда у мамы случился удар. Ее продержали две недели в больнице, а потом выписали домой. Мама была полностью парализована, и ничего не могла делать самостоятельно. Любе пришлось уйти с хорошо оплачиваемой работы и устроиться в другое место, где платили гораздо меньше, но зато был свободный график. На ее счастье их семье очень помогала пожилая соседка по коммунальной квартире, она была одинокой и очень любила Любу.

Через год мама умерла, а еще через год у Любы родилась дочка Дашенька. О том, кто отец ее ребенка, не знал никто, даже соседка тетя Клава.

Всю весну Даша провела дома. Ходила она только в поликлинику к пожилому невропатологу, посещать которого ее обязали раз в неделю. Врач внимательно осматривал девочку, добросовестно стучал молоточком по худющим коленкам, заставлял закрывать глаза, вытягивать вперед руки, и указательным пальцем дотрагиваться до носа.

– До своего носа, милая, не до моего, – каждый раз повторял невропатолог, пытаясь пошутить, хотя Даша прекрасно это знала и без его комментариев.

Он объяснил девочке, что в этом учебном году ей не рекомендуется ходить в школу, учиться дома и делать уроки тоже не нужно.

– Для тебя будет гораздо лучше, если твой организм отдохнет, на лето я дам тебе направление в хороший санаторий. После этого в сентябре ты будешь уже совсем здоровой и сможешь ходить в школу. А сейчас тебе нужен полный покой, никаких подружек, танцев, шумных игр. Телевизор тоже смотреть не надо. Да и книжки читать старайся поменьше.

Даша и сама не хотела никаких развлечений. Сразу после того, как она выписалась из больницы, к ней пришли в гости одноклассники. Они принесли ей фруктов и сладостей, подружки хотели поболтать и рассказать школьные новости, а Костя Старостин, мальчик, который до ее болезни несколько раз провожал ее до дома и помогал нести портфель, улучшив минутку, предложил сходить в кино. Даша с трудом дождалась, когда они уйдут, стараясь быть вежливой и никого не обидеть, потом, сказав маме, что все еще не очень хорошо себя чувствует и ни с кем не хочет общаться, попросила позвонить одноклассникам и объяснить им, что навещать ее пока не надо.

Подруги пытались еще несколько раз встретиться с ней, но Даша оставалась непреклонной, она не подходила к телефону и никому не открывала входную дверь. Постепенно девчонки перестали приходить и звонить, и Даша, наконец, обрела долгожданный покой.

Когда настал конец учебного года, две ее одноклассницы, Катя и Наташа все же упросили Дашину маму устроить им встречу с выздоравливающей подругой. Любовь Андреевна согласилась, несмотря на то, что дочка категорически отказывалась общаться с друзьями. Она надеялась, что Даша успела соскучиться по сверстникам и, возможно, посещение девочек выведет ее дочь из состояния бездействия, в котором она находилась вот уже три месяца. Даша на удивление спокойно отреагировала на сообщение мамы о том, что к ней придут подруги. Она угостила девочек чаем с печеньем, выслушала их веселое щебетание, покивала головой в знак того, что слушает их и даже задала несколько вопросов.

Но Любовь Андреевна, присутствовавшая при этом и внимательно наблюдавшая за дочерью, заметила, что Даше совершенно не интересно то, о чем говорят ее подруги. Более того, ей казалось, что дочка вообще плохо представляет, кто к ней пришел и о чем рассказывает. Катя и Наташа, наоборот, были очень довольны визитом, перед уходом они сказали Любови Андреевне, что Даша явно поправляется, что она стала улыбаться и интересоваться жизнью класса, и что совсем скоро она окончательно выздоровеет.

– Мама, а что это за девочки? – спросила Даша, когда мать, закрыв входную дверь, вернулась на кухню.

Любовь Андреевна молча опустилась на табуретку и обхватила голову руками.

– Ты что, совсем ничего не помнишь? – посмотрев на дочь, тихо спросила он.

– Мне кажется, что они приходили сюда, давно, когда мы с тобой только поселились здесь. И ты говорила, что это мои подруги. Но у меня это все, как в тумане, – Даша говорила медленно, тщательно подбирая слова, – Я не помню, что мы здесь давно живем, мне кажется, что мы жили в какой-то большой квартире.

Любовь Андреевна тихо заплакала.

– Что же нам с тобой делать, доченька? – сказала она, гладя Дашу по голове, – ты очень изменилась, совсем другая стала, тихая, спокойная. Раньше ты была другая.

– Какая я была? Расскажи, – заулыбалась Даша, и первый раз после болезни Любовь Андреевна увидела в глазах дочери неподдельный интерес.

И она стала рассказывать. О том, что раньше Даша была непослушной и грубой, прогуливала уроки и на нее жаловались учителя, что маму часто вызывали в школу, потому что Даша со своими подружками обижала других скромных и слабых девочек. Но училась она хорошо, была способной и у нее была прекрасная память. И если бы не плохое поведение и прогулы, Даша могла бы быть одной из первых учениц в классе.

– Знаешь, мама, вот когда ты рассказываешь, я это все вспоминаю, но как будто в тумане, вроде бы это все и было, но словно не со мной, – задумчиво проговорила Даша.

– Это все от болезни, – на глазах Любови Андреевны снова показались слезы, – от болезни, будь она неладна.

– А тебе какая дочка больше нравится? – глядя на маму хитрющими глазами той, прежней Даши, спросила дочка.

Любовь Андреевна разрыдалась.

– Солнышко ты мое, – сквозь слезы говорила она, – я так тебя люблю, главное, чтоб тебе хорошо было, мне-то уж что, мне-то ничего не надо, тебя бы вырастить.

– Мамочка, дорогая, не плачь, пожалуйста, – обнимая мать и поглаживая ее по худым плечам, говорила Даша, – ведь ты сама мне говорила, что все, что ни случается в жизни, все к лучшему, вот и я из-за болезни стала лучше, я никогда больше тебя не обижу и не нагрублю, я стала совсем-совсем другой, я даже почти не помню, какой я была раньше.

– Но ведь тебе надо учиться, – немного успокоившись, сказала Любовь Андреевна, – тебе надо ходить в школу, общаться с подругами.

– Зачем? Мне хорошо дома, с тобой, – Даша опять заулыбалась, и ее искренняя и добрая улыбка солнечным лучиком озарила темную, выходящую окнами во двор – колодец комнату.

– Как зачем? – изумилась мать, – ведь ты должна быть такой, как все.

– Быть такой, как все – скучно, – тихо-тихо ответила Даша.


Олег Логинов с грустью смотрел из окна машины «Скорой помощи» на пустые вечерние улицы с редкими прохожими. Его не радовала красота и величие огромного города в это самое необыкновенное время года, в разгар белых ночей.

Когда поступил вызов, его смена уже заканчивалась, до конца рабочего дня оставалось всего несколько минут, но другая бригада еще не появилась, и Олегу пришлось ехать в центр города к пятилетнему мальчику с высокой температурой и сильной головной болью.

И вот теперь он ехал в машине и думал о том, что сегодня ему опять придется дежурить всю ночь, потому что его сменщики уехали куда-то за город и неизвестно когда вернуться на станцию. А значит, он опять не успеет домой до того времени, пока его жена Катя не уйдет на работу. Они не смогут вместе позавтракать, и Катюшка не нальет ему чашку горячего ароматного чая.

Последний месяц он работал почти все ночные смены. Наступила отпускная пора, и приходилось подменять сотрудников. Олег слыл человеком мягким и никогда не мог отказать молодым мамашам с детишками. Они пользовались его добротой и всегда умудрялись легко уговорить его.

– Вот будут свои дети, тогда поймешь нас, – говорила яркая блондинка Зина, укатившая на две недели на юг с мужем и пятилетним сынишкой.

– Ох, Олег Алексеевич, вы тоже скоро узнаете, какое это счастье – дети, – жеманно улыбалась худенькая врач-кардиолог Леночка, которая после безуспешного десятилетнего лечения от бесплодия наконец-то догадалась сменить мужа и теперь носилась со своей трехлетней дочкой, как с принцессой из сказки.

Олег счастливо улыбался, слушая намеки сослуживцев на свое скорое отцовство, и безропотно соглашался заменять их. Но через месяц бессонных ночей его радужное настроение заметно испортилось.

«Интересно, как я смогу завести ребенка, не ночуя дома, – мрачно думал он, подменяя очередную сотрудницу, – если так пойдет дальше, то моя жена скоро сбежит от меня».

Всего два месяца назад он женился и, естественно, все свободное время стремился проводить дома. Тем более, что у молодой семьи имелась собственная отдельная квартира. Мама Кати жила в другом городе, а родители Олега были людьми обеспеченными и сделали все, чтобы их любимый сын мог строить свою семью в комфортных и благоприятных условиях.

Поддавшись невеселым мыслям, Олег не заметил, как машина въехала через арку во двор и притормозила у первого от поворота подъезда. Лифт не работал, и им с медсестрой Галей пришлось подниматься на последний пятый этаж пешком.

– Плохо день заканчивается, – недовольным голосом пробурчала Галя, – и лифт не работает, и мужик какой-то ненормальный чуть с ног не сбил. Хоть бы больной был не тяжелый.

– Все хорошо, не ной, – резко ответил Олег, которому не нравился постоянный пессимизм медсестры.

Хотя он сам тоже разозлился и на испорченный лифт и на странного мужчину, который налетел на них, лишь только они вошли в подъезд. Олегу показалось, что он очень испугался, увидев их, от неожиданности он метнулся в сторону, и, действительно, налетел на Галю. Затем, пробормотав какое-то невнятное извинение, выбежал из подъезда.

– Ну вот, еще только третий этаж, – опять заныла Галя, – какие здесь этажи высокие, дом старой постройки, наверное, квартиры хорошие.

– Стой, – вдруг сказал Олег, – что это?

В одной из квартир была немного приоткрыта входная дверь.

– Ну и что, может, хозяева забыли закрыть, – Гале явно не хотелось никаких осложнений.

– Может быть, – медленно произнес Олег, – а может, и нет.

Он постучал в дверь, потом позвонил. Но из-за двери не было слышно ни звука.

– Оставайся здесь, – скомандовал он Гале, а сам, открыв таинственную дверь, осторожно заглянул в квартиру.

– Так, Галя, поднимайся на вызов и звони оттуда в милицию, а я тут подежурю. В коридоре вещи разбросаны, похоже, ограбление, – тихо сказал Олег, и быстро шагнул обратно на площадку.

Галя, с расширенными от страха глазами побежала наверх, через минуту Олег услышал звук открывающейся двери, встревоженный голос медсестры и торопливые шаги. Еще через минуту с верхнего этажа спустился полный молодой мужчина в домашнем халате.

– Я папа Павлика, – быстро и по-военному четко доложил он Олегу, – работаю в охране. Я здесь постою, а вы идите в квартиру. Жена уже вызывает милицию. Парнишке нашему вроде лучше, температура поменьше стала.

Понимающе кивнув, Олег, оставил свой пост и пошел осматривать больного ребенка. Увлекшись привычной работой, он совсем забыл про открытую дверь на третьем этаже.

Он сделал мальчику укол, успокоил мать и уже собирался уходить, когда в квартиру вошел человек в милицейской форме и отец больного ребенка.

– Это вы обнаружили открытую дверь? – обратился милиционер к Олегу, и после его утвердительного ответа, добавил, – нам надо задать вам несколько вопросов.

Отец Павлика, представившийся Андреем, любезно предложил для беседы свою кухню. Быстро ответив на все интересующие милиционера вопросы, он ушел в комнату к жене и ребенку. Олег и Галя подробно объяснили, как и почему они заглянули в квартиру, и почему вызвали милицию. Рассказали они и о мужчине, которого встретили у входа.

В этот момент в кухню зашел человек в штатском, про которого Олег почему-то подумал, что это оперуполномоченный. Он был очень встревожен и знаками попросил своего коллегу выйти. Вернулись они минут через десять очень озадаченные.

– У нас нет оснований вам не верить, – сказал Олегу предполагаемый опер, – но все же ответьте еще раз, вы точно не заходили в квартиру.

– Нет, я заглянул в коридор, увидел, что на полу в коридоре валяется то ли плащ, то ли пальто и отошел от двери. Галя все время стояла рядом и может это подтвердить. Я врач и понимаю, что нельзя оставлять лишние следы, чтобы не осложнять работу экспертов. А в чем проблема?

– Мы обнаружили в квартире убитую женщину, она была задушена. Я прошу вас еще ненадолго задержаться.

Галя охнула и закрыла лицо руками.

– А как давно она умерла? – спросил Олег, в котором тут же проснулся профессиональный интерес.

– Похоже, что она мертва не более получаса, но точнее скажет эксперт. Так что тот мужчина, которого вы встретили, вполне может оказаться убийцей.

– Может быть, он вообще из другой квартиры шел, – предположил Олег.

– Это мы выясним, когда сделаем поквартирный обход, – ответил мужчина в форме, – а вы узнать его сможете?

Олег задумался, он видел незнакомца всего несколько секунд, но решил, что сможет его узнать.

Через полчаса приехала бригада с врачом, экспертом и следователем, Олега с Галей отпустили, назначив время, когда они должны прийти в милицию для составления словесного портрета встреченного ими незнакомца.

Они пришли, долго смотрели на экран, путались и спорили друг с другом, но все же пришли к взаимопониманию и составили фоторобот. С распечатанной фотографии на них смотрел молодой мужчина лет двадцати пяти, без особых примет, стандартной, ничем не примечательной внешности. Олег понимал, что найти по такой фотографии нужного человека практически невозможно. Почти сразу их отпустили, пообещав вызвать, если понадобится помощь.


На лето Дашиной маме с помощью своей сотрудницы удалось недорого снять дачу недалеко от города, и они с Дашей переехали в маленькую уютную комнатку в чуть покосившемся деревянном домике. Большое окно выходило прямо на кусочек леса, за которым гладким зеркалом лежало тихое озеро. Песчаный пляж, на котором всегда было много народа, располагался достаточно далеко от их избушки, и Даша с удовольствием бегала купаться к покрытому травой берегу, куда от их домика вела тоненькая, вьющаяся, словно змейка, тропинка.

Пожилая хозяйка, сдавшая им комнатку, была одинокой и доброй женщиной, когда-то очень давно она потеряла мужа и дочку-подростка, и теперь с удовольствием согласилась присматривать за Дашей днем, пока Любовь Андреевна была на работе. Антонина Петровна, так звали их хозяйку, говорила, что Дашенька напоминает ей дочку.

В первый вечер их знакомства, она рассказала Дашиной маме, что дочка ее утонула, купаясь в реке, муж, бросившись спасать девочку, тоже погиб. После этой трагедии она уехала из города, из квартиры, в которой все напоминало о горе, и поселилась здесь, в заброшенной деревушке, на берегу озера. Ей хотелось тишины покоя и уединения. Антонина Петровна не хотела никому сдавать одну из двух комнатушек своего домика, но история Даши, рассказанная ей племянницей Катериной, единственным оставшимся у нее родным человеком, почему-то тронула ее сердце. И она согласилась приютить на лето больную девочку с отчаявшейся матерью – одиночкой.

Даша тоже привязалась к пожилой хозяйке, которую стала звать бабой Тоней. Любовь Андреевна могла теперь не торопиться, ей не нужно было уходить пораньше с работы, чтобы успеть на удобную для нее электричку. И, несмотря на то, что состояние Даши по-прежнему беспокоило ее, она стала замечать, что в ее душе происходят благоприятные изменения. Она вдруг увидела, как хороша природа вокруг нее, как красиво цветет жасмин под окном ее рабочей комнаты, как особенным, ласковым светом загораются глаза ее выздоравливающей дочурки. Она вдруг подумала о том, что никогда не была так счастлива, как этим теплым и ласковым летом, и понимала, что такое особенное состояние души она обрела, как ни странно, благодаря кардинально изменившемуся характеру своей дочери.

С того момента, как дочка появилась на свет, у нее не было ни одного спокойного дня. Когда Дашенька была совсем маленькой, она постоянно плакала, почти не спала ночами, зато отсыпалась днем, и изменить ее режим дня матери так и не удалось. Когда Даша подросла и стала ходить в детский сад, легче не стало. Воспитатели жаловались, что девочка злая и агрессивная, что она обижает других детей, не слушает воспитателей. Однажды во время тихого часа она подошла к мальчику Саше и сильно укусила его за руку. Люба не знала, как ей быть. Она пыталась объяснить дочке, что нельзя обижать других, но та, насупившись, смотрела в противоположную сторону и ничего не отвечала. Не оправдывалась, не говорила, что больше так не будет, а просто молчала, хотя никогда не отрицала своих поступков. Позже, в школе, она практически не изменилась. Просто, став постарше, она стала понимать, как нужно себя вести, чтобы не попадаться на проказах. Нареканий в ее адрес со стороны учителей стало меньше, к тому же училась Даша хорошо, в младших классах она была отличницей, и Любовь Андреевна немного расслабилась.

«Девочка стала старше, умней, стала понимать, как можно и как нельзя поступать», – думала она, глядя на дочь. Однако матери Даша всегда грубила и никогда не считалась с ней. На ее просьбы помочь помыть посуду или сделать уборку, дочка отвечала, что она не домработница и не нанималась заниматься домашним хозяйством. Если же Люба начинала говорить ей о том, что она тоже не обязана обслуживать подрастающую дочь, Даша злилась и кричала на мать. Она жаловалась на то, что они бедные, что мать не может купить ей красивую одежду, которая есть у других девочек, что живут они в коммунальной квартире и ей некуда приводить подруг. Весь этот нескончаемый поток упреков сыпался на несчастную Любу, как из рога изобилия, и она, понимая, что дочь права, и чувствуя в душе вину перед ней, замолкала, и, глотая слезы, шла мыть посуду и стирать белье.

Так они и жили до тех пор, пока Даша не заболела. Но за все время мучительной борьбы за ее жизнь, Любу постоянно преследовала только одна мысль.

«Пусть она будет какой угодно, пусть не помогает и плохо учится, пусть каждый день ругается, только бы она поправилась, только бы она жила», – думала тогда несчастная мать.

И вот теперь ее дочь стала другой, спокойной и заботливой. Теперь она спрашивала у мамы о самочувствии, делала к ее приходу салатики, мыла посуду, называла мамочкой и лезла целоваться. Люба понимала, что это странно, и, вероятно, является следствием болезни, но как же было ей хорошо, тепло и уютно рядом с этой совсем другой Дашей, доброй, нежной и ласковой, очень похожей по характеру на саму Любу.

Быстро пролетели три летних месяца, за которые девочка выросла и окрепла. Любовь Андреевна, ничего не говоря Даше, сходила в школу и поговорила с классной руководительницей. Она попыталась объяснить ей перемены, произошедшие с девочкой, но строгая классная дама не считала нужным вникать в чужие проблемы, ей очень хотелось, воспользовавшись непростой ситуацией, избавиться от трудной ученицы.

– Она пропустила всю последнюю четверть, – высокомерно глядя на маленькую и худую Любу, сказала она, – теперь либо пусть сдает весь пропущенный материал, либо идите к директору и договаривайтесь, чтобы ее оставляли на второй год.

– Как на второй год? – попыталась возмутиться Любовь Андреевна, – Дашенька ведь хорошо училась, без троек.

– Я от вашей дочери столько натерпелась, – уже повышенным тоном заговорила учительница, – если не хотите неприятностей, идите к директору и пишите заявление, чтобы ее по состоянию здоровья оставили на второй год.

– Но ведь Дашенька очень изменилась, поверьте, она совсем другой стала, – снова начала объяснять Любовь Андреевна, однако классная руководительница уже не слушала ее.

Она молча повернулась спиной к несчастной матери, давая понять, что разговор закончен, и скрылась за дверью с внушительной надписью «Учительская».

Вечером Любовь Андреевна заговорила об этом с дочкой.

– Мамочка, я совсем не хочу ходить в школу, – сказала Даша.

– Как же так, доченька, тебе надо окончить школу, получить аттестат, потом учиться в институте. Так все делают.

– Но мне не хочется.

– Так что же, ты будешь целый день сидеть одна? – Любовь Андреевна все еще пыталась уговорить дочь, хотя понимала, что ее девочке действительно было бы лучше здесь, дома, чем в сложном и агрессивном мире, из которого она так неожиданно выпала.

– Я буду готовить обед, я могу ездить навещать бабу Тоню, продукты ей отвозить, помогать ей дом топить, – быстро, почти скороговоркой затараторила Даша, – ну мамочка, ну миленькая, ну разреши мне не ходить в школу. Давай купим мне книжек, я буду их читать и учиться сама. Ведь так можно, я знаю. Мне доктор говорил, что можно освободить меня от школы по состоянию здоровья.

Любовь Андреевна не спала всю ночь, раздумывая, как ей поступить. Наутро она пошла в поликлинику и, переговорив с доктором, наблюдавшим Дашу, получила от него со справку, в которой было написано, что Даша Белоусова, четырнадцати лет, по состоянию здоровья может быть переведена на домашнее обучение.

Валерия

Подняться наверх