Читать книгу Траектория успеха. Романтики и реалисты - Татьяна Степа - Страница 3

Марина выходила из школы вместе с Ритой. Они вместе перешли в одиннадцатый класс – и скоро свобода и взрослая жизнь.

– Пойдем к Ленке зайдем? – предложила Рита.

Лена училась в колледже, они жили в одном доме и можно сказать дружили или только начинали дружить.

– Что-то не хочется. Давай завтра.

– Ты домой?

– Ага.

Марине хотелось спать. Эти линейки утренние, первые дни – все как-то мало похоже на праздник. Зато прическа у нее что надо – заколками чуть рыжеватые волосы подняты кверху, небрежнве пряди по бокам, и очень красивая блузка. Марина вспомнила, что Рита приглашала еще на фитнес за компания. Она летом умудрилась набрать вес и мечтала скорее привести себя в порядок. Марина была не против, все лучше, чем дома сидеть. Надо только денег отложить. И брата еще встретить сегодня. Опять поспать не удастся. Ой, нет. Хотя бы час. Марина с досадой вспомнила, как полночи смотрела сериал и пообещала уложить себя спать в детское время.

Родители обещали приехать через месяц на неделю. А им и строем с бабушкой неплохо.

Марина купила мороженое по пути и направилась к подъезду. Мимо нее пронесся парень из школы. Олег, вроде. Все время улыбается хитро, а так симпатичный. Но, кажется, нахал…

Дни потянулись бесконечной чередой от понедельника до воскресенья. Погода испортилась совсем: небо посерело, холод пробирался даже под куртку, дожди шли не переставая, сваливая опавшие листья, которые не успевали убрать в темные грязные лужи. Осень – она только поначалу красивая, пока еще лето далеко не ушло. А потом осень напоминает темницу, в которую заточила всех до прихода весны.

Вечерние посиделки во дворе стали заканчиваться раньше. Холодный ветер гнал всех по домам получше уставших соседей, требующих успокоиться и не кричать под окнами. Громче всех обычно смеялся Пашка. На него цыкали, и зажимали рот. Никому не хотелось уходить с облюбованного места рядом с детской площадкой, с лавочками, турником и чем-то наподобие шведской стенки, выкрашенной в зелено-красный цвет. Один раз кто-то из жильцов вызвал полицию. «С соседями надо считаться, – сказал квадратный полицейский с дубинкой, выйдя из машины. – Бутылки найдем – заберем в отделение. Так что, товарищи, гуляйте тихо, мирно и никого не беспокойте».

Вечерами Олег общался с Андреем, рассказывал новости из своей «новой жизни», даже выслал несколько фотографий. Андрей смеялся над выпадами Олега против Ухриной и предлагал не обращать на нее внимания. Она что-то шептала окружавшим ее девчонкам, когда он проходил мимо, и приторно улыбалась. Наверное, наплела им, что он к ней клеился на линейке, а она его, прекрасная такая, отшила.

Поразмыслив над этим, Олег решил, что ему все равно, что они там думают, – сильной симпатии он пока ни к кому не испытывал. Лет в двенадцать они с Андреем влюбились в девочку из соседнего подъезда. Целый год за ней ходили, угощали конфетами. Она так и не выбрала никого, что, в общем-то, всех устроило. Потом Олегу нравилась девушка из старшего класса, но он предпочитал наблюдать за ней издалека.

А прошлым летом в лагере у него случился почти что роман. Правда, к концу смены. Он на дискотеке пригласил девочку на медленный танец, а потом они даже целовались тайком. Так до конца смены и целовались каждый вечер. Только почему-то Олег даже не мог вспомнить, как эту девочку зовут.

Здесь же, в этой новой школе, почему-то оказалось больше тех, кто ему не нравился, – компания возле Ухриной выглядела обезличенной толпой и вызывала лишь отвращение.

Дашка была смешная, не противно смешная, а просто забавная. Бывают такие люди. Павел и Сашка – классные ребята. Вот, пожалуй, и все, с кем ему захотелось общаться.

Даша жила в доме напротив и тоже выходила погулять, завидев, что вся троица в сборе. Олег наблюдал, как Сашка начинал виться вокруг нее словно шмель. Голос приглушенный, и жужжит, и жужжит ей что-то на ухо.

Туманова теперь не казалась «розовой Барби», Олег привык к ее присутствию, тихому голосу и дружелюбному настроению. К тому же, она помогала ему на математике и не выпендривалась, как некоторые.

Единственное, что не нравилось Олегу – ее дружба с Ухриной. Точнее, это была даже не дружба, а служба. Словно фрейлины, девочки кружились вокруг звездной Ухриной, а та благосклонно принимала дары их почитания, выбирая себе фаворитку. Каждую неделю – новую. Дашкой она просто безжалостно пользовалась, заставляя принести, подать, одолжить что-нибудь, а через день проходила мимо нее, не замечая. Дашка переживала по этому поводу страшно. Олег ругал ее за унизительные отношения, в которые она каждый раз втягивалась, как только Ухрина снова проявляла к ней внимание. Сашка ничего не говорил, будто его это не касалось. Ухрина и с ним вела себя то так, то эдак, но он и не набивался к ней в друзья, в отличие от Даши, которой уж очень хотелось стать подругой змеевидной Ухриной.

– Сдалась она тебе, – в очередной раз говорил Олег, видя расстроенное лицо Тумановой.

– Ты не понимаешь. Она совсем не такая. Когда мы наедине, она так себя не ведет.

– Еще бы, если зрителей нет. Да она тобой играет, глупышка.

– Ничего не играет, – Даша надувала губы и, насупившись, замолкала.

– Ой, ладно. Потом сама все поймешь.

Однажды, он случайно услышал, как одна из девочек, смеясь, передавала другой, что Настя сказала Даше, будто та похожа на маленькую крыску, которую недавно перебросили к ним через забор какие-то хулиганы. Крыска была дохлая, но ее все равно было жалко, потому что она очень напоминала Туманову.

Олег застал Дашу в слезах.

– Опять Ухрина? – гневно спросил он.

Даша неопределенно качнула головой и отвернулась.

– Ну, стерва, – Олег оставил Дашу у окна, а сам ринулся в класс.

Ухрина сидела за партой и красила губы. Рядом с нею, как всегда, вилась стайка девочек, спрашивая, какой фирмы у нее помада.

– Слушай, ты, – Олег оперся о парту двумя руками. – Еще Дашку обидишь, я тебе башку отверну, поняла?

Ухрина удивленно взглянула на него, девчонки испуганно замолчали. Не теряя спокойствия, она захлопнула пудреницу и встала из-за парты.

– Девочки, где Даша?

– В коридоре, – неуверенно ответила одна.

Ухрина вышла из класса. Олег встал в дверях и наблюдал, как та покровительственно обняла Дашу за плечи и начала ей что-то шептать. А Даша неуверенно улыбалась и кивала.

Олег покачал головой, покрутил у виска, демонстрируя Даше все, что он думает по этому поводу, и сбежал вниз по лестнице. Пусть делает сама, как знает. Только теперь пусть не жалуется.

В середине октября выпал первый снег. Большие хлопья летали над городом и только оставляли мокрые следы на асфальте. Снег сменил дождь и превратил все опять в противное месиво. Приближалась зима, ветер дул резче и порывистей, чем обычно, словно специально наполняя город стужей. Город холодел и покрывался инеем, а потом его накрыл уже настоящий вихрь снега, который не растаял, а примерз к лужам и остался лежать на дорогах.

В конце ноября гуманитарный класс начал работать в полную силу: дали задание сделать постановку по любому произведению из школьной программы.

На общем собрании решили ставить пьесу Грибоедова в сокращенном варианте. Ответственным за постановку выбрали Олега. Понятное дело – раз предложил – сам и отдувайся. Он был и режиссером, и декоратором, и роль Чацкого тоже досталась ему. Ребята посчитали, что Олег ближе к образу, чем кто-либо другой из претендентов.

После уроков собрались в актовом зале.

– Кто будет Софьей? – спросил Олег заметно поредевший класс. Кто-то успел уже смотаться.

– Я могу, – нерешительно подняла руку Даша.

– Хорошо. Фамусова? Есть желающие?

– А ты назначай, так быстрее будет, – подал идею Сашка. – Нам все равно, мы тебе и княгиню сыграем и служанку, если скажешь. Я могу быть Лизанькой.

По рядам прокатились редкие смешки.

– Кто хочет быть Фамусовым?

В этот момент дверь открылась, и вошел запоздавший Паша. Его вызывала классная прорабатывать за неуспеваемость.

– Я буду папашкой. А кто дочка?

Даша подняла руку.

– Согласен на такую дочку. А кто гад Молчалин?

– Ну если уговорите, то я буду, – отозвался Сашка с последнего ряда.

Накануне он поссорился с Дашей, а поскольку дополнительные нагрузки в виде спектакля его не интересовали, то присутствовал на собрании из «глупого чувства солидарности», как он сказал Олегу.

– Кто тебя должен уговаривать? – не понял Паша.

– Наверное, я, – Даша хмыкнула и отвернулась.

– Так я не понял? – нахмурился Олег. – Ты будешь или нет?

– Да буду, буду. Я забыл, а кто Лизанька, к кому я должен приставать?

– Подруга Даши, Женя Кудрявцева.

– Сойдет.

– Я тебе дам сейчас, сойдет, – возмутилась Кудрявцева, – совсем обнаглел уже.

Пока все не поругались, быстренько разошлись по домам.

Ухрина, как ни странно, от участия в пьесе отказалась. Видимо, не нашла себе подходящей роли. Олег предложил ей княгиню, никак не меньше, та только скривила губы и ушла. «Фрейлины» тоже не выразила желания даже чем-то помочь, чем разозлили Олега не на шутку. Пришлось все делать самим. Распечатали слова, украсили сцену. Даша хорошо рисовала, и на склеенном ватмане в полный рост изобразила двух дам будто шепчущихся.

Репетировали после уроков каждый день. Саша путался в словах. Тогда придумали ему папку, чтобы он с ней все время ходил, и доставал оттуда листки.

Пьесу приурочили ко дню рождения Грибоедова в январе. Но показать ее решили дважды: перед Новым годом для старшеклассников, а в январе для всех желающих.

За время подготовки к спектаклю Олег особенно сблизился и с Сашкой, и с Дашей, не говоря уже о Паше. На премьере чуть не лопнули от смеха. Очень забавно было смотреть на троечника Пашку, когда он с жаром читал, обращаясь в угол, где собрались учителя:

Ученье – вот чума, ученость – вот причина,

Что нынче пуще, чем когда

Безумных развелось людей, и лиц, и мнений!

Учителя понимающе улыбались, и кто-то даже грозил ему пальцем.

Пьеса прошла с успехом. Всех хвалили и Олега особенно – за то, как он выразительно читал. Роль Чацкого Олегу удалась, он и сам это знал. Было приятно.

Только Ухрина сидела с недовольным выражением лица. Проходя мимо Олег услышал довольно громкое: «Клоун». Он слегка притормозил, склонил голову и с деланной улыбкой обернулся к ее компании.

– Заметь, хороший клоун, – Олег подмигнул Ухриной и направился к родителям, которые довольные стояли в проходе.

Дальше по программе намечался предновогодний вечер с танцами. Танцы Олега не волновали, у них с Пашей было запланировано свое веселье, – хотелось взять побольше призов на розыгрышах. И еще хотелось подшутить над фрейлинами с королевой.

Только они еще не придумали как. Олег приглашал девочек из свиты Ухриной на медленный танец. Фрейлины смущались и робко поглядывали на королевну. Пока они думали, он приглашал следующую, и следующую. А Паша шел по очереди с другой стороны. Потом они одновременно подошли к Ухриной, переглянулись, покачали головой и отошли.

Никто так ничего и не понял. Ухрина только фыркнула, а они вдвоем заливались хохотом в коридоре. А потом… потом случилось неожиданное. Как только они вернулись в зал, объявили белый танец, и Ухрина пригласила Пашу. Тот настолько растерялся, что как теленок потопал за ней и пока Олег ухмылялся в углу, Павел, осторожно переступая, как положено в «медляке», старался не наступить ей на ногу.

К Олегу подошла какая-то девочка из старших классов. В темноте он не разобрал ее лица, да и не до того было, – не хотелось упускать из виду змеевидную Ухрину, опутавшую друга. Девочка что-то говорила, от нее приятно пахло духами, еле заметно, что создавало ореол романтичности. Но все уплывало, как только на глаза попадалась Ухрина с Пашей.

Когда – наконец-то! – танец закончился, Олег дернул Павла на выход.

– Ты чего поперся? – недовольно спросил он друга.

– Да как-то неудобно было, все смотрят… Да забей, я же так.

Забей, так забей. Больше эту тему не поднимали, тем более в новогоднюю ночь договорились с ребятами на площадке запускать салют. А после Нового года – на три для в Питер. Здорово! Олег уже был в предвкушении этой поездки и встречи с Андреем. Праздничное настроение создавала на кухне бабушка, – она готовила на праздник свои любимые блюда – кулебяку и пирог со смородиной. С началом холодов отец привез ее из деревни. Она всегда жила с ними до весны. Говорила, трудно там одной, да и страшновато – никого в округе нет, только три дома светятся в темноте.

«Дед Мороз» не обманул. Квадратный новенький «MP-3» плеер с большой памятью для записи мелодий, взамен поломанного, приятно лег в ладонь. В старом уже несколько месяцев работало только радио. Наконец-то, музыка и нормальные «уши».

– Наушники нравятся?

– То, что надо. Спасибо, пап.

Олег отправился в комнату, вытащил из ящика рамку для фото – родителям и набор из полотенца с прихватками – бабушке. Пускай тоже радуются. «Все, что скопил, отказывая себе в маленьких удовольствиях», – смеялся он, пока они с Пашей ходили по магазину, выбирая подарки.

В новогоднюю ночь поднялась метель, но это не мешало ракетницам с писклявым шумом взлетать, рассыпаться в огни и кружиться со снежным вихрем. Фейерверк получился красочным и громким.

Вышли девочки из соседнего дома. Он их видел иногда, они на класс или два старше. С одной он как раз танцевал. Да, с той, что поменьше ростом. Она сегодня была в черной объемной шапке и лыжном костюме. Очень увлеченно рассказывала той, что повыше, какую-то смешную историю – и так красиво смеялась. Олег невольно заслушался.

Как только на горизонте появилась Ухрина со своими фрейлинами, он предпочел отойти подальше.

Наушники пришлись очень кстати, и после нескольких канонад Олег ходил уже с новым плеером. Правда, пока опять пришлось слушать радио, – свои записи он сделает позже.

За время, проведенное вынужденным радиослушателем, он нашел волну, которая нравилась ему больше всех. «Там мелодии без слов, – говорил он друзьям. – Песня – это песня, она для другого состояния – веселья, грусти». Он даже не мог, как следует объяснить, для чего песня. Пашка посмеивался, что мелодия без слов – просто музыка. Олег хмурился, недовольно отмахивался, мол, думайте что хотите, потом улыбался, найдя волну, поднимал палец вверх и отдавал один наушник. Слушайте. Только мелодия, без слов. Сейчас Олег наслаждался в одиночку.