Читать книгу Красотка - Татьяна Устинова - Страница 2

Мой рабочий день опять начался со встречи с Плевакиным. Это уже походило на традицию, которая мне не нравилась. Я предпочитаю видеться с начальством пореже, и ни в коем случае натощак.

Позавтракать дома мне не довелось. Сашка с утра допила молоко, а Натка ночью проснулась и на нервах слопала весь батон, вымазав на него остатки варенья. После этого в моем утреннем меню могло быть лишь одно блюдо – овсянка на воде, а ее мне совсем не хотелось, и пришлось идти голодной.

– Делай, что хочешь, но в доме должна появиться еда! – строго сказала я сестрице перед уходом на работу. – В конце концов, это ты у нас сейчас домохозяйка, так что вопросы нашего питания полностью на тебе.

– А деньги на продукты?

– А вот этот вопрос на мне.

Я вздохнула, но больше по привычке, чем в расстроенных чувствах: был день зарплаты, и перспектива ее получения меня бодрила.

Накуплю продуктов, заправлю «Хонду», буду ездить на работу на машине, а это значит – смогу подольше спать по утрам…

– Здравствуй, здравствуй, Елена Владимировна! Как дела? – перебил мои светлые мечты Плевакин.

Он стоял в коридоре, заложив руки за спину, покачивался с пятки на носок и тем самым выжимал писклявый скрип из старого паркета.

Знаете, когда председатель суда спрашивает судью, как дела, это не риторический вопрос и не форма приветствия. И даже не вызов на рэперский баттл, как можно было бы подумать, глядя на танцевальные телодвижения Анатолия Эммануиловича.

«Как, Елена, дела? – Они как сажа бела! Не ела и не пила, прилетела без помела…»

Я тряхнула головой, выкидывая из нее рифмованные строчки, и вежливо спросила:

– Какое именно из моих дел вас интересует, Анатолий Эммануилович?

– То, из-за которого мне уже всю плешь проели! – ответил Плевакин и похлопал себя ладонью по темени.

– А кто вам ее проел? – кротко уточнила я. Тут само собой напрашивалось эмоциональное: «Моль белая!» – но Анатолий Эммануилович ответил по-другому, хотя и с должной экспрессией:

– Да борзописцы проклятые!

– Журналисты? – догадалась я. – Тогда, значит, речь об иске клиники «Эстет Идеаль» к гражданке Сушкиной?

– Молодец, соображаешь, голова работает. Тут Плевакин зачем-то оглядел меня с этой самой головы до ног и как-то безрадостно цокнул языком.

– Что? – напряглась я.

– А то, что раз ты у нас такая сообразительная, то выйдешь со мной сегодня к прессе, – «обрадовал» меня шеф. – В одиннадцать ровно на парадном крыльце, будь готова, я пришлю за тобой Верочку.

– За что?! – простонала я, но Плевакин уже двигался дальше по коридору.

– Дима, посмотри на меня! – потребовала я, шагнув в предбанник своего кабинета.

– Здравствуйте, Елена Владимировна, смотрю, любуюсь! – галантно молвил мой безупречный помощник.

– Скажи, меня можно выпускать к журналистам?

– Смотря с какой целью.

– Сама не знаю. А какие варианты?

Я прошла к себе и уже оттуда раздраженно договорила:

– Плевакин сказал – в одиннадцать мы с ним должны выйти на крыльцо к журналистам. Уж не знаю, будем им ручками махать, как принимающие парад, или, наоборот, кланяться…

– А, так это будет пресс-подход, для которого Верочка вчера вечером спешно речь писала. Плевакина сверху жестко наклонили, обязали сотрудничать с масс-медиа, потому что дело «Эстет Идеаль» против гражданки Сушкиной очень резонансное. Но вам-то никаких заявлений делать не придется, Анатолий Эммануилович вас просто представит, – волшебным образом разъяснил все мой собственный Гарри Поттер.

– Тогда не страшно, да? – не вполне уверенно рассудила я.

Смущало меня все-таки плевакинское огорченное цоканье. Таким звуком запасливая белка могла бы приветствовать гнилой орех.

– Конечно, не страшно… Можно? – Дима вошел и поставил передо мной на стол чашку кофе. – Но вы все-таки наденьте свою фрачную пару.

Этим сочетанием слов я ласково называю французский костюм-двойку, который украшает собой внутренний мир неказистого шкафа-пенала. Он совмещает у нас функции гардероба, посудного серванта и сейфа. И, кстати, ласково именуется «гробиком». Похороненный в нем «на всякий пожарный случай» костюм за полгода не пригодился мне ни разу.

«Стало быть, добрый Дима меня успокаивает, а случай действительно пожарный», – опасливо подумала я.

И капнула в кофе коньяку – он тоже был спрятан в «гробике».

Потом я немного поработала и даже успела провести одно слушание, но мысль о предстоящем выходе к прессе меня изрядно угнетала, так что, боюсь, я была недостаточно внимательна и излишне строга.

Без пяти одиннадцать в предбаннике у Димы вкрадчиво скрипнула приоткрытая дверь, и тревожным звоночком прозвенел нежный голос:

– Готова?

Мой помощник определенно мужского пола, так что Верочка точно спрашивала обо мне. И Дима уверенно ответил:

– Елена Владимировна готова всегда и ко всему.

Тут я едва не прослезилась. Было очень приятно, что мой идеальный помощник так верит в свою начальницу, хотя у меня имелось свеженькое доказательство собственной ущербности.

Две минуты назад от меня вышла моя мудрая коллега и лучшая подруга Машка. Я вызвонила ее в панике, обнаружив, что на вешалке с моей фрачной парой нет никакой блузки. В свое время я просто забыла укомплектовать парадный костюм этой важной вещью!

Меж тем коварные французы скроили элегантный строгий пиджак так, что верхняя пуговка приходилась на линию талии, и это не позволяло надеть его на голое тело. Вся строгая французская элегантность пропадала бесследно, а скромный белорусский бюстгальтер, наоборот, становился виден. Сатиновая же рубашечка в милый сельский цветочек, в которой я пришла сегодня на работу, к фрачной паре решительно не подходила.

– Спокойно, без паники! – выслушав меня по телефону, сказала подружка и очень скоро пришла меня спасать.

У Машки вообще очень хорошо получается разруливать сложные ситуации по линии жизни и быта. В прошлом году, когда я позорно пасовала перед неизбежным переездом на новую квартиру, она в два счета организовала машину, грузчиков и сам процесс транспортировки моего скарба из пункта А в пункт Б. При этом выглядело все так, словно вещи сами построились и зашагали ровными рядами, как в истории про Федорино горе.

– Горюшко ты мое! – вздохнула Машка, явившись ко мне в кабинет с английскими булавками в горсти левой руки и с белым полотнищем в кулаке правой.

– Мы сдаемся? – уныло пошутила я, демонстрируя готовность выбросить белый флаг.

– Да никогда! – ответила победоносная Машка. – Стой ровно, не сутулься! Так… Так…

Отлично! Это именно то, что нужно. – И она отступила, любуясь делом рук своих.

– Это простая льняная салфетка, – с легким (легоньким таким) сомнением напомнила я.

– А смотрится как благородная льняная блузка с V-образным вырезом, – парировала подруга и снова шагнула ко мне. – Дай-ка я еще вот тут булавочкой закреплю… Ну, красота же?

И она громогласно позвала:

– Дим, загляни, оцени!

Дима бросил воспитанно-оценивающий взгляд и уверенно резюмировал:

– Елена Владимировна, да вы просто английская королева!

– Та, которая уже совсем старенькая? – расстроилась я. – Древняя бабушка Виктория?

Что ж такое-то, хоть тоже в клинику за былой красой и молодостью беги!

– Как королева Виктория в ее лучшие годы, – ловко вывернулся помощник. – Являете собой чистый образец хорошего вкуса и элегантности.

– Вкуса – это да, – пробормотала я, не забывая, что под пиджаком у меня салфетка.

Уж она-то много вкусов повидала, надо думать.

– Все, я побежала, мне людей судить нужно, поди, заждался народ приговоров-то, – заторопилась Машка. – А ты держи спину ровно и не дергайся, чтобы булавки не выскочили. Потом расскажешь, как все прошло.

Появившаяся вскоре после подруги-спасительницы секретарь Верочка, оглядев меня со смесью одобрения и сочувствия, кивнула: «Прекрасно!» – и повела нас на лобное место.

В холле у партизанской щелочки с ограниченным видом на высокое парадное крыльцо выжидательно топтался Плевакин.

Он тоже прихорошился: перевязал галстук, начесал скальп и еще залакировал его, надежно спрятав плешь.

– Готова, Елена Прекрасная? – оглянувшись на меня, расцветкой и кротостью схожую с сизой голубицей, спросил Анатолий Эммануилович. – Ну, с богом!

И он самолично распахнул перед нами массивную резную дверь.

Что вам сказать?

Я время от времени пишу статьи для «Вестника РГГУ» и на этом основании считаю, что если и не дружу, то хотя бы приятельствую с журналистикой. Но моя лига – это тихие кабинетные писаки, перелопачивающие горы материала, чтобы с полной ответственностью выдать один абзац текста.

Репортеры, которые строчат пространные сенсационные статьи на коленке, это какой-то другой вид разумной жизни. Деловитые, целеустремленные и назойливые, в массе своей они похожи на насекомых, многие из которых ядовиты. И при этом показывают прекрасный образец самоорганизующейся системы. К примеру, на этом пресс-подходе не было никакого распорядителя, однако к моменту нашего с Плевакиным появления толпа репортеров уже встала в боевое построение.

Представители СМИ охватили крыльцо плотной квадратной скобкой, пропустив вперед операторов с видеокамерами. Те стояли за суставчатыми штативами с аппаратурой, как за пулеметами, а у их ног, опустившись ниже объективов, сидели на корточках фотографы. Девочки-журналистки с прекрасными и грозными лицами валькирий подняли, как мечи, микрофоны, и подобием потрепанных флагов зашелестели на ветру мохнатые насадки, защищающие чувствительную звукозаписывающую аппаратуру.

Одна такая серая меховая муфта, похожая на крайне крупную и очень дохлую крысу, выехала на длинной штанге к самому лицу Плевакина. Я спряталась за его спину, но Анатолий Эммануилович сделал шаг в сторону, отодвинувшись от крысы и открыв меня. Крыса поплыла за ним, я сделала над собой усилие и осталась на месте.

Верочка закрыла за нами дверь, и глухой стук, с которым створка встретилась с косяком, прозвучал как сигнал стартового пистолета.

До сих пор я сталкивалась с сокрушительным и агрессивным журналистским любопытством только в зале суда, где была облечена властью и могла призвать публику к порядку. Теперь, на высоком крыльце, как на эшафоте, вознесенная над толпой, я ощущала себя приговоренной к экзекуции.

Успокаивало лишь то, что присутствующий тут же Плевакин не выступал в роли палача, а был моим товарищем по несчастью. Причем старшим товарищем – и по возрасту, и по должности. Так что и отдуваться пришлось ему, а не мне, слава богу.

У меня бы так хорошо не получилось.

Учиться мне еще и учиться!

Многоопытный Анатолий Эммануилович был конкретен и краток.

– Добрый день, уважаемые представители СМИ! – громко приветствовал он собравшихся, заглушая возбужденные голоса. – Я уполномочен заявить вам, что процесс по делу, которое всех вас интересует, будет ускорен и продлится всего один месяц. В первую неделю состоятся собеседования со сторонами и будут назначены слушания. На второй неделе начнется суд, на третьей пройдут допросы всех свидетелей и будут предоставлены и изучены доказательства. На этот раз никто не сможет пожаловаться на волокиту и бюрократию, уверяю вас, их не будет вовсе. Кого особенно волнует этот процесс, готовьтесь ходить к нам сюда, как на работу, потому что дело будет слушаться с девяти утра до девяти вечера. И всего через четыре недели назначенный опытный судья – Елена Владимировна Кузнецова, вот она, прошу любить и жаловать! – озвучит решение суда. Благодарю вас за внимание, на этом у меня все. Остальные вопросы вы можете задавать пресс-секретарю нашего суда. Именно она будет вас информировать и давать комментарии по проходящему процессу. Не буду отнимать ее хлеб и зарплату. Ха-ха.

Я даже не успела как следует разволноваться, когда на словах «вот она» все фотоаппараты и видеокамеры проследили за указующим перстом Анатолия Эммануиловича и хищно уставились на меня. Только и смогла, что бледно улыбнуться, хотя еще подумала – может, надо ножкой шаркнуть или ручкой помахать, как пингвин в мультике?

К счастью, мое сольное выступление не было предусмотрено программой. Эта часть предназначалась недавно назначенной сотруднице пресс-службы, появившейся в штатном расписании всех районных судов столицы. Плевакин по-военному коротко кивнул гомонящим журналистам и глазами указал мне на дверь. Она сама собой открылась, и я юркнула в холл, как мышка в норку. Председатель суда выдвинулся вслед за мной, помог хлопотливой Верочке плотно закрыть входную дверь и неожиданно залихватски подмигнул (хотя, возможно, это у него был нервный тик):

– А, как мы их? Раз, раз – и в дамки!

– Анатолий Эммануилович, вы были великолепны! – восторженно выдохнула Веруня, и я в кои-то веки была полностью согласна с этой оценкой.

Испуг запоздало накрыл меня уже в собственном кабинете, на финишной прямой к рабочему месту. Я почувствовала, как пересохло во рту, ноги вдруг сделались ватными. Кое-как доковыляв до стола, я тяжело опустилась на стул и закрыла глаза.

Ох, какая же непростая у меня работа…

Динь! – звякнула эсэмэска.

Я слепо нащупала мобильник, посмотрела на экран и возрадовалась: пришла зарплата.

Редкий случай, когда награда нашла героя так своевременно.

– Непременно куплю нынче тортик, – пообещала я сама себе.

Ровно в полдень – уж так получилось – в полный света, воздуха, больших надежд и заманчивых обещаний холл клиники «Идеаль Бьюти» вошел подтянутый молодой мужчина с таким симпатичным открытым лицом, какое бывает только у глубоко законспирированных суперагентов в мегакассовых голливудских фильмах.

Парень выглядел добродушным простаком, и младший администратор Алла немедленно насторожилась.

Кроткие лопушки в клинику «Идеаль Бьюти» не захаживали. Последний визитер такого типа оказался пожарным инспектором.

– Добрый день, – приветливо сказала Алла, незаметно взглянув на часы: была уже одна минута первого.

По утвержденному в клинике протоколу, до 12:00 дежурной следовало приветствовать входящих словами «Доброе утро», затем допускались вариации «Добрый день» и «Здравствуйте», одобренные к употреблению вплоть до 17:00. Потом наступал черед безальтернативного «Добрый вечер».

– Чем я могу вам помочь? – на долгой, как послевкусие хорошего выдержанного коньяка, улыбке проговорила Алла.

Добродушный простак выглядел человеком, которому нужно помочь информацией. Однако многоопытная Алла все же не исключала вариант, что делиться с ним придется чем-то более материальным, как в случае с пожарным инспектором.

Поскольку подкуп лиц при исполнении и откуп от них же находились вне ее компетенции, девушка незаметно нажала нужную кнопочку на служебном мобильном.

При этом в бэк-офисе, расположенном на третьем этаже клиники, служебный телефон дежурного менеджера порадовал его и коллег песенкой, установленной специально на такой случай: «Мы к вам заехали на ча-ас! Привет, бонжур, хэлло! А ну, скорей любите на-ас – вам крупно повезло!».

– Надеюсь, на этот раз не так крупно, как с пожарным инспектором, – озабоченно пробормотал коммерческий директор Владлен Сергеевич Потапов, которого лихая песня Бременских музыкантов оторвала от вдумчивого изучения плана продаж.

Персональный кабинет Владлена Сергеевича был отгорожен от просторного общего помещения в модном стиле «опен спейс» стеклянными стенами, имеющими сугубо символический характер: сквозь них все было и видно, и слышно.

– Петя, сиди, я сам, – выйдя из своего аквариума, Потапов жестом приземлил на стул вскинувшегося было по тревоге дежурного менеджера и направился к лифту.

Тем временем подозрительный добродушный простак непринужденно облокотился на стойку рецепции и послал Алле мягкую застенчивую улыбку и ответный вопрос:

– Мне хотелось бы пройти у вас какую-нибудь процедуру. Что вы мне посоветуете?

«Нет, это не инспектор, – подумала Алла, которая в ожидании менеджера и прояснения ситуации старательно излучала ровное, но сдержанное, в полнакала, гостеприимство. – Скорее, тайный покупатель или специалист по контрольным закупкам».

По опыту Аллы, нормальные клиенты были гораздо более конкретны в своих пожеланиях. Как правило, они приходили подготовленными, будучи уже в курсе всего спектра услуг (широкого) и цен (высоких). Сайт клиники «Идеаль Бьюти» был не только красивым, но и информативным.

Кроме того, расплывчатое пожелание «пройти какую-нибудь процедуру» звучало совершенно не по-мужски – так могла выразиться скучающая богатая дамочка, перепробовавшая все на свете и решительно не знающая, на что бы еще спустить денег.

Ни на такую, ни на какую-либо другую светскую львицу гость ни в коем случае не походил.

– Я вам посоветую побеседовать с компетентным специалистом, – по-прежнему на улыбке ответила Алла и плавно повела рукой, переадресуя внимание гостя вовремя появившемуся Владлену Сергеевичу.

Тот повторил ее жест, указав на мягкий диван:

– Присядем?

Константин Сергеевич Таганцев, выступающий в роли добродушного простака, проглотил неуместную киношную реплику «Спокойно, сядем усе!» и послушно совместил свое собственное мягкое место с диванным.

Владлен Сергеевич Потапов тоже присел и окинул собеседника быстрым взором, призванным оценить его состоятельность по внешним признакам.

Приятный молодой человек выглядел не вычурно без претензий, но в популярном стиле «кэжуал» одет и обут в добротную продукцию спортивных марок средней ценовой категории.

В свете модного у продвинутых супербогачей тренда, начало которому положил любитель незамысловатых джинсов, маек и свитеров Стив Джобс, это мало о чем говорило. Добродушный простак мог оказаться как демократичным миллионером, так и рачительным завсегдатаем стоков и сезонных распродаж. А часов и ювелирных изделий, которые послужили бы верным маркером, он не носил.

Сквозь большое витринное стекло Владлен Сергеевич окинул пытливым взором стоянку у входа в клинику. Три припаркованных на ней «Мерседеса», два «BMW», «Ламборгини», пару заурядных «Ауди» и один «Джип» коммерческий директор клиники буквально знал в лицо – это были машины клиентов, готовящихся к операциям и сотрудников медучреждения. Незнакомых автомобилей на стоянке не наблюдалось, следовательно, простодушный юноша прибыл на такси или даже вовсе на общественном транспорте.

Хотя не исключалась вероятность того, что его доставил личный автомобиль с водителем, временно удалившийся за пределы видимости до звонка хозяина. Среди пациентов встречались и такие, кто не хотел афишировать свои визиты в клинику.

Кроме того, Владлена Сергеевича сбивал с толку тот факт, что непонятный молодой человек явился в клинику в середине буднего дня – это вроде бы выдавало в нем счастливца, живущего по свободному расписанию.

На первый взгляд, загадочный визитер не нуждался в услугах специалистов-косметологов и хирургов-пластиков. Его черты были правильными, а кожа свежей, здоровой, в нужных местах румяной, покрытой естественным загаром, тон которого, однако, был слишком легок для того, чтобы опытный глаз смог определить, в каких широтах он приобретен.

Владлен Сергеевич был почти уверен, что этого лица еще никогда не касалась рука косметолога. Однако и среди клиентов, обращающихся в клинику впервые, встречались очень разные люди.