Читать книгу Песенник - Татьяна Васильницкая - Страница 1

1

– пролог

В половину пятого утра солнце мало того, что успело вынырнуть из тёмно-синей Невы на бледно-голубое июньское небо, так ещё и начало пригревать. Анатолий Кимович – пенсионер, ветеран труда и коренной житель проспекта Обуховской обороны, вышел на прогулку со своим псом по имени Мурзик. Пока лохматый чёрный двортерьер орошал ближайшее дерево, его хозяин услышал пение – звонкое, на два девичьих голоса. Не самое стройное, но несомненно, прелестное. И песня была знакомая. Пожилой мужчина сначала решил, что ему послышалось, но вскоре явственно различил: «О Белла чао, Белла чао, Белла чао, чао, чао…» Под эту песню он танцевал с будущей женой, которая была тогда ещë студенткой педагогического института. Которая теперь уже два года как лежит в земле. А вот показались и исполнительницы – две девушки, взявшись за руки, шли по трамвайным рельсам. Поравнявшись с внезапным слушателем, они пропели:

– È questo il fiore del partigiano

morto per la libertà!

Улыбнулись, помахали и зашагали дальше.

– Но за свободу родного края мы будем драться до конца! – пропел Анатолий Кимович в ответ и потянул Мурзика за поводок – домой.

Ранние певуньи (чисто теоретически – поздние, ведь они ещё не ложились спать) были одеты в одинаковые светло-голубые джинсы, одинаковые белые кеды с цветной акриловой росписью, и очень похожие чёрные футболки, только на одной было написано «Dritte Wahl», а на другой – «Адаптация». У обеих были длинные русые волосы: у одной – чуть темнее и распущенные, у другой – чуть светлее и заплетённые в две косички. Если ты, дорогой читатель, знаком с моей книгой «Гербарий», то давно узнал Лизу Фельдман и Свету Янковскую. В чём-то их жизнь поменялась: Лиза забросила немецкий язык и основательно взялась за психологию; Света начала учить итальянский (этим и объясняется исполнение Bella ciao на языке оригинала) и полгода назад переехала к Лизе. Обе подруги вчера стали дипломированными художниками-реставраторами и пребывали в радостном безалкогольном опьянении. В чём-то их жизнь осталась прежней: у Лизы с тех пор было несколько коротких романов с юношами, не отличавшимися, по субъективному мнению Светы, ни друг от друга, ни от Иннокентия Шишкопара. Они все, как один, носили редкие имена, красиво ухаживали и внезапно исчезали. Личная жизнь Светы состояла из череды безответных влюблённостей в уличных музыкантов, доморощенных поэтов и даже одного актёра-мима. Каждое последующее неожиданное расставание или закономерное равнодушие переживалось легче – обе знали: они есть друг у друга.

Ближе к шести часам утра подруги добрались домой – в коммунальную квартиру на первом этаже; перешагнули через валявшегося в коридоре вусмерть пьяного Саню, и зашли в комнату, которая в последнее время ещё больше преобразилась. Стены были сплошь исписаны цитатами из книг и песен, потолок разукрашен фракталами, кот Бобик охотился за свинозавром Вольдемаром, безуспешно пытаясь лапой достать его из клетки.

– Завтра уже приедут твои хозяева, придурок шерстяной!

Света и Лиза вдруг поняли, что страшно устали – настолько, что готовы рухнуть в постель одетыми.

– Во сколько завтра Люся с Гариком кота заберут? – проговорила Света, засыпая, когда они, всё-таки освобождённые от джинсов и футболок, лежали обнявшись под пустым пододеяльником.

– А я не помню, – отвечала Лиза шёпотом, – позвонят – разбудят.

– Классно им, я тоже в Германию хочу.

– И я. Поехали?

– Ага, денег только надо где-то взять.

– Давай Бобика продадим?

Кот, услыхав своё имя, прыгнул с тумбочки на кровать, приземлившись ровно между подушками и угодив Свете хвостом прямо в глаз.

– Трамвайное отродье! – возмутилась она.

– Чёрт! – спохватилась вдруг Лиза, – совсем забыла, завтра же ещё Назар приедет!

– Понятно, хрен на рыло мы выспимся.

– Выспимся в следующей жизни.

– Ты и в прошлой так говорила!