Читать книгу Все дело в платье - Татьяна Веденская - Страница 2

Глава 1
Что бывает, если забыть рассказать родителям о чем-то важном

Оглавление

Это было вполне обычное утро вполне нормального дня, отличающегося от предыдущего разве что тем, что оно, это утро, было уже осенним. Но даже это разделение было простой формальностью, погода сменилась еще на прошлой неделе, и вместо солнца над городом летающими тарелками зависли тяжелые серые дождевые облака. Мария Андреевна Кошкина[1], симпатичная шатенка с выразительными темными глазами, стояла, задравши голову, посреди школьного двора и вглядывалась в небо, пытаясь определить, пойдет ли дождь. Двор был забит взволнованными родителями, разодетыми по-праздничному учителями и школьниками, равнодушными ко всему, кроме друг друга. Семейство Кошкиных сбилось вместе, за исключением «виновника торжества», Саши Кошкина, направляющего свои стопы на этот раз в седьмой класс. Да сохранит господь учителей! Мама этого семейства, Татьяна Ивановна Кошкина глубоко вздохнула, заметив, что ее сын пытается влезть в окно первого этажа школы, бог его знает зачем.

– Думаешь, будет дождь? – спросила мама Машу, одновременно продолжая следить за передвижениями своего сына. От школьных окон их отделяла целая толпа родителей, учителей, школьников, да еще и президиум, выстроенный из нескольких соединенных между собой столов, с микрофонами на подставках и стопками каких-то бумаг.

– Думаю, уже дождь! – сказала Маша, выставив вперед ладони. На правой ладошке, в самой середине, поблескивала упавшая с неба капля.

– Они же всегда делали линейку в спортзале, – удивленно пробормотал Андрей Владимирович Кошкин, отец Маши и Саши, которого идея попасть под дождь совсем не впечатлила. – Неужели трудно прогноз погоды посмотреть?

– Что ты говоришь, а? – воскликнула мама тоном, в котором раздражение явно превосходило раздражитель.

– А чего я такого сказал? – обиженно бросил ей супруг, но Татьяна Ивановна сарказма не заметила. Саша Кошкин с парочкой одноклассников добились значительных результатов в своем черном деле, забросив сумку с длинным ремнем на школьную решетку, и теперь Саша карабкался по ремню вверх. То, что Татьяна Ивановна кричала на мужа, было связано только с тем, что докричаться до сына с их места было технически невозможно.

– Прогнозы всегда все врут, – фыркнула она возмущенно. – Кто их только смотрит! Неужели недостаточно посмотреть на небо. Нет, я не понимаю, почему там никого нет? Он же сейчас упадет!

– Мама, давай я схожу, – предложила Маша, хотя то, что ее непоседливый брат грохнется с высоты первого этажа, ее нисколько не пугало. Даже радовало.

– Сходи, Маша, сходи, – закивал папа с важным видом, но Татьяна Ивановна чуть не испепелила его взглядом, и папа занервничал: – Не надо? Почему?

– Интересно, это когда Саша слушался Машу? – ехидно уточнила мама, передавая папе сумку. – Тогда уж он, скорее, решит лезть сразу на второй этаж. Или даже на крышу. Вы лучше идите пока ближе ко входу, потому что все равно всем сейчас скажут переходить внутрь. Будет давка.

– В таком случае, не лучше ли Саше залезть в школу через окно? – пожала плечами Маша, задетая за живое маминым комментарием. Да, отношения с братом были так себе, оставляли желать лучшего, как говорится. А какие могут быть отношения у двадцатитрехлетней девушки и ее двенадцатилетнего брата. У них разница в десять лет, каждые из которых Маша была старше его, каждые из которых ее просили последить за братом, уступить брату, отдать брату конфетку, прекратить драться с братом, не ругать брата за то, что тот уничтожил важные бумаги, что разлил шоколадное молоко прямо на дипломный чертеж…

– Так, не начинай! Вот из-за твоего характера у тебя все проблемы. Работу потеряла! – возмутилась мама и тут же резко подалась вперед, так как ее сынок-семиклассник добрался-таки до подоконника. Вторжение было необходимо остановить, и это нужно было делать прямо сейчас.


Маша отступила назад, прикусив губу. Она совсем забыла, что последнее обновление информации для ее родителей – вчерашнее, когда Маша бегала по квартире и кричала, что увольняется из своего архитектурного бюро, проклиная его на веки вечные. Она вычистила шкафы, увезла все чертежи, забрала все файлы и даже стерла с компьютерной заставки групповое фото их коллектива. Трагедия, а в финале – Джульетта выпивает яд и падает замертво. Вот только… Маша не уволилась. Напротив, так уж вышло, что ей не только оставили место, ей даже выделили помощницу. Теперь у Маши был собственный офис, комнатка в здании въездной группы строящегося загородного поселка «Русское раздолье», и собственный секретарь Юля.


Она просто забыла сказать об этом родителям.


– Характер у меня нормальный, – пробормотала Маша, мучительно раздумывая, как объяснить родителям причину своего неувольнения. Мама продралась через кучку родителей, обошла столы президиума, стараясь не привлекать к себе внимания, а затем достигла угла школы, где и происходило это стихийное взятие школы на абордаж. Маша не слышала, что мама сказала Сашке, но тот от одного вида мамы занервничал, чуть не грохнулся и быстро сполз по ремню на грешную землю. После чего мама принялась строго его отчитывать.

– Ничего, дочь, – услышала она голос отца. – Не переживай. В твоем возрасте все можно переиграть. Поступишь в медицинский, как мы и хотели… Все будет хорошо…

– Все будет, да, – прошептала Маша и закрыла глаза на секунду. Именно в этот момент пошел дождь. Он не стал рассусоливать, капать, предупреждая о себе, набирать постепенно обороты. Он обрушился крупными потоками, заливаясь под воротники, проливаясь на портфели и ранцы. Вся линейка, как единый живой организм, подорвалась и потекла широкой человеческой рекой к школьному входу. Маша и Андрей Владимирович отдались воле потока.

– В конце концов, – говорил на ходу отец, – все, что ни делается, – к лучшему. Мы тебе поможем, даже не переживай. Еще ничего не поздно, и многие люди получали второе высшее образование, потому что с первым что-то не сложилось. Мама будет счастлива.

– Да, это точно, – Маша с тоской посмотрела в сторону. – Мама будет счастлива.


Чтобы мама была счастлива, хотели все в семье Кошкиных. Когда мама счастлива – все счастливы. Когда мама счастлива, она готовит вкусные пироги, напевая что-то себе под нос. Она смеется и устраивает посиделки с настольными играми. Она с удовольствием и без возражений выслушивает все папины истории про рыбалку, про походы и то, как какая форель клюет и на какого опарыша. Еще бы папа не стремился сделать маму счастливой! Вот только… Маша не собирается поступать в медицинский и никогда не собиралась. Да, она могла крикнуть об увольнении в сердцах, думая, что ее собственный мир, который она с таким старанием строила, разрушился. Даже если бы он разрушился на самом деле, Маша не смогла бы воплотить мечты родителей в жизнь. Продолжение семейной традиции теперь находилось в ненадежных ручках ее семиклассника-брата.


А Машу даже не уволили.


– Ну, где вас носит? Маша, ты промокла? – Мама встретила их в спортивном зале, не посчитав нужным ответить на вопрос, как она умудрилась попасть туда раньше Маши с папой. Мама всегда была способна на самые невероятные чудеса, и Маша даже хихикнула, представив, как мама при первых признаках дождя отталкивает Сашку в сторону, сносит с петель оконную решетку и по одному забрасывает в школу всех его одноклассников и его самого тоже. А затем расправляет руки и в образе супермена влетает в школьный коридор.

– Мы не промокли, – ответил за Машу папа. – Думаешь, теперь эта линейка затянется еще на час?

– А ты что, куда-то спешишь? – сощурилась мама. Ходить к детям на все праздники, утренники, линейки и собрания было в традициях семейства Кошкиных. Дети – самое важное, и нужно участвовать в их жизни всеми возможными способами, даже когда они об этом не просят.

– Я никуда не спешу, – тут же поднял руки папа. – Я до обеда отпросился.

– Маша, ты потом останься, помоги мне с продуктами, а то у нас дома все кончилось.

– Я… мне нужно будет… – Маша отчаянно подбирала слова, чтобы объяснить, что ее-то как раз никто с работы не отпускал, когда мама нахмурилась и посмотрела на дочь пристальным, тяжелым взглядом.

– Только не говори, что собираешься «откосить» от обеда! Какие у тебя дела? Все твои дела ты сама испортила! Я говорила, что весь этот дизайн – совершенно бессмысленная трата времени. Бегать по всему городу, по каким-то полям и лесам, рисовать картинки – разве это работа? Если бы ты слушалась меня с самого начала, ты бы не попала в такую ситуацию. Ты бы уже заканчивала ординатуру. У папы знакомый получил кафедру дерматовенерологии. Ты хоть понимаешь, как сложно попасть на такую кафедру? А ведь ты же умная девочка и училась всегда хорошо. Если бы не твой характер…

– Мам… – пробормотала Маша, растерянно глядя на вибрирующий телефон. Мама словно не слышала и не замечала ничего вокруг.

– Ничего. Папа прав. Что ни случается – все к лучшему. Теперь только не надо тратить времени. В конце концов, тебе всего двадцать три. Некоторые только из армии возвращаются и поступают. Может быть, придется кое с кем поговорить. Ничего, я все решу. Сейчас, конечно, немного поздновато. Если бы ты уволилась хотя бы в июне, мы бы тебя провели через приемную комиссию. Ничего, можно будет оформить платно. Мы подумаем.

– Мам! – крикнула Маша, так и не ответив на звонок. – Послушай меня.

– Да-да, я слушаю, – ответила мама, глядя куда-то в сторону, туда, где из мокрых столов заново собирали президиум.

– Мне нужно идти, мам, – пробормотала Маша, предчувствуя катастрофу, предотвратить которую была совершенно не в состоянии.

– В туалет? – переспросила мама, перепутав, специально или ненамеренно, слова «идти» и «выйти». – Я с тобой.

– Не в туалет, – покачала головой Маша, пробираясь к выходу из актового зала. Краем глаза она отметила, что Сашка и его неугомонная компания пинают один из рюкзаков, используя его вместо футбольного мяча. Она пробралась сквозь недружелюбную толпу только-только устроившихся на новом месте родителей и выскользнула из двери спортивного зала как раз под звуки голоса директора школы, сообщавшего всем присутствующим, насколько сильно он рад всех тут видеть в этот прекрасный праздничный день, День знаний.

– Маша, остановись. Куда тебя несет! – возмущенно воскликнула мама и схватила дочь за руку. Выхода не было. Приходилось признаваться. Что ж, по крайней мере, не в зале, не при директоре школы.

– Мама, я не говорила, что меня уволили! – бросила Маша в отчаянии. – Я говорила, что хочу уволиться сама.

– И что? – Мама смотрела так, словно не понимала, на каком языке внезапно заговорила ее дочь. – Какая разница?

– Большая разница, мама. Ты меня никогда не слушаешь. Я хотела уволиться, но я не уволилась.

– Нет? Как нет? Ты же… все чертежи увезла.

– Да, увезла. Они у меня на работе лежат, – грустно пробормотала Маша, но Татьяна Ивановна все еще отказывалась верить.

– Ты же так плакала, Маша!

– Мам, я все время плачу, разве нет? – улыбнулась Маша. – И что?

– Ты не уволилась? – Мама, кажется, даже побледнела, отчего Маше стало окончательно не по себе. Конечно, нужно было еще вчера позвонить маме, успокоить ее, рассказать ей все, но проблема была в том, что Маша вчера была так занята, так занята всем, что произошло. Тем, как резко и неожиданно развернулась ее жизнь. Целый мир сначала перевернулся с ног на голову, а затем с такой же, если не с большей скоростью, встал обратно на свое место. И Маша просто забыла…

– Мам, мне нужно ехать на работу, понимаешь? – аккуратно добавила дочь, но Татьяна Ивановна вздрогнула, словно ей в сердце воткнули нож.

– В это твое бюро?

– Меня повысили, мам. У меня теперь целое свое направление в «Русском раздолье», я буду заниматься ландшафтным парком, который я рисовала и проектировала.

– Повысили, господи! – мама прикрыла рот рукой. Маше было жалко разбивать мамины мечты. – Значит, тебя повысили. Я… мне надо присесть.

– Конечно-конечно, – закивала Маша, усаживая маму на скамейку в коридоре. Из спортивного зала школы доносились обрывки официальных речей, Машин папа выскользнул из зала, заподозрив неладное, и теперь он сидел рядом с мамой, его взгляд на Машу был полон боли и неодобрения.

– Но это же далеко!

– Меня возят на машине, – отбивалась Маша.

– И сколько с тебя за это берут?

– Мне повысили зарплату. На самом деле, мне ее уже месяца два как повысили.

– Ей повысили зарплату! – воскликнула мама так, словно речь шла о признаках неминуемого конца света.

– Тише, Танечка, тише, – успокаивал жену Машин папа. – Ничего страшного. В конце концов, мы же как-то уже сжились с этим.

– Я надеялась… я не переставала верить, Андрюша. Что же это, за что?

– Ты говоришь так, словно я занимаюсь чем-то непотребным, – осмелилась слабо возразить Маша, но ее мама только выразительно отмахнулась от дочери.

– Я ничего не хочу знать про твою работу. Мне все равно, какая она там. Мои мечты, мои планы ты разбила. Я вдруг подумала, что все возможно. Поверила в чудо. А теперь, значит, получается, ты всю жизнь будешь рисовать свои картинки. Подбирать цвета для занавесок.

– Это не так. Это не то, чем я занимаюсь! – тут уж Маша не сдержалась. – Как насчет моих планов, того, о чем я мечтаю?

– Какие у тебя там могут быть мечты? Начертить треугольный дом? Мы – врачи, мы спасаем людей, занимаемся реальными вещами. Ладно, что там. Ты никогда никого не слушала, Маша.

– Если так, то в этом я пошла в тебя, мама. Ты никого никогда не слушаешь! – воскликнула Маша. – Даже если бы я попыталась что-то тебе объяснить, рассказать…

– Девочки, не ссорьтесь. В конце концов, сегодня праздник! – папа улыбался примирительно. Мама посмотрела на Машу долгим взглядом, а затем вдохнула полной грудью.

– Ладно, Маша, перестань. Не обижайся, не ссориться же нам теперь из-за того, что тебя НЕ уволили. И потом, ты всегда делаешь, что хочешь.

– Это не так! – попыталась вклиниться Маша, но мама отвернулась к отцу.

– Это все – твое воспитание. Всегда ей все позволял.

– Таня! – растерянно развел руками папа.

– Надеюсь, ты не пожалеешь о таком своем либерализме! – гордо бросила мужу Татьяна Ивановна и протянула руку Марии. – Пойдем, я провожу тебя, Маша.


Маша безвольно поплелась за мамой, и только при выходе из школьных дверей поняла, какую катастрофическую ошибку совершила. Да лучше бы она сбежала через окно, воспользовавшись идеей своего младшего брата с ремнем от портфеля. Лучше бы она сделала вид, что ей нужно в этот туалет, и выпрыгнула бы там из форточки. Потому что теперь – и безо всяких шансов на то, чтобы отмотать все назад, – Маша была вынуждена объясняться по другому поводу. Ее забывчивость простиралась куда дальше, чем она думала. И не только о том, что ее НЕ уволили, Маша забыла рассказать родителям.


– Маша, а что ЭТОТ ЧЕЛОВЕК делает тут? – зазвенел мамин голос рядом с Машиным ухом. Еще бы, ведь перед школой, рядом с блестящим от дождя черным джипом стоял Николай Гончаров, высокий широкоплечий мужчина с острым и умным взглядом. Он был одет в дорогой костюм – двубортный пиджак глубокого синего цвета, идеально сочетающийся со светлой рубашкой в голубую полоску и галстуком в тон пиджаку. Брюки были холодного оливкового оттенка, но сочетались с пиджаком идеально. Николай держал над головой широкий мужской зонт, в другой его руке – красная тряпка для Машиной мамы – огромный букет красных роз. Да уж, Маша забыла сказать маме, что они с Николаем Гончаровым не только помирились, но и…

– Мама, Николай приехал за мной, – затараторила Маша. – Он меня отвезет в поселок.

– А веник зачем? В качестве бонуса? – хмыкнула мама, решительно направляясь к Николаю, который, наивный, доброжелательно улыбался приближающейся делегации. Такой высокий и сильный, но Маша всерьез испугалась за него. Ведь, как ни крути, а она забыла сказать маме, что они с Николаем помирились. Да и когда бы ей это сделать? Еще вчера Маша бегала по квартире и кричала, что увольняется, что мама может забыть о Николае Гончарове. Хотя как можно забыть того, кого видела всего один раз и ничего о нем не знаешь!

– Добрый день! – воскликнул Николай, бросаясь вперед к Татьяне Ивановне, чтобы закрыть ее зонтиком от дождя. – Прекрасная погода, не правда ли?

– Неправда, – отрезала мама. – Вы – Машин шофер?

– Шофер? – нахмурился Николай, бросая суровый взгляд на Машу.

– Мама, я тебе потом все объясню! – попыталась вмешаться Маша, но было поздно. Николай был не из тех людей, с которыми можно было просто так шутить. И уж точно не из тех, кого стоило называть шофером. Не так давно Маша не знала о Николае Гончарове почти ничего, кроме того, что он – главный заказчик их архитектурного бюро, что он крайне жесткий человек, с которым нужно вести себя очень осторожно. За глаза в их фирме Николая Гончарова звали Доном Корлеоне, отчасти за отдаленное внешнее сходство с молодым Аль Пачино, а отчасти за слухи о темном происхождении капиталов его холдинга. Все это знала Маша, но ни о чем этом не имела никакого понятия Машина мама. Для нее Николай Гончаров – взрослый мужчина, с которым она застала свою дочь в постели. Взрослый мужчина, взявшийся, как черт из табакерки, неизвестно откуда в то время, как мама с папой и Сашкой уезжали в отпуск. Черт из табакерки, который довел ее любимую дочь до слез.

– Чего тут объяснять? – вспылила Татьяна Ивановна. – У вас в поселке что, шоферов не хватает, что присылают кого попало? Николай, да? Я не успела расслышать вашего полного имени, поскольку вы так быстро убежали из спальни моей дочери.

– Зовите меня просто, Николай Николаевич, – сказал Гончаров тихо. – А вы, я так понимаю, Татьяна Ивановна, верно? Я правильно запомнил ваше имя?

– Правильно запомнили, но могли бы и не трудиться. Вам мое имя ни к чему.

– В этом я с вами категорически не согласен, Татьяна Ивановна, – добавил Николай вкрадчивым голосом. Глаза его опасно блестели, и Маша таращилась, как могла, чтобы остановить его взглядом. Но, как говорится, нашла коса на камень.

– Отчего же? – притворно удивилась мама. – Не думаю, что нам придется много общаться.

– Тут как получится. Или, вернее, как захочет Мария Андреевна. Я, во всяком случае, хочу, чтобы между нами сложились самые приятные и комфортные отношения, – пожал плечами этот самоуверенный негодяй в красивом пиджаке. Мама хлопала глазами, не в силах скрыть удивление. Что он себе позволяет!

– Комфортные отношения нам ни к чему. Мне кажется, Мария Андреевна вчера все сказала предельно ясно! – процедила мама, пытаясь прожечь взглядом дыру на синей ткани пиджака.

– Тут я с вами полностью согласен, – заявил Николай и, к полнейшей маминой неожиданности, широко улыбнулся. – Мария Андреевна была предельно ясна, когда дала согласие стать моей женой. Так что общаться нам придется. Нехорошо ссориться с ее будущим мужем. Вы не согласны?

– С ее будущим… кем? – Татьяна Ивановна так и осталась стоять с открытым ртом, и слова, которые всегда находились у нее с такой легкостью и на любой жизненный случай, на этот раз не нашлись. А Николай Гончаров, воспользовавшись моментом и этой внезапно возникшей тишиной, сделал несколько шагов вперед, обошел маму, взял Машу за руку и притянул к себе. Папа в полнейшем шоке смотрел на то, как Николай Гончаров вручил пунцовой от смущения Маше огромный букет ярко-красных роз, а затем – о небеса! – притянул к себе, обнял и поцеловал прямо в губы.

– Я скучал, а ты? – спросил он, глядя на Машу. – А ты?

– Я тоже, – кивнула Маша, бросая осторожные взгляды в сторону все еще не пришедшей в себя мамы, на всякий случай прикрываясь букетом как щитом. – Мама, папа, простите меня, пожалуйста. Все произошло так быстро, что я просто не успела обо всем подумать. Да, мама, да. Николай сделал мне предложение.

– Но… когда? – с трудом выдавила из себя Татьяна Ивановна, мир которой если и не рушился на глазах, то претерпевал совершенно фантастические изменения.

– Вчера!

– И ты согласилась? – изумленно переспросила Татьяна Ивановна.

– Вас это так удивляет? – Николай склонил голову и примирительно улыбнулся. – Я совсем не так плох, как может показаться на первый взгляд.

– Если бы у меня еще было хоть что-то, кроме этого самого первого взгляда! – ворчливо пробормотала Татьяна Ивановна. – Маша, я не понимаю. Почему ты нам ничего не сказала?

– Да, Мария Андреевна! – повторил Николай строго, но в глазах его плясали смешинки. – Почему ты никому ничего не сказала?


Маша перевела взгляд с мамы на папу, с папы на Николая и вернула его обратно, к маме. Она не совсем знала, как объяснить это даже самой себе. И поэтому она решила сказать правду.


– Я забыла! – пробормотала она, краснея от стыда.

– Вот так! – воскликнула мама и с вызовом посмотрела на Николая, который нахмурился и принялся изучать Машу долгим внимательным взглядом.

– Я имею в виду, что я просто забыла сказать! Я вчера так устала, и все произошло так быстро. И так много всего. Я просто уснула – Маша и сама могла слышать, как жалко и неубедительно звучат ее оправдания.

– А утром? Утром ты же проснулась, да? Ты же завтракала. Ты же не забыла намазать джем на хлеб, верно? Тебе не пришло в голову, когда ты пила чай, сказать что-нибудь из серии «Дорогие родители, я не увольняюсь с работы и, кстати, я выхожу замуж, – мамин голос звенел от возмущения. – За мужчину, которого вы видели один раз в жизни и о котором ничего не знаете». Нет, я многое от тебя ожидала, но такое я и представить себе не могла.

– Да уж, Мария Андреевна, – пробормотал Николай. – Когда дело касается вас, просто не знаешь, чего и ждать.

1

Начало истории о Маше можно прочесть в романе «Такая странная любовь».

Все дело в платье

Подняться наверх