Читать книгу Истории жителей города N - Татьяна Викторовна Малько - Страница 2

– Мария Александровна, приглядите минутку за Егором? Я в магазин – туда и обратно,– соседка Таня оторвала старушку от размышлений.

– А? Конечно, Танечка, присмотрю, беги, беги.

Бабушка Маша сидела на скамейке у дома и вспоминала. Когда-то и она была такой юной и веселой, везде успевала, все подмечала, не ходила, а летала. И время также пролетело: повзрослели дети, подрастают внуки. Вон у соседки Тани, с которой старший Сережка ходил когда-то в школу, сынок за зиму как вытянулся: не успеешь оглянуться – тоже в первый класс пойдет.

Бабушка Маша улыбнулась. Ах, какой она была озорной и красивой! Участвовала во всех школьных постановках: пела романсы, стихи читала на литературных вечерах, и танцевала, и играла в комедийных сценках. А как смеялась! С душой: громко, заливисто, обнажая при этом красивые ровные зубы, размахивая руками и хватаясь за бока. Глядя на нее, даже хмурый учитель физики Николай Петрович распрямлял свои вечно сведенные брови и чуть приподнимал уголки губ. Он бы и рад был засмеяться, да не положено – уж больно не подходил смех к его строгому профессиональному образу. Если бы в школе проводился конкурс серьезности, он, несомненно, стал бы обладателем главного приза, оставив далеко позади всех соперников: от завуча Елены Федоровны, грозно качающей головой при виде любого непорядка, до уборщицы тети Кати, которая постоянно ворчала на снующих первоклашек и не расставалась со шваброй, оттирая невидимую грязь. Но поскольку соревнований таких в школе не проводили, Николаю Петровичу приходилось своими силами ежедневно доказывать звание самого строгого и непоколебимого представителя педколлектива.

А Маша с таким же успехом доказывала обратное: чуть только отворялась дверь класса, и она появлялась на пороге – тишину и спокойствие как ветром сдувало. Учителя регулярно отчитывали ее и жаловались родителям на то, что она «нарушает дисциплину и мешает образовательному процессу». Машина мама только вздыхала и разводила руками, а отец – хитро улыбался, посмеивался в усы и обещал «принять самые строгие меры и серьезно побеседовать с дочерью».

Ну а вечером за сладким чаем с домашним печеньем, которое мастерски готовила Машина мама – Надежда Алексеевна, отец с дочерью смеялись на пару: она – задорно и высоко, словно играя на металлофоне или звеня в бубенчики, он – твердо и основательно, будто гремя в барабаны или ударяя в тарелки. Надежда Алексеевна сначала сердилась, укоризненно смотрела на домочадцев и просила Машу быть «чуточку серьезнее», а после – заряжалась всеобщим весельем и только добродушно улыбалась и подливала всем чаю.

Так или иначе, эти годы всегда вспоминалось Маше как самые счастливые, несмотря на сперва редкие, а после участившиеся разногласия между родителями, во время которых они запирались в спальне и громким шепотом, стараясь не тревожить взрослую дочь и подрастающего сына, что-то доказывали друг другу. Маша замечала, что мама после таких разговоров становилась очень тихой, как будто подавленной, а отец хмурился и подолгу молчал, что никак не вязалось с его добродушным, озорным нравом.

Много позже, когда у Маши появилась своя семья, а родителей не стало, она узнала причину этих странных вечерних споров. У отца была другая женщина. Мама знала и очень мучилась: она безумно любила мужа, просто боготворила его. И все прощала. Наверное, это была какая-то нездоровая любовь, потому что, услышав об измене супруга, она умоляла его уйти, оставить семью и «жить счастливо». Но отец так поступить не мог, как не мог бросить и свою вторую «жену». Обо всем Маше поведала спустя много лет мамина младшая сестра Света. Она была единственной, кого Надежда Алексеевна посвятила в свое горе. Маша удивлялась и негодовала. Она то осуждала отца, то оправдывала его, то сочувствовала матери, то ругала ее. Но все случилось давно и уже не имело значения, потому что не было в живых тех, кого это непосредственно касалось. Родители умерли почти в один год: мама осенью, отец – поздней весной. Папина любовница пережила их на несколько лет. Маша иногда встречала ее на кладбище, куда та приходила очень часто: приносила цветы и долго стояла, вглядываясь в портрет того, кого любила, будто ожидая, что он внезапно очнется, тряхнет седой головой и рассмеется своим твердым, чеканящим смехом. А после не стало и ее. Исчез с земли последний человек, который мог поведать миру о странных отношениях, связавших воедино три судьбы.