Читать книгу Ведьмина деревня - Татьяна Волхова - Страница 7

Вернувшись в свой дом, Алёна долго не могла успокоиться. Ей виделись глаза старухи, пристально смотревшие на неё.

И последние её слова её: «Передай своим, не знала я, что Тимур твой муж, не видна ты мне».

– Что значит – не видна? – бормотала себе под нос девушка. – Что бабка имела в виду? И почему браслет так горел, аж кожа под ним вся красная, – она разглядывала своё запястье, которое ныло от постоянного трения. – Что же со мной происходит? – произнесла она, в изнеможении опускаясь на кровать.

Сон сморил Алёну. Во сне ей виделась незнакомая деревня, с низенькими домами из круглого дерева, меж ними на земле стояли большие резные фигуры, как из детских книжек. Вокруг них с песнями ходили люди. И вроде на знакомом языке пели, но ничего не понятно.

На запястьях у всех браслеты, как у Алёны. У мужчин чёрные, у женщин красные, у детей белые. Закружилась вместе со всеми Алёна, да так, что проснулась от того, как голова кружится. Открыла глаза, а перед ней стены ходуном ходят.

Пыталась вновь уснуть, да никак. Живот начал то напрягаться, то расслабляться. Поясницу ломало, и ноги будто дрожали. Покрутившись на кровати ещё некоторое время, Алёна поняла, что пришёл срок появиться на свет её ребёнку.

Поднявшись, она взяла свою сумку, что собрала для родов, и поковыляла к домику фельдшера, что жила в середине деревни. Фельдшер была у них и за акушерку, и за медсестру.

Шла Алёна медленно, через каждые двадцать шагов останавливаясь, чтобы переждать накатывающую боль. Но она быстро отпускала, и Алёна продолжала свой путь.

Заря ещё не занялась, спали даже первые петухи. Идти было страшно. Вокруг ни души, лишь лужи и мокрая земля под ногами.

Фельдшер, привыкшая к ночным визитам больных, не удивилась Алёне.

– Проходи, – сказала она, глядя как Алёна скрутилась в очередной раз, – рожать будем.

– А может, мне в больницу? – спросила Алёна.

– Если не справимся – поедешь. Но у меня все, как один, легко рожают. Рука у меня такая – могу ребёночка и направить, и выдавить, если надо.

Последняя фраза Алёне не понравилась. Слышала она от свекрови, что фельдшер так давила ей на живот, что потом все рёбра болели, и дышать месяц не могла.

– А может, не надо давить? – робко спросила Алёна, чувствуя новую опоясывающую волну.

– Может, и не надо, – примиряюще ответила женщина, – посмотрим, как пойдёт.

А пошло не очень. Уже и петухи пропели, и солнце слабое осеннее свой максимум прошло, а Алёна всё стонала. Боль становилась чаще, перерывов между ней все меньше, силы будущей матери таяли, а результата не было.

Алёна находилась в отдельной комнате, а фельдшер заходила к ней. Сама она принимала пациентов. Сквозь пелену Алёна слышала их разговоры из-за двери, какие-то жалобы, но понять, кто приходил, не могла.

Фельдшер в очередной раз зашла к ней, пощупала живот и неодобрительно покачала головой.

Связалась с больницей.

– Что вы сегодня все рожать вздумали? – услышала Алёна недовольный голос диспетчера, раздававшийся из громкого динамика. – У нас одна машина на смене, вторая в ремонте уже неделю, а тут третья роженица за час.

– Не разродится сама девка, – ответила фельдшер, – ей бы в больницу.

– Ты уж, Иванна, сама ей помоги. Машину скоро не обещаю, – ответила диспетчер.

Женщины перекинулись ещё парой слов, и связь прервалась.

– Значит, так, – сказала фельдшер, возвращаясь к Алёне, – не идёт у тебя ребёночек. Я тебе ничем помочь не могу. Препаратов нужных нет. Я немного отдохну, а то весь день на ногах, а потом попробуем с тобой родить. Ты пока дыши глубоко и зови меня, если сильно давить будет.

Алёна не поняла, что значит «давить», но кивнула. Она потеряла счёт времени и не знала, сколько здесь находится. За окнами стало совсем темно, и лишь свет лампы под потолком бил ей в глаза.

В промежутках между приступами боли Алёна пыталась дышать и молиться. Это единственное, что приходило ей в голову, хотя в церковь она почти не ходила.

Заметив, что кожа под браслетом на руке опять начала чесаться, она вспомнила, как в больнице незнакомая женщина с таким же браслетом спасла её. Как она её нашла, как узнала, что Алёне нужна помощь – девушке было неведомо.

Но цепляясь за последнюю надежду, она начала теребить браслет и вспоминать события ночи, когда заблудилась в лесу. Память неожиданно показала ей лица нескольких женщин, что окружили её, они же отчитывали мужчину, который нёс её на руках. Его лица Алёна не видела.

А вот тепло рук запомнила.

Со временем она убедила себя, что все это ей привиделось, а браслет она сама сплела, но в глубине души знала, что это не так.

Одна из женщин в её воспоминании завязала на руке браслет и, затянув тесёмочки в плотный узел, отрезала концы. Вот почему Алёна не могла его снять.

– Потри ниточки, если помощь понадобится, – казалось, услышала Алёна слова и, прикоснувшись к браслету, вновь почувствовала накатывающую волну в теле.

Алёна потеряла счёт времени. Живот постоянно был каменным, никакого передыха между схватками не было. Девушке казалось, что эта бесконечная мука никогда не закончится.

Фельдшер проводила с ней какие-то манипуляции, но ничего не помогало.

– Ты ребёнка погубить хочешь? – ругалась она на Алёну, напуганная её состоянием. – Сама пожить не успела и его за собой тянешь.

Алёна не понимала, в чём она виновата и что может сделать, чтобы наконец родить.

Её мерещилось, что в пункт фельдшерской помощи заглянула её свекровь. Она приходила днём, спрашивала, не надо ли найти машину и отвезти роженицу в больницу. Но в тот момент всё шло хорошо, и фельдшер уверила её, что к вечеру Алёна родит сама. Сейчас всё изменилось, но машины уже было не найти. Немногочисленные водители были пьяны.

А спустя ещё какое-то время перед глазами Алёны вдруг мелькнуло знакомое лицо. Среди боли девушка не могла вспомнить, кто эта женщина. А та переговаривалась с фельдшером, скорее даже ругалась на неё. Медработник пыталась выгнать незваную гостью, но та не уходила.

– Я за это отвечать не буду, – грубо сказала фельдшер и вышла из комнаты, где находилась Алёна.

А роженицу уже ощупывали тёплые руки, звучащий мягкий голос успокаивал, расслаблял. Ко рту Алёне поднесли кружку с каким-то отваром, она жадно выпила его.

Потом девушка почувствовала присутствие ещё одной женщины. Она аккуратно повернула роженицу на бок, нащупала какие-то точки на пояснице, и начала нажимать на них. Боль от этого сначала усиливалась, но потом становилась меньше. Также женщина прощупала кисти Алёны, на них тоже что-то понажимала, и даже лодыжки подверглись осмотру и сдавливанию.

– Отпусти страх, девочка, не даёшь ты ребёнку выйти, боишься за него. Знать, немного добра ты сама в жизни видела, вот и не хочешь своё дитя в такой мир пускать.

У Алёны непроизвольно потекли слёзы от слов женщины. Добра она и правда в жизни видела мало. А голос рядом был такой ласковый. С ней никто, кроме Тимура, так не разговаривал.

Пришедшие дали Алёне ещё какой-то напиток и продолжили давить на точки.

– Забыли женщины, как детей в мир проводить, – сокрушалась одна из пришедших.

И вдруг Алёна почувствовала, что изменилось что-то, боль другая стала.

– Давай, моя хорошая, помоги ребёночку, дай ему жизнь увидеть, – услышала она вкрадчивый голос. – А мы тебе подсобим.

Дальше Алёна плохо помнила, только в какой-то момент различила слабый детский крик и почувствовала облегчение.

В этот же момент двери распахнулись, и в комнату зашли несколько человек в белых халатах.

– Не слушают меня, не дают помощь оказывать, – жаловалась им фельдшер.

– Что здесь у нас? – строго спросила вошедшая, но, заметив кричащего ребёнка, выдохнула и начала его осматривать.

Закончив осмотр, она обратилась к женщинам, которые были рядом с Алёной.

– Что самовольничаете? – спросила она. – Кто вы вообще?

– Мы зашли помочь, – примиряюще ответила та, чей голос звучал мягко. – Девочка долго не могла родить, а в роддом её никак не забирали. Жалко же её, ещё молодая, а так мучается.

– Это не объяснение, – начала сотрудница скорой помощи, но Алёна вдруг застонала, и присутствующие обернулись к ней.

– Кто у меня? – негромко спросила она, осознав, что не увидела, кого родила: мальчика или девочку.

– Девка у тебя, – ответила фельдшер, – такая же тёмненькая, как ты. И волосики такие длинные, тебя небось изжога всю беременность мучила.

Алёна ничего не ответила.

«Дочь, – вертелось в её голове. – Девочка… наша с тобой дочь, Тимур».

Мысли вдруг закрутились, перед глазами пронеслось собственное детство, постоянно кричащая мать, редкие дни радости, дружба с Тимуром, переросшая в любовь.

И среди этих воспоминаний было одно, ранее не видимое.

Мужчина, лицом чем-то похожий на неё саму, ведёт её за руку по лесной тропинке, вокруг деревья, которые показались Алёне смутно знакомыми. Они подходят к низеньким домам, которые она видела в своих снах. И там их встречают женщины. Они ласково разговаривают с ней, протягивают сладости. А потом мать узнаёт об их прогулке и долго ругает отца и саму Алёну…

Окунувшись в это воспоминание, девушка вдруг поняла, что женщина из леса – это та же, что приходила к ней в больницу, и она же помогла сейчас.

Алёна приподнялась на локти, чтобы ещё раз посмотреть на свою спасительницу и спросить, откуда та её знает. Но её помощниц уже рядом не было.

В комнате находилась фельдшер, которая укутывала ребёнка, медики скорой заполняли документы.

– Где те женщины, что помогли мне? – спросила Алёна.

– Сейчас в роддом поедем, – ответили ей совсем на другую тему, будто не слышали заданного вопроса.

– Так уже всё хорошо, – пыталась возразить Алёна.

– Хорошо или нет, это там решат, а мы должны вас отвезти. Тебя и ребёнка понаблюдать надо, – сказала медик.

– А где те, кто помогли мне? – попыталась вновь спросить девушка.

– Забудь о них, родила и живи дальше, – уклончиво ответила фельдшер, переглянувшись со своей коллегой.

После этого Алёне помогли дойти до машины. В заре просыпающегося дня ей показалось, что в самом конце дороги она видела удаляющиеся женские фигуры.

– Что встала? – прозвучало над ухом. – Шевелись, у нас ещё вызовов много.

Алёна залезла в машину. Глянув в закрывающиеся двери на дорогу, она там уже никого не увидела.

Находясь в роддоме, Алёна полностью окунулась в заботу о новорождённой дочери. Она была такая крошечная, что было страшно брать на руки. И хотя врачи говорили, что девочка вполне доношена и здорова, но Алёна всё равно беспокоилась, вспоминая её трудное появление на свет.

Алёна хотела назвать дочку в честь Тимура и искала женское имя, созвучное имени пропавшего мужа. Но никак не могла придумать похожее, поэтому назвала Таней.

Через несколько дней за ними приехала свекровь.

– Поживёшь пока у нас, – сказала женщина, разглядывая внучку.

Алёна с удивлением посмотрела на родственницу. То ни за что не хотели её брать к себе, то зовут.

– Тяжело мне на сердце, что оставила я тебя одну, – сказала ей свекровь негромко, когда приехали домой. – Тимур все эти ночи снился, смотрел на меня укоризненно. А что я могу? Здесь всё его отцу принадлежит, как он скажет, так и живу, – продолжала она, не глядя на Алёну. – Думаешь, легко за такими мужчинами? Это Тимур здесь вырос, ваших традиций нахватался. А отец его, дедом воспитанный, совсем другой, – протянула она, качая головой. – Женщина для него – служанка: всё должна и ни на что не имеет права.

Она помолчала, а потом продолжила:

– Муж решил, что вы с Тимуром после свадьбы будете жить отдельно. Домик бабки вам отдал. И больше ничего не хотел слушать. Ему своих детей хватает, чтобы ещё ваших поднимать.

– А как же сейчас? – спросила Алёна.

– Уехал он на несколько месяцев. Давно хотел посетить родные места, дед ему много о них рассказывал, да всё откладывал. А как Тимур пропал, начал задумываться о краткости жизни. И решил, что хочет увидеть родную землю. Здесь он так и не стал своим. Нрав его взрывной не многие любят. Да и ему здешние обычаи не по сердцу.

– А почему вы не вернётесь на его родину? – уточнила Алёна.

– Да куда ехать, у нас здесь всё, – хозяйка обвела взглядом большой дом. – Съездит он, поймёт, что нас там никто не ждёт, может, спокойнее станет. А ты пока живи у меня. Потом дочка подрастёт, и сама справишься.

– Спасибо вам, – поблагодарила Алёна. – Ко мне мать родная так не относилась, как вы.

– Твоя мама… – начала женщина, но осеклась, пристально смотря на девушку.

– Что она? – затаив дыхание, спросила Алёна.

Но свекровь уже отошла и не стала продолжать свою мысль. Девушка пошла вслед за ней.

– Я так устала от недосказанности, – проговорила она, – вы ведь знаете что-то про бабку, в доме которой мы жили с Тимуром, про мою маму, про отца…

Последнее она добавила совсем тихо, так как в родном доме было запрещено говорить о нём, и мать сразу поднимала руку, если Алёна спрашивала про папу. Девочка привыкла глотать эти вопросы, порой чувствуя ком в горле.

– Некоторые истории лучше не знать, – ответила свекровь. – Начнёшь рассказывать, а она повторится.

– Так, может, и к лучшему, если повторится, – сказала Алёна.

– Нет, такое лучше не повторять, – качнула головой женщина.

Девушка умоляюще смотрела на неё.

– Все что-то знают, но мне не говорят, – безнадёжно произнесла она.

– Кто – все? – удивлённо спросила свекровь.

– Фельдшер что-то знает о женщинах, что помогли мне в ночь родов, но ничего не сказала.

Свекровь продолжала вопросительно смотреть на Алёну, и той пришлось рассказать, что когда ей было совсем плохо, а машина из больницы всё не ехала, то к ней пришли две женщины, которые помогли Танюше появиться на свет.

– Эта же женщина принесла мне лекарства в больницу, когда я болела после леса, – добавила Алёна.

– Браслет она же тебе дала? – спросила свекровь.

– Я не знаю, кто надел мне браслет, – ответила Алёна, потирая запястье.

– От судьбы не уйдёшь, – проговорила хозяйка дома, помолчав, – если тебе суждено всё узнать, всё равно узнаешь. А меня не спрашивай. Каждый, кто прикасается к этой тайне, страдает. А у меня дети, мне их растить надо.