Читать книгу Сестра Смерти. Часть вторая. Обрести себя - Татьяна Володина - Страница 4

– Алексей Леонидович, Вы просили позвонить, если у нас появится какая-то интересующая Вас информация.

– Я слушаю Вас.

Звонок от одного из «своих людей» в милиции застал Леднева в маленьком круглосуточном магазинчике, где он, повинуясь непонятному для себя порыву, выбирал цветы для Олимпии Ворониной. Хотелось сделать девушке приятное, да и чувство вины за все, что произошло в ее жизни по его вине, точило сердце Алексея изнутри. Он не привык воевать с прекрасным полом и привыкать не собирался, считая это недостойным настоящего мужчины, и злился на себя за то, что позволил Винсу собой манипулировать.

«Есть новости? Все-таки есть? Ура!» – подумал он, указывая молоденькой продавщице на выбранные цветы, а сам прислушался к тому, о чем говорил его собеседник. История о том, что к Лиме опять вломились в поисках головы, не то чтобы удивила его, скорее озадачила. Его парни в этом точно замешаны не были, получается, что операция была проведена за его спиной. Что, Артур уже посылает на дело своих новых любимчиков, в обход начальника службы безопасности, без которого такие вещи даже не планируются? Очень интересно.

– Так что получается, сама голова в деле не фигурирует? – уточнил Алексей, наблюдая, как девушка за прилавком упаковывает букет в красивую бумагу.

– Нет, – подтвердил мужчина в трубке. – Голову так и не нашли. Допрос ничего не дал, все как один пели о том, что ни про какую голову ничего не знают. И внятно объяснить, зачем они ворвались в квартиру девушки, не смогли.

– А сама-то она как? – запоздало спохватился Леднев. Ему вдруг стало страшно: если это отморозки Винса, – а больше вроде бы и некому, – то неизвестно, что они вообще могли сделать с Олимпией.

– Точно не знаю, но про какие-либо увечья или травмы нигде нет никаких упоминаний. А что? Вы ее знаете? Она Вам кем-то приходится?

Леднев едва сдержался, чтобы не зарычать. Он был зол на себя: так открыться перед посторонним человеком!

– Нет, – ответил он как можно небрежнее, – мне интересно, что теперь будет с этими людьми. Если они ее покалечили, то срок им могут впаять серьезный. А если просто взломали квартиру – тут и легким обойтись могут.

Собеседник хмыкнул:

– Не могут. Они проходят по более ранним уголовным делам, числятся в розыске как подозреваемые. А там на них много всего висит, так что попали они серьезно. Этой Ворониной за сознательность и помощь органам еще и благодарность надо выразить.

– Даже так?

Настолько «интимных» подробностей из жизни своих недавних учеников Леднев не знал, но не мог заставить себя почувствовать к ним жалость или сочувствие. Напротив, он даже немного злорадствовал по поводу фиаско очередной затеи Артура. Теперь, будучи уже уверенным, что тот строил планы не только за спиной Самада, но и за его собственной, мужчина не чувствовал уже никаких обязательств перед работодателем. Он теперь всерьез и уверенно выбрал сторону Хаджи, и голову собирался найти только лишь затем, чтобы самому попытаться разобраться, что происходит и зачем она нужна, если есть целое тело. Откуда она вообще взялась и чем была, он старался даже не думать, слишком страшной для него, ярого материалиста, была эта тема.

– Хорошо, большое спасибо за информацию. Благодарность Вы получите по обычной схеме. В понедельник или вторник.

– Я Вас понял. Спасибо. Остаемся на связи.

Улыбчивая девушка с букетом в руках терпеливо ждала, пока он закончил беседу и убрал телефон в карман.

– Вот, возьмите, пожалуйста, – проворковала она, протягивая ему цветы. – Думаю, Вашей девушке понравится, долго простоит и будет радовать.

Алексей принял букет, отдал деньги:

– Спасибо. Сдачи не нужно.

Мужчина задумчиво кивнул в ответ на еще одну улыбку продавщицы, вышел из магазинчика. Мысли его были уже далеко. Эх, побеседовать бы с этими товарищами, выяснить, что именно приказал им Винс. Ну не просто же так он отправил к девушке пятерых здоровенных бугаев. Там бы и трое справились, судя по его собственному опыту, а если бы она была одна, без гостей, то и одного обычного мужика хватило бы. Что там той девушки – пальцем сломать можно. И потом, неужели же Артур думает, что после всего, что Олимпия уже успела пережить за эти три недели, она бы все еще хранила голову Самада у себя в квартире, если бы она у нее была? Что же он задумал, бывший его приятель? И что он собирается сделать с головой, когда получит ее?

Алексей подошел к уже знакомому подъезду, набрал номер на домофоне, застыл в ожидании. Олимпия не ждала его сегодня, но он надеялся, что она будет дома и найдет для него время. Для него общение с ней стало своего рода отдушиной. Почему-то рядом с девушкой было спокойно, хотелось проявлять только самые хорошие свои качества, ухаживать, оказывать маленькие приятные услуги и просто разговаривать о чем угодно. Ну и, конечно, очень хотелось загладить свою вину, хотя он плохо понимал, как можно нейтрализовать убийство ее парня. Домофон долго и противно пиликал, и когда мужчина уже решил, что ему сегодня не повезло, из динамика раздался неприятный щелчок, а потом знакомый голос в треске помех спросил:

– Кто там?

– Олимпия, это Леднев. Я могу войти?

Пауза в несколько секунд. Алексей просто стоял и ждал, и в голове было тихо и пусто, даже внутренний диалог встал на паузу.

– Заходи, – произнесла девушка с какой-то странной интонацией, домофон щелкнул на несколько тонов выше и запищал: дверь была открыта.

Мужчина дернул на себя тяжелую металлическую дверь, зашипел сквозь зубы, обжегшись о раскаленную на солнце ручку, шагнул в прохладу подъезда, казавшегося полутемным после яркости летнего дня, и подумал на ходу: «Что это с ней? Неужели Артуровы молодчики ее все-таки били? Я же им шеи сверну, и даже милицейские решетки их от меня не спасут!» Он предпочел не вспоминать о том, что несколько дней назад сам применял силу по отношению к Лиме. Ему хотелось забыть это, словно не с ним было, не в этой жизни.

К счастью, девушка оказалась цела и невредима. Тут же нашлась и причина ее непонятного произношения: он просто ее разбудил. Сонная, с беспорядком в волосах, поминутно зевающая, она пропустила его в двери и закрыла их за его спиной на засов. Леднев отметил, каким торопливым было ее движение и насколько спокойнее она стала после этого. Ее даже не смущало то, что она стояла перед чужим мужчиной практически раздетой, лишь в легкой летней шелковой пижамке, даже халат сверху не накинула.

– Проходи, – махнула она рукой Алексею, как старому знакомому, и неторопливо пошла в сторону кухни. – Сейчас попьем кофе, без кофе я не человек.

Он двинулся за ней, не придумав, когда можно вручить букет, чтобы это было уместно. Хорошо, что коридор был небольшим и быстро закончился, иначе он слишком засмотрелся бы на ее ладную фигурку и вообще забыл, зачем пришел. А зачем, кстати? Что за ерунда? Почему он так реагирует на эту девушку? Неужели это его насилие над ней сделало ее такой близкой и притягательной? Он что, под влиянием Винса тоже стал извращенцем? Или, может, дело лишь в том, что у него давно не было более-менее постоянных отношений с женщинами, тем более с такими молодыми?

– Ты будешь кофе, Лёш? – снова зевнув и прикрыв рот ладошкой, спросила Лима, и он замер в удивлении: она впервые назвала его уменьшительным именем. Специально? Или оговорилась?

– Н-нет, – выдавил он. – Мне слишком поздно и жарко для кофе, мне бы холодненького чего-нибудь.

– Как знаешь. А я выпью. – Она легким движением вытащила из холодильника большой запотевший кувшин из толстого стекла, наполненный каким-то красноватым напитком. – Угощайся. Это ягодный морс. Стакан возьми в шкафчике.

Она занялась своим кофе, и Леднева наконец отпустило. Он протянул девушке букет.

– Возьми. Это тебе.

Удивленная, она широко распахнула глаза, прижала цветы к груди, понюхала. Замерла на несколько секунд, потом резко повернулась, чтобы поймать момент, когда нужно было снимать кофе с огня. Подарок она держала в левой руке, правой наливая пенящийся радугой на темно-коричневом напиток в чашку. Только потом снова повернулась к гостю.

– Спасибо. Но с чего бы вдруг такие знаки внимания?

Он пожал плечами.

– Просто захотелось сделать тебе приятное.

Она поставила чашку с кофе на стол, достала из шкафа вазу, набрала воды, опустила в нее цветы. Леднев сел за стол и налил себе морсу, сделал пару глотков, одобрительно замычал. Уютная обстановка девичьей кухоньки затягивала, хотелось сидеть тут и сидеть, смотреть на полуодетую девушку, вдыхать запахи ее духов, домашней еды, слушать обычные звуки любого дома – звон столовых приборов, шум воды в трубах, бормотание радио. Он так отвык от всего этого, так давно не был его частью, что даже собственная давняя семейная жизнь казалась чем-то нереальным, чем-то, что было не с ним, а с кем-то другим, в какой-то другой жизни. Но присутствие рядом с Олимпией определенно что-то затрагивало в его душе. Она находила маленькие, совсем забытые им островки тепла, чувствительности, желания, о которых он давно забыл – или убедил себя, что забыл.

– Олимпия! – позвал он.

– Ммм? – Она пила кофе небольшими глотками, сидя за столом напротив него.

– Иван уже звал тебя замуж?

Девушка едва не подавилась, закашлялась и в недоумении посмотрела на него.

– Что с тобой сегодня? – спросила она. – Ты как-то странно себя ведешь. Сперва неожиданный визит, цветы, теперь такие вопросы…

Алексей отпил из стакана. Сладковато-горькая ледяная влага бодрила, была приятной, оставляла на корне языка терпкое, дразнящее послевкусие, вызывающее желание сделать еще глоток. Он предпочел проигнорировать вопрос Олимпии и повторил свой.

– Ну правда, звал?

Она лишь покачала головой.

– Молодой дурак, – констатировал мужчина. – Любить такую девушку и не звать замуж. Не понимаю я эту молодежь.

Лима вздрогнула, отвела глаза, вздохнула. «Кажется, я наступил на больную мозоль», – подумал мужчина и хотел как-то загладить свою очередную оплошность, но она не дала ему продолжить, зацепившись за его слова и уводя разговор в другую сторону.

– Ну ты вроде тоже не старик, – сказала она. – Сколько тебе? Лет сорок? Больше?

– Меньше.

– Тем более.

Она пересела с чашкой к окну, открыла его, закурила. Ослепительное солнце сделало ее лицо и руку с сигаретой золотыми, сияющими, заиграло бликами на блестящей ткани ее пижамки. Леднев смотрел на ее черты, на гибкое тело под одеждой – и насмотреться не мог. «И на эту девушку я поднял руку? Нет, ну идиот идиотом! И ради чего! Ради кого!»

– А если бы он позвал, ты бы пошла? – прервал он свои нерадостные мысли.

Девушка выпустила дым в окно, стряхнула пепел, внимательно, чуть склонив голову набок, посмотрела на гостя.

– Ты упорно не отвечаешь на мои вопросы, – пожурила она. – И при этом бомбардируешь меня своими. Так не пойдет. Чего ты хочешь, Алексей?

– Жениться на тебе, – убив сам себя наповал такой наглостью, ляпнул Леднев.

Девушка не смогла справиться с лицом, брови взлетели, глаза стали больше раза в два, недокуренная сигарета упала прямо ей на колено. Олимпия ойкнула, подхватила окурок, бросила в пепельницу, потерла обожженный участок кожи ладошкой.

– Ты серьезно? – осторожно спросила она, подозревая, что спит, и этот странный, временами все еще пугающий ее мужчина ей просто снится.

Даже не дав себе времени подумать, Алексей кивнул.

– Вполне.

Олимпия закурила новую сигарету.

– Я отказываюсь даже пытаться понять тебя, – сказала она после пары затяжек. – Ты то пугаешь меня, то бьешь и грозишься применить пытки, то исповедуешься и просишь помощи, теперь вот цветы приносишь и предложение делаешь, несмотря на то что я почти гожусь тебе в дочери. Складывается впечатление, что вы с Артуром специально придумали такой страшный в своей непоследовательности план, чтобы свести меня с ума и заставить все-таки рассказать, где я прячу голову.

– А ты ее прячешь? – перехватил инициативу мужчина.

Она устало вздохнула и выпустила дым.

– А ты не видишь?

Алексей поднялся, подошел к ней, по ее примеру закурил, выпуская дым в открытое окно.

– А в квартире родителей?

– Очень смешно, – мрачно проговорила девушка. – Алексей, признайся, как ты себе представляешь эту картину? «Мама, папа, познакомьтесь, это голова Самада Магомедовича, она пока поживет у вас»?

Леднев, не удержавшись, прыснул. Он не заметил, как напряглась его собеседница, скрывая замешательство за чашкой кофе. Он думал о том, с чего вдруг его дернуло за язык сделать ей такое неожиданное для обоих предложение. А правда, если бы она согласилась, как изменилась бы его жизнь? Каждый день на этой кухне, дышать этими ароматами, купаться в безмятежности и тепле, видеть Олимпию в этой пижамке и даже без нее… «Стоп! – беззвучно прикрикнул он на себя. – Не о том думаешь. Совсем не о том».

– Так где же этот бешеный американец? – произнес он вслух. – Где эта сумасшедшая голова? В квартире его нет, у тебя нет, город мы прошерстили…

Лима снова вздрогнула всем телом, и на ее коже выступили мурашки. Алексей не понимал, что вызвало у нее такую реакцию, но почувствовал, как его собственное тело отозвалось наконец на присутствие рядом полуодетой привлекательной девушки. Он торопливо смял недокуренную сигарету в пепельнице, отошел от Олимпии, сел за стол, глотнул еще морса. Хозяйка квартиры следила за ним с не меньшим недоумением, чем он до того за ней.

– Алексей? – Вопросительная интонация взрезала ухо своей требовательностью. – Что?

– Выходи за меня, – уверенно повторил он, – раз твой парень все равно не предлагает тебе постоянных отношений. Со временем ты привыкнешь ко мне. Я смогу защитить тебя, и уже никто не вломится, никто не обидит.

– Ты с ума сошел?! – Восклицание было таким искренним, что Леднев даже обиделся немного.

– Почему нет? Я слишком стар для тебя?

Она встала, закрыла окно, такая стройная, молодая, аппетитная… Он едва сдержал стон – нервы были на пределе. И как он только успел так завестись? Наваждение какое-то.

– Ты не знаешь меня, я не знаю тебя, – отрезала девушка.

– Это поправимо.

– И у нас большая разница в возрасте.

– Не страшно. Ты же сама сказала, я далеко не старик.

Олимпия наклонилась над столом, опираясь ладонями, и в приоткрывшемся вороте пижамной маечки он увидел ее крепкие, упругие груди с неожиданно темными напряженными сосками. Это стало последней каплей его самообладания. Он потянулся ей навстречу, сам еще понимая зачем – то ли обнимать, то ли целовать. А она неожиданно резко сказала:

– Леднев, какой замуж? Я другого люблю.

– Ну да, Иван, как я забыл? – процедил мужчина, сдавая назад.

– Нет, Иван тут ни при чем. – Лима и сама не понимала, почему решила рассказать все именно сейчас. Может быть, надеялась, что он разозлится и в ответ окончательно выложит на стол все карты, в том числе и спрятанные в рукаве? Кто знает? – С Иваном я вообще рассталась. Он играл роль моего бойфренда только для вас, да и то с вашей подачи. Вы сами себе это придумали, а мы лишь подыграли.

Возбуждение Алексея схлынуло так же стремительно, как и накатило. Его тренированный мозг мгновенно стал оценивать ситуацию с учетом новых данных.

– Так кто же твой парень? Кто живет с тобой? Чья зубная щетка и бритва в твоей ванной?

Лима, опомнившись, запахнула декольте, плюхнулась на стул, покраснела – то ли от смущения, то ли от злости.

– А угадай! Твои подчиненные так плотно за мной ходили, что должны это знать лучше меня!

– Да откуда мне знать?

Уголок ее рта дернулся в скептической ухмылке, и это словно сложило в голове Алексея картинку-мозаику.

– Твою мать! – ахнул он. – Голова все-таки у тебя? Это Самаду ты чистила зубы второй щеткой?

Девушка пожала плечами и потянулась к турке за еще одной порцией кофе.

– И где ты его прячешь?! – Мужчина стал озираться по сторонам, словно ища многострадальную голову. – Я все-таки был прав, ты замешана в этом деле?

– Замешана. – Лима не была уверена, что Алексей не сдаст ее Артуру или сам что-нибудь ей опять не сделает, но страха не было совсем, только удивление от этого ненормального, нездорового бесстрашия.

– Где он?

– Понятия не имею. Он перемещается сам, где его душеньке угодно.

Мужчина застыл на месте.

– Подожди, как это – перемещается? Голова перемещается? – Он задумался, сложил в уме два и два. – Типа так же, как он вырвался из лаборатории и оказался на твоем газоне? Но как это возможно?

Лима скрестила на груди руки, перехватив его пристальный взгляд, направленный как раз в ее декольте.

– Это долгая история.

Леднев хотел еще что-то спросить, но телефон в нагрудном кармане требовательно зазвонил. Вибрация неприятно ударила по коже. Быстро, торопливо он выхватил настойчивый аппарат, взглянул на определитель номера и снова остолбенел, не веря глазам своим. Потом ответил на звонок почти нормальным голосом, и только девушка рядом с ним видела, как бьется жилка у него на виске.

– Да, Самад Магомедович.

Следом за ним застыла и Лима. «Который? Самад? Сэм?» – подумала она.

– Алексей, мне нужно с тобой поговорить. Срочно.

– Да, – повторил мужчина. – О чем? Где? Когда?

– Это касается моей головы. Срочно. На базе, в моем кабинете. – Пауза, вздох. – И Артуру об этом знать совсем не обязательно, ты понимаешь.

Ошарашенный, совершенно потерянный и сбитый с толку, Алексей тяжело опустился на стул, залпом выпил оставшийся в стакане уже просто прохладный, а не ледяной морс. Посмотрел на хозяйку квартиры, которая не сводила с него таких же растерянных глаз.

– Так ты отказываешь мне, потому что любишь Самада?

Взгляд убежал в сторону, потом вниз.

– Кого, Олимпия? Тело или голову?

Молчание. Вздох. Красноречивее любых слов.

– И как тебя только угораздило, девочка?

Она обхватила себя руками за плечи, словно ее морозило в жаркий летний день. Алексей поднялся, подошел, обнял ее, почти не удивившись тому, что ее кожа действительно была холодной. Подумал немного и поцеловал ее сзади в шею, у кромки волос. Она напряглась.

– Я даже злиться на тебя не могу, что ты все это время водила меня за нос, хотя, если по уму, дать бы тебе по голове за такие дела…

– Я ничего не должна была ни тебе, ни тем более Артуру. Я не обещала вам правды и сотрудничества.

Леднев промолчал. Парировать было нечем, она кругом права. Мужчина ослабил хватку, выпустил девушку из объятий, хоть и жалко было – ощущение ее тела под собственными руками ему понравилось. Он вздохнул.

– Ладно. Голова найдена, и на том спасибо. Если ты его любишь, это многое делает понятнее. Но я не выдам Артуру ни тебя, ни его. Сейчас я поеду и поговорю с «телом», он что-то знает и хочет рассказать мне. А ты не бойся ничего. Я буду охранять тебя. И больше в твою квартиру никто не ворвется, я обещаю. Ни как этой ночью, ни как в предыдущие. Под мою ответственность.

– Откуда ты знаешь про эту ночь? – вскинулась девушка.

– Знаю. Эти сволочи сядут надолго, будь уверена.

Лима снова вздрогнула всем телом, и Алексею безумно захотелось обнять ее еще раз.

– Чтоб они сдохли! – негромко, но искренне сказала она. – Вместе со своим чертовым Артуром.

После очередной ссоры с Лимой Самад в растрепанных чувствах умчался в свою квартиру, «проход» в которую он уже находил безошибочно по следу, тянущемуся от его «тела» – Сэма. Пристроившись на диване, он несколько минут приходил в себя, пытаясь сладить с переполняющими его чувствами. Она опять умудрилась вывести его из себя своим глупым упрямством. Всего лишь в пику ему она была готова рисковать собой, своим здоровьем и, может быть, даже жизнью. Учитывая, что произошло прошлой ночью, кого именно прислали за его головой в этот раз, мужчина был абсолютно уверен в том, что теперь жизнь Лимы под угрозой. Парни Леднева – как и сам он, впрочем, – были наемниками, но у большинства из них имелись хоть какие-то тормоза. Максимум, на что они были способны, это ударить девушку и как следует ее напугать, но вот отморозки, которые ворвались в квартиру в этот раз, никакими тормозами не обладали. Самаду хватило одного взгляда, чтобы понять, что такое были эти парни. Похоже, после его смерти и возвращения у Артура окончательно поехала крыша, угрожая и чердак прихватить с собой, раз он стал класть на стол бандитов. Не борцов за свободу, не воинов, не защитников родной земли – просто бандитов. Такие и на изнасилование пойдут, и на пытки, и на убийство. Будь Самад собой в полном смысле, он бы никогда не позволил в своей лаборатории такого беспредела: в конце концов, во главе угла его теории было как раз понятие души, а у этих, с позволения сказать, людей, душа если и была, то такая черная, что ее даже дорогим пятновыводителем не отбелишь.

– Что же ты творишь, друг дорогой? – вслух произнес Самад, и собственный голос, прозвучавший в тишине, заставил его вздрогнуть.

Здесь, в этой квартире, где он жил уже почти два года и которая, как оказалось, так и не стала ему домом даже временно, не было и сотой доли того уюта и покоя, которые в избытке присутствовали в «берлоге» Олимпии. Она бы, конечно, опять поспорила с ним, сказала, что у нее бардак и пылища, но он чувствовал именно так. Именно в ее маленькой квартирке он обрел наконец-то потерянное чувство того, что ты дома, там, где тебе самое место, где тебя любят, ждут, о тебе заботятся. И это было так приятно, так тепло, что он позволил себе погрузиться в это с головой. Он грустно улыбнулся, вспомнив, что сейчас больше ему и погружаться-то нечем.

Нельзя было этого делать. Он, взрослый, умный, опытный мужчина, потерял контроль и позволил себе слишком углубиться в жизнь этой молодой девочки, перевернул с ног на голову весь ее миропорядок. Конечно, в тот момент, когда он оказался на газоне, в незнакомом районе города, он и понятия не имел, что теперь делать, у кого просить помощи, приюта, да и Лима оказалась единственной, кто смог его увидеть. Другого выхода у него не было. Но нельзя было позволять этому заходить так далеко. Нужно было подумать головой (он опять не сдержал нервной усмешки) и держать дистанцию, не сближаться настолько, не позволять себе врасти чувствами в эту девочку. И не дать ей возможности влюбиться в него. Но, Аллах свидетель, разве же мог он, недостойный, подумать, что она способна полюбить саму его сущность, его буйную, бестолковую голову? На это даже его изощренной фантазии не хватило, в ненормальности Лима превзошла его.

А теперь было уже поздно. Слишком хорошо он настроился на волну ее души и мыслей. Слишком тонко чувствовал изменения ее настроения, волнение ее ощущений. Слишком живым стал даже без тела, входя в резонанс с вибрациями всего ее существа. И оттого так больно было понимать, что именно он теперь значит для нее и на что она для него готова. Так нельзя! Ну нельзя! Не готов он брать на себя такую ответственность! Он не хочет так! Не хочет быть ответственным еще и за ее благополучие, за ее здоровье, ее жизнь.

Как может он хоть за что-то отвечать, если не способен контролировать собственное мятежное тело, которое разгуливает само по себе и творит что хочет, вне зависимости от того, что ему рекомендует он?!

И тут на волне очередного приступа ненависти к себе он потянулся к Сэму, по уже привычной ментальной дорожке, ощутил ответную волну тепла.

«Ты? Плохо?»

«Да».

«Лимка?»

«Она совсем меня не слушает и не слышит!»

«Ты сам виноват, зачем ты ее отталкиваешь?»

«А что ты предлагаешь? Лучше допустить, чтобы она еще больше влюбилась?»

«Что плохого-то? Девочка хорошая, красивая, добрая, очень заботливая… Чего тебе еще надо?»

«Ты что, предлагаешь мне – нам – завести с ней роман?!»

«Да что такого-то?»

«Она же потом с ума сойдет от горя!»

«Какое „потом“? Ты что, серьезно собираешься от нее отказаться?»

«Ты видишь, какой жизнью мы живем. Предлагаешь ее во все это втянуть? Это же не на день, не на неделю или год, это навсегда! Вырваться потом она не сможет!»

«Дорогой мой, очнись! Ты ее уже втянул. Она помогала тебе вспомнить. Она заботилась о тебе. И она, несмотря ни на что, так тебя и не сдала. И меня, кстати, тоже».

«Вот поэтому я и хочу не дать ей навредить себе!»

«Ага, именно поэтому терроризируешь ее. И после этого хочешь, чтобы она тебя слушала! Я тоже такой дурак, как и ты?»

«Ты – это я, так что не питай иллюзий».

«И что делать?»

Долгое молчание, потом насмешливое:

«Странно. Это же ты у нас голова, а совета спрашиваешь у меня».

«А ты тело, и тебя больше». – Кажется, ему удалось даже пошутить.

«Ну, тогда слушай и повинуйся. Как бы неприятно для меня это ни звучало, нам снова нужно слиться. И это жизненно необходимо сделать как можно быстрей».

«Ты понимаешь, что я не помню до конца все наработки? Многое уже восстановил, но еще далеко не все. Я не уверен, что мне удастся провести ритуал правильно».

Сэм хмыкнул.

«Да, ты что-то совсем зациклился на своих переживаниях и думать разучился… А записи тебе на что?»

«Какие записи?!»

«Те самые. Те, что мы спрятали в сейф, о существовании которого не знал даже Артур. Ну же, думай! Или вернись к Лиме, рядом с ней у тебя лучше память восстанавливается».

«Ладно».

Несколько секунд спустя он уже был на привычном месте – на холодильнике в кухне Лимы, но от удивления едва не свалился вниз. За столом, на том месте, где обычно располагался он, сидел Алексей Леднев, потягивал из запотевшего стакана ягодный морс, который девушка готовила вот уже несколько дней подряд, и говорил какие-то странные вещи. Предлагал ей выйти за него замуж. Совершенно выбитый из колеи, Самад замер на своем месте, ожидая, что подруга почувствует его присутствие, но она нависала над гостем и совершенно не обращала внимания ни на что вокруг. Хаджи вдруг понял, почувствовал, осознал – или как там можно еще назвать то, что произошло с ним, – что Леднев говорил раньше и говорит теперь сущую правду. Он не лгал о том, что не поддерживал больше планов Артура. Такого идиотского поворота Винс никогда и ни за что не придумал бы, значит, Алексей действительно на их стороне. Это же подтверждали и наблюдения Сэма.

«Сэм! – позвал он своего двойника. – Звони Ледневу, назначай встречу. Нам нужна его помощь. Будем сдавать голову Самада Хаджи».

«Я понял. Сейчас. – Секундная пауза, потом вполне ожидаемый вопрос: – Так ты вспомнил про сейф?»

«Пока нет. Но я буду думать. Вспомню. Сейчас важнее другое».

Самад бросил еще один взгляд вниз, едва сдержал злобное шипение, срывавшееся с губ. Леднев обнимал его девушку и целовал ее в шею.

«Мне нужно мое тело! – со злостью подумал мужчина. – И я его верну, чего бы мне это ни стоило».