Читать книгу Калейдоскоп иллюзий. Сборник рассказов - Татьяна Володина - Страница 15

Proud of being Russian1

Раннее утро. Аэропорт. Стою в небольшой группке разношёрстных людей, проходящих пограничный контроль. Пришлось взять билет на ближайший рейс до Минска – напрямую до Москвы отсюда самолёты не летают, так уж сложилось. Ну, вы сами знаете, российская угроза, санкции и все такое.

Скучно, сонно, всю ночь тряслась в автобусе, мечтаю только о том, чтобы быстрее завалиться спать, пусть даже это будут три часа в кресле. От скуки наблюдаю за тем, как общаются с доблестными пограничниками мои будущие соседи. То ли кажется, то ли вправду, но впереди меня – сплошь иностранцы. Так ли это? А вот сейчас и проверим. Чего их только несёт в Минск? Что они там забыли в такое время года?

Молодая пара с неопределённо-европейскими паспортами. Рыжий парень и темноволосая девушка. Странно, но притягательно смотрятся вместе. Пограничник улыбается, задает какие-то не слышные мне, скорее всего, дежурные вопросы. Те что-то отвечают, улыбаются в ответ.

Не успеваю заметить, когда на их место становится высокий, плечистый, смуглый парень, поминутно зевающий. Паспорт тоже европейский, но этот явно прибыл из каких-то мест южнее, чем его предшественники. Ну, или его предки прибыли – как вариант. Он тоже имеет короткую беседу с поминутно улыбающимся сотрудником за стойкой, уступает место следующему. Теперь уже заразившись, начинаю зевать я.

О! А это у нас какие люди, да ещё и без охраны! Американец. Живой. Самый настоящий. Тебя-то чего несет в братскую Беларусь, дружочек? Кем бы ты мог быть? Явно работаешь, не отдыхаешь, только вот кем же? Журналист? Финансист? Торговец? Или просто приключений ищешь на постсоветском пространстве? Ты только глянь, как растянулась улыбка пограничника! Э, родной, потише, рот порвётся, будешь на Джокера похож. Или на Гуинплена. Уж не знаю, что предпочтительнее. Сотрудник перекидывается с подданным США несколькими репликами, обменивается широченными улыбками и отпускает с миром.

И вот тут подхожу я.

Пограничник улыбается ровно до того момента, когда я, привычно поздоровавшись, кладу перед ним документы. Всё. Пропал парень. Он еще пару секунд – видимо, по инерции – пытается удержать на губах улыбку, но сразу видно, что ему «вера не позволяет». Ещё несколько коротких мгновений – и попыток улыбнуться больше нет. Всем видом он показывает, каких усилий ему стоит со мной общаться.

– Добрый день, мэм. Возвращаетесь домой?

– Добрый день. Нет, лечу к друзьям. Домой позже.

– Работали? Отдыхали? – А самого аж корёжит.

– Работала.

Секундное замешательство. Смотрит прямо мне в глаза. Видимо, как-то это касается его лично.

– А в Крым по пути залететь не желаете?

Не удержался. Профпригодность у тебя ни к чёрту, дорогой. Я б тебя высекла и заставила картошку чистить в Маке целую неделю. Наивный. Думаешь, меня интересует твое мнение?

– Нет, благодарю. Не по пути, да и сезон не тот. В Крыму летом хорошо, особенно в конце, в бархатный сезон. Приезжайте, не пожалеете.

Смотрит на меня, молчит. Наверное, ударил бы, если бы мог. Что ж вам так мозги-то промыли, милый ты мой? Скрипит зубами, пытается выдавить улыбку. Кажется, что-то даже получается.

– Всего вам… – Секундная пауза. – … недоброго. За то, что вы творите по всему миру.

– А вам всего доброго, товарищ, – специально произношу последнее слово по-русски. – Несмотря ни на что.

Отдаёт мне паспорт.

Ну вас к чёрту, господа. Я всё равно proud of being Russian. Несмотря ни на что. Что бы вы там ни думали обо мне и моей стране.

Неотвратимость

Три.

Они врываются в дом посреди ночи, как в дешёвом боевике, которые мы смотрели в «лихие девяностые». Эх, было времечко, чёрт подери!.. Или как в старом кошмаре, который то и дело выворачивает наизнанку мои сны вот уже который год. Жуткий такой… Если бы я верил в ту ахинею, которой так увлекается невестка, я бы сказал, что это генная память прадедов. Повторяющийся цикл, когда одно и то же происходит и с предками, и с потомками.

Впрочем, моим потомкам это не грозит – по крайней мере, на два поколения вперед. Об этом я позаботился. Они далеко. Они надежно защищены от всего.

Меня силой выдергивают из постели, наотмашь бьют по лицу, потом ещё раз, а девочка, согласившаяся скрасить сегодня моё одиночество, в ужасе вжимается в изголовье кровати, и сквозь алую пелену боли её милое личико кажется мне зловещим, как усмешка суккуба.

Да ладно, я и так знаю, что меня ждёт. Пощады не будет.

Они тащат меня вниз, к выходу, я не сопротивляюсь. Это должно было случиться.

– Что, сука, приятно? – с недоброй ухмылочкой говорит подтянутый сухощавый мужик – по виду, их главный. – Доигрался, тварь! Ты нам за всё ответишь! – И снова бьёт, на этот раз в солнечное сплетение, и я задыхаюсь от боли.

Впрочем, терпеть осталось недолго. Я потерплю.

Два.

– Нет, это ты не понимаешь. – Я качаю головой и в который раз внимательно смотрю на своего собеседника. – Если я сказал, что груз будет отправлен, он будет отправлен. С тобой или с кем-то другим. Мне не интересно, кого при этом придется купить. Мне не интересно, сколько времени на это придется потратить. И мне совсем уж похер на твои моральные принципы. Это. Нужно. Сделать. И точка.

Парень ершится, вздрагивает от моего тона, словно впервые слышит и видит меня. Словно впервые занимается переправкой оружия по моему приказу – по моим же собственным каналам, кстати. Как грёбаная гимназистка, мать её!

– Но ведь из этого оружия будут убивать наших ребят! – Голос помощника взвивается, потом тухнет, ломается, как у подростка.

Я встаю и медленно подхожу к нему.

– Если мы этого не сделаем, убьют нас. – Говорю очень тихо, на пределе слышимости. – И наших близких.

Он опять вздрагивает.

– А если мы это делаем, мы в шоколаде, – добавляю почти шёпотом, и он странно переходит в шипение. Странно и головокружительно чувствовать себя змеёй. – У нас деньги и влияние. Ещё больше, чем сейчас. И благодарность от НЕГО. Понимаешь?

1

Горда быть русской (англ) (прим автора).