Читать книгу За шаг до встречи - Татьяна Воронцова - Страница 2

Об этом происшествии в доме Генриетты она не рассказала ни одной живой душе. Почему? Отрефлексировать это ей удалось не сразу. И только представив себе реакцию всех тех, с кем чисто теоретически можно было бы поделиться, Даша поняла, что знакомство с Дэмиеном (как бы его там ни звали в обыденной жизни) представляет для нее значительную ценность. Знакомство с ним и его неожиданное предложение. Своего рода психологический стриптиз.

Вы когда-нибудь пробовали говорить правду?

Разумеется, ей было известно, что люди большую часть жизни лгут. Сознательно и бессознательно. Из соображений личной выгоды и из любви к искусству. И даже люди, оказавшиеся в кабинете психоаналитика, далеко не сразу сбрасывают привычные маски и начинают говорить правду, работать вместе с врачом над своими проблемами. Сопротивление анализу – так это, кажется, называют. Сама Даша к психоаналитикам не обращалась, но много читала на эту тему и расспрашивала подругу, которая обращалась. Будет ли диалог с доверенным лицом Олега Петровича напоминать сеанс психоанализа? Несмотря на дружеские отношения с Генриеттой, с мужем ее Даша пересекалась очень редко, поэтому не могла даже предположить, чем занимается по жизни человек, получивший в свое распоряжение ключи от дома и позволение покопаться в рабочем столе хозяина. Вроде бы Олег Петрович преподавал теоретическую физику в каком-то вузе, но не исключено, что эта информация давно устарела.

Так вот насчёт правды. Время от времени у Даши, как у любой нормальной девушки, возникала потребность обсудить ту или иную проблему с доброжелательно настроенным собеседником. Не обязательно проблему, иногда просто неоднозначную ситуацию, которая застряла в голове. С этим она шла либо к Генриетте, либо к своей бывшей однокурснице и лучшей подруге Лизе. Чаще к Лизе. У Лизы, как правило, тоже были в запасе ситуации, требующие обсуждения, и порой обсуждение это приводило к довольно интересным результатам. Конечно, обе старались говорить правду, но по ходу дела обнаруживали, что происходит подмена понятий, выворачивание смыслов, обвешивание фактов вымышленными подробностями, умалчивание о некоторых мотивах и побуждениях – короче говоря, значительное искажение картины, имевшей место в действительности. Это была не намеренная ложь, а особенность работы психики. Включение защитных механизмов. Произойдёт ли то же самое в диалоге с невидимым (сидящим в темноте) и незнакомым человеком, перед которым не обязательно «держать марку»?

Не обязательно, да. Так почему же делать это она начала с первых минут, как только убедилась, что его можно не опасаться? Собственно, кто он такой? Человек, с которым ее ничто не связывает. Казалось бы, лепи что в голову взбредёт! Но нет, что-то заставляло ее подбирать слова, следить за интонациями голоса. Опять-таки установить личность таинственного незнакомца при желании не составило бы никакого труда. Позвонить Генриетте, рассказать все от начала до конца и поинтересоваться невинно, кто этот обаятельный шутник? Случайным человеком он быть не может, раз между ним и Олегом Петровичем существует доверие. Наверняка Генриетта в курсе. Однако Даша предпочла остаться в неведении. Во всяком случае до следующей встречи с ним.

Он явился, в соответствии с договорённостью, на полчаса позже Даши, чтобы она успела накормить котов и полить влаголюбивые растения. Ключ от дома он уже отдал хозяину вместе с коричневой папкой, поэтому Даше пришлось его впустить. Закончив все дела, она минут пять сидела в кресле, прислушиваясь к звукам с улицы и досадуя на себя за волнение, которое испытывала при мысли, что человек, сделавший ей самое странное предложение из всех, что она получала за свои двадцать восемь лет, вот-вот позвонит в дверь. А если нет? Вдруг передумает? И только она содрогнулась от нехороших предчувствий, со стороны двери донеслось осторожное «дзынь».

Дашу бросило в жар. Сердце заколотилось. Чуть не столкнувшись с рыжим Гектором, она устремилась в коридор. Как школьница, ей-богу!

Свои дальнейшие действия они согласовали еще накануне. Даша отперла дверь, ведущую с веранды в дом, потом дверь, ведущую с крыльца на веранду и, оставив ключ в замке, вернулась назад. Всё, разумеется, в темноте. Человек, которого она решила называть Дэмиен, словно героя мистического сериала, переступил порог, запер за собой входную дверь, медленно, чтобы не натыкаться на мебель, прошёл через коридор, пересёк по диагонали гостиную и занял своё место напротив Даши.

Шторы, как в прошлый раз, были слегка раздвинуты, что позволяло видеть очертания предметов и человеческих фигур.

– Привет, Флинн, – услышала Даша знакомый низкий голос.

И ответила, глядя туда, где должно было находиться лицо собеседника:

– Привет, Дэмиен.

– Какие интересные духи. – Он потянул носом. – Аромат белых цветов. И еще что-то вроде замши, спрыснутой персиковым соком.

– Да.

– Вчера я ничего такого не чувствовал.

Потому что вчера ничего такого и не было. Даша пшикнула на себя из флакончика Eau Sensuelle Bottega Veneta час назад, собираясь на встречу с ним.

Но ведь ты его даже не видела! И совершенно не знаешь, что он за человек.

Голос разума изрекал правильные вещи, но в пустоту.

– Не будем терять время, – кашлянув, сказала Даша. – Кто первым задаст вопрос?

– Давай ты.

– О, мы уже на «ты»?

– Не будь такой занудой, Флинн.

– Ах, так? – Она мстительно улыбнулась. – Чего ты боишься, Дэмиен?

Вот сейчас и увидим, насколько ты честен.

Почти невидимый, он глубоко вздохнул и, медленно откинувшись на спинку кресла, положил ногу на ногу.

– Возможно, тебе покажется, что я играю словами, но я говорю правду. Один из моих любимых авторов называл человеческую жизнь, жизнь каждого отдельного человека, захватывающим приключением. Так вот меня пугает мысль о том, что мое приключение оборвётся раньше, чем я почувствую себя полностью удовлетворённым.

Некоторое время Даша обдумывала его ответ.

– Иными словами, тебя пугает безвременная смерть?

– Безвременная… какое дурацкое слово, – пробормотал он с едва уловимыми нотками раздражения. – Значение имеет не продолжительность жизни, вовсе нет. Полнота, быть может. – Он немного подумал. – Полноценной можно назвать только ту жизнь, в которой присутствует напряжение. Помнишь, как у Пиндара? «Душа, не стремись к вечной жизни, но постарайся исчерпать то, что возможно». Если бы я был рыцарем, то взял бы себе такой девиз.

– Больше событий, больше впечатлений? Этого ты хочешь?

– Больше разных событий, больше разных впечатлений. Ключевое слово «разных».

– Не только хороших, но и плохих?

Раздался короткий смешок.

– Что значит «хороших» или «плохих»? Подскажи, как их различать?

– Ну-у… – протянула Даша, лихорадочно соображая, как бы не опозориться. Кажется, ей попался действительно непростой собеседник. – Что-то хорошее доставляет удовольствие и вызывает положительные эмоции. Что-то плохое причиняет боль и вызывает отрицательные эмоции. Разве это не очевидно?

– Не всегда.

– Вот как?

– Ну да. Неужели тебе не знакомы ситуации, когда случайное или не совсем случайное событие, поначалу кажущееся чем-то в высшей степени приятным, чуть ли не подарком судьбы, запускает цепочку новых событий, которые приводят к нежелательному, огорчительному или даже катастрофическому результату. И наоборот, нечто, поначалу кажущееся ужасным, в конце концов оборачивается успехом, триумфом.

– Не было бы счастья, да несчастье помогло? Помню эту народную мудрость.

– К тому же человек – существо настолько странное, что довольно часто получает удовольствие от вещей, на первый взгляд не способных его доставить: BDSM-практики, токсичные отношения, экстремальный спорт… Список можно продолжать. И наоборот, шарахается от вещей, предназначенных именно для удовольствия: эротический массаж, кулинарные изыски, пляжный отдых… и так далее и тому подобное.

Хорошо поставленный голос. Тщательно выверенные паузы. Слушая его, Даша опять и опять возвращалась к вопросу, кто же он такой, точно зная, что никакого расследования проводить не будет. Чарующий аромат загадки – о, да!

– Расскажи об этом, Дэмиен, – попросила она шёпотом, чувствуя необъяснимое волнение. – О вещах, которые доставляют тебе удовольствие, хотя вроде бы не должны.

– При одном условии, Флинн. После меня о том же самом расскажешь ты.

– Ну, если вспомню…

Пять минут назад она была готова усомниться в его честности, а теперь сама пыталась уйти от ответа! Вот, значит, как это работает. Хорошо, что разговор происходит в темноте.

– Договорились, – покладисто произнёс Дэмиен. И начал свою исповедь. – Мне доставляет удовольствие скалолазание. Не только оно, но о нем я хочу рассказать в первую очередь. Нет, я не занимаюсь с тренером в составе группы, не посещаю скалодром. Я самоучка, предпочитающий лазание по естественному рельефу. Начинал я в Крыму, еще когда был подростком. Там, посреди Гурзуфской долины, в окружении виноградников, стоит скала Кызыл Таш – Красный Камень. На ее вершину, представляющую собой плато со скудной растительностью, можно подняться по северному склону, где есть тропа. Остальные склоны абсолютно отвесны, взойти по ним способен только альпинист. – Он сменил позу, поудобнее развалился в кресле и продолжил. – Первое восхождение я совершил в одиночку. Пляжный отдых, который обожали мои родители, очень быстро мне надоел, и я, под предлогом осмотра местных достопримечательностей, ускользнул с турбазы. У меня не было ни специальной обуви, необходимой для того, чтобы подошвы лучше цеплялись за выступы на склоне, ни порошка магнезии, чтобы не скользили руки, ни каски, чтобы защитить голову от падающих сверху мелких камней. Позже я осознал, что мне чертовски повезло. Я взошёл на плато с большим трудом, но без потерь. Синяки и ссадины не в счёт. Они, конечно, напугали мою матушку и вызвали кучу вопросов у отца, но все понимали, что серьёзной опасности нет, и дело кончилось пластырем и йодом. Через неделю я поднялся на Кызыл Таш по другому склону, выбрав более подходящие кроссовки и с благодарностью приняв помощь и совет от пары опытных скалолазов, рассказавших мне, какое для моих целей требуется снаряжение и какая подготовка. Следующие пять лет я посвятил изучению вопроса, постепенному приобретению необходимого снаряжения и работе над своей физической формой. Мои родители любили проводить отпуск в Крыму, и пока возраст не позволял мне путешествовать самостоятельно, я присоединялся к ним и вместо новых пляжей осваивал новые скалы.

– Они не возражали? Твои родители.

– Сначала возражали, постепенно смирились. Я был непреклонен. Повзрослев и подготовившись должным образом, я отправился на греческий остров Калимнос, один из центров мирового скалолазания, и возвращался туда опять и опять на протяжении четырех лет, потом – в турецкий скалолазный комплекс Гейкбаири…

– Постой! – воскликнула Даша, подаваясь вперёд. – Я не сомневаюсь в том, что ты облазил множество интересных мест, но давай поговорим о главном. Зачем ты это делал? Что в этом находил?

– Азарт. – Тон, которым он это произнёс, заставлял подозревать, что он улыбается. Довольная улыбка висела в воздухе, словно улыбка Чеширского кота. – Да, покорение вершин стоило мне пота и крови. Я карабкался по отвесным каменным стенам, обдирая руки и ноги, иногда срываясь и получая более серьёзные повреждения. Да, мое хобби обходилось мне в кругленькую сумму, и я регулярно выслушивал претензии от подруг, мечтающих о нормальном, то есть, пляжном отдыхе в модных курортных городках с развитой инфраструктурой. Но всё это отступало даже не на второй, а на сто двадцать второй план, когда я взбирался на вершину скалы или на более-менее ровную площадку, выпрямлялся во весь рост и окидывал взглядом простирающиеся до горизонта изумрудные равнины, пологие склоны холмов с извивающимися между ними блестящими лентами рек, россыпи одноэтажных белых домиков с черепичными крышами или сверкающую под солнцем зеленоватую гладь морской воды.

– Что ты чувствовал в эти минуты?

– Счастье.

– Правда? Знаешь, я неоднократно задавала разным людям, говорившим о счастье, один и тот же вопрос: по каким признакам они определяют, что это именно счастье? Потому что может же быть простое удовольствие, приятные эмоции…

– Я знаю, что такое удовольствие и что такое приятные эмоции, – спокойно сказал Дэмиен. – И чувство счастья с ними не путаю.

– Хорошо. Тогда расскажи мне, как это ощущалось.

– Как мгновенное постижение смысла человеческой жизни. Смешно?

– Нет. С чего ты взял?

– Симптомом (если только это слово здесь уместно) счастья служит особое, ни с чем не сравнимое ощущение благоговения, захваченности, одержимости, которое буквально выдёргивает тебя из привычной среды. Священный трепет, возникающий от прикосновения к тайне. Внезапное обнаружение божества внутри. Довольство собственной жизнью не имеет к этому волшебству никакого отношения.

Потрясённая, она молчала.

– Позже, в повседневной суете, ощущение это, конечно, исчезает, – нехотя продолжил Дэмиен. – И внутри образуется свербящая пустота, которая побуждает опять и опять взбираться на скалы. – Он вздохнул. – Возможно, у тебя создалось впечатление, что все предпринимается ради единственной цели – почувствовать себя счастливым, насладиться этим состоянием. Но поверь, сам процесс восхождения имеет не меньшую ценность, чем результат. Когда я лезу по отвесной стене, обливаясь потом, вдыхая жар нагретых солнцем камней, чувствуя кожей их шероховатость и твердость, не думая ни о чем, всецело полагаясь на мудрость своего тела, я воистину жив. Этот опыт не сравнится ни с чем. Разве что с участием в реальном рукопашном бою, где ты рискуешь свой жизнью, а враг твой рискует своей. Полноценный контакт с предметным миром.

– Мне этого не понять, – покачала головой Даша. – Я не занималась скалолазанием и не участвовала в рукопашном бою. Немного дралась, когда была подростком. Но не могу сказать, что мне это понравилось или помогло ощутить себя более живой, чем всегда.

– Женщинам подобные ухищрения не нужны. У них и без того хороший контакт со своим телом. Для взрослой здоровой женщины ощущение силы жизни – настолько привычное, естественное состояние, что она попросту не представляет, как может быть иначе.

Его слова заставили Дашу задуматься. Есть ли у нее ощущение силы жизни? Она всегда была хрупкой, плоскогрудой, узкобёдрой, одевалась в стиле «унисекс», предпочитала короткую стрижку и жалела, что не родилась мальчиком. А сила жизни – это же, наверное, про детородную функцию? Сама мысль о том, что рано или поздно придётся заводить детей, а значит, ходить беременной, рожать, кормить и так далее, вызывала у нее брезгливую дрожь.

– Ты от знакомых женщин слышал такое? – спросила она со смешком. – Или в книжках читал?

– И слышал, и читал. Почему ты спрашиваешь? У тебя другое мнение?

– Мой личный опыт это не подтверждает.

– Ты не в ладах со своим телом?

– Да, я из тех, кто бунтует против своего женского естества. Слишком противно, знаешь ли. И несправедливо.

– Несправедливо? – переспросил он после паузы. И расхохотался. – Да уж, со справедливостью – это не к природе! Но в принципе твое признание меня не удивило. Эпоха постмодерна равно калечит и женщин, и мужчин. Но я-то говорил о норме.

– Ладно, я ненормальная женщина. Не имею ничего против, главное, чтобы ко мне не лезли с беременностью и родами. Не рассказывали, что я должна это делать, потому что так принято, так положено, и вообще младенцы такая прелесть, ути-пути… Тьфу! – Она передёрнула плечами. – А ты нормальный мужчина?

– В общем и целом – да.

– То есть, все мужчины ищут подобных приключений? Все нормальные мужчины. И получают удовольствие от них. Тогда почему ты причислил скалолазание к вещам, которые доставляют удовольствие, хотя вроде бы не должны? Получается, как раз должны. На правах нормы.

– Это норма для человеческой составляющей существа под названием Homo sapiens, но не норма для животной его составляющей. Ведь ни одно животное не получает удовольствия от физических страданий. В этом и заключается человеческая странность – в том, что человек наполовину животное, наполовину нечто иное. И на протяжении всей своей недолгой жизни обречён разрываться между этими двумя половинами.

– А «нечто иное» – это что?

– Самосознание, душа, дух. То, что веками обсуждают философы, психологи, мистики и религиозные деятели всех мастей.

– Ясно. – Даша улыбнулась в темноту. – Но я увела разговор в сторону. Что еще, кроме скалолазания, доставляет тебе удовольствие, хотя с точки зрения животного это очень странно?

– Я люблю драться, – сообщил Дэмиен.

И умолк, ожидая ее реакции.

– Любишь? Прямо-таки любишь? Хм… И тебе всё равно с кем?

– С тем, кто хочет того же, что и я. Остальное неважно.

– Ты любишь драться в шутку или всерьёз?

Он слегка усмехнулся.

– В шутку – это не драка, а щенячья возня.

– В серьёзной драке можно получить травму или даже погибнуть, – подумав, заметила Даша. – К тому же повседневная жизнь в больших городах такова, что драки происходят не так уж часто. Ну, как с войнами. Раньше были горячие войны, а теперь главным образом холодные. На уровне политики. Горячие тоже ведутся, но лишь там, где конфликт считается неразрешимым в принципе.

– Обычное заблуждение девочки из хорошей семьи. Повседневная жизнь в больших городах такова, что нарваться на конфликт с мордобоем можно в любой момент. Проходя поздно вечером через соседний двор, гуляя на выходных по дальним аллеям парка, паркуя машину в незнакомом районе, да мало ли где еще. Уличные драки я не люблю, хотя мне, конечно, приходилось в них участвовать.

– Уличные не любишь? А что, бывают другие?

– Бывают.

– Спарринги в спортивных секциях?

– Нет.

Он вздохнул, вероятно, готовясь к длинной речи. Даша решила набраться терпения.

– Я с подросткового возраста занимался единоборствами, так что имею представление о предмете беседы. Последней была секция рукопашного боя. Туда я пришёл, будучи студентом третьего курса, и посещал ее в течение десяти лет. Не сказать, что я стал крутым бойцом, но определённых успехов добился. Собственно для этого и предназначены все секции такого рода. Ты приходишь, чтобы научиться грамотно и эффективно защищать себя и своих близких в случае нападения уличной шпаны или более серьёзных противников. У тебя есть инструктор и есть коллеги-студенты, члены той же самой группы. В этой вашей группе, как в любой другой, проходящей курс обучения, со временем часть учеников оказывается в числе «отстающих», часть – в числе «успевающих», происходит распределение социальных ролей. Для оценки значимости каждого члена группы существует чёткий критерий – степень овладения знаниями и навыками. На улице дерутся, и в зале дерутся, но драка в зале в рамках программы – это демонстрация знаний и умений, всего того, чему тебе удалось научиться под руководством опытного наставника. Во время спортивных соревнований смысл всего происходящего становится еще более очевидным: ты должен победить, оказаться сильнее твоего противника, сильнее многих других. Получить награду, повысить свою квалификацию, ПОКАЗАТЬ РЕЗУЛЬТАТ. Ты меня понимаешь, Флинн?

– Да, – ответила она растерянно. – Вроде бы.

– Запомним это. – Он зашевелился в кресле и спустя минуту спросил: – Как думаешь, могу я закурить?

– Кажется, я видела на комоде пепельницу, можно принести ее сюда. Но только… Ведь я увижу твое лицо, когда ты будешь закуривать. Тебя это не смущает?

– А ты отвернись.

Фыркнув, Даша проследила взглядом за его осторожными перемещениями до комода и обратно, и когда он, поставив пепельницу на стол, вновь уселся в кресло, отвернулась.

Послышалось шуршание, затем щелчок зажигалки. Глубокий вдох, медленный выдох…

– Можно смотреть?

– Да.

Горящий кончик сигареты освещал слабым мерцающим светом, как в кино, длинные пальцы с аккуратно подрезанными ногтями красивой формы, какие не часто встретишь у мужчин. А когда Дэмиен подносил сигарету к губам, чтобы сделать затяжку, становились видны очертания гладко выбритого подбородка с едва заметной ямочкой. Довольно твёрдого подбородка и упрямых губ.

– Бесспорно, мне, как и всем остальным, был важен результат. Но какой? Сейчас, вспоминая это, я отчётливо понимаю, что меньше всего интересовался собственным статусом, собственной ценностью в группе – отстающий я там или успевающий, сколько раз победил, сколько проиграл. Моей задачей было НАУЧИТЬСЯ – научиться не избегать конфликтов с применением грубой физической силы, наносить удар, принимать удар, относиться одинаково бесстрастно и к победам, и к поражениям, в любой ситуации противостояния выдавать АДЕКВАТНЫЙ ответ, не больше и не меньше требуемого, – а у кого из коллег это получалось лучше или хуже меня, было делом десятым. Гораздо раньше, чем пришла уверенность в собственных силах, я начал оставаться с десятком таких же психов после занятий и участвовать в боях без правил. Ну, или почти без правил. Пустить противнику кровь считалось нормальным, но умышленно травмировать – нет. Хотя и такое случалось. Для меня это было имитацией уличной драки, промежуточным этапом, что ли… Я хотел добиться такого положения вещей, при котором меня перестало бы корёжить при мысли о возможной драке, чтобы в любой момент и при любых обстоятельствах чувствовать спокойную готовность к ней.

– И ты этого добился?

– Да.

– Благодаря этим боям без правил? Боям, которые проходили вне программы обучения?

– Да. Освобождение от прежних страхов пришло благодаря бессмысленности драки.

– Поясни.

– В отличие от драки на занятиях, в рамках программы обучения, в драке после занятий не ставилась цель победить или продемонстрировать степень овладения знаниями и навыками. Не происходило разделения на победивших и побеждённых, успевающих и отстающих. Не было никакой борьбы за статус, борьбы за результат. Драка ради драки. Сегодняшний победитель назавтра мог стать побеждённым. Тот факт, что сегодня он победил, не делал его победителем навсегда, Царём горы. Никто и не претендовал на такую роль. Мне нравилась именно эта атмосфера – когда весь смысл происходящего заключался в столкновении силы и воли одного человека с силой и волей другого. Эти моменты были настолько энергетически заряжены…

– Драка ради драки, о боже. – Даша покачала головой. – Ты меня удивляешь.

– Что в этом удивительного? Ты дерёшься, потому что дерёшься. Ради самого процесса. Это столкновение с силой как таковой, ничему не подчинённой, никак не закодированной. Силой в чистом виде. Драка больше ничего не доказывает, не служит самоутверждению одних за счёт других. Она представляет собой власть безо всякого опосредования, вне иерархического устройства социума.

– Иными словами, освобождение от прежних страхов, которое ты упомянул чуть раньше, это, по сути, освобождение от ограничений, навязанных социумом?

– Да, но это еще не уровень социальных преобразований, революции или реформации. Это уровень индивидуального освобождения. Уровень изменения самосознания и восприятия мира. Ты приходишь к пониманию простого факта, что мир никому не принадлежит. Что он открыт для любых экспериментов. И всегда был открыт. И всегда будет открыт. В этом мире ты, прошедший ритуал очищения, больше не винтик социального механизма с чётко прописанными правами и обязанностями, а вполне самостоятельная личность, способная принимать решения и действовать в соответствии с ними.

– Почему? Почему ты вдруг обретаешь такую способность?

– Потому что тебе становится плевать на то, что ты можешь потерять. Ты как бы взламываешь оболочку псевдо-человека, человека социального, и выходишь наружу. В мир, где у тебя всегда есть выбор, где только твоё решение определяет твою жизнь.

Молча Даша смотрела на него – чужого мужчину, курящего в слегка разбавленной светом уличных фонарей темноте чужой гостиной, – и чувствовала, что ее неумолимо затягивает в центр бешено вращающейся воронки. Невидимой. Опасной. Ей хотелось слушать его негромкий ровный голос, отрывистые смешки, невнятные междометия… наблюдать за движениями, угадывая то, что не удавалось увидеть… и это пугало. Нет, она не думала, что влюбилась. Невозможно влюбиться в человека, которого, строго говоря, не видела. Но ведь бывают и другие формы зависимости. Бежать, бежать, пока не поздно! Но, конечно же, она осталась сидеть где сидела.

– Что еще из противоестественного ты любишь?

– Курить, пить крепкие алкогольные напитки, гонять на мотоцикле на хорошей скорости. И это, обрати внимание, любят многие люди, что опять же свидетельствует об их странности, вывихнутости. – Подавшись вперёд, к столу, Дэмиен смял окурок в пепельнице. – А ты? Поделишься своими девичьими секретами?

– Ну… – Даша почувствовала, что краснеет. Щеки стали горячими. – О чем тебе рассказать?

Взгляд Дэмиена ужалил ее в темноте.

– С чего начался наш сегодняшний разговор?

– Я спросила, чего ты боишься.

– Верно.

– Но потом мы как-то незаметно перешли к обсуждению удовольствий, которые…

– Расскажи сначала о своих страхах. А потом об удовольствиях.

Отступать было некуда. Она набрала в грудь побольше воздуха и зажмурилась.

– Я боюсь высоты. А еще собак. А еще… мужчин.

– И почему я не удивлён? – послышалось из кресла напротив.

– Между прочим, я симпатичная, – сообщила Даша заносчиво. – Мне говорили это много раз.

– Верю. В твоём голосе есть такие особенные стервозные нотки, которые обычно выдают красивую женщину.

– Стервозные? Вот спасибо!

– Пожалуйста.

Разгоревшееся любопытство заставило ее это проглотить.

– Тебя не удивляет, что красивая женщина боится мужчин?

– Нет. Красивые чаще всего и боятся. Но рассказывай. Как ты поняла, что боишься? Когда это началось? В чем проявлялось?

– Ну как человек понимает, что боится? – Слегка передёрнув плечами, она вдруг обнаружила, что действительно хочет рассказать ему обо всем. Выплеснуть и обрести свободу. – Сталкивается с тем, с чем не может справиться, испытывает сильнейший дискомфорт, долго не может этот дискомфорт забыть и впоследствии, чтобы больше не испытывать ничего подобного, начинает избегать ситуаций, в которых повторение возможно. Когда мне было двенадцать лет, я впервые влюбилась. Потом, от двенадцати до шестнадцати, это происходило достаточно регулярно. И всякий раз по одной и той же схеме. Мальчик женственной наружности, напоминающий эльфа, красивый как модель с обложки глянцевого журнала. Вполне сознающий свою красоту и пользующийся успехом у девочек, женщин и гомосексуалистов. Как бы случайное знакомство, его улыбки, шутки, спокойное принятие искреннего восхищения от очередной поклонницы, мои робкие попытки показать себя с лучшей стороны, мысленный подсчёт знаков внимания, которые он мне оказывал… Сама я в то время была гадким утёнком. Вернее, ощущала себя гадким утёнком. И вела себя соответственно. Другие люди, разумеется, именно так меня и воспринимали. Самопрезентация много значит, правда?

– Конечно.

– Я была недовольна своей внешностью довольно долго. До окончания школы. Мне казалось, что у меня недостаточно длинные ноги, недостаточно густые волосы, недостаточно тонкая талия. Но самая большая беда заключалась в том, что у всех моих сверстниц на месте груди еще почти ничего не наблюдалось, а у меня даже очень наблюдалось, и это не позволяло мне даже наедине со своими фантазиями воображать себя мальчиком. Я оказалась в плену своего нелепого девичьего тела, с дурацкими сиськами и круглой задницей. Позже, будучи уже первокурсницей, я вдруг обнаружила, что грудь у меня гораздо скромнее, чем у большинства девушек моего возраста, ноги длиннее, а талия тоньше. В какой момент и благодаря чему произошла эта неожиданная метаморфоза, осталось загадкой, но мне полегчало. Я стала высокой и худой. Мама любила повторять, неодобрительно глядя на мой ужин, состоящий из йогурта и сухого печенья: «Худая корова еще не газель». Меня же вполне устраивала моя новая фигура, джинсы размера 24/32 и бюстгалтер 75B.

– Ты мечтала быть мальчиком?

– Это было самой заветной моей мечтой. Увы, неосуществимой. Нет-нет, операцию по изменению пола не предлагать… тем более что в конце концов мне удалось научиться принимать себя такой, какой меня родила мама. Однажды я даже услышала от одного из коллег: «Быть женщиной – это привилегия». Правда, тут же выяснилось, что привилегия заключается в том, что женщина, которой повезло удачно выйти замуж, может позволить себе не работать, целыми днями лёжа на диване, или посещая салоны красоты, или щебеча с подружками, или шастая по торговым центрам, и при этом не бояться осуждения со стороны социума. Сомнительная привилегия, если честно.

– А почему ты мечтала быть мальчиком? Что именно казалось тебе желанным и недоступным?

– Скорее мне казалось нежеланным и неустранимым кое-что в девочках, чем желанным и недоступным что-то в мальчиках. Ограничения на некоторые виды деятельности, прежде всего по физиологическим причинам, эти дурацкие месячные с отвратительным самочувствием и упадническим настроением… Ну гадость же! А мальчикам по праву рождения выданы и стабильный гормональный фон, и бóльшая физическая сила, и свобода самоопределения. – Она помолчала, размышляя, не попросить ли у него сигарету, но решила воздержаться. Дэмиен мог расценить это как очередной плевок в сторону женственности, а ей не хотелось выглядеть уж вовсе круглой дурой. – Я знаю всё, что тут можно сказать. Да, у мальчиков не бывает месячных, да, им не нужно рожать, но вместо всего этого им приходится служить в армии и потом работать, работать, работать, чтобы содержать семью и вообще считаться успешным. Знаю, слышала это сотни раз. Только лично я предпочла бы службу в армии и работу.

Прокомментирует? Но Дэмиен молчал.

Тогда она спросила:

– А ты служил в армии?

– Да.

– И у тебя никогда не возникало желания обменять жизнь мужчины на жизнь женщины, если бы это было возможно?

– Я служил в армии, но никогда не испытывал того, что ты перечислила. Того, что испытывают бедные женщины. Как я могу выбирать?

– Но тебя всегда устраивал твой биологический пол?

– Я не задумывался о том, устраивает он меня или не устраивает. Это просто данность. Если бы мне, как Тиресию, предоставили возможность побывать в шкуре сначала мужчины, потом женщины, потом опять мужчины, то я мог бы сравнить и сделать выбор. А иначе какой смысл выражать недовольство? Кстати, упомянутый Тиресий засвидетельствовал перед Олимпийскими богами, что женщины не так обижены природой, как можно предположить, слушая тебя. Он сообщил, что во время сексуального акта удовольствие, которое испытывает женщина, в девять раз превышает удовольствие, которое испытывает мужчина. Старина Зевс был вне себя.

Даша фыркнула. Эту историю она, конечно, знала.

– Ты никогда не пробовала вспомнить, в какой момент и при каких обстоятельствах родилась эта твоя заветная мечта? – спросил Дэмиен. – Быть мальчиком.

– Думаю, причиной послужила моя любовь к чтению. Знаешь, все эти приключенческие романы про индейцев и ковбоев, про рыцарей Круглого Стола… мушкетёров, пиратов, путешественников, спецагентов, кто там был еще… Словом, про всех этих героев мужского пола. Герой совершает подвиги, а его супруга или возлюбленная сидит дома и терпеливо ждёт. Это, конечно, круто, когда твой мужчина – герой. Но всю жизнь греться в лучах чужой славы не слишком почётно, согласись.

– Героических женщин история тоже знает. И мифология знает.

– Но мужчин-то больше в сотни раз! Они не привязаны к дому, не обременены тошнотворными функциями своего тела и могут позволить себе не обращать внимания на претензии социума.

– С этим я бы поспорил, но не сейчас. – Без предупреждения он закурил еще одну сигарету, и Даша, поскольку не успела отвернуться, заметила белозубую улыбку. – Продолжай.

– Когда мужчина следует путём героя, его уважают за силу духа и называют хозяином жизни, а когда женщина делает или пытается делать то же самое, про нее говорят, что она дура и неудачница. Не выполняет свою биологическую программу. Но чего ради ее выполнять, если мужская программа намного интереснее?

– Я согласен с тем, что героических мужчин гораздо больше, чем героических женщин, но все равно героем становится не каждый мужчина. Если рассматривать только мужчин, то героев среди них единицы. В связи с этим вопрос. Насколько я понимаю, ты мечтала быть не просто мальчиком, не просто мужчиной. Ты мечтала быть мужиной-героем. Но почему ты считала, что тебе это удастся? Среди мужчин есть не только спецагенты, космонавты и путешественники. Есть еще скромные обыватели, бухгалтеры, программисты, дворники, электромонтёры, грузчики, секретари, садовники, трусы, алкоголики, лицемеры, злостные неплательщики алиментов…

– Знаю! Знаю! – досадливо поморщившись, перебила Даша. – Я вовсе не была уверена, что мне это удастся. Но я бы обязательно попробовала.

– Что же мешает тебе попробовать сейчас?

– Надо подумать.

– Мы уже выяснили, что героических мужчин значительно больше, чем героических женщин, но героические женщины все же есть. Нельзя сказать, что их нет. Что мешает тебе пополнить их ряды?

– Туше! – Даша подняла руки вверх. – Не знаю, если честно. Наверное, я не очень представляю героизм в современных условиях. Однако романтические бредни не желают выветриваться из головы.

– Полагаю, в любых условиях проявить героизм, значит, совершить поступок, превосходящий личное и локальное. Поступок, значимый для всего человечества. Не уверен, что мне удалось точно выразить свою мысль, но лучше пока не получается. – Он немного подумал. – Герой выходит за рамки привычного, знакомого, общепринятого. Он преодолевает некий порог, пересекает границу, и попадает в мир иной, где его ждут испытания. Если ему хватает ума и отваги выдержать их, наградой становится нечто такое, что может принести пользу всем людям его культуры, задать новое направление для развития.

– Это чересчур глобально для меня, – подавленная величием нарисованной картины, промолвила Даша. – Ни о чем таком я не думала. Жить так, как хочется, а не так, как диктует социум – вот предел мечтаний.

– Ну так живи.

– Это надо обдумать. Видишь ли, полностью игнорировать мнение окружающих не то, чтобы невозможно… чревато многими неприятностями.

– Само собой! Но герой отличается от не-героя именно тем, что идет на риск. Пренебрегает комфортом, физическим и психологическим. Ну право же, Флинн, ты взрослая девочка и все отлично понимаешь.

Она понимала. Но что тут скажешь?

– А ты когда-нибудь проявлял героизм, Дэмиен? Совершал поступки, значимые для всего человечества?

– Нет, – ответил он спокойно. – Я не стремился ни к чему такому.

– Но твое скалолазанье…

– Это не героизм.

– В некотором смысле героизм. Ведь ты добился своего, несмотря на сопротивление среды, скажем так.

– Это нормальное поведение обычного человека, не героя.

Неожиданно для самой себя Даша рассмеялась.

– Почему мне все время кажется, что ты со мной споришь?

– Не тебе одной. У меня не очень приятная манера общения. Мне говорили, да. Может быть, стоит поработать над собой? Шутка. – Он чуть усмехнулся. Вздохнул. Провёл рукой по волосам. – Я не спорю, Флинн. Я немного волнуюсь.

– Почему?

– Я хочу, чтобы завтра мы с тобой опять встретились в этом доме и продолжили разговор, но боюсь, что ты передумаешь.

– Завтра? – машинально переспросила Даша.

– Да. Ты не сможешь? У тебя дела? Тогда послезавтра.

– Думаю, что смогу.

– Я уже придумал вопрос, который тебе задам.

– О боже! – Она рассмеялась опять, на этот раз немного нервно. – Мне уже страшно.

Взяв со стола ключи и сигареты, Дэмиен направился к двери. Даша не стала ждать и сразу пошла за ним, правда, держа дистанцию. Когда он пересекал узкую световую полосу, возникшую в гостиной благодаря щели между шторами, стали видны прямые плечи, отлично сидящий пиджак, длинные ноги в черных джинсах, аккуратный темноволосый затылок… Вот, собственно, и всё.

На веранде он остановился и чуть повернул голову. Даша остановилась тоже. По-прежнему в некотором отдалении.

– Как называется аромат, который сейчас на тебе?

Щеки ее стали горячими.

– Eau Sensuelle Bottega Veneta.

– Спасибо, – шепнул он.

И вышел, тихонько затворив за собой дверь.