Читать книгу В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых. Книга 2. Том 2. Обвал - Татьяна Вячеславовна Иванько, Татьяна Вячеславовна Оськина - Страница 4

Таня поселила нас в большой трёхкомнатной квартире на Садовом кольце.

– Ребят, тут не прекрасно, конечно, честно говоря, за пять лет я так и не удосужилась тут ничего поменять…но… спать есть на чём, вода, газ, всё работает.

– Ты шутишь щас, я не понял? Да это хоромы! А, ребят? – сказал Серёга, восхищённо оглядывая комнаты. – Представляю, в каком дворце ты живёшь, если эта для тебя «не прекрасно».

– Да нет, у нас примерно такая же и, кстати, недалеко, – сказала Таня, улыбаясь. – Вот только инструменты ваши и… Но я найду для вас базу, сейчас праздники, дачи… а там… мне помогут.

– Кто? – спросил я, кладя кофр с гитарой на диван в большой гостиной. – Смотрите, не сядьте никто… Кто поможет тебе?

– Какая разница? У меня много знакомых… – немного растерялась Таня, и я понял, что правильно почувствовал, это её муж поможет ей с нами.

– Чё ты пристал? – вмешался Серёга. – Тебе что-то не нравится?

– Да, мне не нравится…

– Ты опупел, принц Кировский? Тань, ты не слушай его, мы пять лет с ним в таких гадюшниках провели, что вот это не просто хоромы, это какое-то благословение Небес, а не жилище. Это вон, Вилор с Мэри природные жители Северной столицы, а мы-то с Володькой хуже бомжей помойных, как прописала нас Оглоедка в своей дворницкой, где и общага для таких как мы была у неё, и публичный дом и рюмочная, так мы до сих пор там и числимся. А ты… муж богатый?

– Богатый, – сказала Таня.

– Да мы видели у Кировского, – вставила Мэри. – И машина такая ф-ш-ф-ш, как вы так удачно замуж выходите, меня никто не берёт.

– На эту квартиру я сама заработала, – сказала Таня, улыбнувшись обезоруживающе. – Летом 91-го, за два месяца.

Мы с изумлением воззрились на неё всё втроём.

– Это-а… как?

– Тогда стоило недорого, не то, что после… всего десять тысяч мне обошлось. А заработала я почти семьдесят. Правда, через Внешторгбанк долго пришлось бы ждать, но… тут вы правы, муж помог, вернее, свекровь. Вот я и…

– И… как ты зарабатывала? Ты… что…. – проговорила Мэри, как-то даже бледнея.

– Что-то я не понял…. – Вилор растерянно опустился на скрипнувший венский стул.

А Таня рассказала чуть-чуть улыбаясь.

– Контракт, правда, пробный тогда со мной заключило агентство, очень крупное западное. На сезон и фотосъёмки. Вот и… Из двадцати четырёх часов в сутках если часов пять спишь, это отлично, остальное добираешь в автобусах, на гриме, вместо обедов… В квартире вроде этой могло человек сорок жить, представьте, и переезды, беготня, я не помнила, когда просыпалась, где я, ни разу за эти восемь недель. Так что… думаю, шлюхам легче даже…

Мы замерли и смотрели на неё, роскошную московскую фифочку в жёлтом шёлковом платье сегодня в каких-то умопомрачительных цветочках, нашитые поверх ткани, будто они растут на ней, как на поляне, шёлк тонкий, прозрачный на рукавах и плечах, пуговки на груди… Мы думали всё немножечко не так у этих моделей…

– А если действительно оказалось бы, что я этим местом заработала, что подняли бы щас сумки и назад в свой автобус? Сегодня деньги вам пахнут? – спросила Таня.

– Ну… Тань, скажу тебе честно, – проговорил Серёга, поднимая круглые брови. – Если они твоим этим местом пахнут, то я очень даже согласный.

Таня прыснула:

– Дурила!

Захохотали все.

– Володьку-то из дома за твои трусы выгнали, – хохоча, воскликнул Серёга, вот язык-то, как помело, хоть не говори ничего, Таня и так в глаза прямо не смотрит мне.

– Как это… – Таня посмотрела на меня.

– Не бери в голову, – сказал я. – Я разберусь.

– Разберись, пожалуйста.

Таня положила ключи на стол.

– Ладно, располагайтесь, ребят, отдыхайте с дороги, вечером созвонимся.

И направилась в переднюю. Серёга толкнул меня в бок.

– Ты чё встал-то? – прошептал он, хотя дверь в передней уже щёлкнула. – Гони за ней, ты мужа этого видал, как картинка в завидном журнале, будешь ворон считать, думаешь, её детский интерес к тебе долго продлится?

– Да, я бы от такого как её Лиргамир на тебя охламона рыжего патлатого сроду смотреть не стала бы, – цыкнула Мэри.

– Да ладно, там husband тоже рыжий белобрысый, – сказал Вилор.

– А ты чё, разглядел?..

Я погнался за Таней, вовсе не потому, что они все говорили это. Но она восприняла иначе. Услышав, что я несусь сзади, обернулась.

– Ты что, Володя, забыл что-то?

Мы были на улице, на Садовом кольце, и мне казалось, стоим внутри большого сосуда, он гудит пульсом города. Огромного сильного города. Люди обтекали нас как незначительное препятствие.

– Что случилось, Таня?.. ты… из-за того, что я не пришёл тогда? Что… понимаешь, я домой поехал, Рите всё сказать, а она… сказала, что беременна. Я… мне так тошно стало… вроде радость, а… словом, напились мы с Серёгой, как…

– Ты… алкоголик?

– А?.. да… не без этого…

– А я не пью, – почему-то сказала Таня. – Пошли?

Куда «пошли» и зачем, мне было всё равно, пусть бы она отвела меня хоть до Москва-реки и с берега бросила, что в Мавзолей, Ленина изображать, не зря я его тёзка теперь. Но нет, мы прошли пару домов, и она показала на арку, ведущую во двор.

– Вот там наш дом, в глубине – сказала она, но мы пошли дальше, скоро зашли в соседнюю арку, не доходя до театра, и пошли дворами куда-то.

– Ты… счастлива с ним? – спросил я.

– Да, – сказала Таня.

Я остановился.

– Почему?.. ты… поэтому не хочешь… быть со мной, даже со мной говорить? Даже смотреть на меня! Таня… да остановись!

– Остановиться? Зачем, Володя? – она взглянула на меня, глаза тёмные, ни тебе проблеска синего неба, осенняя тёмная вода, а вокруг-то май, Таня! Таня… – Почему ты ушёл из дома? От жены, от ребёнка? Почему ты так сделал? Тебе непременно нужно вернуться.

– Я не могу этого сделать.

– Ты не можешь этого не сделать, там твоя семья. И они не виноваты, что ты… особенный человек, которому мало просто хорошего. Мы… «мы в ответе за тех, кого приручили».

– Ты Лиргамира приручила?

Таня отвернулась, качнув головой.

– Нет, это… другое.

Мы сели на какой-то троллейбус.

– Куда мы едем? – спросил я, опомнившись.

– Покажу тебе кое-что. Потому что ты… как будто мы все ещё в девятом классе – вздохнула Таня, оплачивая проезд за меня и за себя.

– А для меня ничего не изменилось.

– А для меня изменилось.

– А мне казалось, что… четыре дня назад ты…

– Четыре дня назад мы оба были в ослеплении… И… я не знала, что ты станешь отцом вот-вот. Ты… сам знал?

– Не знал. Но… это ничего не изменило бы. И не изменило…

– Это меняет очень многое.

Я опустил руки. Мы сидели рядом в полупустом троллейбусе, подрагивая и покачиваясь от его движения.

– Я не отказываюсь от отцовства, только… я не хочу жить во лжи, притворяться, чтобы мой ребёнок вырос и понял, что мать и отец друг друга ненавидят.

– Зачем же ты женился, обещал?

– Рита тоже обещала… но не исполнила. Вернее. Исполняла, пока хотела, пока всё строилось так, как она вообразила себе… а… это всё ложь, Танюша… А я не хотел лгать. И не стану.

Она взглянула на меня коротко, и что-то промелькнуло в её взгляде, как лучик.

Мы вышли из троллейбуса и опять какими-то дворами прошли на маленькую улицу, остановились перед старинным двухэтажным домом. Таня открыла дверь, и мы оказались в тёмной передней уже пахнущей красками и скипидаром.

– Что это? Мастерская?

– Да.

– Твоя?

– Нет, – Таня покачала головой.

Мы вошли, обширное помещение, два этажа вместе, окна сплошь занимают стену с одной стороны, слева от входа – антресоль, там я увидел кровать, книжные полки, полки внизу и с книгами, и с какими-то коробочками, баночками, тюбиками, кистями, чуть за углом внизу подобие кухни. Но главное, здесь по всему помещению множество полотен, законченных и не совсем, мольберт один очень большой, и пара поменьше, на всех этих полотнах Таня… столько её, я не знаю, только в моих снах её больше.

– Чья это мастерская?

– Это неважно… известного художника.

– Ты его любишь?

Таня легко пожала плечиком.

– Нельзя спать с человеком и не любить его.

Я посмотрел на неё, могла бы и не говорить, это и так ясно.

– Идём? – сказала Таня.

Мы вышли и спустились уже другой дорогой к метро, и тут Таня заплатила за меня, вернее дала мне свой единый, а сама подошла к кассе и купила мне там билет, войдя, отдала его мне, это тоже был единый проездной.

– Я мог бы и сам купить.

– Купишь. В следующем месяце себе и мне, – и подмигнула. – А это от меня подарок с переездом в новый город.

– Я думал, ты на метро не ездишь.

Таня засмеялась.

– Что ты из меня какую-то куклу гламурную делаешь? Каждый день туда-сюда на машине не наездишься, да и нет её у меня.

– Что у вас с Лиргамиром нет машины?!

– У Марка есть, но ему бывает надо.

– Ты часто с ним ездишь?

– Часто… а ты мотоцикл купи, будем ездить ещё чаще, по пробкам – лучше нет, – улыбнулась Таня, мы уже выходили из метро, я заметил, на Менделеевской.

Прошли несколько пару кварталов и снова свернули во двор, и вскоре вошли в очередной странноватый дом, на лифте поднялись на самый верхний этаж, но поднялись по небольшой лестнице ещё выше. Здесь Таня позвонила. За дверью играла музыка, какая-то очень знакомая, но я не понял, что.

– Кто там? – спросили из-за двери.

– Это я, Боги, – сказала Таня. – Но я не одна.

А повернувшись ко мне, добавила:

– Любит с голой задницей ходить.

Нам открыл здоровенный парень, атлетичный, прямо богатырь, я мог оценить, потому что он до пояса был голый, футболку держал в руках, да и джинсы только что надел, ремень болтался не застёгнутый. Он немного старше нас, с побритой головой, но с бородой при этом, в его больших голубых глазах искорки, которые не погасли даже при виде меня. Таня легонько поцеловала его в щёку, не давая себя обнять, к счастью руки у него были заняты футболкой.

– Ты один, хотя бы? – спросила Таня, оглядываясь.

– Один. С кем мне быть.

– Да со многими.

– Ревнуешь? – он, наконец, оделся.

– А как же!.. Познакомьтесь, это – Володя Книжник, мой одноклассник, а это Богдан Курилов….

– Тоже одноклассник, – усмехнулся Курилов и подал мне руку. – У тебя большое сердце, Танюшка…

– У меня его просто нет.

Помещение это было такое же, как предыдущее по сути, но это занимало чердак дома, и было даже больше, как-то брутальнее, что ли, кирпич, вытертые кожаные диваны, плакаты на стенах, но запах тот же, скипидар и краски. И музыку я узнал, хотя он и приглушил её, это «Slipknot», и на футболке у него какие-то черепа, а… «Металлика», отлично.

– Боги, у нас к тебе дело.

– Даже дело?

Я оглядывал помещение. Здесь здорово, можно и жить и даже очень комфортно, по крайней мере, мне было бы. И даже все эти полотна, а ещё какие-то электрические штуки, два компьютера зачем-то… вообще всевозможной мухобели здесь было предостаточно.

– Нравится? – заметил Курилов.

– Очень, – признался я.

– Это Таня подарила. Сказала, или возьму подарок или бросит меня. Пришлось взять.

– Отдаришь, когда заработаешь, не сомневайся, – сказала на это Таня. – Не болтай, пьяный, что ли?

– Да рад видеть просто, сразу пьяный… – засмеялся он. – Не пьяный и не пил, мне, чтобы набраться полстипендии спустить надо, накладно.

– Боги, ну не тарахти, мы, правда, по делу. Видишь ли, Володя музыкант, у них группа. И нам нужны плакаты, логотипы… Понимаешь?

– А сама?

– Я тоже сделаю, но я… я их знаю всю жизнь, могу ерунды наделать. А ты… послушай их музыку, я принесла тебе диски.

И Таня достала из сумочки пару наших дисков.

– Что?! «Металл Милиция»?! да ладно… – вдруг восхищенно улыбаясь, воскликнул Курилов, у него даже лицо сразу изменилось. – Книжник… так ты… Ленин?! Ну…

Он поднялся, и ещё раз, с чувством протянул мне руку.

– Ну… слушай, я даже не думал… Танюшка, ну и одноклассники у тебя… это ж… классная группа.

Он тряс мою руку, не отпуская.

– Ну… это я сделаю, Тань, очень быстро. Ленин, если не понравится, Танюшка, вон поправит. Танюшка… ну ты работу мне подогнала, спасибо! А то выставка эта всю душу мне вымотала уже. А это… просто ж радость сплошная…

– Что это тебе выставка вымотала душу? – Таня посмотрела на него.

– Да… инсталляции эти, ты уехала, всё вдохновение пропало, – отмахнулся Курилов. – Это ты, мастер-многостаночник, всё успеваешь, а мы, простые смертные, сдуваемся периодически. Верно, Ленин?

Я пожал плечами и кивнул, у меня не бывало, но я кивнул, чтобы не расстраивать его. Они перекинулись ещё несколькими фразами о его выставке, потом Таня посмотрела на меня.

– Ну, что, идём? Пойдём мы, Боги? – она снова на мгновение прижалась к нему.

– Позвони мне, – сказал Курилов.

– Когда? – спросила Таня уже от двери.

– Завтра.

– Идёт, пока, – и мы вышли.

– Теперь куда пойдём? Что за рейд у нас? Ты, что мне этим хочешь показать, что я не исключительный человек для тебя, а так, среди прочих? – спросил я.

– Исключительный. Причём абсолютно, – сказала Таня негромко.

– Подожди… – я остановил её, развернув к себе за локоть.

– Тогда почему ты… стала такая? Ты уехала тогда, а теперь…

Мы опять спустились в метро и доехали до Китай-города.

– А теперь к кому идём?

– Увидишь, – улыбнулась Таня. – Выпить хочешь?

– Выпить? Нет, не хочу. Ты так и не ответишь?

– О чём?

– О том, почему ты такая стала, почему охладела вдруг ко мне? Потому что я на свидание не пришёл? Ну я пьяный был и…

– Это не так, я не охладела.

– Не так? Ты щас смеёшься?!

Таня посмотрела на меня, мы подошли к какому-то многоэтажному, но уже тоже старинному дому. Господи, ещё визит, не надоело ей?

– Да не пойду я на твоих любовников смотреть! Подумаешь, удивила… Да у тебя их сто должно быть и на каждый день недели… тоже мне… Только мне плевать на это, раньше было плевать, теперь тем более.

Мы поднялись на верхний этаж пешком.

– Лифт часто не работает, «шишки» переехали отсюда, вот и… барахлит и никто не хочет заниматься – сказала Таня, открывая замок большим лопастным ключом.

Дверь большая и обитая железом почему-то, покрашенная той краской, что и стены, она открылась шумновато, мне показалось, скрежещет. Мы вошли внутрь, Таня включила свет, здесь небольшая прихожая.

– От мастерской Курилова у тебя тоже есть ключ? – спросил я.

– Есть, – ответила Таня, проходя дальше.

– А почему не открыла?

– Я же говорила, он голый ходить любит.

– А ты не одна пришла… – продолжил я.

– А я не одна пришла… – невозмутимо подтвердила Таня, останавливаясь посреди большого помещения тоже чердак, но здесь было очень светло, не так как у Курилова и никакой брутальности, впрочем, и миленькой женственности тоже, здесь всё было очень похоже на Танину комнату в Кировске: белые стены, огромные окна, большие и не очень полотна у стен, мольберты, а в окнах, ух ты… ну и вид… крыши домов, шпили, вернее, тут не шпили, башни кремлёвские, в вон и ещё недостроенный Храм Христа Спасителя…

– А это чья резиденция? – спросил я.

– Моя, – сказала Таня, улыбаясь, и взялась за пуговки на лифе платья. – Нравится?

Меня обдало жаром, даже колени, будто она плеснула на меня.

– Нравится?.. – я подошёл ближе, ещё не вполне уверенный, что можно. – Ещё бы…

Таня чуть-чуть развела расстёгнутое платье, поднимая руки мне на плечи. Шёлк её платья такой мягкий…

В окна смотрело и небо, и город, казалось, это два глаза реальности смотрят на нас. С большого кожаного дивана мы свалились на пол и так и остались на нём, стянув сюда плед.

– Так зачем ты меня по мужикам своим водила?

– Хотела, чтобы ты… всё знал, чтобы… не возненавидел меня после, когда узнаешь. Лучше знать сразу, кто перед тобой.

– То есть ради меня ты от них не откажешься?

– Отказалась уже, – сказала Таня.

– И от Марка уйдёшь?

Мне хотелось услышать, что она скажет тоже, но она сказала иначе. Села и освещая всё вокруг своей сияющей красотой, проговорила:

– Давай мы… сразу решим, как говорится, на берегу. Ни ты, ни я не созданы для того, чтобы в кругу семьи вечера встречать за котлетами с пюрешкой, под просмотр телепрограмм и обсуждение новостей на работе и в школе у наших детей. Быть может, тебе это и сможет создать твоя жена и твои дети, но не я.

– Ты не хочешь сидеть со мной под абажуром и есть пюрешку? – улыбнулся я, протягивая руку к её груди, отводя спустившиеся как свет волосы на неё. Когда-то она стеснялась своей наготы, теперь нет, теперь она свободна…

– Очень хочу… – Таня отвела мою руку, соединив свои пальцы с моими. – Но… это… какая-то другая реальность, Володь… Мы то, что мы есть. Ты музыкант и тебе нужны зрители, поклонницы, визги, дикость, драки за автографы.

– А тебе? Все эти мужчины?

– А мне нужна свобода.

Я сел тоже и так же сложил ноги как она, почти по-турецки.

– Я понимаю. Но я хочу быть с тобой всегда, всегда хотел и… когда я встретил тебя в Питере… когда увидел… я бежал за вашей машиной от Кировского театра до самого «Англетера», и я… побегу за тобой, куда угодно. Даже если ты этого не захочешь. Чтобы хотя бы видеть тебя.

Таня посмотрела на меня, губы заиграли усмешкой.

– Я фотку тебе подарю, хочешь? – прыснула она. – С автографом… Ну а чё? Я тоже хочу быть знаменитой…

Я засмеялся и повалил её на спину, целуя.

– А ты и станешь, будут говорить все:

– Гляди-ка, какая классная чика! Это жена Книжника, то есть Ленина.

– Крупская!..

Мы хохотали и смешили друг друга ещё, снова легли на диван, где толстые кожаные подушки, собираясь уснуть, и снова занимались любовью.

– Здесь ещё помещение есть, надо спальню оборудовать, – сказала Таня.

– С кроватью, наконец… – засмеялся я.