Читать книгу Нереальные реальности - Татьяна Золотухина - Страница 2

– «Мы же говорим – молодой человек, пожилой человек… Логично продолжить эту цепочку и называть людей старшего возраста – старый человек, но не старик. Старик мне активно не нравится. Это слово как будто выпадает из общего лингвистического ряда», – сказал старый человек, философ. – «И потом, здесь очень важно сохранить слово «человек». Независимо от возраста человек должен оставаться человеком. О чем бы мы ни говорили, что бы мы ни обсуждали, в центре всего – жизни, Вселенной, – всегда стоит человек. Это так называемый космический архетип, созданный Богом».

– «Вы говорите о человеке, подразумевая, прежде всего, мужчину», – сказал молодой человек в джинсах. – «Потому что ваше словосочетание «старый человек» относится к мужчине. Вряд ли мы назовем женщину в возрасте «старый человек», скорее всего, «старая женщина» или старуха».

– «Любая женщина в преклонном возрасте может сказать о себе «я – старый человек».

– «Сказать то она может, но в языке больше принято употреблять словосочетание «старая женщина», – не унимался человек в свитере. Он почти всегда был в оппозиции к философу. – «Или женщина – не человек, по вашему мнению?»

– «Конечно, человек! Я имел в виду языковые стереотипы. Давайте не будем на них зацикливаться. Наша тема – «Человек – центр вселенной». А не мужчина или женщина, взятые отдельно, в соответствии с их полом. Именно понятие «человек» объединяет мужчину и женщину в единое целое».

– «Да, но даже в самом начале творения Бог создал отдельно мужчину и женщину», – вступил в разговор человек средних лет в клетчатой рубашке. – «Я имею в виду пятый или какой-то там день творения по Библии. Я точно не помню, читал очень давно. А потом Бог еще раз подтвердил свое решение, сотворив вначале мужчину, а из его ребра женщину как помощницу мужчине».

– «В седьмой день творения Бог создал, прежде всего, человека, без указания на его пол», – возразил философ. – «Читайте Библию внимательно. И только потом Бог определил человека как мужчину, после того, как создал женщину. Я думаю, что таким образом изначально Бог определил равенство полов и отношений между мужчиной и женщиной, ибо если бы женщина не появилась, мужчина остался бы бесполым, скорее всего андрогинным существом, каким человек и был с самого начала творения. Равенство предполагает равную степень ответственности. Посему и мужчина, и женщина суть человек, и как таковой несут равную ответственность за свои деяния, без ссылки на их пол или какие-либо иные различия».

– «А, вы согласны, значит, что между мужчиной и женщиной существуют различия, – опять подал голос человек средних лет в клетчатой рубашке. – Любой врач скажет вам, что мужской и женский мозг различаются функционально. Да и многие физиологические реакции у них разные. Именно поэтому мужчине так сложно понять женщину и наоборот. Недаром говорится, что мужчина и женщина – существа с разных планет, и им никогда не понять друг друга. Отсюда все наши беды, из-за непонимания между полами. Как ни старайся, все равно женщина будет стоять на своем и доказывать недоказуемое».

– «Господа, давайте не будем скатываться на гендерные отношения», – повысил голос философ. – «Да, мужчина и женщина разные, но я бы не стал преувеличивать значимость этой разницы. Конечно, статистика говорит, что гениальны больше мужчины. Но женщины, в целом, умнее».

– «Ну, уж нет, – засмеялся молодой человек в джинсах. – Где вы видели умных женщин? Если женщина умна, она перестает быть женщиной, она уже этакая бизнес-вумен, которая только и знает, что доказывает свое превосходство. А уж если ей власть дать, то, мама не горюй. Переедет всех мужчин. Самое большое ее желание – унизить и растоптать мужчину, особенно, если он ее подчиненный. А если еще в постель мужика затащит, то и там все норовит сверху сесть, чтобы доказать, что она опытнее и сексуальнее».

– «Лучше женщине не давать власть в руки, – поддержал молодого человека человек в клетчатой рубашке. – «Целее будем. И потом ей только кажется, что она умная. Просто женщина хитра, как дьявол, по своей натуре и умеет маскироваться. Мы, мужчины, прямолинейнее и честнее. Потому и выступаем пострадавшей стороной. С кем остаются дети после развода, например? Даже если женщина тупа, как пробка, злая, как собака, ленива, грязнуха и все такое прочее, все равно детей ей отдадут».

– «А что касается утверждения «человек – центр Вселенной», то все-таки, я считаю, что с философской точки зрения мы должны говорить о совершенном человеке, этаком Адаме Кадмоне, который и есть цель эволюции», – неожиданно поддержал философа человек в свитере.

– «Вот, вот, – обрадовался философ. – Наконец-то мы нащупали правильную тональность. Все дело в воспитании и духовном развитии человека, независимо от того, мужчина это или женщина. Давайте уточним философскую задачу – как сделать человека богоподобным, соответственно его происхождению – по образу и подобию. Очевидно, что человек, сотворенный Богом, с самого начала был Им задуман как центр приложения божественных сил, центр мироздания. Но после падения человека, после его изгнания из рая, осталась ли эта задумка Бога неизменной? По-прежнему ли Бог считает человека центром Вселенной? Или так сказать, изменил свое мнение. Способно ли, например, современное общество развивать в человеке божественное или нет? Что для этого должен сделать сам человек?»

– «О каком обществе вы говорите? – завелся человек в клетчатой рубашке. – Если о нашем, то после того, как в девяностых мы уничтожили все идеалы и развалили страну, руководство совсем потеряло способность руководить обществом. Человек был брошен на произвол судьбы. Мы все выживали, а вы говорите о развитии в человеке духовного начала. Мои коллеги на рынке торговали. Мне повезло больше, но и я был вынужден работать на двух работах, чтобы семью содержать. Да и сейчас, как вы знаете, научные исследования финансируются по остаточному принципу. А духовным у нас занимаются психотерапевты и психоаналитики. Вот уж кто хорошо зарабатывает на людях».

– «Я говорю об обществе, так сказать, per se, – настаивал на своем философ. – Независимо от социально-экономического уклада. Давайте просто возьмем современное общество – не российское и не американское, и даже не европейское. Насколько обществу в принципе интересен человек и его духовное развитие?»

– «Я про себя скажу, – ответил человек в свитере. – Я был и в Америке и в Европе. Если у тебя нет денег, ты никому не интересен. Они там только болтают, что общество гуманное, что все делается для человека. Да и наши политологи у них понабрались, только и слышишь – все для человека, все во имя человека. А на деле все наоборот. Человек сам должен крутиться, чтобы заработать себе на жизнь, на свои базовые потребности. О каких духовных запросах вы говорите? Надеюсь, вы не религию имеете в виду»?

Но до религии дело не дошло. Дверь открыла Нина, уборщица Центра эстетического воспитания, где старый человек-философ арендовал комнату раз в две недели для философских диалогов. Нина держала в руке ведро с водой и швабру. – «Извините, но уже девять часов вечера. Закрываемся».

Они быстро оделись и вышли. Философ бросил им вслед – «До следующего четверга, ребята. Продолжим дискуссию». Они кивнули и разошлись в разные стороны.

Старый человек-философ пришел домой через полчаса, благо Центр был рядом от его дома. Он переоделся, включил телевизор, нашел спортивную программу и сел ужинать. Жил он один. Когда-то был женат, но развелся так давно, что уже не помнил лицо жены. Два года назад философ похоронил маму, женщину властную и любящую сына деспотично, до истерики и колик в животе, которые у нее непременно появлялись, если сын стоял на своем. Философ работал учителем химии в средних классах на двух ставках – то ли так любил свой предмет, то ли чтобы быть дома как можно реже. Власть свою он проявлял на уроках, над учениками, был строгим и даже жестким. Но его власть ни в какое сравнение шла с властью его матери, которая управляла всей его жизнью до своего ухода. Да и после ухода она оставила сыну строгий распорядок дня и неизменные правила, которые он считал своими. При такой матери с женой жить было невозможно: обе женщины буквально дрались за свое влияние на него. Мать, конечно, победила с большим перевесом. Философу было около шестидесяти пяти, когда мать отошла в мир иной. Он ушел из школы, увлекся психологией и многое понял о себе задним числом. Потом очередь дошла до философии, которая подняла его над бытом и дала понимание смысла всего происходящего – в свете философии его бестолковая жизнь выглядела абстракцией, которую, как абстракционизм в живописи, можно было толковать как искусство не для всех. Философ завел страничку в Интернете, стал высказывать умные суждения по поводу разных сторон жизни, которые на практике обошли его стороной, а потом организовал кружок «Философские диалоги». Он научился рассуждать, обобщать и даже говорить парадоксами – довольно большое достижение для учителя точных наук. В кружок ходило человек десять, но не постоянно. Вначале захаживали и женщины, но они задавали неудобные вопросы и все норовили стащить высокую науку философии в сферу своих личных и даже интимных интересов. Философ как-то от них избавился и теперь дискутировал только с мужчинами. Женщин он не понимал, оттого не любил и даже побаивался их способности к конкретике, которая разрушала философскую мысль, так долго и заумно им выстраиваемую. Сегодняшний диспут ему не понравился. Не было полета мысли. Мужчины вели себя, как подростки, озабоченные собственными мелкими проблемами. Философ впервые подумал о том, что и они его не понимают. А он так стремился вытащить их из болота обыденности. «Нужно будет об этом написать в блоге. Что-то об одиночестве философа, которого не понимают и не ценят его ученики», – подумал он, не подозревая, что тоже их не понимает и не ценит. Он выпил стакан красного вина, нарушая мамины запреты, помыл посуду, аккуратно убрал ее в шкаф (как учила его мама) и улегся спать. Мама присутствовала в квартире зримо, в виде фотографий, и незримо, наблюдая за ним с высоты горних миров. Философу только хотелось думать, что он одинок, как все избранные. Мама так не думала.

Молодой человек в джинсах, выйдя на улицу, сразу позвонил двум подружкам, выясняя возможность у них переночевать, договорился с одной из них, свистнул проезжавшему такси и через десять минут уже был в ее квартире, на ходу стягивая одежду. Подружка не притворялась, что соскучилась. Они оба получили удовольствие. Молодой человек уже без джинсов, потягиваясь на сатиновых простынях, промурлыкал подружке в покрасневшее ушко: «Прости, так к тебе торопился, что не успел зайти в магазин. Я немного голоден. Тебе что-то принести?» И пошел на кухню, где в холодильнике нашел готовую еду, фрукты и пакет апельсинового сока. Он поел, поставил тарелку в мойку, взял банан и вернулся в постель. Банан был намеком на продолжение удовольствия. После сорокаминутного постельного марафона молодого человека потянуло в сон, но одновременно возникло желание пооткровенничать. И он сказал в теплую спину подружки: «Знаешь, я сегодня был на заседании философского общества, и мы обсуждали вопрос о человеке и Вселенной. Что ты об этом думаешь?»

– «Ммм, – сказала подружка. – «Думаю? О чем?»

– «Например, есть теория, что все, что нас окружает, существует только в нашем сознании. Другими словами, существую только я как мыслящий субъект, а все остальное, включая Вселенную, не существует само по себе, независимо от меня. То есть я и есть центр творения всего».

– «Ты имеешь в виду только себя?»

– «Я имею в виду человека».

– «А-а… А я где существую?»

– «В моем сознании», – засмеялся он. – «Захочу, и тебя не будет».

Подружка резко повернулась к нему. – «Ты хочешь меня бросить?»

– «Дура, – беззлобно сказал он, – «Я не об этом».

– «А о чем тогда?»

– «Проехали».

Подружка надулась. Но он уже погрузился в сон. Последней его мыслью было: «А, может, действительно ее бросить»?

Человек в клетчатой рубашке по факту жил в двухкомнатной квартире вместе с женой и дочкой девятнадцати лет. В действительности они не жили с женой уже третий год и находились в состоянии ожидания развода. Но человек в клетчатой рубашке все никак не мог принять окончательного решения, хотя жена стремительно отдалялась от него и фактически стала чужой женщиной. Дочь поддерживала свою мать во всем, разделяя ее презрение к человеку в клетчатой рубашке, который так и не научился зарабатывать. Человек в клетчатой рубашке всю жизнь проработал в НИИ, где зарплата не зависела от его характера, способностей и или еще чего-то. Она зависела от государственного бюджета, который сокращался, как шагреневая кожа. Человек в клетчатой рубашке любил свои научные исследования, иногда публиковал научные статьи и выступал с докладами. Но жена считала его неудачником и унижала своими язвительными замечаниями вначале по поводу его неспособности заработать, потом по поводу низкого интеллекта, а уж потом, что было вполне в духе женской логики, и по поводу его сексуального бессилия. Она так долго и упорно доказывала ему последний тезис, что он не удержался и изменил ей с коллегой по работе на выездном семинаре. И во время очередной ссоры рассказал о своем победном опыте, разнося глупые предположения жены в пух и прах. Жена после его измены своего мнения о нем не изменила. Но переехала в другую комнату. Семья рухнула. Он считал, по вине жены, которая довела его до «предательства».

Человек в клетчатой рубашке прошел на кухню, которая все еще была общей территорией, и поискал в холодильнике на своей полке съестное. Нашел кусок колбасы, стыдясь, украл у жены кусок хлеба и быстро съел бутерброд, запивая его холодным чаем. На территории врага в другой комнате вначале были слышны звуки телевизора, потом разговор дочери по телефону. Он подошел и стал подслушивать у двери. Нет, разговор шел не о нем. Человек в клетчатой рубашке принял душ, постирал носки и пошел в свою комнату. Лежа в постели, он думал о своей жизни, вернее, о ее отсутствии – кроме работы у него ничего ценного не было, а работа никак не укладывалась в понятие жизни. Жизнь была, когда у него была семья, когда он любил жену и обожал дочь. Сейчас ничего этого не было. Жену он пытался ненавидеть, но как-то не получалось. Сердце болело, но не от ненависти к ней, а от жалости к себе и к дочери, которая выросла при нем, которой он гордился и мечтал, чтобы она тоже стала ученым, ибо пошла в него острым умом и наблюдательностью. Теперь свой острый ум дочь оттачивала на нем, отце, в редкие моменты их столкновения на общей кухне или в коридоре. Дочь болела душой за мать из женской солидарности. И ей было наплевать на отца, который ее вырастил. Такую логику он не понимал. Как человек он тоже заслуживал сострадания. В том числе за двадцать лет совместной жизни с женой, которая не любила вести домашнее хозяйство, не умела готовить, транжирила деньги, которые он с таким трудом зарабатывал, и критиковала его по всякому поводу в компании общих друзей.

Человек в клетчатой рубашке услышал, как открылась дверь в комнате жены и дочери, и жена (он понял это по тяжелым шагам) вышла на кухню. Он привстал с кровати и стал прислушиваться. Вот она налила воды из чайника, хлопнула дверцей шкафчика, отодвинула стул и села. Вначале было тихо, а потом он услышал какие-то странные звуки, которые никак не мог идентифицировать. Он сел и свесил ноги с кровати. Что-то случилось! И вдруг он понял, что жена плачет. Его это так поразило, что он даже приоткрыл рот – его железобетонная жена, которая устроила ему в квартире зону строгого режима, плакала, зажимая рот руками. Чтобы не услышала дочь, догадался он. И в волнении встал. Ему захотелось выйти на кухню и обнять жену. Но пока он волновался и стоял в нерешительности, из кухни донеслись звуки придвигаемого стула и шаги жены, которая быстро удалилась к себе.

Человек в клетчатой рубашке (хотя, конечно, он уже был в майке для сна) сидел в одной позе около часа, прислушиваясь к ночным звукам. Было далеко за полночь, когда он, наконец, решился лечь в постель. Сон не шел. Он все вспоминал эпизоды из далекой и, как казалось ему, безупречно счастливой семейной жизни, которых теперь был лишен из-за поведения жены. Ну и что, что измена! Причем измена была не настоящая, а жене назло, и потому не считалась изменой. Другие жены прощают, а вот его жена уперлась рогом и ни в какую. «Вот теперь плачь, плачь, дура одинокая. Мужей нужно ценить», – подумал он, но без особого чувства. От переживаний он устал и захотел спать. Внезапно вспомнил сегодняшний, вернее, уже вчерашний кружок с разговорами о человеке, о мироздании, вдохновленное лицо философа, который упивался собственными рассуждениями о высоком, свое, как ему казалось, актуальное выступление про хитрых жен и бесхитростных честных мужей… И никак не мог представить себя или жену в качестве центра Вселенной. «Какая чушь, Господи! Не ходить что ли больше на эти глупости», – с тоской подумал он. – «С женой что ли помириться? Но ведь не простит, не простит. Да и дочь на ее стороне». И заснул, совсем измученный, пропустив свой шанс. Хотя надо признаться, шанс был минимальным.

Человек в свитере был женат и имел двух детей школьного возраста. В отличие от коллег по Философским диалогам, он торопился домой, к семье и к готовому ужину. Жена действительно держала ужин теплым в ожидании мужа. Дети читали в своей комнате. На кухне горел боковой свет, было уютно, пахло жареным мясом и пирожками. Он с удовольствием сел за стол. Жена подала ему ужин и села напротив.

– «Ты хлеб купил?» – спросила она.

И тут он вспомнил, что утром она поручила ему купить хлеб, а он об этом забыл.

– «Нет, – сказал он с набитым ртом. – Сегодня был очень тяжелый день, заказчики просто разорвали меня на части. Важный контракт чуть не сорвался. Ну, я и забыл про хлеб».

– «И про молоко тоже», – сказал жена, наливая ему крепкий чай с лимоном.

– «Зая, я ведь просил тебя ничего мне не поручать. У меня голова забита работой». Человек в свитере был начальником крупного отдела по связям с заказчиками в строительной компании, которая застраивала новый городской район. У компании в настоящий момент были серьезные трудности с финансированием.

– «Я тоже работаю», – сказала жена. – «И я не последний человек в своей компании. Но в отличие от тебя, помимо работы я должна еще помнить и про покупки, и про домашние дела, и про детей. Конечно, я сама могу купить хлеб для семьи. Но тогда скажи мне, какие у тебя семейные обязанности, кроме того, что ты отдаешь мне часть своей зарплаты».

Человек в свитере отставил тарелку и уставился на жену. Она просто буравила его своими возмущенными глазами.

– «Часть зарплаты? Ты хотела сказать, бОльшую часть?»

– «Но ведь ты в семье добытчик. Не хватало еще, чтобы я содержала семью на свою зарплату».

– «Вот, пошло, поехало», – с тоской подумал он. Каким-то непостижимым образом, с чего бы ни начинался разговор, они умудрялись переводить разговор на деньги и на неравные семейные обязанности. Эта колея была отлично проторена и привлекала своей глубиной.

Он прикрыл глаза, чтобы успокоится. Потом опять посмотрел на жену. Она сидела перед ним со злым выражением лица, непричесанная, в растянутой майке и лосинах. Ругаться не хотелось, хотя некто внутри него был к этому готов и уже собирался сыграть свою роль в трагикомическом семейном сценарии. Но он сдержался. Было жалко себя и еще больше ее, поскольку быт жену не щадил и отражался на ее характере и внешности. А ему все еще нравилось свое отражение в зеркале. Да и женщины на него глядели откровенно и даже нагло.

Он встал и обнял жену. Сказал с преувеличенной теплотой, – «Не заводись. Ты ведь знаешь, что семья у меня на первом месте. Ты и дети»

– «Ты меня больше не любишь» – тихо сказала жена, то ли утвердительно, то ли вопросительно.

– «Конечно, люблю», – ответил он с теплотой в голосе. И поцеловал ее в растрепанную макушку. Внезапно вспомнил свои слова про Адама Кадмона, совершенного человека. Откуда это он взял? Его память хранила много всякой всячины – когда-то, когда он был моложе, читал заумные книги запоем и верил, что человек способен стать лучше. Жизнь доказала ему обратное и продолжала доказывать, что теория и практика никогда не совмещаются, как, например, север и юг. Стало смешно. Он посмотрел на них двоих со стороны – ни он, ни тем более жена, на совершенного человека не тянули.

– «Давай в субботу поедем с детьми в парк, а потом в кафе зайдем», – предложил он, хотя знал, что в субботу он будет на стройплощадке. – «Можно и по магазинам пройтись. Я так давно тебе ничего не покупал».

– «Ты у меня самый лучший», – сказала жена, просияв.

Остаток вечера прошел мирно. Оба верили в то, что говорили.

Нина тоже шла домой к семье. Она училась на заочном на бухгалтера и в свободное время подрабатывала уборщицей, а иногда няней. По дороге Нина купила продукты и ввалилась в квартиру с двумя полными сумками. Муж Нины, который уходил на работу раньше жены, но зато приходил тоже раньше, жарил котлеты. Маленькая дочь играла в куклы на кухонном столе. Муж помог Нине снять пальто и сапоги, и разобрал сумки.

После ужина Нина запустила стиральную машину, а муж уложил дочку спать – та любила, когда папа рассказывал ей перед сном смешные истории. Потом муж мыл посуду, а Нина гладила рубашки. Они хорошо понимали друг друга, даже когда молчали.