Читать книгу Мелодия Миэры - Теда Анц - Страница 9

Дагомару предстояло очередное безумное дежурство. Честно сказать, он еще не восстановился после прошлых суток, но в этом месяце двое врачей ушли в отпуск, и график был плотным. Надо как-то взбодриться. Пожалуй, он навестит братца Александера.

Александер был старшим братом Дэма по отцу. Он занимался теоретической физикой и относился к ней фанатично. Брат творил в научно-исследовательском институте, но зачастую и дома, изловив стих, покрывал все попадающиеся ему бумажные поверхности ровными рядами формул.

В свои занятия Александер погружался всей сущностью, подолгу сидел, не меняя позы. Но в те моменты, когда решал отвлечься, он бывал гиперактивен и зачастую несносен.

Придя к брату, Дагомар застал следующую картину: двухметровый Александер носился по дому, хохоча и высоко подкидывая длинные ноги. В одной руке он держал палку, к концу которой был примотан кошачий экскремент. В другой руке болталась веревка с привязанной на конце сосиской. За Александером скакал его сенбернар, пытавшийся добыть сосиску.

Спектакль посвящался юному сыну Александера и его университетским друзьям. Молодым людям предлагалось уворачиваться от кошачьей фекалии, совершавшей вращение на палке перед их носами, а заодно и от сенбернара, преследовавшего сосиску. Судя по хохоту и воплям, вся компания оценила забаву. Больше всех был доволен сам отец семейства. Дагомар невольно подумал, что в лице брата прыгает сам Хаос, уставший форматировать себя в алгоритмы теоретической физики.

Увидев Дэма, Александер переключился на него и потащил его на кухню. Дагомар любил разговаривать с братом. В те моменты, когда его не несло в пучину безудержного веселья, Александер бывал довольно конструктивен, хотя и приправлял свои высказывания изрядными дозами цинизма.

Дагомар рассказывал брату о событиях дежурства, не называя, разумеется, имен, а тот раскачивался на стуле и чертил между строк подвернувшегося журнала какие-то формулы. Рассказ о выходках Бориса привел Александера в восторг, а ехидное замечание Дэма, что прыжки Александера с кошачьим экскрементом тоже недалеки от сюжета мании, имело и вовсе сногсшибательное действие. Братец свалился на пол и долго хохотал, дрыгая ногами.

– Я тебе расскажу еще нечто, – покачал головой Дагомар. – И в красках поведал о приключениях в теле паука.

Александер приподнялся и уставился на Дагомара, чтобы не пропустить ни слова. Он корчился от смеха уже сидя, показывая Дэму жестами, как тот ему угодил.

– Вожделенно засасывал ткани, претерпевшие распад! – процитировал он Дагомара, держась за голову.

Закончив веселиться, Александер водрузился на стул и поведал брату, что без жертвы Священному Хаосу нет свободы ума. Да и вообще нет никаких шансов ни у теоретической физики, ни у любой другой достойной науки.

Ибо, по словам брата, Хаос несет в себе силу творения. Тут Александер пустился в продолжительный монолог о балансе Порядка и Хаоса, позволяющем найти точку опоры для великих свершений, и даже совал брату под нос какие-то формулы.

Дагомар вежливо кивал и радовался, что нет необходимости вникать в эти сложные конструкции переменных, которые так легко рисовал брат.

– «Detur digniori» – неожиданно провозгласил Александер. Дэм, отвлекшийся от рассуждений брата, вернулся в реальность. Он знал это выражение и теперь пытался понять, в связи с чем оно процитировано. А Александер продолжал на разные лады:

– Let it be given to the more deserving one. Да будет дано достойнейшему.

Надо полагать, брат нахваливает тех, кто, по его мнению, воспринимает вселенские процессы баланса Хаоса в должном ракурсе.

Дагомару тоже нравился латинский язык. Его вообще привлекала любая древность, а в оживавшем в медицине древнем языке ему виделось и слышалось что-то торжественное. Это удовольствие от колдовского звучания латинских терминов наверняка помогло ему в студенчестве каким-то образом освоить программу по анатомии в достаточной мере, чтобы ухитриться сдать экзамен.

Дэм собрался домой, и вошедший в раж латыни брат напутствовал его фразой:

– Vive valeque! Живи и здравствуй!

Александер понял, что брат слегка выдохся, и хотел подбодрить его перед непростым днем. Восприимчивый мозг Дагомара ухватился за эту фразу и играл с ней, прикладывая к разным ситуациям.

«И верно ведь, в этом вся жизнь, в этих двух словах. Все живое хочет выжить и сохранить себя», – думал он. – «И для этого дана такая жестокая штука, как нервная система, сигналы от которой способны отравить порой все существование. Но она же и призвана предупредить о малейшей неполадке и позволить выжить».