Читать книгу Трэтер – 1 - Тень - Страница 3

Только теряя свободу, ты начинаешь ее ценить по-настоящему. Обидно, что доходишь до этого не сразу. Последнее время меня периодически накрывает какая-то странная апатия ко всему и к своей жизни в частности. Существование сжалось до временного промежутка между тестами доктора Вирцега. Ела, спала, двигалась, и все это делалось на автомате, без участия мозга. Психика – вещь сложная, возможно, таким своеобразным отстранением она меня и спасает. И только увидев небо и ощутив некую эфемерную свободу, я очнулась. Захотелось жить! Дышать свободно! Идти, куда душа пожелает! Но одного желания мало.

Вертолет летел долго. Я, как заправская туристка, восторженно обозревала природную красоту, машинально отметив: база расположена в довольно глухом месте. С одной стороны, при побеге это немалый плюс, с другой, они себя тоже ограничивать не станут. СМИ освещать права человека не прискачут, поэтому загонять будут как зверя, без снисхождения. Значит, бежать надо продуманно, наверняка, а не наобум.

Ориентир я приметила – горы на востоке, уже легче, а там видно будет, в какую сторону рвануть. Нет, просто так уйти не выйдет. Таких ушлых, как я, экспериментов, думаю, было предостаточно, чтобы охрана научилась нас отлавливать. Но, как говорится, жить захочешь – еще не так раскорячишься. Прорвемся. Все лучше умереть, попытавшись вырваться, чем тупо сидя в кресле, после очередной вколотой в тебя дряни.

Красиво… Лес с темной зеленью шапок крон. Густой, прохладный, явно с сосновым ароматом. При каждом шаге шишки хрустят у тебя под ногами, так их много. Шустрая белка с подружкой проскачут в слабом солнечном луче, сумевшем пробиться сквозь верхушки елей… Вдохнуть бы полной грудью аромат леса. Ощутить свободу. Поплескаться в прохладном ручье, весело играя с проплывающими любопытными рыбами… Подставить, зажмурившись, лицо теплому солнышку, вынырнув из лесной чащи на полянку. Вновь посмаковать вкус ароматной земляники, с наслаждением облизывая с пальцев ее сок…

Как мало, оказывается, человеку надо для счастья.

Тряхнула головой, отгоняя сладкие мечты, снова посмотрела вниз. Пейзаж однообразный. Сплошные массивы леса, с небольшими проплешинами полянок. Ни единого намека на цивилизацию. В Сибири, что ли? Вывод не особо хороший. Придется где-то раздобыть запас еды, чтобы банально в первые дни не подохнуть с голода.

Охотница из меня аховая. Натаскать, конечно, натаскали. Убить я могу довольно быстро, согласна. Слезливость и жалостливость к противнику выкорчевали еще на первых уроках. Но одно дело – человек, и совсем другое – зверье, для которого лес – дом родной. За зайцем гоняться могу до посинения, так и не поймав, как мне кажется. М-да, перспективка не особо радужная. Не просто будет вырваться на свободу. Да и надолго ли? И сырое мясо меня не прельщает. Костра не развести, сразу маякнешь, где тебя искать. Лучше сухпай или консервы. Только где же я их возьму? На кухне? И кто же меня на нее пустит?

А если рвануть, не возвращаясь? Конвой отвлечь, в крайнем случае – прирезать, и на свободу? Сделать финт ушами, захватив вертолет?

Сидящий напротив меня Гриф, словно прочитав мысли, напрягся и направил оружие в мою сторону, держа палец у самого курка. Чует, гад, какие мысли у меня в голове бродят. Ладно, гляну, куда везут, там решу.

Хмыкнув, в наглую уставилась на него. Сколько ему? Под сорок? Может, меньше. Но уже не мальчик. Сложен неплохо. Движения скупые, четкие. Завалить такого будет сложно. Наверное. Не пробовала. Как-то в спарринге с левыми не гоняли. Не хотели показывать, на что я реально способна? Перестраховщики чертовы. С другой стороны, супербабой я себя не ощущаю, только мышцы, сволочи, растут, как на дрожжах. Я уже на мужика больше похожа, а если грудь убрать, то только по отсутствию щетины и отличишь. Немного преувеличиваю, но все это не радужно. Тело изменили, и это так.

Наличие такого немалого количества оружия наводит на определенные мысли. Боятся? Или они так повседневно ходят, обвешенные им, как новогодние елки? Интересно, а если одно колечко из той вон штучки, что лимонкой зовется, выдернуть, насколько мощный взрыв выйдет, детонируя с остальными «украшениями»? Искушение для врага – все эти игрушки в доступном месте, на всеобщем обозрении. Глупо так подставляться.

Мне, конечно, льстит, что меня настолько опасаются, но лучше бы цветы дарили и в ресторан приглашали. С другой стороны, не каждому дано нагнать опаски на здоровенных мужиков, тренирующихся убивать себе подобных двадцать четыре часа в сутки.

Глянув на свои голые коленки, ухмыльнулась. Среди упакованных в камуфляж и берцы бойцов я в своем хлипком красном халатике, с голыми ногами и лысой головой, надо думать, смотрюсь очень оригинально.

Почувствовав, что на меня смотрят, причем не менее пристально, чем я пару минут назад, подняла голову. С интересном энтомолога на меня уставился черноглазый брюнет. А глаза улетные, словно специально природа сделала на них акцент, выделяя и пушистые длинные смоляные ресницы, как опахало. И тело неплохое, вон как мышцы на руках перекатываются, одно загляденье. Проклятые гормоны! Хорош самец, нечего сказать. Здоровенный, симпатичный, загорелый, молодой. Навскидку не старше двадцати восьми. Как представлю: стиснет в объятиях так, что вздохнуть не сможешь, приподнимет, целуя в шею… Ох! Так, стоп, Маринка, потащило тебя в неведомые дали. Проклятый доктор, накрутил во мне, чего ни попадя, теперь слюной на мужиков исхожу, как сука течная. Сволочина! Чтоб тебя кентавр поймал и отлюбил без смазки! А ведь раньше равнодушно относилась к отсутствию секса. Все сломал и переиначил проклятый докторишка. Или нет, сломалась моя жизнь еще раньше, в тот самый момент, когда Витюшка не вернулся домой. Ох, сыночка, как же так все сложилось?

А парень упрямый. Взгляд не отводит, словно дыру буравит. Неужели так понравились мои неземные глазки? Я слегка подалась вперед, обозначив уголками губ ухмылку, и была остановлена рукой сидящего рядом бойца. Этот был внушительнее своих товарищей по габаритам, а, казалось бы, куда еще?! Почти клон тех мордоворотов, что у нас в лаборатории охраной диктора Вирцега служат. Скуластое лицо, густые белёсые ресницы и брови и совершенно бесцветно-льдистые глаза. Терпеть такие не могу. Они меня нервируют, напоминая рыбий взгляд доктора. Пренебрежительно фыркнув, прислонилась обратно к спинке сиденья.

Уставилась на следующего. Шатен. Тело жилистое, значит, должен быть юрким. Чуть постарше чернявого, но младше Грифа. Черты лица довольно приятные, и, в отличие от смуглого брюнета, шоколадный цвет кожи этот точно не приобрел под жарким солнцем тропиков. Метис? Чей? Индейцы? Испанцы? Жаль, я не знаток. Он мной не интересовался, кинув один раз взгляд в мою сторону, остальное время спокойно смотрел в пол, словно о чем-то глубоко задумавшись.

Наконец, наш транспорт пошел на снижение. К лучшему, а то ноги потихоньку начали подмерзать. Спасибо апгрейду от доктора, мерзну я крайне редко.

У них как с фантазией? Архитектура – отстой. Штампуют одно к одному. Никакого полета мысли. База как база. Их что, киностудии для съемок сдают? Стоило нашей группе покинуть вертушку, как мгновенно образовался еще один круг охраны, и с таким усиленным двойным кольцом мы двинулись к воротам в бункер.

Зевак набралось немало, даром что военные. Все взгляды устремились на меня, чудесАтую. А где еще увидишь босую, лысую, полуголую женщину, идущую под конвоем десятка вооружённых мужиков и мило улыбающуюся, вернее, предвкушающе скалящуюся? Это как же надо меня бояться, чтобы сопровождать в таком количестве? Удивительно, неужели я настолько опасна? Самой уже интересно, чего именно во мне они опасаются.

Комфорта здесь оказалось поменьше. Пол тепло не отдавал, неприятно холодя ступни. Смогу ли я подхватить простуду, шляясь по металлическим переходам без обуви? Забавно было бы глянуть на рожу доктора, когда я, сидя в пыточной, шмыгала бы носом и высмаркивалась на пол каждые три минуты. Причем последнее я бы дела с мстительной радостью. Попросить обувку, что ли, раз сами не в состоянии докумекать? Открыла рот, собираясь задать вопрос, но заметила, как дернулся молоденький паренек, идущий во втором ряду, и закрыла обратно. Кто его знает, пискнешь, а в тебя пальнут с перепуга. А дырку же потом не запломбируешь.

Гигантомания прогрессирует? Зачем строят такие огромные ангары? Для самолетов и космических линкоров? Шучу. Но взлетной полосы у базы не заметила, только вертолетные площадки и широкая дорога, уходящая в сторону леса. Ай, плевать, сейчас более интересно, для чего я здесь? С какой такой радости меня выцарапали из цепких ручонок доктора, его драгоценность?

На мою радость, нам подогнали небольшой грузовичок с откидным бортом и лавочками в кузове. Отлично, меньше топать. В машину забрались я и первая группа, рассевшись с комфортом, но не забывая при этом держать меня на мушке. Лишь бы кочек не было, пальнут же ни за что, обидно будет.

Местный пассажирский транспорт неспешно тронулся вглубь базы. Старательно запоминая маршрут на случай спонтанного побега, криво ухмыльнулась настороженно следящему за мной черноглазому. Не доверяет парень, и правильно делает. Если встанет на моем пути, убью, не задумываясь. Весь альтруизм из меня давно выкорчевали. Разве что еще к детям что-то человеческое из чувств осталось. Наверное. Материнский инстинкт – вещь такая, передается из поколения в поколение, просто так не уничтожишь. Тем более во мне.

В помещении, куда меня доставили, ждали трое. Двое мужчин в возрасте. Военная форма, погон не видно, но определённо чин высокий, слишком много в глазах высокомерия.

Помимо этих двоих, присутствовал еще один персонаж. Женщина. Вероятнее всего, секретарь, слишком шпильки высокие, юбка короткая и помада ярко-красная для простой служащей. Ее пренебрежительный взгляд задел за живое – странно, у меня еще есть что задевать? Слишком ухожена сучка, аж зависть берет. Невольно посмотрела на свои пятнистые руки с черными ногтями. И, перехватив сочувствующий взгляд кареглазого метиса, криво ухмыльнулась, вздернув подбородок. Наплевать, главное, я отомстила. За сына и умереть не жалко!

– Это и есть будущее нашей армии? – один из офицеров, скривившись, словно нажрался лимона, кончиками пальцев задрал мой подбородок, чтобы якобы с превосходством глянуть в глаза низшей неразумной твари, то есть мне. Не удивлена, но неприятно, хотя я уже привыкла к таким вот пренебрежительным жестам. Так с собой я позволяла поступать только проклятому доктору, и то лишь потому, что до дрожи в руках боялась подвергнуться очередному тесту. А этот хмырь все, что сможет сделать, так это пристрелить на месте. Не знаю даже, плоха ли такая возможность или нет? – Не внушает страха. Они там все такие мерзкие на вид?

– По возращении предложу нашему маньяку твою кандидатуру. Тебе понравится, – огрызнулась я, с наслаждением видя, как белеет, а затем багровеет от ярости морда начальства.

Черт! Как же я не заметила, какая сволочь активировала капсулу?! Но кто-то из присутствующих, однозначно. Хреново, придется вычислить и мерзкие ручонки повыдирать, чтобы не баловался лишний раз. А пока делаю вид, что очень больно, и дергаюсь в мнимых судорогах. Но все же разряды ощутимые, ошейник послабее будет. Секунда, вторая, и все прекратилось. Привычно тряхнула головой, разгоняя слабую муть перед глазами, поднялась на ноги и, с презрением посмотрев прямо в глаза старому деградировавшему ослу, сплюнула на пол. Не знаю, что он собирался делать, озверело рванувшись ко мне, но его успели остановить.

Второй активизировался, видимо, сделав какие-то свои выводы и вдосталь насладившись спектаклем:

– Переоденьте ее во что-нибудь нормальное, смотреть тошно. И дайте ей обувь. Мы же не звери.

Добрый и злой полицейский? Неужели в эти классические игры до сих пор играют?!

На этом аудиенция закончилась. Взяв в кольцо, люди Грифа отвезли меня к складу. С подбором камуфляжа по фигуре не торопили. Кладовщик, пожилой мужик с протезом вместо левой руки, умело подогнал необходимую форму. Скинув с себя опостылевший халат, я с наслаждением натянула выданные вещи, предварительно, как ненормальная, уткнувшись в них носом и вдохнув запах новенькой ткани. Мужики никак на мое чудачество не отреагировали. А когда взяла в руки берцы, чуть не прослезилась. Обувь села, как влитая.

А ведь вернуться обратно в лабораторию к безумным тестам доктора равносильно смерти. И чем больше я вновь окунаюсь в нормальный мир, тем сильнее хочется бороться за свою жизнь. И все же, при всей кажущейся моральной силе, я слаба. Слаба, как котенок, и каждый так и норовит пнуть и обидеть. Тьфу, понесло на слезливость. Я сама при удобном случае обидеть могу так, что не соберёшь. И все же… Снова ходить босиком, беспрекословно садиться в проклятое кресло, гадать, последний раз ты дышишь или нет, перебарывать жуткие боли, лихорадку, агонию тела и разума… Устала. Если постараться, можно попробовать застрелиться, на крайний случай. Но жить-то хочется, черт побери! Оказывается, чем ближе ты к грани, тем сильнее тебе хочется жить…

– Треф, Киви, Хвар, она ваша. Проводите ее в столовую, пусть поест, – приказал Гриф.

Я хихикнула, снова вернулось настроение. Привыкла жить одной минутой, видимо, так и лучше. Ненормальные какие-то клички. Что бы они значили? Особенно интересно, Киви? Зеленый, кислый и мохнатый, что ли?

– А кто Киви? – не хочу помереть от любопытства.

Шоколадка улыбнулся, показывая очаровательную ямочку на щеке, от которой я зависла, и внутри снова началась борьба с гормонами.

– Идем, – кивнул в сторону белесый.

– Почему Киви? – не утерпела я. Парни переглянулись и улыбнулись.

– От фамилии, – все же пояснил шатен.

– Понятно. Черноглазенький, а ты у нас кто? Хвар или Треф.

– Разговариваешь много, – хмуро предупредил он меня.

– Я Хвар, – влез белобрысый, посмотрев на меня своими ледышками. – Почему – не важно.

– Ясно. Вопросов более не имею.

А что мне им еще сказать? Не заполнять же паузы разговором о погоде? Впрочем, меня больше волнует мое будущее на данный момент и возможность сделать ноги с базы.

– А твое имя? – удивил меня черноглазый Треф.

– Тридцать первая, – порыв назваться Мариной придушила сразу и на корню. Нет больше Родожовой Марины Михайловны тридцати девяти лет от роду. Умерла вслед за сыном. А я номер тридцать первый шестой группы, экспериментальный экземпляр с уникальными данными, не более. Вот когда окажусь на свободе, тогда и подумаю, как начать жить заново. Если окажусь. А пока – что имеем, как говорится.

В душу никто лезть не стал, за что отдельное спасибо парням. Не ожидала подобного такта от вояк.

– Хвастаться своей кухней будете? Или у вас плохо кормят?

– Кормят отлично, – подхватил Киви. – Ты, наверное, голодная? Сейчас исправим.

Удивительно, как мало человеку надо для счастья?! Убеждаюсь в который раз. Мне так вообще – лишь бы стены были не белые! Серые, навевающие тоску стены пищеблока я готова лицезреть несколько часов кряду.

Кормежка не порадовала разнообразием. Как под копирку, мой рацион ничем не отличается от их, как оказалось. Я ела привычно быстро, уткнувшись в миску взглядом, стараясь успеть запихнуть чуть больше, пока организм не взбунтуется и не начнется тошнота, как обычно бывает после тестов. По сторонам не смотрела, почти доев, опомнилась, что не на своей базе, и никаких тестов в ближайшее время у меня не будет. Медленно подняла голову.

Лучше бы не поднимала. Практически все смотрели на меня, как на диковинную зверушку в зоопарке. Не понимаю, чего такого они увидели в моей манере есть? Полный рот я не набивала, не чавкала, руками в миску не лезла. С чего такое пристальное внимание? Разве что ложка мелькала слишком быстро, и я, склонившись ниже к тарелке, практически не сделала ни единого постороннего движения. Ну так у нас все так едят, чтобы лишний раз не выделиться и не напроситься на внеплановые опыты. Секунда, другая, и каждый занялся своим делами, словно никто на меня и не глазел до этого.

После еды меня отвели в небольшую комнату. Стол, кровать, шкаф. Порадовало отсутствие зеркала во всю стену и серые стены.

– Отдыхай. Ночью тебя никто не дернет, – предупредил Киви.

– Хорошо-то как! – не раздеваясь, завалилась на кровать, блаженно раскидав конечности в позе морской звезды. – А потолок, сука, все равно белый…

Итак, что мы имеем? Есть секретная лаборатория, которая проводит эксперименты на людях, усиливая их природные способности и наделяя чем-то новым. Готовит идеальных солдат? Для кого? Кто с кем собрался воевать? Военные явно заинтересованы в опытах, определенно, доктора спонсируют именно они. Но для чего такие сложности, если выгоднее совершенствовать технику, чем человека? Или они хотят создать штучный товар? Киллера экстра-класса? В таком случае, почему идет жёсткое ограничение обучения меня пользованию любым видом огнестрельного оружия? С другой стороны, я и с ножами могу нехилую просеку из тел организовать при случае, но все же? Пристрелить меня снайперу – раз плюнуть. Какими бы внушительными мышцами и скоростью регенерации я не обзавелась, уязвимость, как у просто человека, все равно осталась.

Что-то тут не сходится. Военные очень заинтересованы во мне, это точно. Иначе бы не дали нагрубить высшему командованию без последствий и не позволили более вольное общение группе Грифа с объектом, то бишь со мной. Знать бы, к чему готовиться? Не поверю, что меня готовят к разовой операции, столько труда и вложений, и все для единственного раза? Нет. Слишком мало данных, чтобы понять. И все эти просветительские тирады доктора перед каждым тестом о шумерах, космосе и энергетических составляющий человека. Ну не в космос же меня космонавтом готовят? Там, вроде, сверхлюди не нужны. Все, пока не буду забивать себе голову.

Я за этот день наговорила больше, чем за весь прошедший год. Я уже и забыла, насколько приятно общаться с себе подобными. Ладно, хорошего понемножку, пора спать. Неизвестно, что меня ждет утром, лучше выспаться.

Утром после завтрака организм привычно потребовал физических нагрузок, и я не удивилась, когда меня без слов проводили в тренажерку. Вместо моего «орка» здесь был коренастый мужик лет пятидесяти с глубокими шрамами, сеткой покрывающими его лицо и руки. Стоило ему открыть рот и гаркнуть, я тут же пожалела, что слух у меня стал более чувствительным.

– Мышцы вижу, – обойдя меня по кругу, выдал тренер, упершись что взглядом в мои глаза, – но баба изначально слабее мужика, и чтобы там с тобой не делали, сильнее не станешь. Была бы моя воля, я бы тебя даже на порог моего зала не пустил. Давай, покажи, что умеешь.

Пожав плечами, сняла берцы и шагнула на маты. Мне совершенно не хотелось ничего доказывать, но кто меня спрашивать будет. С другой стороны как-то резко захотелось этого самовлюбленного козла прижать мордой в маты, и скрутить в бублик. Интересно, а получится ли?

– Гриф, не хочешь отличиться? Завалить ее на спину? – с подначкой выдал шрамированный.

Ого, а у нас здесь вражда во всей своей красе? Решил не сам по морде отгрести, а другого подставить. Ай, молодца.

– У каждого своя работа… тренер, – совершенно ровно ответил Гриф.

– Киви, вышел, – понять бы, из-за чего злится тренер, я бы с удовольствием потопталась по любимой мозоли посильнее. С Грифом во мнениях не сходятся? Или что?!

– Не могу, – скривился тот. – Мне Треф вчера на ногу наступил. Травма.

– Треф, тогда ты! – недобро сощурившись, рявкнул тренер.

– Я тоже травмирован. Я мстил Киви за отдавленные пальцы на ноге, – покаянно произнес черноглазый.

Актеры. «Оскар» по ним плачет. Или просто не хотят со мной сходиться в спарринге? Почему? До тренера доперло тоже. Он недобро зыркнул почему-то в сторону Грифа и вызвал Хвара.

«Беляночка» не отказался. Рванул на меня без предупреждения, рассчитывая на быструю победу и мою расквашенную физиономию. Просчитался. Моя реакция, благодаря экспериментам чокнутого докторишки, повысилась в разы по сравнению с обыкновенным человеком. Не знаю, но предполагаю, что, если постараться, то и от пули увернуться успею. Так что прыжок и замах Хвара для меня были, как в замедленной съемке. Я просто сделала шаг в сторону, пропуская его мимо. Так мы игрались минуты две, пока тренер, скрипя зубами, не прекратил «пятнашки», решив показать мне, как обходятся настоящие мужики с выскочками-бабами, такими, как я. Мужик оказался довольно расторопным, с оригинальными комбинациями ударов. Но угнаться за мной он не смог. А я даже не запыхалась, все сильнее и сильнее расплываясь в улыбке.

– Большие мальчики не плачут, – съёрничала я, тут же сама себя одернув. Ну зачем, зачем я выставилась?! Тут повсюду должны быть камеры. Запись нашего боя попадет к начальству, и неизвестно, как они на нее отреагируют. То, что усилят охрану, я даже не сомневаюсь. Где умна, а где такая дура, что тошно становится! С другой стороны, Вирцег, уверена, уже всю мою подноготную с полной характеристикой чего могу, а чего нет, выложил, так что и без этого рыпнуться не удастся. Еще эта проклятая капсула… Не дернешься. И в тренажерный зал к этому мужлану меня поперли не просто так. Кто на секретной базе что-то способен делать без приказа? Ага, правильно, никто.

На ужине я уже сидела в окружении добавочной десятки бойцов, помимо тройки Грифа. Вот и сбылись предсказания неосторожной идиотки! После еды меня проводили в знакомую комнату, где снова встретилась с тем же составом, что и в первый раз: шатенкой-секретаршей с четвертым размером груди, вываливающейся из разреза блузки, и двумя старпёрами, любителями поиграть в «плохой, хороший полицейский».

– Твоя скорость перемещения впечатлила, – выдал «хороший» старик. – Вирцег делал тесты на скорость реакции?

– Меня не ставят в известность, какие опыты надо мной проводятся, – монотонно отбарабанила я.

И снова болезненно долбанула по нервам активировавшаяся капсула. Я со стоном согнулась. А в этот раз за какие провинности? Мельком заметила небольшое, со спичечный коробок, устройство, скрывшееся в кармане кителя второго офицера, неистово ненавидящего меня и всячески это подчеркивающего. Что же ему неймется-то?!

– Глеб! – укоризненно, как ребенку, покачал головой стоящий рядом со мной «хороший» начальник. – Прекрати, мы же разговариваем. Валерия, сделай нам по чашке кофе, – добродушно улыбнулся он намарафеченой секретутке.

– Хорошо, Валентин Валерьевич, – зацокала каблуками мамзель в сторону кофе-машины, которую я раньше не приметила.

Разогнувшись и шумно вздохнув, слегка склонила голову набок и уставилась в глаза начальству. А что? Я же животное, мне можно. И только сейчас до меня дошло, что при желании я могу спокойно убить всех находящихся в этой комнате, при этом практически не запыхавшись. Стало немного не по себе, и сразу же это чувство смыло волной спокойствия. Мне начинает нравиться ощущение силы и уверенности в себе. Видимо, что-то эдакое отразилось на моем лице, а то с чего бы Валентину Валерьевичу так стремительно бледнеть и невольно делать шаг назад от меня?

– Всем выйти! – неожиданно для всех приказал старик.

– Валь? – опешил второй начальствующий.

– Глеб, и ты тоже.

Закрыв за своим хмурым другом дверь, он прошел к панели, заставленной мониторами на все вкусы и размеры, что-то нажал и с облегчением устроился в своем кресле за столом, пригласив жестом присесть напротив.

– Я ознакомился с твоим делом, – сделал паузу, затем, не дождавшись от меня никакой реакции, продолжил. – Скверное дельце. Сочувствую потере сына.

Если он хотел меня вывести на эмоции, то не вышло. Я давно перегорела, отпустив тоску по сыну. Он и без всякой мишуры и нервотрепки навечно останется в моем сердце самой светлой и любимой частичкой моей души. Но использовать мою любовь к своему ребенку в своих целях уже ни у кого и никогда не получится. Спасибо пыткам доктора, эмоциональные выверты давно пропали, и совесть потеряна.

– Вирцег отзывается о тебе как об уравновешенной, спокойной женщине. Считает, что ты именно то, что нам нужно. И в ближайшее время успешно пройдешь последние тестирования.

Меня передернуло. Кресло и так постоянно снится в кошмарах, как и предвкушающая ухмылка доктора.

– Вы можете мне сказать, с какой целью над людьми проводят бесчеловечные опыты? Какая у вас высшая цель, вашество?

– Не ёрничайте, Марина Михайловна, вам подобное не к лицу.

При упоминании моего имени мне словно отрезвляющую пощечину влепили. Внутри поднялась злость.

– Я давно не узнаю своего лица в зеркале. Не могу знать, что к нему подходит, а что уже нет. В моем состоянии я вполне могу очнуться завтра совершенно другим человеком. Или не очнуться вовсе.

– Хорошо, будь по-вашему, – хлопнув по столу ладонью, военный поднялся, обогнул его, пододвинул стул, ставя в метре напротив меня, и, усевшись, задумчиво уставился прямо в глаза. – С недавних пор правительство заинтересовал вопрос параллельных миров. Как понимаешь, были выделены немалые деньги на изыскания. Я лично возглавляю этот проект. Нам удалось создать межпространственную портальную систему.

Я пораженно ловила каждое слово. Неужели человечество в скором времени сможет, войдя в окно портала, шагнуть на землю в совершенно чужом мире?! Уму непостижимо!

– Система работает. Не могу передать, как волнительно было осознать, что детище всей твоей жизни воплотилось в реальность! – загорелись энтузиазмом на пару мгновений глаза Валентина Валерьевича, тут же вновь затухнув, напомнив мне о таком же маниакальном блеске доктора. – Но… переброска через портал оказалась недоступной. Смотришь в искаженное рябью окно портала, видишь, словно сквозь молочную пелену, другой мир, а переступить этот порог не в состоянии. Любые механизмы с электронной начинкой моментально выходили из строя, стоило их приблизить к портальной площадке. А если и удавалось переместить в портальный проем, то отправленное так и не материализовалось на той стороне.

– Если не техника, то люди?

– Правильно. Но ни один из получивших приказ на перемещение не выжил.

– Совесть не мучает, что начали с людей, а не с животных?

– Время ограничено. Каждый из служащих здесь дает определённую подписку, отлично зная, что в любой момент стране может понадобиться его жизнь. Так что терзания совести неуместны. Удивлен, что слышу подобное от такой, как ты. Убить четверых за одного совесть позволила? Впрочем, оставим этот разговор. Лично мне хочется донести до тебя всю грандиозность моей идеи. Я прожил достаточно, чтобы научиться видеть человека, собирающегося сделать непоправимую глупость. То, чем я делюсь с тобой, имеет гриф «Совершенно секретно» высшего допуска, моя дорогая. Ты должна быть благодарна мне хотя бы за то, что будешь точно знать свою дальнейшую судьбу. Кстати, учти, у нас, у военных, все вопросы решаются довольно быстро. При фатальном для окружающих сбое ты будешь уничтожена без единого сожаления. Мы понимаем друг друга?

– Нравится, когда твой дружок играет с коробочкой? – желание схватить и свернуть голову этому недоноску, благодаря идее которого столько людей были уничтожены в лабораториях Вирцега, скрутило внутренности в тугой узел. Вот он, только протяни руку, а нельзя.

– Я заберу у Глеба это устройство. Это все, что тебя волнует?

– Не только. Но мне будет жить намного комфортнее, если не станут жать на кнопку каждый раз, когда захочется видеть мои корчи у чьих-то ног.

– И?

– Не терпится, Валентин Валерьевич? – хмыкнула я. – Я поняла, для чего вам понадобился человеческий материал, как нас называют. Мы – очередная попытка переместиться в другой мир. После того, как нас, тестируемых сейчас номеров, не станет, сколько еще вы угробите людей ради лучшей жизни кучки привилегированных уродов?

– Эксперименту подвергаются преступники, – жестко отбрил он.

Так, стоп, это что еще за дебильные взбрыки? Башкой думать надо! Это же шанс! В этом мире у меня нет ни единого шанса выжить. Не надо быть гением, чтобы понять: такие вот, как этот, в покое меня не оставят. К тому же мутировавшую зверушку в моем лице проще уничтожить, чем выпустить на волю, совершенно не имея возможности контролировать. Сбежать? Долго ли продлятся бега самой секретной разработки в моем лице? Да меня будет искать каждая собака и в итоге найдет, я не сомневаюсь в этом. Дай на лапу побольше деньжат, и меня еще и упакуют, и бантом перевяжут, и доставят, куда попросят.

А другой мир – это мизерный, шаткий, но шанс! Внутри все холодеет от понимания, что я должна добровольно вернуться к доктору, к креслу, к пыткам и ошейнику. При этом прекрасно отдавая себе отчет в том, что каждый новый тест может стать для меня последним. Но также и билетом в новое будущее. Как всегда, у человека есть лишь иллюзия выбора. А у меня и ее нет.

– Какие у меня шансы пройти все тесты и пересечь портал?

– Об этом лучше спросить доктора Вирцега. Но по отчетам – ты самая приспосабливаемая и успешно проходящая тестирование. Есть еще несколько номеров, но показатели там хуже. Вирцег сумасшедший, но гениальный сумасшедший. Если все пройдет удачно, то твоя кровь станет вакциной для улучшения человека и билетом для жизни в параллельном мире.

– Какие сроки? – все восторги ушли на второй план. Я никогда не считала себя мазохисткой, но, видимо, ошибалась на свой счет, раз добровольно сую голову в пасть льву. Доктор будет особенно рад моей покорности и заинтересованности в опытах. Отвратительно.

– Все зависит от времени завершения тестирования и твоих изменений. Это не моя епархия. Вирцег бредит созданием высшего существа. И ты пока полностью отвечаешь его задумке.

– Наслышана. При каждой нашей встрече он не забывает мне об этом напоминать.

– Думаю, пора заканчивать. Мое время ограничено, расписано буквально по минутам.

Это жирный намек, что до меня снизошли и я должна быть за это благодарна? Зря. Я не оценю.

– И все же, почему Вы решили рассказать мне о проекте именно сейчас? – почувствовал гад, что может сдохнуть, вот и засуетился. У таких тварей интуиция развита хорошо, свой зад всегда вовремя прикроет.

Встав и вернувшись на свое место за столом, он откинулся на спинку стула и ухмыльнулся.

– Не люблю терять своих людей.

Да неужели? Говорил бы уже открытым текстом, что испугался за себя. Проницательный, гад. Опасный. Учту.

– Еще не все тесты пройдены, тогда для чего я вам понадобилась сейчас?

– Показательное выступление для вышестоящего руководства. Проведете небольшую зачистку в составе группы Грифа, они одни из лучших, и вернетесь обратно к вашему любимому доктору, – внутри невольно все сжалось от страха перед очередным тестом, – закончите тестирование и при первой же возможности отправитесь в другой мир. Ты не представляешь, как сильно я жду этого момента. Вирцег клятвенно заверил, что ты пройдешь. Он в остальном материале не уверен, а в твоей способности переместиться куда нам надо, убежден полностью. Хочу заметить, и это заразительно. Я и сам ему верю. Глеб относится более скептически. Я его понимаю, после второго десятка неудач… Кхм… Не будем о неудачах.

– До этого «светлого» момента еще дожить надо.

– Я в тебя верю, – пафосно выдал он. Еле удержалась от горького смешка. Попробовал бы на своей шкуре то, через что мне пришлось пройти, вся уверенность пошла бы коту под хвост. – А сейчас иди отдохни, вечером выдвигаетесь на точку. Инструкции получишь на месте.

– В чем будет состоять мое задание, не скажете?

– Гриф объяснит.

Испытывать терпение старика я не решилась, спасибо, хоть просветил, ради чего давилась собственной кровью и выблевывала свои внутренности после тестов. До боли в сжатых кулаках обидно – накрылся мой шанс на побег, так и оставшись неопробованным. И самое поганое – сама его зарубила, собственным руками. Знаешь, что можешь уйти, там, на поверхности будет бирюзовое небо, зеленая трава, яркое солнышко, но выбираешь игру в «Русскую рулетку». Сознательно выбираешь.

Все время до ужина я провела в тренажерном зале под неусыпным контролем тренера, вымещая злость и растерянность на несчастных манекенах. Ужинали мы молча. Охрану усилили. Настроения разговаривать не было вовсе. Гриф, дождавшись, когда все поедят, отвел в небольшую комнату, где в двух словах сообщил мне, что его группа отправляется на устранение небольшой, но довольно профессиональной террористической группировки. Забавно будет, если меня грохнут, и все планы станут прахом.

– Держишься рядом. Вперед не лезешь. Если тебя убьют, нас отправят следом. Понятно? – спокойно сообщил Гриф, между делом проверяя свое снаряжение. – Мы давно вместе, и не хотелось бы, чтобы эта миссия стала последней из-за твоей оплошности.

– Сама подыхать не хочу, веришь?

Обезьяна с гранатой, это я про себя. Не понимаю, какая может быть неожиданность при таком шуме, который издает вертолет?! Высадка прошла своеобразно. Я в фильмах видела, как бойцы выпрыгивают из зависшего над землей вертолета, перекатываются и, как ни в чем не бывало, бегут дальше. Сама раньше не пробовала, но прыжок вышел легким, и никакого переката мне не потребовалось. Может, в фильме для красоты его делали?

На мне каска, броник и пара метательных ножей, это все, на что расщедрилось командование. Или надеются, что я бессмертная, или опасаются, как бы своих же не прирезала за все хорошее? Не суть, главное, премся мелкими перебежками к зданию с высоченным – в два человеческих роста – забором. С вышками, прожекторами, дозорными и где-то там лающими собаками. Уж не тюряга ли это? Я совсем дура, или я чего-то важного не догоняю. Какой на хрен элемент неожиданности?! Мало вертолета, так псы всех переполошили. Лай стоит такой, хоть уши зажимай. Это не операция, а фарс какой-то.

Прожектора нервозно задёргались в разные стороны, выискивая причину беспокойства собак. Мы вжались в стену, как в родную перину.

– Зачищаем, – шепнул Гриф. Парни понимающе кивнули и рассосались, кто куда, как тараканы, оставив меня тихо офигевать в одиночестве. Не поняла, а мне что делать? Я стратегии и тактике не обучалась, в армии не служила, и все мои умения получены в стенах лаборатории. Голая защита и метание ножей, в остальном я полнейшая лохушка, как говорил Витя.

И зачем сидим, кого ждем-с?! На стену забраться что ли, оттуда лучше всего окрестности видно. Хотя бы сориентируюсь и пойму, что от меня требуется. Этот урод, что с прожектором играется, начинает слегка выбешивать. Ну провел ты лучом в сторону, так и веди обратно плавно. Нет же, падла, дергает его, как неврастеник, в разные стороны. Прыжок, и я на стене. Не устаю удивляться своим новым возможностям. Тихонько подкрасться к парню и рубануть рукой по шее слегонца, чтобы не убить. Кто его знает, террорист он или нет?! Пусть Гриф со своими разбирается, что с ним дальше делать.

Пробежка по стене. И снова к дозорному в норку. Две минуты, периметр чист. Не так уж и много этих вышек оказалось, всего пять. Пустяки. Спускаться во внутренний двор? Или не стоит? Собачки же встретят, понадкусывать попытаются. А мне мой филей самой дорог.

Смотрю на то, как вооруженные люди носятся вокруг особняка, и не знаю, лезть в гущу событий или подождать, пока начнется шоу?! Сиди не сиди, а идти надо. Собаками что ли заняться, чтобы не демаскировали лишний раз? Мягкий прыжок вниз. По теням, не отсвечивая, добралась до здания. А дальше что? Слышу звук тяжелого собачьего дыхания за спиной. Резкий разворот, в прыжке ухожу от зубов овчарки и бью по голове. Взвизгнув, псина отлетела в сторону и затихла. Надеюсь, не убила, жалко животинку, не виноватая она, что хозяева плохие. Порефлексировать не успеваю, слева и справа несутся еще две.

– Сколько же вас?

Пара точных ударов, и… тишина. Добегаю до угла дома. Там не пройти, слишком светло, и охрана начинает растекаться в разные стороны. Вооружены. Плохо. И куда теперь? Тупо переть против автоматов и десятка фанатиков? Не, простите, не хочу! Но где же Гриф? Заметили? Вон как галопом несутся в мою сторону. И куда мне?! Обратно – не вариант. Прикинув высоту до второго этажа и выступающего балкона, шустро взобралась на него, и вовремя. Подо мной пронеслась охрана. Надеюсь, меня меньше всего будут искать в самом доме.

– Глупость – мое второе имя. Естественно, здесь есть камеры, – одна такая смотрела прямо на меня, ехидно подмигивая красной точкой. Шарахнулась в сторону, выходя из обзора камеры, и прижалась к стене. Впервые рада, что моя кожа стала пятнистой с перевесом в темный цвет. Сейчас прятаться – одно удовольствие.

Снова собачий лай. Неужели прибыло подкрепление? Откуда у них столько собак? Псарня рядом?

Сейчас вниз спускаться – сущее самоубийство. Поэтому придется все же лезть в дом. Вариант не ахти. Затаив дыхание, чутко прислушалась. Вроде никого. Дверь балконная открыта, в самом помещении темно. Очень надеюсь, что не шагаю прямиком в ловушку.

Скользнув в открытый дверной проем, бесшумно замираю за портьерами, давая глазам привыкнуть к темноте. Мне везет, спальня пуста. Кровать заправлена. В щель под дверью напротив пробивается свет из другого помещения. Судя по витающему аромату духов, хозяйка – женщина. Решаюсь на цыпочках добраться до двери и выглянуть наружу. Прислушалась. Тихо. Осторожно приоткрыла дверь, снова прислушиваясь. Этажом ниже слышался громкий топот десятков ног и чей-то командирский голос, отдающий приказы. Я чуть не сунулась вперед, вовремя услышав шаги по лестнице, прикрыла дверь, зажимая в руке нож.

Идут двое. Судя по голосам, о чем-то увлеченно спорят. Шаг неспешный, значит, суматоха на улице их совершенно не волнует. По-моему, настолько беспечно себя вести могут только либо хозяева, уверенные в своей безопасности, либо те, кто все это и организовал. Чем дальше, тем все больше мне кажется происходящее внизу сплошным театральным номером. Не хочу ошибиться с выводами. И поэтому, для их же блага, пусть эти два спорщика проходят мимо.

Грянул хохот, заставив напрячься сильнее, и тут же стал удаляться. Фух… Не успела расслабиться, как послышались легкие шажки, кто-то бежал. И по закону подлости дверь именно этой комнаты распахнулась настежь. Судя по движениям, женщина была раздражена. Повернувшись ко мне боком, потянулась включить свет. Я на секунду прикрыла глаза, чтобы не ослепнуть, перестраивая зрение, стремительно вырубила вошедшую ударом по шее, сдерживая силу. Убивать ее у меня пока в планах нет. Приняв бессознательное тело на руки, удивленно присвистнула.

– Вот это встреча. А мы, оказывается, знакомы – секретутка собственной персоной. Кинув обморочную тушку на кровать, закрыла дверь на замок, подперев для верности стулом. И, выключив свет, встала в углу рядом с балконом, чтобы успеть удрать в случае нападения.

Что вообще происходит? Если это дурацкая проверка на вшивость, то слишком жестокая по отношению к этим людям. Я же в самую последнюю секунду сдержалась и не перерезала ей горло, решив пообщаться и узнать, кто они такие? А если бы не взыграло мое любопытство? На что рассчитывало ее начальство? На мой альтруизм?

Странное что-то выходит. Не пойму, Валентин Валерьевич специально мне эту секретаршу подставил, чтобы я ее грохнула? Штат решил сменить? Или она и нашим, и вашим играет? Я, конечно, ни разу не солдат, но прекрасно понимаю, что задание таким образом не сообщается. «Входим на территорию противника, зачищаем. Поехали». А где количество живой силы противника, пути подхода, отхода, в конце концов, куда бежать, если начнут убивать? Да и где, черт побери, место встречи? Или «зачищать» я должна одна?

Тихий «пум», и плечо резануло болью, чуть дернув. Машинально уйдя в сторону, отправила нож в противника.

– Ух, – выдохнула секретарша, завалившись назад с торчащей во лбу рукоятью.

– Дура, – плечо немного пекло. Мне просто повезло, что в темноте целиться человеку сложно, а так бы нашпиговала она меня свинцом, пока я витала в облаках. Брезгливо глянув на мёртвое тело, проверила плечо. Пуля прошла вскользь, слегка оцарапав. Регенерация уже и следа не оставила.

Второй нож быстро перекочевал с бедра в руку, и я как можно тише вышла в коридор. Я пока не могу понять, что именно мне необходимо сделать, но ребят найти не помешает. В крайнем случае, дам в морду Грифу, чтобы нормально обрисовывал задачу, а не бросал, как слепого котенка псам.

Коридор оказался не таким длинным, как я думала, но хорошо освещенным. И с камерами. Чертыхнувшись, быстро стартанула к лестнице, точно зная, что позади в одной из комнат есть еще двое живых. Притормозила. А зачем оставлять врага за спиной? И все же бездумно убивать не хочется, я же не зверь. Плюнув на эту парочку, спустилась по лестнице, сразу же нырнула в первую попавшуюся комнату и, прикрыв дверь, медленно развернулась.

– Здрасьте, – выдавила я из себя, глядя на вооруженную группу из четырех человек. Немая сцена: меня не ждали, а я припёрлась. И, рванув дверь, я понеслась вновь на второй этаж под мат и крики бегущих вслед врагов. Защелкнув замок на двери и на кой-то ляд придвинув стул к ней, притормозила у балконной двери. В коридоре чуть в отдалении раздались крики и звук перестрелки.

– Ай, – еле успела отпрыгнуть с траектории полета пуль, что разозлённые придурки по ту сторону выпустили в дверь, долбя ее в щепу. М-да, владелец особняка на дверях явно сэкономил. Ждать, кто ворвется первым в комнату и попытается меня пристрелить, не стала, сиганула прямиком с балкона и, петляя, как пьяный в драбадан заяц, припустила к стене. Рванувшие следом за мной овчарки обломались, остервенело лая у стены, на которую я взлетела, не моргнув глазом. Глянула назад, опасаясь увидеть спешащую на лай толпу бандюганов, и удивленно присела. Местным обитателям было не до меня. Там шло полное разоружение и взятие их в плен подоспевшим на выручку группе Грифа подкреплением.

– Ну, чего вам? Пшли отсюда, – допрыгнуть до моих ног у них сил не хватало, вот и лаяли остервенело внизу. – Плохие собаки, плохие. А ты, дурак, опять по морде захотел? Иди лучше водички попей, отдохни. У меня от вас уже уши болят. Когда вы, морды собачьи, охрипнете?!

Выстрел прогремел неожиданно, и одна из собак, взвизгнув, больше не подавала признаков жизни. Еще выстрел, и снова жертва.

– Не стрелять! – спрыгнув перед испуганно сбившимися в кучу собаками, рыкнула на тройку незнакомых вояк, отправляя их в нокаут. – Кто вас просил?!

И тут же метнулась обратно к раненым овчаркам. Эта порода у меня всегда вызывала уважение. Умная порода.

– Мертва, – мне действительно стало жаль животное. Невинная жертва дрязг между людьми. Отвратительно. Я уже и забыла, что эти ушастые минуту назад готовы были разорвать меня на мелкие лоскуты, наглаживая каждую подсунутую мне под руку голову, преданно заглядывающую мне в глаза и виляющую хвостом. – И кто сказал, что собаки ничего не понимают? Все вы понимаете, правда? Просто говорить не можете. Мои вы хорошие. Бедненькие, все вас обижают. Заставляют всякую гадость кусать, да? Злят. Ничего, я попрошу, и вас будут хорошо кормить. И ни на кого натаскивать больше не станут.

– Как ты их… – попытка Трефа подойти ко мне пресеклась сразу же. Собаки, встав передо мной, глухо, предупреждающе зарычали.

– Тихо, ребята, тихо, свои, – не иначе, чудеса. Псы, немного успокоившись, сели, но не переставали внимательно отслеживать любое поползновение в мою сторону. – Видите, каждой твари необходима ласка. Преданнее собаки твари нет. Ты ее и бьешь, и голодом моришь, а она тебя до последнего вздоха защищать будет. Страшно, правда, не оправдать подобное доверие?

– Нам пора выдвигаться на базу. Задание выполнено, – сообщил Гриф, делая шаг назад после предупреждающего рычания одной из овчарок.

– А с ними что? – псы продолжали смирно сидеть у моих ног.

– О них позаботятся, – пообещал Гриф.

– Ведите себя хорошо. Пока, мохнатые, – потрепав напоследок каждого пса по холке, направилась следом за своей группой к вертолету. Собаки, жалобно поскуливая, все же за мной не пошли.

– Расскажешь, как ты их приворожила? – оглянувшись на живность, с явным восхищением спросил Киви.

– Доброта спасет мир.

– Ага, – хихикнул Треф, пройдясь по мне взглядом.

Поднявшись вверх, вертолет завис на пару секунд для разворота, и я глянула вниз. Сердце болезненно сжалось, словно в него со всего маха загнали нож, я невольно заскулила, осознавая, как сильно виновата… Злость, ярость, обида за предательство рванули из самого нутра. Рванув дверь в сторону, сиганула вниз, не задумываясь о высоте и возможных травмах. Оказавшись перед смертниками, рыча от душевной боли, еле сдерживая слезы, свернула шеи всем троим. И, бросившись к собакам, с трудом сдерживая рвущиеся рыдания, старалась выискать хоть одну из них еще живую. Зачем?! Зачем такая жестокость?! Я отправила их на смерть! Я! Расстрелять собак вот так, без всяких причин?! За что?! Ненавижу людей! Ненавижу!

– Есть! – одна еще дышит. – Киви! Треф! Помогите мне! Он еще жив! Быстрее! Ребята, быстрее!

– Тебя накажут, ты убила троих, – присаживаясь рядом со мной, взволнованно сказал Киви.

– Плевать. Помоги. Найди медика. Его надо спасти! Понимаешь?! Хотя бы его! Если не смогла остальных уберечь. Как же я виновата… как же виновата…

– Ты…

– Не сейчас, Треф. Если он умрет, во мне что-то сломается. Что-то светлое, то немногое, что еще осталось. Понимаешь? Помоги.

– Медика сюда! – рявкнули Киви и Треф. – Быстро!

Всю дорогу, пока мы летели, я гладила лобастую голову, шепча всякую ерунду, что он поправится, я буду кормить его сочным мясом, никогда не надену на него ошейник. Только пусть выживет.

Мне плевать, какое наказание назначат за тех троих, но если попытаются забрать пса, я больше сдерживаться не буду.

– Успокойся, никто его не тронет. Я прослежу, – дотронувшись до моего плеча, пообещал Гриф.

– Нет, – огрызнулась я. – Ты уже помог, как видишь. Треф, если меня уберут, дай слово, что пристроишь его в хорошее место, – схватив руку черноглазого, потребовала я. – Я понимаю, что тебе это лишние проблемы, но мне больше некого просить. Ваша группа, вы – единственные, кому я хоть как-то могу доверять. Прошу, Треф. Киви, я вас очень прошу, выходите его. Пусть живет. Хотя бы он.

– Не особо люблю собак. Но. Я постараюсь сделать все, что в моих силах. Но ты же понимаешь… не все зависит от меня. Я человек подневольный. Приказ дан, я должен его исполнить.

– Кончай, Треф, – хлопнул его по спине Киви, – мы попробуем помочь. Даю слово.

– Спасибо, – мне сразу полегчало. И, улыбнувшись, парням, снова занялась поглаживанием пса. – Как он, доктор?

– Жить будет. Раны не смертельны, – недобро глянув на нас, все же удосужился ответить эскулап. Видите ли, не понравилось, что его припахали спасать какую-то псину. Плевать! Плевать на его вопли и ругань, что он человеческий врач, а не ветеринар. Организм у всех практически одинаковый. Базовых знаний для первой помощи хватить должно.

Встретили нас без лишнего шума. Собаку забрали специальные медики. Я не отпускала каталку с псом до тех пор, пока они клятвенно меня не заверили, что с ним ничего не случится. А хмурый Валентин Валерьевич, прекратив балаган, отправил нашу группу в душевые, пообещав, что позже разрешит мне навестить пациента.

Уже когда сидела на лавочке в раздевалке душевой, меня начало слегка потряхивать, отпуская нервное напряжение. Сама не могу понять, почему настолько близко восприняла смерть собак. Хрен его знает, что натворил со мной доктор, но я точно с отклонениями.

Сейчас мозг переключился на другое. Я находилась в общей душевой, где должна мыться вместе с мужиками. И вновь гормоны бушуют, внизу все аж скручивает от предвкушения. Ладно я, держать в руках себя проще, а парни… У них же физиология сразу голову поднимет. Нет, если они геи, то, конечно, все гораздо проще для них. А моему организму в башку же не вобьешь, что эти шикарные тела интереса ко мне как к женщине никогда не проявят. О, черт!

– Соберись, а то растеклась лужицей. Ох, черт, как же выворачивает.

В этот раз потребность тела в сексе что-то проявляется гораздо сильнее, чем раньше. На мужской запах реагирую, что ли? Или стрессовая ситуация так повлияла?

Пока рефлексировала, парни ушли в душевую. Чего сижу, кого жду? Мне пса проведать надо, убедиться, что с ним все в порядке. Раздевшись, зашла в душевую и замерла. В голове взорвалось сверхновая, мысли плывут плавно, между делом, тело моментально напряглось, накрывая диким желанием.

– Ох, мать моя, женщина, – еле ворочая языком, прошептала я, не в силах оторвать взгляд от шикарных смуглых рельефных тел, соблазнительно ласкаемых струями воды.

Шаг. Еще шаг. Тело движется без участия мозга. Настолько хочется прикоснуться к ним, что дышать тяжело. Мысли начинают путаться, уступая место чему-то звериному во мне.

Не отдавая себе отчета, действуя на голых инстинктах, постанывая от желания, провела языком по спине, ласково погладив напрягшиеся плечи.

– Ты чего?

Я буквально тону в ошарашенном взгляде черных глаз Трефа и впиваюсь поцелуем в его губы. Через секунду отстраняюсь, чтобы судорожно схватить глоток воздуха, и снова целую. Яростно, страстно. И не сдерживаю сладостный стон, когда Треф подхватывает меня на руки, сжимая в объятиях. Краем уха слышу чье-то движение. Куда?! Хватаю за руку решившего проскользнуть мимо Киви и впиваюсь в губы опешившему от происходящего мужчине. После того, как он мне ответил, я выпала из реальности. Вся круговерть сводилась к одному, к поглощающему меня желанию…

Когда дурман спал и мозги встали на место, я с удивлением узнала все ту же душевую и нас, спящих прямо на полу. Ничего себе занялись сексом?! Стены душевой с такой раздолбаной плиткой, словно в ней вели бои, красноречиво вопили о нашем напоре. Ладно, у меня мозг отключает, спасибо твари доктору, но парни-то как умудрились выжить?!

Я, испуганно глянув на обоих, проверила пульс, с облегчением удостоверившись, что парни живые и не покалеченные. Но, как бы то ни было, секс был фееричным! Я бы не прочь повторить. С наслаждением потянулась, разминая усталые мышцы, и, хихикнув, хлопнула по голым задницам, будя. Нечего на ледяном полу разлеживаться, простудиться можно.

Если я ожидала чего-то не того в их поведении, то слаженных действий с утра пораньше предугадать не вышло. В четыре руки меня повалили обратно и жаркими поцелуями подавили мнимое сопротивление с моей стороны. И меня снова повело… в меньшей степени, чем ранее, но тоже весьма ощутимо. Повтор вышел не менее сладостно запоминающимся.

Хорошее долго не длится. Кто бы сомневался. Стоило нам выйти из душевой, как меня сразу же взяли в оцепление, для чего-то защелкнув на руках наручники. Им мало контрольной капсулы во мне? И почему не сделали этого раньше? Чего ждали?

Трефа и Киви, как ни странно, не тронули, позволив одеться. Мне такой роскоши не дали. Кто же такой умный, решивший унизить меня тем, что проведет голой по базе? Дурак, я давно лишена стеснительности. На пыточном кресле во время очередного теста ты не только способен устроить лужу и измазать себя соплями и слезами, но и обгадиться пару раз. Какая стеснительность после того, как убивают твою гордость, оставляя один незыблемый инстинкт всего живого: выжить любой ценой.

Надеюсь, парни позаботятся о псе…

Без каких-либо возражений забралась в вертолет. Усмехнулась, представив выражение лица доктора, когда я выйду из вертолета. В таком виде я еще не летала. Тело немного подмерзло, благо, что на улице лето, а не зима. А то было бы вообще забавно. Охрана в этот раз была не в меру молчалива и в масках, полностью скрывающих лицо. Вытягивать их на разговор желания не было, и я просто наслаждалась, возможно, последними мгновениями своей свободы. Никто не гарантировал мне, что я проживу долго и, в конце концов, шагну через портальное окно в другой мир.

У самого входа на базу, подняв голову к небу, последний раз вдохнула полной грудью и пересекла невидимый порог.

– Сокровище моё! – от этого голоса что-то внутри испуганно дернулось. – Я следил за тобой! Ты меня повеселила! Увлекательные кадры! Ты подбросила мне гениальную идею. Каждому совершенству необходим личный охранник! Как такая простая мысль не пришла мне в голову раньше?!

Небрежным жестом руки отпустив всех сопровождающих, кроме своих бессменных амбалов, и дождавшись, пока с меня снимут наручники, повел в сторону лаборатории, не замолкая ни на секунду.

– Люблю животных. Они неприхотливы в содержании и менее эмоциональны, чем люди. Создам тебе поистине удивительного спутника. Совершенному существу питомец должен быть под стать! Если он, конечно, выживет.

У меня закралась боязливая мыслишка, а не про ту ли раненую собаку он говорит? Неужели и ее отдали на опыты?

– Что это? – взвизгнул он, резко остановившись и брезгливо ткнув пальцем на мои ноги.

Где? Кровь, что ли? Провела рукой по ноге и фыркнула. Ученый, а забыл, что я женщина в первую очередь, и критические дни никто не отменял. С другой стороны, их у меня еще ни разу не было за все время моего пребывания в этом месте. И тут вдруг – на тебе. Произошел какой-то сбой в организме? Что-то пошло не так после приключения в душевой?

– Нет, неприемлемо! – словно ополоумев, заорал он. – Это слабость. Приманка! Непозволительно! Отвратительно!

Взбешённый непонятно чем, доктор влетел в лабораторию, тут же устремившись к своему компьютеру.

– Доктор Вирцег, а что с ней? – боязливо проблеяла одна из сотрудниц, бросая взгляд то на меня, то на своего шефа.

– Не сегодня! – рявкнул он, не отвлекаясь и что-то спешно печатая.

Вернувшись в свою комнату, я быстро сходила в душевую и впервые воспользовалась нижним бельем с женскими премудростями, любезно предоставленными обслугой. Надела халат и, расслабленно завалившись на кровать, сразу же уснула.

Странные пять дней: все, что мне было позволено делать, это есть и спать. Никаких тестов, никаких тренажеров и посещений меня доктором.

Но на шестой все пошло по накатанной. На шею вернулся ошейник после извлечения капсулы. Возобновились бесконечные тесты и, если я была в состоянии, тренировки. Помимо этого, кровь стали брать гораздо чаще. И еще… я старалась больше не смотреть на себя в зеркало, боясь увидеть чудовище, в которое я превращаюсь. Недаром даже видавшие виды мои товарищи по несчастью, сидящие со мной за одним столом, каждый раз при моем появлении испуганно дёргались. Мне же хватило одного раза, коснувшись языком зубов и определив, что они приняли заостренную форму, чтобы не рваться на себя посмотреть. Отчего они стали такими, не знаю и совершено не помню вмешательства стоматолога.

Дни привычно неслись сумасшедшим галопом, измеряясь от теста до теста. Радовало, что болезненность проводимых опытов значительно снизилась.

– Почти совершенство, – вздохнул доктор, с восхищением разглядывая мое обнаженное тело, намертво зафиксированное в пыточном кресле. – Я в предвкушении. Мой эксперимент подходит к завершающей стадии. Сегодня – важнейший из дней! Все изменения будут закреплены на уровне твоей ДНК и станут передаваться наследникам. Конечно, если репродуктивная функция восстановится. Не уверен. В записях об этом ничего нет. Ну, ничего, тем интереснее. Кстати, перестройка всего организма займет около месяца. Ты будешь идеальна! Вершина эволюции человечества! Я буду с нетерпением ждать результат всей моей жизни! – от его маниакальной бравады меня начинает не по-детски потряхивать, накрывая чувством неминуемого кошмара. Слишком разговорчив сегодня доктор, а это не к добру. Будет больно. – Хочу сказать тебе, что я горжусь тобой, тридцать первая, лучшее из моих творений. После долгих лет поисков и неудач я создал тебя. Хочу поделиться с тобой, откуда моя уверенность в успехе. Подсказку дала одна очень и очень древняя вещица. Глиняная книга. Удивительно, да?! Какое научное открытие по усовершенствованию человеческой природы было спрятано на хрупких, практически разрушенных временем пластинах?! Я бы с удовольствием встретился с коллегой из того времени. Знания их поистине должны быть грандиозными! Я нисколько не исключаю, да нет, я даже утверждаю, что все знания, воплощённые мною в тебе, моя Жемчужина, принадлежат иномирянам! Поэтому не передать словами, с каким предвкушением я хочу увидеть то, что я создал!

Во время этого монолога ассистентки вовсю готовились к завершающему штриху, фиксируя особо сильно. У меня от этих приготовлений душа ушла в пятки, а сердце начало биться в бешеном ритме. Еще немного, и меня накроет сильнейшая паника.

– Ты когда-нибудь слышала о прекрасной окаменелой смоле, янтаре? Вижу, слышала. Сколько внутри нее встречается разнообразных насекомых, известно всем. И они настолько превосходно сохранились, и это удивляет. Я не совсем об этом. А теперь представь, что кто-то очень и очень давно использовал эту смолу, чтобы законсервировать одну единственную каплю крови, спрятанную в небольшую, размером с иголочную булавку капсулу? ДНК древнего существа! Существа, жившего настолько давно, что сложно представить. Существа, которое было способно создать подобный контейнер из искусственного материала и столь крохотного размера. Захватывающе, не так ли? Ты представляешь, сколько стоит эта капсула?! И вот сегодня мы ее вскроем, и именно ты будешь первой, кто испробует на себе этот божественный дар.

– Не надо, – с ужасом холодея, прошептала я.

– Готова?

Ошарашенно глянув на доктора, я попыталась испуганно сжаться. Будет больно…. Жопой чую, в этот раз все будет очень-очень больно…

– Чуть не забыл, – оскалился он, – твоя собака прошла тестирование успешно. Мой гений и здесь превзошел все мои ожидания.

– Ч-что?

Но ответ получить я не успела, да и не собирался он со мной разговаривать, вкалывая одновременно со своими помощницами десяток уколов. И я еще успела отметить, уплывающим сознанием, сияющего улыбкой умалишенного Вирцега, с небольшим, словно игрушечным шприцом, с фосфоресцирующей ярко бирюзовой жидкостью, которую он мгновенно вколол мне в шею. Боль накатила лавинообразно. И когда она достигла апогея, я заорала, пытаясь вырваться и разодрать свою кожу, чтобы добраться до внутренностей и вырвать их все.

Меня сжигало заживо. И только на какой-то миг боль прекращалась, но тут же возобновлялась с новой силой… Я потеряла счет времени… Я попала в Ад… И он все длился и длился…

Закончилось все как-то резко, в одно мгновение. Я прислушалась к себе, боясь, что это временное затишье. Но прошла секунда, вторая, третья… и ничего. Тело не болит. Огонь больше не сжигает.

Прислушалась – тишина. Открыла глаза, уперевшись в привычный белый потолок, и шумно втянула носом воздух, теряясь от разнообразия запахов. Чихнула. Стало полегче. Нос перестал свербеть, но запахи никуда не делись.

А комната-то моя. Все прошло удачно?! Попыталась сесть, готовясь к головокружению, как обычно бывает после тестов. Но, на удивление, организм отреагировал спокойно. Тело, словно накачанное энергией, требовало движения.

– Ай, – непонятно, что я придавила, из-за чего голова дернулась, слепо пошарила рукой и схватила ЭТО. Не веря собственным глазам, коснулась пряди волос, лежащей на руке. Завороженно дотронулась до головы и подскочила к зеркалу. – Не может быть…

Я изменилась. Очень сильно изменилась. От той женщины, что попала в руки сумасшедшего эскулапа, ничего не осталось. Совсем ничего, разве что память. Судя по уровню шкафа, я значительно прибавила в росте. Волосы, такие же густые, как и раньше, белые, как снег в горах, свободно доставали до середины бедра. Лицо стало более мужественным, хищным. Раньше я о таких ресницах мечтать не смела. Пушистые черные опахала, а не ресницы. А брови? Это же идеальный изгиб. И горбинка на переносице, которая была с самого детства после падения с качелей, исчезла. Губы прежние, так и остались пухлыми. Вроде изменились мелочи, но в целом лицо совершенно другое. Самое приятное, татуировка с номером исчезла, аж на душе полегчало.

– А? – дернувшееся ухо привело в изумление. Хихикнув, пальцем дотронулась до заострившегося кончика. Щекотно. – Оу! – не верю своим глазам! Ухо дернулось, совсем как у кошки! Проверила еще раз. Точно! Я теперь в полной мере могу шевелить ушами!

Но больше всего изменились глаза, притягивая внимание своей чуждостью этому миру. Они стали больше и приобрели необычную форму – слегка удлиненные, с приподнятыми вверх внешними уголками. Сам же цвет глаз, наконец, приобрёл однородность. Чистейший, насыщенный цвет молодой листвы подчеркивал треугольный черный зрачок, ставя крест на моей вольной жизни. Кожа сменила пятнистость на ровный смуглый цвет, немного темнее, чем у Киви. Но больше всего испугали руки с заостренными, очень прочными на вид, глянцево-черными когтями. Взгляд плавно перешел на грудь.

– Не поняла? – мысль как-то слишком замедленно формировалась в мозгу, а когда доперло, то воспринялась с равнодушием. Я не ожидала, что вообще выживу, так что никакие изменения меня уже не пугают. Смело взглянула ниже, уже представляя, что именно я там увижу и чего больше никогда увидеть не смогу. Между ног…

Я шокировано огладила пах, и ничего не нашла. Но самое ужасное, что я не нашла вообще никакого отверстия. Словно мне вообще не требуется никакие человеческие надобности. Ни в туалет, ни секс. Как такое возможно?

– А в туалет как? – заторможено прошептала я пялясь на себя в зеркало, и все пытаясь сообразить, как теперь жить дальше-то? Это все, что я съем или выпью, оно само по себе утилизироваться будет? Только бы не через кожу, иначе лучше сразу сдохнуть, чем смердеть. – А оно куда пропало?

И не единого шрама, как будто все так изначально и было. Или мое сознание перенесли в другое тело? Кажется, я уже ни чему не удивлюсь. Пару раз проведя рукой снизу живота, стараясь не поцарапать себя когтями, ощутила знакомое томление, и вроде как внутри что-то шевельнулось. Не знаю, встали ли у меня вновь отросшие волосы дыбом, но я с ужасом увидела, как пальцы, с трудом нащупали вертикальный разрез, но раздвинуть его полностью отчего-то не вышло. А ничего так, гигиеничнее, чем снаружи. Главное ничего лишнего не пришили. Создали ложную складку в паху? Зачем не ясно, но доктор и так спятивший садист, тут уж что у него в мозгах не разобраться.

– Все же изменил, сука, – убито констатировала я, проведя ладонью по совершенно плоской груди. И снова ни одного шрама, указывающего на то, что раньше грудь у меня была. Видел бы меня сейчас Витя, интересно, что бы он сказал? Тупо улыбнувшись, что хоть не «оно», уже флегматично отметила изменения в улыбке. Хищно заострившиеся зубы как ничего не значащий довесок ко всем моим проблемам. С другой стороны, меня волнует, чтобы вторую такую же особь не склепали, чтобы «плодиться» не заставили. Пусть довольствуются, суки, только мной.

– Ладно… – смиряясь с увиденным, пошептала я, – но а как же с задницей? Осторожно, все еще непривычно к длине и прочности когтей, слегка прогнувшись дотронулась до того места, где, предположительно, обязано было быть выходное отверстие прямой кишки. Фигу! Никакого намека. Ну не раскорячиваться же мне перед зеркалом, чтобы все же удостоверится, буду я ходить в туалет, как человек, или нет?! И так достаточно насмотрелись, уроды. В порыве накопившейся злобы остервенело черканула когтями по стеклу, с приятным удивлением наблюдая быстро растущую сетку лопнувшего зеркала, собирающегося осыпаться мелким крошевом. Резкий укол в шею от ошейника, и я уплываю в темноту.

Возвращение в реальность оказалось странным. С трудом приоткрыв глаза, поняла, что меня кто-то куда-то несёт, при этом стоит страшный грохот, и удушливо воняет гарью и дымом. Попытка шевельнуться ни к чему не привела, я снова отключилась. Или меня «отключили», не успела понять.

Второе пробуждение оказалось на удивление приятным. Мало того, что я выспалась, так и кровать порадовала своей мягкостью. Непривычной для меня мягкостью. Лежа на боку, не шевелясь, всего лишь открыла глаза и уставилась на серую стену. Серую?! Подскочив и сев, огляделась. Комната точно не моя. И серый цвет? Он на нашей базе отсутствует, от слова, «вообще». Меня перевезли? Но почему?! Что произошло?! Эксперимент завершён?! И что дальше?

Заметив небольшое зеркало со внутренней стороны дверцы шкафа, так предусмотрительно оставленную кем-то приоткрытой, замерла, рассматривая себя на наличие еще каких-нибудь изменений. Мне бы недавние переварить, не хочется еще чего-нибудь новенького.

– Фух, – ничего нового не отросло и не отвалилось. Придется принять тот факт, что теперь я вот такая. Сейчас. В общем-то симпатичная молодая женщина лет двадцати пяти, может, чуть младше. Далекая от человеческого вида, как Юпитер от Земли. И что делать дальше?! Почему именно такая? Чем человеческий организм им не угодил? Неужели прежняя я бы не прошла портал? Найти бы того умника, который накарябал рецепт для доктора, и самого бы подвергнуть этим тестам, чтобы проникся, скотина! Хотя, после того, как доктор вопил во время привычных для меня женских дней, не удивлюсь, что он меня и в мужика перекроить был бы рад, чтобы больше не видеть подобного. Но в таком случае непонятно, как от меня получать прямое потомство. Что б тебя, сказанула тоже! Это все словечки Вирцега – «потомство». Племенная кобыла, а не женщина. И это-то и странно?! Все же будучи способной родить, я могла быть более ценной, чем теперь. Я что-то не учитываю? Есть какая-то закавыка, или это просто в гениальной голове маньяка сыграла какая-то хренотень? Голова кругом!

Машинально проведя рукой по шее, замерла.

– Опа! А ошейник где? Снова капсулу вставили? Как же вы мне все надоели. И кто на этот раз собирается со мной развлекаться? – зачем я об этом говорю вслух?!

Голос! Голос совсем не мой. Нет, конечно, он мой, и интонации мои, но более глубокий, мелодичный. Откуда?! Как, черт побери, у Вирцега это получилось?! Неужели и правда, все дело в той бирюзовой жидкости, которую он с таким трепетом мне показывал и потом ввел?!Тогда получается, вот такие существа, как выгляжу я сейчас, и есть высшая форма жизни?!

Стук в дверь отвлек от невесёлых мыслей. Надо же, здесь принято стучать? Я и забыла о подобной норме поведения. Подопытные за людей у нас не считались. В этом месте иначе? Ага, как же. Ждать моего ответа не стали. Открыв дверь, в комнату вошел молодой паренек, собираясь что-то сказать, и сконфуженно замер, при этом жадно обегая глазами мое тело, во всей его первозданной красоте. Я невольно фыркнула. Он буквально излучал восхищение вперемешку с ужасом, когда его глаза уперлись в совершенно голый пах, без первичных половых признаков. Мешочек, скрывающий все что не надо видеть постороннему, уже вновь вернулся в свое спокойное состояние, и если не приглядываться, то разрез увидеть сложно.

– Ты что-то хотел?

– А? А, да, Вас вызывает к себе Валентин Валерьевич, – покраснев, как маков цвет, паренек вылетел из комнаты. – Я подожду за дверью, пока Вы оденетесь.

Значит я на базе «плохого и хорошего полицейского». Любопытно, а что я тут делаю, а?

Реплики паренька интригуют. Ко мне, «материалу», вдруг обратились на Вы. Что же за новые игры придумали? И каким образом я оказалась на соседней базе, а не в лаборатории, выслушивая восхищенные вопли чокнутого ученого по скорости моих изменений?! Понять бы, сколько времени прошло со дня эксперимента? Ненавижу выпадать из реальности и постоянно соображать сколько дней или месяцев была в отключке.

Заглянув в шкаф, нашла свою форму, выданную мне в предыдущее посещение этой базы, она все еще слабо пахла мной. Одевшись и обувшись, в приподнятом настроении вышла в коридор, встречаясь со взглядом пришедшего за мной паренька. Он отчего-то покраснел и смущенно отвел глаза. Не поняла, это что за божий одуванчик на секретной базе?

– Давай прекращай краснеть, красна девица, – улыбнулась я, заставив паренька нервно сглотнуть и кивнуть головой. – Начальство ждать не любит, веди, Сусанин.

– Слушай, а почему за мной отправили только тебя? Где охрана? – не утерпела я после очередного поворота. Ну правда, в последний раз я отсюда улетала голая, в наручниках и под охраной. А сейчас топаю по базе, как у себя дома, и ни одной вооружённой морды рядом? Или решили, что капсулы вполне хватит?

– Мне приказали, я пошел, – пожал плечами мой проводник.

– Ясно все с тобой. Не знаешь, а со мной пса не привозили?

– Мне неизвестно. Поинтересуйтесь у Валентина Валериевича или у генерала.

– А кто у нас генерал? – мне казалось, что старик здесь главный, а выходит, нет.

– Мурхатов Глеб Сергеевич, – словно не веря в мое невежество, буркнул парень.

– Глеб. Хм… Знаю такого. Говно мужик.

Парень, испуганно глянув на меня, заозирался, словно опасаясь моментального наказания за слова.

– Не переживай, никто не слышал. Нам еще долго?

– Два поворота, и мы на месте.

– Не подскажешь, группа Грифа все еще на базе?

– Секретная информация, – насупился парень.

Разговор завял сам собой. Доведя до нужного помещения, парень постучал и открыл для меня дверь, оставшись с той стороны.

– Проснулось, чудовище, – ехидно протянул генерал, расплываясь в гадкой ухмылке.

– Тогда уж проснулась, или со зрением не особо? – бездумно огрызнулась я.

– Ты!

– Глеб! Опять?! – осадил его Валентин Валерьевич. – Я же просил.

Шагнувший было ко мне генерал, обернувшись на друга, рыкнул и вернулся за свой стол. Я осталась стоять по центру комнаты. Присесть мне никто не предложил.

– Не хочешь поинтересоваться, как ты здесь оказалось? – немного резануло по слуху обращение в среднем роде, но никакого отторжения не встретило. Видимо, психика моя уже смирилась с неизбежным, быстро подстраиваясь к любым изменениям. Немудрено после всех пройдённых мной «тестов».

– Если не сложно, расскажите. Последнее, что я помню, это пыточное кресло.

Генерал пренебрежительно хмыкнул.

– Новости для нашего проекта отвратительные, – взволнованно барабаня пальцами по столу, сообщил старик. – Лаборатория полностью уничтожена. Практически все образцы ликвидированы. Взрыв и пожар уничтожил все следы. Найти, кто причастен к этому теракту, не представляется возможным.

– Убиты все? – не веря в то, что слышу, и стараясь не показать радости, хрипло прошептала я. Неужели мы были последними, кто побывал в этом аду?!

– Практически, – заговорил генерал. – Весь персонал, охрана и подопытные уничтожены, за исключением тебя, твоей псины и четырех номеров.

Отлично, значит, собака выжила. Друг мне не помешает. Странно, что генерал его еще не пристрелил.

– Но только ты полностью закончила тестирование, – перехватил инициативу Валентин Валерьевич. – Сегодня отдыхай. Группа Грифа снова приставлена к тебе. А завтра начнем.

– После ужина проведай и приструни свою псину. Он мне чуть не угробил двоих отличных бойцов.

– Приструнить? Как? Я после тестирования доктора его так и не видела!

– Валь, гони штуку! – непонятно чему обрадовался генерал.

– Вот не могла ты не говорить о себе в женском роде, – удрученно вздохнул старик, передавая довольному другу купюру. – Ты хотя бы представляешь, насколько дико слышать от двухметрового нечто: «Я не видела». Ум за разум заходит.

– А вы не думали, что я чувствовала, когда увидела себя в зеркале? Ваш бы ум обратно бы не вернулся.

– Сделай что-то с волосами, ходишь, как чучело. Терпеть не могу нечёсанные патлы, – скривился старик, наконец, показывая свою истинную суть. Так что не только генерал здесь сука, его друг далеко не ушел. Если даже не переплюнул. Обычно, тот кто мягко стелет, бьет в спину первым.

– Может, все же побреем?

– Глеб, – хмуро рыкнул старик. – Я тебе говорил. Вирцег объяснял, что волосы там на что-то завязаны в её организме. Лучше не трогай, вдруг умрет.

Вытащив коробочку и присоединив ее к компу на столе, генерал что-то быстро напечатал и предвкушающе оскалился. Кто бы надеялся, что я тут буду без контролера в теле разгуливать? Ага, дураков нет. А вот про волосы интересный факт, запомню.

– Свободна, – отмахнулся от меня местный руководитель.

– Расчешись или подстригись, иначе снова лысой будешь ходить, – не удержался генерал.

Я вышла за дверь, подавив в себе желание хлопнуть ею со всей дури так, чтобы потолок в комнате обрушился, погребая под собой двух козлов, и… встретилась с ошарашенным взглядом Киви.