Читать книгу Хищные зеркала. Сборник страшных историй - Тьере Рауш, Тьере Рауш - Страница 3

Ночью спалось дурно.

Едва Марк проваливался в дрему, как тут же чудилось, будто в дверь, отделяющую его от спальни, где затаился Птицелов, кто-то скребется. Марк приподнимался на локте, прислушивался – тишина, только в третьей спальне похрапывал Саша.

Ближе к утру Марк заснул крепким, глубоким сном и в этом сне привиделась старая квартира, в которой он прожил с родителями и сестрой четырнадцать лет. Снилось, будто бы за окнами весна. Ласковое солнце, яркая зелень на деревьях, цветущая сирень. Марк прошелся по квартире – пусто, нет мебели, только балконная дверь открыта и теплый ветер колыхал тюлевые занавески. Марк увидел, что в комнате сестры дверь нараспашку. Мелькнула тень, еще одна. Марк двинулся туда, заглянул. Сестра сидела на полу перед дверью в стене, вокруг рассыпаны осколки зеркал. В проеме не видно соседской квартиры, только темнота. Густая.

Живая.

Она двигалась волнами, переливалась всполохами белых огней, смеялась женскими и детскими голосами, шептала голосами стариков, плакала, звала к себе и прогоняла прочь. И в этой темноте играла музыка.

Марк повернулся к сестре.

У нее не было глаз. Вместо них торчали осколки.

Марк вздрогнул и проснулся.

Посмотрел на окно. Никакой весны нет и в помине, никакого солнца. Парень повернулся на бок, потянулся за телефоном. Несколько пропущенных. Марк моментально сел и с него слетели остатки сна.

Зоя Петровна.

Он набрал номер.

– Марк, Марк, Марк, это вы? – спросил шуршащий женский голос на том конце линии.

– Да, – удивленно отозвался Марк.

– Зоя Петровна умерла ночью.

Марк похолодел.

Наверное, ему звонила та, что его встречала на пороге.

– Соболезную.

Неловкое молчание, тяжелый вздох и потом голос продолжил:

– Я сняла ткань со стен. Очень, очень, очень много зеркал.

– Так, – Марк немного не понимал почему она позвонила.

– Видите ли, я подслушала вашу беседу с мамой, – голос звонящей зазвучал крайне тихо. – Мне очень, очень, очень стыдно, но, возможно, среди зеркал вы найдете хотя бы одно из тех, которые ищете?

Марк моментально подскочил с дивана.

– Почему решили отдать их?

– А что, что с ними делать? – прошелестело в трубке.

Снова тяжелый вздох, как будто каждое слово давалось с трудом. Марк нахмурился и зашипел от боли: в палец будто иголку воткнули.

– Приезжайте, посмотрите что да как.

Гудки.

Марк быстро оделся, пошел в комнату к Саше, заглянул. Тот спал на спине, прижимая к себе одну из подушек. Марк хотел сначала разбудить товарища, но не решился. Саша не должен лишаться сна и прочих радостей жизни, да и в целом, несмотря на готовность помогать, друг не заслуживает того, что может произойти. Горечь сожаления острой иглой вонзилась куда-то под ребра. Не стоило вообще его втягивать.

Пока Марк ехал в автобусе до дома Зои Петровны, он прокручивал в голове сон. Прислонился головой к холодному стеклу, поглядел на серые дома снаружи, замерзающих людей на остановках, похожих на нахохлившихся воробьев. Недосып брал свое: выбегая из дома, парень накинул на плечи старую куртку Саши. Ладно хоть телефон в руках был, а то случалось такое, что куртку надел одну, телефон положил в другую.

Марк открыл галерею, пролистал до старых фотографий. Вот новогодняя елка, вот стол накрытый. Дашка улыбалась, прижимая к себе кота. Вот фотографии с прогулки на площади.

Дашка.

Смешная такая, в шапке с помпоном. Мама в любимой шубе. Отчим. На всех фотографиях Марк закрасил ему лицо черным цветом в фоторедакторе, либо же обрезал этого человека. Глядя на маму и Дашу, Марк чувствовал подступающий к горлу комок. Глядя на отчима, он чувствовал животный страх и лютую ненависть.

Марк вышел на нужной остановке, достал сигареты, отошел в сторонку. Закурил. Идти к Зое Петровне страшно. Скорее всего, тело еще там. Страшно еще и потому, что с зеркал убрали ткань. А Зоя Петровна говорила, что ее зеркала живые. Марк покопался в карманах и достал медицинскую маску, надел. На всякий случай.

Докурил, почти выбросил тлеющий окурок в урну, потом потушил его о бок урны. Бросил в снег, поднял и теперь уже выбросил. До дома дошел быстро, правда, руки успели замерзнуть по пути.

Вот и подъезд. Тяжелая, металлическая дверь нараспашку, придавлена кирпичом.

Марк добежал до квартиры, чувствуя, как ускоряется сердцебиение не только от скорости движений, но и от волнения.

Его ждали.

Дочь Зои Петровны назвалась Светланой. Женщина все так же молча позволила Марку войти в прихожую. Помимо нее в квартире больше никого не было.

– Тело уже не здесь, не здесь, – на выдохе произнесла Светлана. – Чай, кофе?

– Это не так важно, – Марку не терпелось перейти к осмотру зеркал.

Маску снимать не стал. Он хотел прямо сказать о том, что в первую очередь нужна тетрадь, но запнулся на полуслове: Светлана выглядела совершенно потерянной.

– Чаю тогда, – попросил Марк, разулся, разделся и женщина тут же приосанилась.

Гора с плеч, наверное. Быть наедине с таким кошмаром никому не пожелаешь, а тут хотя бы еще одна живая душа. Светлана засеменила на кухню, потряхивая головой, пригласила Марком следовать за ней. Гость с позволения хозяйки сел за стол, выложил на стол телефон.

Кухня оказалась светлой, просторной и чистой. Белые шкафчики с резными ручками, огромный холодильник. Светлана возилась с заварочным чайником, доставала из холодильника какую-то еду. Руки у нее тряслись и она норовила разбить посуду, рассыпать угощения. Могла застыть на время, вглядываясь в пустоту, затем как ни в чем не бывало продолжала накрывать на стол. Чайник Светлана так и не поставила.

– Позволите забрать еще и тетрадку? – нарушил тишину Марк, чувствуя, что ему очень не по себе.

Только парень никак не мог сообразить, чем именно вызвано было это чувство. Светлана кивнула, голова ее вновь начала трястись.

– Можно тогда пока схожу за ней? – Марк понадеялся, что тетрадь так и осталась лежать на журнальном столике, рядом с пепельницей. – Заодно на зеркала посмотрю.

Светлана замерла, пугливо поглядела на Марка.

– Зеркала, зеркала?

– Да, – неуверенно протянул Марк, не понимая что происходит.

Он совершенно не был знаком со Светланой, но испуг в ее глазах, уступающий месту злости, начинал его тревожить.

– Тетрадь?

– И она тоже.

Светлана кое-как примостила тарелку с заветренными бутербродами на столе, сцепила дрожащие пальцы в замок. Тонкая кожа на пальцах, под которой просвечивало что-то желтое, натянулась. Марк встал со стула, убрал телефон в карман джинсов.

– Так что?

– Да, да, да. Пока чай. Чай.

Марк почувствовал, что становится нехорошо от внезапно накатившего ужаса. Парень сделал шаг назад и Светлана тоже сделала шаг, только по направлению к нему.

– Подождите тут? – спросил Марк и кивнул.

Светлана кивнула. У Марка сердце ушло в пятки. Сложилось впечатление, что он стоял перед зеркалом и отражение повторяло за ним. И теперь движения стали уверенными, четкими. Как будто все остальное до этого женщина делала, точно не зная правильно ли поступает.

Марк попятился, женщина двинулась вперед. У Марка пересохло во рту. Его заманили в ловушку. И Зоя Петровна, скорее всего, не умерла. Марк не понимал кто перед ним находился, но понимал, что делать все придется максимально быстро и при этом не погибнуть раньше времени.

Он закусил губу.

– Из какого зеркала ты вылезло? – прошептал Марк, продолжая пятиться.

Светлана растянула губы в улыбке, и Марк увидел острый частокол черных треугольных зубов. Существо поняло, что дальше можно не прятаться. Марк выскочил в коридор и дернул на себя дверь кухни. Выиграет время, однако витражная вставка не добавляла уверенности. Если создание и не сможет открыть дверь без примера для подражания, то додумается выбить стекло. Правда, Марк надеялся, что повезет и в этот раз.

Парень в один миг пересек коридор, слыша, как существо на кухне затарабанило в дверь.

Послышался клекот, странное бульканье.

Марк побежал в комнату, где беседовал с Зоей Петровной. Распахнул дверь, запер ее за своей спиной и немного перевел дыхание. Огляделся и ему стало жутко. Пол в крови. Зеркала смотрели на него. В прямом смысле. Он видел скалящиеся тени, желтые глаза, таращащиеся из зеркальной глади. Одно из зеркал, видимо, сорвалось с крепления и разбилось. Марк видел табличку с надписью, откатившуюся к креслу пожилой женщины. Он подошел поближе и едва не закричал: прямо за креслом лежало тело. Вернее то, что от него осталось. Ноги вырваны, кишечник вывалился и влажно поблескивал в тусклом свете невыключенного бра на стене. Марк приложил руки ко рту – накатила тошнота. Еще чуть-чуть и вырвало бы. Обглоданное лицо, левый глаз слепо уставился в потолок. Скальпа не было, как и волос. В уцелевших пальцах левой руки зажата папироса.

У Марка защипало глаза от запаха.

Что же вылезло из зеркала, раз оно сотворило такое с несчастной женщиной?

Взглянул на табличку.

– Пересмешник, – проблеял Марк.

Звон разбитого стекла моментально привел его в чувство. Парень бросил взгляд на журнальный столик. Ага, действительно повезло. Тетрадь на месте. Он схватил ее и спрятал за пазуху. Обернулся на зеркала.

И увидел то самое, вытянутое, прислоненное к стене.

– Костолом, – прошептал Марк, схватил с пола кусок ткани, разорвал надвое – слишком длинный.

Накрыл тканью зеркало, поднял. Оно оказалось тяжелее, чем парень рассчитывал. Да и куда больше, чем на фотографии.

Бух!

Удар в дверь. Ткань с зеркала сползла, оголив часть рамы. Марк подскочил к балконной двери, наступив на что-то ногой.

Хрусть!

Марк взвыл от боли.

Очки с толстенными линзами, которые он видел на встречающей его женщине в первый визит к Зое Петровне. Дужка треснула и впилась в ступню.

Бух!

Марк кинулся к двери, распахнул ее, захлопнул как раз в тот момент, когда дверь в комнату открылась и существо побежало к нему, потряхивая головой. Только теперь это была не Светлана, а нечто желтое, со струпьями на морщинистой коже, губами растянутыми в тугой улыбке, обнажившей зубы. Марк застыл от страха. У существа не было носа, лишь две щели, как у змеи. Волос тоже не было, и Марк успел рассмотреть красноватые вены и сосуды.

И глаза.

Желтая радужка с красными зрачком.

Марк отшатнулся, существо же припало к стеклу балконной двери, высунув раздвоенный язык. Но тут же отшатнулось, увидев Костолома в руках Марка. Пересмешник потупил взгляд, двинулся назад.

Марк побледнел.

Его накрыло осознанием: что же такое сидит в Костоломе, что даже такая тварь забоялась?

Рисковать и возвращаться в квартиру Марк не стал, спустился по пожарной лестнице на улицу. Захотелось плакать от боли в ноге, но нужно было убираться подальше.

Хорошо, что телефон взял с собой, не оставил на кухне.

Парень, ковыляя, дошел до соседнего дома, то и дело оглядываясь назад. Вызвал такси. На немое удивление прибывшего водителя, Марк устало произнес, открыв дверь пассажирского сиденья:

– Не спрашивайте, оставлю чаевые.

– Дружок, а вдруг ты вор? – сощурился водитель. – У тебя в руках вон чего, нечто старинное явно. Обувь где? Застукали на месте преступления?

Марк не выдержал и натуральным образом разрыдался, осев на землю, дрожа от страха.

– Пожалуйста, пожалуйста, – громко просил парень, – увезите меня отсюда! Клянусь всеми богами, которые когда-то бывали на нашей планете, я ничего не крал!

Водитель стушевался, потом вышел из машины, помог Марку встать, осторожно усадил его на сиденье. Хотел положить зеркало назад, но парень вцепился в раму намертво. Водитель покачал головой, пристегнул Марка, сел за руль.

Включил печку.

– Пацан, может, тебя накормить? – спросил водитель. – Кофе купить, чего угодно.

Марк поднял глаза на водителя. На деда его похож очень. Даже родинка под правым глазом на месте.

– Не, – Марк покачал головой и шмыгая носом.

Слегка попустило, но ноги тряслись.

– Ты уж извини меня, – пробормотал водитель, – не хочу на старости лет отвечать за то, чего не делал.

Марк кивнул, вперившись взглядом в дорогу. Он все вспоминал как Пересмешник отступил. Костолом, в отличие от Птицелова, не дребезжал и не вибрировал, просто тяжелым грузом покоился в руках Марка. Почему Зоя Петровна не стала говорить о том, что Костолом находился у нее? Марк предложил бы любые, абсолютно любые деньги.

Парень откинулся назад.

Прикрыл глаза.

Открыл.

Темнота в стене, сестра с осколками вместо глаз. Даша тянула к нему руки, хныкала.

Кто-то погладил Марка по голове.

Снова открыл глаза.

Такси стояло у Сашиного дома.

– Вы меня по голове зачем погладили? – сонно спросил Марк.

Водитель растерянно улыбнулся.

– Не трогал тебя никто, малой.

Водитель вышел из машины, обогнул, открыл дверь Марку, помог выбраться, даже довел до подъезда. Марк вдруг весь сжался: куртка с ключами осталась в квартире Зои Петровны. Парень позвонил в домофон, и Саша мгновенно открыл. Водитель достал из кармана клочок бумажки.

– Слушай, – мужчина тронул за плечо Марка и тот вздрогнул. – Да не бойся, не обидит никто. Возьми вот, телефон мой.

Он протянул бумажку.

– Михаил. Ты уж больно на моего внука похож. Если что – можешь позвонить, деньгами вряд ли выручу, а пирогами или чем еще накормлю, отвезу куда надо.

Михаил буквально всучил бумажку в ладонь Марка, тот кивнул и убрал бумажку в карман джинсов. Михаил похлопал парня по спине, пошел обратно к машине. Парень опомнился и крикнул:

– Спасибо!

Михаил махнул рукой. Марк же вошел в подъезд. Темно, хоть глаза выколи.

И тут Костолом задребезжал.

– Только не это, – охнул Марк и пулей бросился к квартире Саши.

Тот переминался с ноги на ногу в коридоре, дожидаясь друга.

– Чего не разбудил? – поинтересовался Саша, но Марк проскочил мимо него в квартиру, направился в спальню, включил свет и зеркало умолкло.

В отражающей поверхности видно было только темноту. Она бурлила, словно неспокойная вода в реке.

– Откуда взял? – охнул Саша, который пошел следом.

Марк без сил сел на пол, затравленно посмотрел на матрас, под которым лежал Птицелов.

– Есть водка? – прохрипел Марк не своим голосом.

– Коньяк вроде был, – засуетился Саша.

Марк встал, пошел на кухню.

– Расскажешь в чем дело? – лепетал Саша, ничегошеньки не понимая.

Марк запер входную дверь, даже цепочку навесил. Сел в торце стола на кухне. Ему так страшно еще никогда в жизни не было.

Парень горько заплакал, спрятав лицо в ладонях. Саша сглотнул, подлетел к шкафчикам, нашел кофе, коньяк, поставил чайник, сам сел на корточки возле Марка.

– Ты чего?

Захлебываясь слезами, Марк только и смог выдавить из себя про забытую куртку и кроссовки.

– Да брось, ерунда. Замки поменяю, кроссовки купим, куртку купим…

Марк отнял руки от лица и Саша умолк. В правом глазу у друга лопнул сосуд, волосы на голове сбились в колтун. Саша опустил глаза, увидел грязные носки. Увидел кровь.

– Как это ты так? – выпалил он, подорвался, принес аптечку.

Марк мотнул головой.

– Я сам.

С трудом снял носки, вытащил из ранки кусочек пластиковой дужки, плеснул перекисью. Поджал пальцы ног. Он не заметил, что жутко замерз. Сбивчиво рассказал про звонок, про Пересмешника.

Про тело.

– Я не потому боюсь, что ключи, куртка там остались и придется покупать новое. Я боюсь, потому что Пересмешник может ввести в заблуждение других людей и сожрать.

Он умолчал о самой страшной мысли, которая пришла в голову: Марк тревожился из-за запахов. Вдруг существо может выбраться из квартиры и по запаху добраться до Сашиного дома и убить не самого Марка, а его друга? В том, что Пересмешник будет убивать никаких сомнений не было. Возможно, Зоя Петровна слукавила, когда назвала только Птицелова хищным и злым зеркалом.

Марк взял в руки телефон, разблокировал экран. Оцепенел. Сотни пропущенных от Зои Петровны. Несколько звонков от Саши. Сообщения от Марины, наблюдательницы за птицами. Дрожащими пальцами Марк открыл переписку.

– Марина прислала отметки и других мест, где гибнут птицы, – просипел Марк.

– Ну, Птицелов же найден, остальные локации не нужны, наверное, – повел плечом Саша.

Марк перевел Марине деньги и попросил больше не искать мертвых птиц, но оставаться на связи, мало ли что еще может понадобиться.

Чайник засвистел, и Марк дернулся.

– В комнате с зеркалами нельзя выключать свет, – произнес он, глядя на то, как Саша налил ему коньяка, а себе делал кофе.

– Почему?

– Когда вошел в подъезд, то Костолом начал дребезжать. Там было очень темно. В квартире у Зои Петровны и пока я ехал, зеркало оставалось на свету.

– Что под рубашкой?

Марк хлопнул себя по лбу и достал тетрадку. Саша присвистнул.

– Та самая?

– Угу.

– Можно посмотреть?

Марк кивнул. Саша взял тетрадку, открыл на случайной странице и поморщился.

– Зубоскал?

Марк выдохнул. Ладно, с первыми двумя справился. О Зубоскале думать вообще не хотелось. Зубы, детские зубы.

Парень вспомнил, как водил Дашу в стоматологию, как с трудом уговорил в обмен на шоколадку. Понятное дело, шоколадку никто сестре сразу не отдал после пломбирования дыр, Даша же надулась и вынашивала весь вечер план мести. Помнил, как сестра стеснялась щербинки между передних зубов и по глупости даже пыталась ее заделать белым пластилином. Марку тогда здорово влетело от мамы. Где справедливость? Пластилин в рот совала Даша, получил нагоняй старший брат. Марк вообще как-то пропустил момент, когда превратился в няньку. Но не жаловался никогда. Во-первых, видел, как уставала мама на двух работах. Во-вторых, любил Дашку до одури. В-третьих, кто, если не он?

Отчим тоже уставал, конечно, но большую часть времени мужчина уделял новому хобби. Где-то вычитал про интересную книжку, через знакомых вышел на алкаша, который распродавал за гроши семейную библиотеку родителей. Родители алкаша повесились и он сам сказал отчиму, что если не сопьется, то вздернется. Не спился.

Марк прекрасно помнил название книги.

«Сердца в зеркалах».

Серенькая такая, ничем не примечательная.

Отчим так ею увлекся, что трясся над книжкой, пылинки сдувал, всегда убирал на верхнюю полку, куда Даша бы точно не дотянулась. Марк дотянулся бы, конечно, с его-то ростом. Но не трогал книгу.

Во-первых, думал, что личные вещи – неприкосновенны, будь то лизуны, которые сестра однажды разлепила по обоям в квартире, или те же книги. Лизуны оставили жирные следы на кошмарных узорах, но лишать Дашу игрушек никто не стал. Марк поговорил с сестрой и ситуация не повторялась.

Во-вторых, книга Марка не интересовала. Вернее, злила, и парень старательно делал вид, будто этой дряни не существовало. С появлением книги в квартире, отчим резко изменился. Из добродушного человека он превратился в угрюмого ворчуна, который подолгу мог запираться в одной из комнат с той же книгой.

У него завелись сомнительные знакомые, которые частенько захаживали к отчиму в гости. В квартире стало в разы больше зеркал.

Даша ныла, что зеркала сильно ее пугали, поскольку девочка слышала странный шепот. Шепот мешал спать, отвлекал от дел и – что самое страшное – подстрекал сделать всякое. Марк почти полностью поседел за мгновение, когда увидел, как Даша с размаху вонзила себе в руку цыганскую иглу. Ни секунды не колебалась. Осознание пришло после, как и дикая истерика. Марка потом долго дразнили в школе из-за цвета волос, только Саша поддерживал.

В-третьих, если бы Марк добрался-таки до книги, он совершенно точно ее сжег. И тогда либо молчаливый отчим вовсе перестал бы с ним общаться, либо искромсал бы лицо пасынка, как искромсал ножницами подушку. Ему не понравилась новая наволочка, которую сшила мама.

Иногда Марк жалел, что закрасил лицо отчима на фотографиях, ведь у него не осталось ни одной нетронутой. Марк всем сердцем любил маму, прежнего отчима, и Дашу, но простить то, что произошло, не мог.

Надо было не закрасить, а искромсать.

На улице темнело, а на кухне так хорошо и тепло, что Марк понемногу отвлекся от событий в квартире Зои Петровны. Саша понемногу изучал тетрадь, перелистывая страницу за страницей, останавливаясь на уж очень необычных зеркалах. То рама привлекала внимание, то сама форма рамы. В списке имелся цельный зеркальный шар.

– Око, – хмыкнул Саша, прочитав название. – Кто вообще додумался такие зеркала изготавливать?

– Это и не зеркала, а куски единого целого, похожие на зеркала, – тихо сказал Марк. – Зоя Петровна называла их живыми, а я знаю, что в них спрятались чудовища. И это имена чудовищ, вовсе не имена зеркал.

Щелк!

В квартире погас свет.

– Опять что ли? – недовольно буркнул Саша.

Независимо от того, сколько электроприборов работало, пробки вышибало регулярно.

Марк ощутил, как кожа покрылась мурашками. Парень вскочил, опрокинув табурет, на котором сидел, побежал в спальню, где ожил Костолом.

Зеркало задребезжало.

И на этот звук из-под матраса отозвался Птицелов легким звоном.

Марк нервно сглотнул. Парень видел, что в Костоломе появился оранжевый глаз. Глаз моргнул, посмотрел направо, налево, вперился в Марка, который тут же перекрыл половину лица рукой. Начисто забыл про маску и, вероятно, сейчас было уже поздно.

– Фонарик! Фонарик! – что есть сил завопил Марк.

Глаз моргнул, исчез. Точнее не исчез, не растворился, а ушел наверх, словно некто огромный распрямился во весь рост.

Сквозь зеркало в комнату проникла длинная когтистая рука. Зажегся фонарь за окном, и желтый свет попал на лоснящуюся черную кожу Костолома. Рука дернулась назад, обогнула световое пятно и двинулась дальше ощупывать спальню. Рука тянулась к матрасу, под которым Птицелов зашелся в оглушающем звоне.

– Фонарик!

Рука замерла, и выпросталась вперед, словно намереваясь сцапать Марка. И тут же резко отползла назад, поскольку луч фонарика, который принес Саша, попал на зеркало. Снова клубящаяся темнота и больше ничего.

Марк подошел к зеркалу и поставил его так, чтобы ночью на него падал свет фонаря, если вдруг снова выбьет пробки.

– Верни свет обратно, – попросил Марк, повернувшись к Саше.

Тот испуганно смотрел на зеркало.

– Это не пробки. Наверное, свет выключили.

Марк почувствовал, как в желудке заворочалось неприятное ощущение. Даже не страх, не тревожность.

Беспомощность.

Марк забрал у Саши фонарик, попросил друга сходить на кухню за телефонами, свечами, запасными батарейками – чем угодно, лишь бы свет был до восхода солнца. Желтоватый свет из окна вселял надежду. Странно, что фонарь не вырубился.

Саша вернулся, напуганный пуще прежнего.

– В соседних домах горит свет. Под нами тоже свет горит, я высунулся из окна, посмотрел.

Марк схватился за голову.

Ситуация становилась хуже. К мысли о том, что Птицелов захотел быть найденным, присоединилась еще и мысль о том, что Костолом создавал для себя темноту самостоятельно.

Марк сжал кулаки. Не может быть, тогда бы в квартире Зои Петровны всегда была кромешная тьма. И тогда бы свет у Саши отключился бы куда раньше.

В ушах все еще стоял звон Птицелова.

Марк достал первое зеркало и унес зеркало в ванную, положил в таз и накрыл грязным бельем.