Читать книгу Сушкин дом… на Мухиной горе - Терентiй Травнiкъ - Страница 12

В восемнадцать одет и накормлен

Шел по тонкому льду я вперед,

В девятнадцать я стал сомневаться,

Ну, а в двадцать сломался тот лед.

И я начал плавать учиться,

Шел тогда двадцать первый мне год,

Я хотел с этой жизнью бы слиться,

Выходило же наоборот.

Но я шел и разбрасывал камни,

И почти был уверен, что прав,

За спиною смыкались ставни

Из душистых деревьев и трав.

Ночь слепила своей темнотою,

И у встречных искал я огня,

Строил жизнь неумелой игрою…

В двадцать два…

вдруг, я встретил тебя.

Я узнал, что такое быть рядом,

за день вдруг научился любить,

И пустырь обернулся мне садом,

И сказал я себе: «Надо жить».

В двадцать три – я почувствовал сына.

Он принес мне и мир, и покой.

Не дышал я горечью дыма

Над семейною тихой рекой.

Позже, в двадцать четыре – был счастлив,

Осознав, зачем я живу,

Я растаял в тебе ненапрасно,

Сохранив растворенья слезу.

В двадцать пять – четверть века отмерил,

Сладость встреч и горечь разлук.

Глубину твоих глаз не измерил,

Но запомнил тепло твоих рук.

В двадцать шесть – я почти сумасшедший,

В двадцать шесть – я почти неживой,

Я хватаюсь руками за небо,

Упираясь в могилу ногой.

В двадцать семь – распахал свое поле,

и посеял на нем новый хлеб…

И лежит на поле том камень —

Сгусток памяти прожитых лет.

В двадцать восемь – нашел утешенье

И побрел дорогой ночной,

Обернулся тот камень надеждой,

Повстречавшись с моею звездой.