Читать книгу Играя в любовь - Тереза Ромейн - Страница 5

Затея с перчатками бесславно провалилась. Вместо сцены соблазнения получился фарс. Джейн была, как никогда, серьезна, а Эдмунд – весел, тоже как никогда.

Играючи он подхватил ее на руки, отнес наверх и поставил на ковер в своей? ее? их общей? – спальне, а потом со спокойной улыбкой отступил на несколько шагов. Видимо, то, что он несколько минут держал ее в объятиях, не произвело на него ни малейшего впечатления, чего не скажешь о Джейн. Но что ей оставалось? Скрывая волнение, изобразить ответную улыбку.

В комнате было довольно темно: за окнами клубился туман, моросил ноябрьский дождь, а по небу плыли свинцовые тучи, – и свет лился только из камина, где сегодня потрескивали вместо угля дрова – роскошь, позволительная лишь в особых случаях.

В полумраке она разглядела несколько стульев, туалетный столик и шкаф орехового дерева и дверь, очевидно, в соседнюю комнату. Больше всего места занимала массивная кровать – прямо-таки ложе – под голубым балдахином.

Рядом с этим внушительным сооружением Киркпатрик и остановился – пусть и не столь монументальный, но не менее впечатляющий и даже изящный. С темными волосами, светлыми глазами, бледной кельтской кожей, в черном фраке и белоснежной рубашке он был похож на хрустящий, свежеотпечатанный фунт стерлингов.

Вернее, на все десять тысяч фунтов стерлингов.

Джейн зажмурилась и прижала ладони к глазам.

– Ты устала? Тебе нездоровится? – всполошился Эдмунд.

Она не торопилась отвечать или убирать ладони. Зачем? И без того ясно, какое выражение сейчас на его лице: чуть темные брови слегка приподняты, уголки подвижного рта сочувственно опущены. Она столько раз видела его таким, когда он проявлял о ком-то заботу.

– Нет, я совершенно здорова и нисколько не устала.

Она опустила наконец руки, открыла глаза и уперлась взглядом в изящные носки белых атласных туфель на высоких каблуках, ужасно непрактичных и безумно дорогих. Впрочем, непрактичные и дорогие они для Джейн Тиндалл, но не для баронессы Киркпатрик. Баронесса Киркпатрик может позволить себе носить дорогую обувь. И не только обувь.

Чуть дрожащими пальцами она провела по рядам плотно прилегавшего к шее жемчужного ожерелья, нащупывая застежку.

– Ты позволишь помочь? – спросил Киркпатрик и сделал к ней шаг.

От его безукоризненной учтивости можно было просто сойти с ума.

– Нет, я сама. – Джейн расстегнула ожерелье и вынула из ушей жемчужные серьги. – Где же это хранить? Наверное, придется купить какую-нибудь шкатулку.

– Не какую-нибудь, а большую, – поправил Киркпатрик. – Жемчуг всего лишь начало. У тебя будет много драгоценностей. Ведь это одно из условий, на которых ты согласилась стать моей женой, верно?

– Совершенно верно, – подтвердила Джейн и положила украшения на туалетный столик. – Что теперь?

– Как насчет туфель?

– Легко.

Она наклонилась, сняла туфли и выпрямилась. Без каблуков и так весьма существенная разница в росте с Киркпатриком увеличилась еще на несколько дюймов.

– Что дальше? – неуверенно пролепетала Джейн, почувствовав, как отчего-то пересохло во рту.

– Хм… – Киркпатрик замялся и смущенный пару раз кашлянул. – Вряд ли так же легко ты справишься с платьем. Позволь все же помочь.

– По-моему, ты пропускаешь ходы. Сейчас твоя очередь самостоятельно расстаться с какой-нибудь деталью костюма.

– Например?

– Начни с шейного платка.

– Слушаю и повинуюсь! – ответил Эдмунд с легкой усмешкой.

Непроизвольно шагнув к нему и затаив дыхание, Джейн старалась не упустить ни одного движения: вот он поднял подбородок, ловко развязал замысловатый узел и неторопливо размотал платок.

Ворот рубашки распахнулся, открыв шею и верхнюю часть груди с ямкой между ключицами, и Джейн чуть не поддалась искушению коснуться этой ямки языком, но вовремя спохватилась. Уж коли Киркпатрика так развеселил эпизод с перчатками, что будет, если его лизнуть? Нет, хватит выставлять себя на посмешище.

Она прохладно улыбнулась:

– Очень хорошо, но мы еще не сравняли счет. Думаю, теперь ты можешь снять фрак.

– Боюсь, эта задача мне одному не по силам. Фрак ужасно узкий. Сегодня утром я втиснулся в него исключительно благодаря стараниям камердинера.

– Давай позовем камердинера.

Киркпатрик молча склонил голову набок, и Джейн наконец оторвалась от созерцания пресловутой ямки и медленно подняла глаза. Какое у него сейчас лицо? Хорошее, черт бы его побрал! Доброе. Спокойное.

Точно такое же, как всегда.

– Джейн, ты в самом деле считаешь, что звать слуг необходимо? Твою горничную и моего камердинера? Или мы все-таки попытаемся справиться сами?

Она пожала плечами:

– Можно попробовать, если хочешь.

– А чего хочешь ты?

«Чего угодно. Тебя, например. Чего угодно с тобой». Разумеется, вслух она чинно произнесла:

– Люди должны помогать друг другу. С чего начнем? Фрак или сапоги?

– Начнем с фрака, если ты не против, – ей в тон произнес Эдмунд, и его лицо озарилось мягкой теплой улыбкой.

Джейн кивнула и взобралась на кровать, чтобы стать повыше.

– Нужно сначала освободить плечи, а потом уже стягивать рукава. – Киркпатрик покачал головой. – Следовать моде порой сущее мучение, правда? Но мне хотелось выглядеть как можно лучше в день нашей свадьбы.

Их глаза встретились, и сердце Джейн забилось часто-часто.

– В этом фраке ты выглядишь великолепно! Думаю, совместными усилиями мы снимем его и постараемся не порвать.

Через несколько минут с фраком они справились. В результате совместных усилий он сохранил прежний вид, чего не скажешь о Джейн и Киркпатрике. После столь тесного контакта оба тяжело дышали, у нее горели щеки, даже его бледное лицо чуть порозовело.

Кроме того, окинув взглядом фигуру Эдмунда, Джейн заметила некоторые изменения. Нет, широкие плечи, узкие бедра и плоский живот, слава богу, какими были, такими и остались, однако в известном месте образовалась преизрядная выпуклость. Джейн не пришлось гадать, что бы это значило: в прошлом году в загородном доме Хавьера ей попалась на глаза приличная подборка неприличных книг, в которых подробно описывались некоторые особенности мужского организма, не говоря уже про иллюстрации…

Киркпатрик повесил фрак на спинку стула и вновь подошел к кровати.

– Теперь сапоги? – Голос Джейн предательски дрогнул.

Он отрицательно покачал головой:

– Твое платье, если позволишь.

– Платье? – Секунду помедлив, она повернулась к нему спиной и села на кровати.

Пока Киркпатрик расстегивал пуговицы на платье и расшнуровывал корсет, Джейн приподняла шелковые юбки, вытянула ноги и сняла чулки с подвязками.

– От тебя чудесно пахнет, – шепнул он ей на ухо.

– Это просто мыло, зола и животный жир. Не понимаю, что тут такого чудесного, – пожала Джейн плечами.

– Как поэтично! Теперь этот запах мне нравится еще больше, – улыбнулся Эдмунд и коснулся губами ее шеи всего лишь раз, словно ставил точку в конце предложения.

Затем его большие ладони проникли под платье и нижнее белье, мягко обхватили груди, поиграли с сосками, скользнули по животу, спустились на бедра и добрались до самых интимных складок.

Джейн изогнулась дугой, бесстыдно приветствуя его ласки, но вдруг все кончилось. Он убрал руки, буркнул: «Прости» – и быстро отошел в глубину комнаты. Почему он так с ней? Подтянув колени к груди, скрестив лодыжки, она попыталась обуздать свое мятежное тело, изнывавшее от вожделения.

Киркпатрик тем временем возвратился без сапог, но с зажженным светильником. Поставив его на туалетный столик, он повернулся к кровати и откинул покрывало. Джейн переместилась на прохладные льняные простыни, а Киркпатрик спустил с плеч подтяжки, заложил пальцы за пояс панталон, но прежде чем снять, сказал:

– Если хочешь, можешь отвернуться – меня это не обидит.

– Нет, Киркпатрик, я не стану отворачиваться, – заявила Джейн, удивляясь собственному нахальству. – Видишь ли, я прочитала несколько крайне скандальных книжек с не менее скандальными картинками, и теперь хочу посмотреть, насколько они соответствуют действительности.

– Осмелюсь спросить: где ты раздобыла такие книжки? – поинтересовался он.

– Позволь мне сохранить это в тайне… О!

Последнее восклицание относилось к тому, что предстало ее взору, когда Киркпатрик снял панталоны. Какие книжки? Какие картинки? Все это не шло ни в какое сравнение с большим красивым мужчиной из плоти и крови, стоявшим у супружеского ложа в полной боевой готовности.

Она застыла в нетерпеливом ожидании, но Киркпатрик не спеша опустился на кровать, избегая резких движений, словно боялся, что Джейн испугается и отпрянет.

Испугается и отпрянет? Да ни за что на свете! Она привстала, стряхнула с себя платье, легла на бок и посмотрела на Киркпатрика. Желто-оранжевый свет проявил рыжину в его волосах и веснушки – россыпь на щеках и одну у самого уголка рта.

Джейн нежно поцеловала эту веснушку.

Он улыбнулся:

– Спасибо.

– Тебе не за что меня благодарить… Пока.

Киркпатрик уловил в ее словах призыв к действию и незамедлительно внял ему.

Когда он вошел в нее, она вскрикнула от боли, но боль вскоре утихла, уступив место совсем другим ощущениям. Постепенно нарастало, жаркой волной разливалось по телу наслаждение и, наконец, выплеснулось наружу.

– О, Эдмунд, – простонала Джейн. – Как я люблю тебя!..

Он замер, что называется, на полпути.

– Что?

Скорее сердцем, чем умом, она поняла, что допустила ошибку, и пробормотала:

– Нет, ничего. Неважно. Продолжай…

Но он не шелохнулся. Уму непостижимо! Как это возможно – вот так вдруг остановиться, не достигнув пика страсти?

– Ты назвала меня по имени… как никогда раньше не называла.

– Ну, мы никогда и не были так близки.

– А еще ты сказала, что… – Он запнулся. – Любишь меня…

– Наверное… В постели часто говорят всякие глупости.

– Значит, это неправда?

Он посмотрел на нее и отвел взгляд своих невероятных, таких голубых, таких завораживающих глаз, и она не смогла соврать:

– Правда.

Он приподнялся на локтях, отстранился от нее и сел на кровати. Джейн успела скользнуть взглядом по его обнаженному телу, прежде чем он по пояс завернулся в простыню: его возбуждение сошло на нет.

Вот к чему приводит излишняя откровенность. Надо было сначала убедиться в его чувствах, а потом выдавать свои. Конечно, она поторопилась, но чтобы признание в любви убило желание? Нет, такого она не ожидала.

Глубоко вдохнув, Эдмунд прижал кулак к солнечному сплетению и с сожалением произнес:

– Я не знал. Прости…

Он повернулся к ней. Прикрыв ее наготу простыней, он откинулся на спинку кровати и повторил, устремив взгляд в пустоту:

– Прости. Мне очень жаль.

Джейн вздрогнула от невыносимого унижения. Оно было почти осязаемым, словно кто-то третий лег между ними и глумливо рассмеялся ей в лицо: «Эх ты, дуреха, кому нужна твоя любовь!»

Отогнав прочь отвратительное видение, Джейн призвала на помощь свои актерские способности и надела маску вежливого спокойствия.

– Все в порядке, Киркпатрик. На этой почве у нас не возникнет проблем.

Он сокрушенно покачал головой:

– Это сейчас ты так говоришь, а потом…

– Поверь, ты напрасно волнуешься. Я не стану изводить тебя и себя душевными метаниями. Все будет так, как ты планировал, – сказала Джейн, не имея ни малейшего понятия, что именно он там планировал.

– Я… – начал было он, но надолго замолчал, а потом затянул старую песню: – Я очень благодарен тебе. И приложу все силы, чтобы стать хорошим мужем.

Она слабо улыбнулась.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

Он с явным облегчением улыбнулся в ответ. Вот точно такая теплая, мягкая улыбка пленила Джейн восемнадцать лет назад, когда ей исполнилось всего три года. После того как овдовела ее мать, она ненадолго отправила Джейн в семью Хавьера. Кузен тогда приехал домой на каникулы вместе с другом. Маленькая Джейн грустила, а голубоглазый подросток был очень добр к ней, вот она и влюбилась. Лишь спустя много лет она поняла, что Киркпатрик добр решительно ко всем, но все равно продолжала его любить, просто уже не могла иначе.

– Благодарю тебя, – повторил Эдмунд уже в который раз, встал с кровати, ушел в соседнюю комнату и закрыл за собой дверь.

А любящая жена доброго мужа осталась в одиночестве гадать, что принесет ей этот союз – счастье или горе.