Читать книгу Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы - Терри Гудкайнд - Страница 4

– Мои руки зудят, как от муравьев, – пожаловалась Лунетта. – Это здесь очень сильное. Тобиас Броган оглянулся через плечо. Лунетта яростно чесалась, и заменяющие ей платье лохмотья развевались в слабом утреннем свете. Среди сверкающих доспехов и алых плащей окружающих всадников ее нескладная толстая фигура выглядела гротескно, как огородное пугало. Расплывшись в щербатой улыбке, Лунетта опять заерзала и зачесалась. Броган брезгливо скривился и отвернулся, пригладив жесткие усы. Взгляд его вновь обратился на замок Волшебника, возвышающийся перед ним. Первые слабые лучи зимнего солнца осветили темно-серые стены и снег на вершине горы. Губы Брогана искривились еще сильнее.

– Я говорю, магия, господин генерал, – настойчиво продолжала Лунетта. – Здесь быть магия. Сильная магия. – И она опять что-то забормотала о том, как все у нее чешется.

– Заткнись, старая ведьма! И без твоих способностей любой дурак знает, что Эйдиндрил насквозь пропитан магией.

Маленькие глазки глянули на него из-под густых бровей.

– Это быть разное от того, что ты видел раньше, – ответила Лунетта. Тоненький голосок разительно не соответствовал ее комплекции. – Разное от того, что я когда-нибудь чувствовала. И это быть где-то там, а не прямо здесь.

Она махнула рукой на юго-восток и зачесалась еще отчаянней.

Броган пробежался взглядом по толпе спешащих людей, потом окинул критическим взором великолепные дворцы, выстроенные вдоль улицы, носящей, как он слышал, название «Королевский Ряд». Дворцы предназначались для того, чтобы поразить приезжих богатством, могуществом и силой духа тех, кому они принадлежали. Каждый был обрамлен колоннами, украшен великолепными барельефами и яркими витражами, но для Тобиаса Брогана это были всего лишь каменные павлины, и только. Более никчемной траты денег он не видел за всю свою жизнь.

Вдали возвышался дворец Исповедниц. Его каменные колонны и шпили своей строгостью и изяществом резко отличались от пышности Королевского Ряда и каким-то образом казались белее снега, будто пытались под маской неземной чистоты скрыть свою богохульную сущность. Броган поглядел на это святилище зла, средоточие магической власти, и погладил костлявыми пальцами кожаный футляр на поясе.

– Господин генерал, – наклонившись к нему, настойчиво позвала Лунетта. – Ты слышать, что я сказала...

Броган резко повернулся, и его до блеска начищенные сапоги заскрипели на морозе в кожаных стременах.

– Гальтеро!

Из-под сверкающего шлема с алым – в тон плаща – плюмажем сверкнули глаза, похожие на две черные льдинки. Легко удерживая поводья рукой в перчатке, Гальтеро развернулся в седле с грацией дикого льва.

– Господин генерал?

– Если моя сестрица не будет держать свой рот на замке, когда ей приказано, – Броган метнул на Лунетту разъяренный взгляд, – заткни ей его!

Лунетта опасливо покосилась на широкоплечего Гальтеро и открыла было рот, чтобы запротестовать, но, встретив взгляд его ледяных глаз, передумала и принялась чесать свои руки.

– Простите меня, господин генерал Броган, – пробормотала она, почтительно склонив голову перед братом.

Гальтеро злобно двинул своего жеребца вперед, и могучий серый конь едва не сшиб каурую кобылу Лунетты.

– Молчать, стреганица!

Щеки Лунетты вспыхнули от оскорбления, и глаза на мгновение грозно сверкнули, но так же быстро погасли. Толстуха съежилась в своих лохмотьях и покорно опустила взгляд.

– Я не быть ведьмой, – прошептала она себе под нос. Бровь над ледяным глазом изогнулась, отчего Лунетта съежилась еще больше и замолчала окончательно.

Гальтеро был отличным солдатом. То, что Лунетта – сестра Брогана, не имело для него решительно никакого значения, если получен приказ. Она – стреганица, то есть женщина, находящаяся под властью зла. По первому слову Брогана Гальтеро, как и любой другой солдат, готов был без раздумий и сожалений выпустить из нее кровь.

То, что она была сестрой Брогана, лишь укрепляло в генерале решимость как можно лучше исполнить свой долг. Лунетта служила всем постоянным напоминанием, что Владетель способен разить даже праведных и испортить самые лучшие семьи.

Семь лет спустя после рождения Лунетты Создатель исправил несправедливость, и на свет появился Тобиас. Появился, дабы противостоять Владетелю. Но для их матери, начавшей соскальзывать в объятия безумия, было уже слишком поздно. Когда, не перенеся позора, безвременно сошел в могилу отец и она свихнулась уже окончательно, на восьмилетнего Тобиаса легла нелегкая обязанность бороться с проклятым даром сестры, чтобы она полностью не попала во власть Владетеля. В те годы Лунетта обожала братика, и он использовал ее обожание, чтобы убедить сестру слушать только его. Вообще-то говоря, Лунетта всегда нуждалась в руководстве. Беспомощная душа, с рождения пойманная в ловушку проклятия, от которого нельзя ни избавиться, ни убежать.

Путем неимоверных усилий Броган смыл с себя позор, который приносит всякой семье рождение ребенка, наделенного даром. На это ушла почти вся его жизнь, но Тобиас вернул доброе имя своему роду. Он им всем показал. Он сумел обернуть проклятие себе на пользу и стал избранным среди избранных.

Тобиас Броган любил свою сестру, любил достаточно сильно, чтобы, если потребуется, лично перерезать ей глотку и освободить ее от власти Владетеля, да и самому избавиться от мук, если ее дар вдруг вырвется из-под его контроля. Она жива только до тех пор, пока приносит пользу, пока помогает искоренять зло, истреблять еретиков. Таким образом она сражается со злом, захватившим ее душу, и приносит пользу в борьбе с Владетелем и его приспешниками.

Тобиас понимал, что сестра выглядит не слишком достойно в своих разноцветных отрепьях, но эти тряпки были единственным, что могло доставить ей удовольствие. Она называла их своими «красулечками». Ума у нее было маловато, но Владетель одарил ее редким даром и могуществом. А Тобиас с невероятным рвением изо дня в день обращал их себе во благо.

Все, что Владетелем создано, имеет изъян, и люди благочестивые могут использовать его творения как инструмент в борьбе с ним – если возьмутся за дело с умом. Создатель всегда предоставляет своим воинам оружие для борьбы с грехом, надо лишь потрудиться его поискать и иметь достаточно мудрости и отваги, чтобы использовать. Именно это больше всего пришлось Брогану по душе в Имперском Ордене: имперцы оказались достаточно хитры, чтобы это понять, и достаточно могучи, чтобы использовать магию в борьбе с богохульством и ересью.

Кроме того, как и Броган, Орден использовал стреганиц. Хотя Брогану не нравилось, что имперцы позволяют им повсюду свободно разгуливать, – но, с другой стороны, иначе они не смогли бы снабжать их сведениями: им никто бы не доверял. Впрочем, если ведьмы вдруг решат повернуть против Ордена, у него в распоряжении всегда есть Лунетта.

И все же Брогану было неприятно находиться так близко ко злу. Противно, несмотря на то что Лунетта ему и родная сестра.

Солнце только-только разгоралось, а на улицах уже было полно народу – в основном солдат, уроженцев разных земель, которые несли охрану дворцов, и д’харианцев, патрулирующих весь город. Отчего-то они казались обеспокоенными, будто с минуты на минуту ожидали нападения. Брогана уверяли, что армия держит под контролем весь город и пригороды. Он, приученный никому не верить на слово, прошлой ночью отправил своих людей в разведку, и те подтвердили, что в окрестностях Эйдиндрила нет бунтовщиков.

Броган всегда предпочитал появляться тогда, когда его меньше всего ждут, и имея в своем распоряжении больше сил, чем предполагалось. На случай, если вдруг придется брать бразды правления в свои руки. В этот раз он привел с собой целый полк – пятьсот человек, – но в случае необходимости мог в считанные часы ввести в Эйдиндрил и свою основную армию, которая давно доказала, что способна подавить любое сопротивление.

Правда, не будь д’харианцы союзниками, их численность могла бы стать поводом для беспокойства. Хотя Броган – и не без оснований – был уверен в способностях своих людей, только обуреваемые гордыней бросаются в битву, когда соотношение сил не в их пользу. Создатель лишает таких своей милости.

Подняв руку, Броган остановил своих всадников, чтобы дать возможность пешему отряду д’харианцев перейти улицу. Они шагали в боевым строю, и это показалось ему странным – впрочем, возможно, они просто желали лишний раз устрашить побежденных.

Д’харианцы, с оружием на изготовку, бросали на колонну всадников злобные взгляды, словно видели в них угрозу. Осторожные ребята эти д’харианцы, подумал Броган.

Д’харианцы переходили улицу не торопясь и даже при виде остановившейся колонны не подумали ускорить шаг. Броган улыбнулся. Менее храбрые люди наверняка пошли бы побыстрее. Мечи и боевые топоры д’харианцев не были ни красиво украшенными, ни дорогими, но от этого выглядели еще опаснее. Оружие, которое носят не из-за его красоты, а потому, что оно эффективно.

Несмотря на то что всадники раз в двадцать превосходили по численности отряд д’харианцев, солдаты, облаченные в простые доспехи из темной кожи и кольчуги, смотрели на начищенные латы, блестящие шлемы и алые плащи без всякого интереса. Как правило, аккуратность в таких вещах не означала ничего, кроме чванства. Однако в данном случае это было не так: сказывалась установленная Броганом дисциплина. Генерал уделял много внимания мелочам. Д’харианцы этого знать не могли, но, когда Брогана и его людей узнавали поближе, один только вид алых плащей заставлял бледнеть самых храбрых мужчин, а блеска начищенных доспехов было достаточно, чтобы противник ударялся в бегство.

Когда они пришли из Никобариса через горы Ранг-Шада и соединились с одной из армий Ордена, на Брогана произвел сильное впечатление д’харианский генерал Риггс, ибо он отнесся к совету Брогана с вниманием и интересом. Броган проникся к нему таким уважением, что даже оставил в распоряжение генерала часть своих войск, чтобы оказать помощь в завоевании Срединных Земель. Орден тогда как раз готовился взять проклятый город Эбиниссию, столицу Галеи. И волею Создателя ему это удалось.

Узнав, что д’харианцы не очень-то жалуют магию, Броган порадовался. А вот то, что они боятся ее, вызвало у него раздражение. Магия – средство Владетеля проникать в мир людей. Бояться надо Создателя. А магию, колдовство Владетеля, должно изничтожать. До того, как прошлой весной пали границы, на протяжении многих поколений Д’Хара была изолирована от Срединных Земель, и Броган ничего не знал ни об этой стране, ни о ее обитателях. Огромная новая территория, нуждающаяся в просвещении и, возможно, в очищении.

Даркен Рал, правитель Д’Хары, разрушил границы, и его армия взяла Эйдиндрил и несколько других городов. Если бы Даркен Рал уделял больше внимания делам земным, он сумел бы захватить все Срединные Земли, прежде чем против него успели собрать армию. Но он главным образом интересовался магией, и это его погубило. После смерти Даркена Рала (как слышал Броган, он был убит претендентом на престол), войска Д’Хары присоединились к Имперскому Ордену, чтобы оказать ему помощь в праведной борьбе со злом.

В мире больше не оставалось места для древней, умирающей религии, именуемой магией. Отныне миром станет править Имперский Орден, и людьми будет руководить свет Создателя. Молитвы Тобиаса Брогана услышаны, и он каждый день благодарил Создателя за то, что тот позволил ему прийти в этот мир как раз вовремя, быть в самом центре событий и увидеть, как исчезает нечестивая магия. И повести праведных в последнюю битву. Сегодня совершается История, и он, Броган, творит ее.

Создатель, надо сказать, недавно являлся Тобиасу во сне, чтобы лично одобрить его деяния. Генерал никому не сказал об этом. Его могли бы обвинить в тщеславии. Броган был вполне доволен тем, что Создатель к нему милостив. Но, конечно, Лунетте он об этом поведал, и она была несказанно поражена. В самом деле, не так уж часто Создатель сам беседует с одним из своих чад.

Увидев, что последний д’харианец перешел на другую сторону улицы, Броган пришпорил коня, и колонна продолжила движение. Ни один из д’харианцев не оглянулся, когда раздался грохот сотен копыт, но только дурак счел бы это беспечностью. Броган дураком не был. Толпа расступилась, пропуская всадников, и они поехали дальше по Королевскому Ряду. Мундиры солдат, охранявших дворцы, были знакомы Брогану. Он узнал сандарийцев, джарийцев и кельтонцев. Галеанцев он не увидел. Должно быть, Орден хорошо справился со своей задачей в Эбиниссии, столице королевства.

Наконец Броган увидел своих соотечественников. Нетерпеливым взмахом руки он послал вперед группу кавалеристов. Они пронеслись мимо меченосцев, копейщиков, знаменщиков и, наконец, самого Брогана. Алые плащи развевались у них за спиной. Под звон подков всадники взлетели по широким ступеням дворца Никобариса. Такой же вычурный, как и другие дворцы на улице, он был украшен стройными колоннами из редкого мрамора, коричневого с белыми прожилками, который добывали в каменоломнях в горах к востоку от Никобариса. Брогану эти колонны казались едва ли не верхом распутства.

Увидев верховых, солдаты регулярной армии, стоящие на часах, отошли в стороны и отсалютовали. Всадники оттеснили их еще дальше, чтобы открыть генералу проход пошире.

Въехав по ступенькам, Броган спешился среди гранитных статуй, изображающих полководцев верхом на лошадях. Швырнув удила посеревшему от страха гвардейцу, он, улыбаясь, оглядел город. Взгляд его упал на дворец Исповедниц, и глаза генерала сверкнули. Сегодня Тобиас Броган пребывал в отличном настроении, а в последнее время подобное расположение духа посещало его крайне редко. Он полной грудью вдохнул прохладный утренний воздух: утро нового дня.

Броган повернулся к гвардейцу, и тот стремительно поклонился.

– Да здравствует король! Броган поправил плащ.

– Ты слегка опоздал. Солдат кашлянул и, набиравшись мужества, спросил:

– Сэр?

– Король, – сообщил Броган, поглаживая усы, – оказался не тем, за кого мы, любящие подданные, его принимали. За грехи свои он сожжен. А теперь позаботься о моем коне.

Жестом он подозвал второго гвардейца.

– Скажи поварам, что я голоден. И добавь, что очень не люблю ждать.

Гвардеец, поклонившись, ушел, а Броган перевел взгляд на человека, который еще сидел на коне.

– Гальтеро.

Конь сделал шажок вперед. Алый плащ всадника даже не колыхнулся в безветренном воздухе.

– Возьми половину людей и приведи ее ко мне. Поем, а потом буду ее судить.

Костлявыми пальцами Броган задумчиво погладил футляр, висящий на поясе. Скоро он добавит к своей коллекции самый главный трофей. При этой мысли генерал зловеще ухмыльнулся. Улыбка изогнула старый шрам в углу рта, но не затронула глаз Брогана. Слава основоположника торжества морали будет принадлежать ему.

– Лунетта.

Сестра не сводила глаз с дворца Исповедниц, и ее лохмотья тряслись, потому что она отчаянно чесалась.

– Лунетта! Она наконец услышала его и вздрогнула.

– Да, господин генерал?

Броган откинул назад алый плащ и поправил пояс, служивший символом его ранга.

– Пойдем-ка со мной, позавтракаем вместе. Нам надо поговорить. Я расскажу тебе сон, который приснился мне прошлой ночью.

Ее глаза восторженно округлились:

– Еще один, господин генерал? Ой, как я хочу услышать! Вы оказываете мне большую честь.

– Вот именно.

Броган пошел через двойные деревянные ворота во внутренние покои дворца. Сестра следовала за ним.

– Нам есть о чем поговорить. Ты ведь будешь внимательно слушать, не так ли, Лунетта?

Сестра шла за ним по пятам.

– Да, господин генерал. Как всегда.

У окна с тяжелой синей драпировкой Броган остановился.

Вынув кинжал, он отрезал от занавеса длинную полосу вместе с золотой канвой. Облизнув губы, Лунетта раскачивалась, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Броган улыбнулся:

– Красотулечка для тебя, Лунетта.

Глаза ее засияли. Она засуетилась, прилаживая полоску ткани то к одному месту, то к другому в поисках лучшего сочетания, и захихикала от удовольствия.

– Спасибо, господин генерал. Она быть очень красивая.

Броган зашагал дальше, и Лунетта поспешила за ним. Вдоль стен висели портреты царственных особ, под ногами шуршали дорогие ковры. Арочные двери были обрамлены позолоченными косяками. Алый плащ отражался в бесчисленных зеркалах.

Слуга в коричнево-белой ливрее, склонившись, указал генералу путь в обеденный зал и сам пошел впереди, то и дело оглядываясь и кланяясь своим спутникам.

Тобиас Броган вряд ли был способен испугать кого-то своим ростом и силой, но прислуга, гвардейцы и полуодетые чиновники, столпившиеся в коридоре, бледнели, завидев его. Его, господина генерала, предводителя Защитников Паствы.

По его слову грешников сжигали, независимо от того, были они нищими или воинами, или знатными господами. Хоть королями.