Читать книгу Она так долго снилась мне… - Тьерри Коэн - Страница 13

Только я свернулась клубочком в уютном бархате кресла с йогуртом в руке и романом на коленях, как из душа вылетела Эльза. Швырнула полотенце на кровать, открыла шкаф и испустила жалобный стон:

– Вот черт, опять нечего надеть!

Я давно привыкла к ее стенаниям и поэтому не обратила на них никакого внимания: таков был обряд, некий церемониал, нагнетающий напряженность перед каждой из ее вылазок на люди, чтобы в результате появиться там в полном блеске.

Эльза тем временем яростно рылась в груде шмоток. Наконец, издав радостный вопль, она извлекла оттуда топик с юбкой и мигом натянула на себя.

– Опля! Ну как, что скажешь?

Она встала передо мной, скрестив руки на груди, в типичной для моделей шестидесятых годов позе.

– Прямо‐таки Барби.

– Не смей приравнивать меня к этой дурехе с нечеловечески длинными ногами, пожалуйста. Я же серьезно спрашиваю.

– Ты великолепна.

– Я бы даже сказала, величественна. Так ты уверена, что не хочешь пойти со мной?

Старая песня! Каждый раз мне приходится ее слушать.

– Послушай, тебе вовсе не обязательно с кем‐нибудь кадриться! Ты можешь просто там посидеть, выпить стаканчик, поболтать с кем‐нибудь, развеяться, в конце концов!

– Спасибо, дорогая, но, пожалуй, не стоит, – ответила я, вновь погрузившись в чтение: авось уговоры прекратятся.

Но не такова была Эльза, чтобы отступить без боя.

– Слушай, ты живешь какой‐то неправильной жизнью! Это, в конце концов, вредно для здоровья.

Я приподняла одну бровь, вяло выражая удивление.

– Да, согласна, моя жизнь тоже не особо правильная. Но я хотя бы развлекаюсь! А ты тут прозябаешь во мраке, хотя завтра у тебя, как всегда, трудный день и опять на твоих глазах будут умирать люди, к которым ты успела привязаться.

Я застыла неподвижно с ложкой йогурта во рту.

– Говорила я тебе, не надо было соглашаться на эту работу! Ты слишком хрупкая, слишком чувствительная. Не можешь воспринимать эту жуткую реальность со стороны. Берешь на себя чужое горе.

– Я перестала куда‐либо ходить, потому что…

– Знаю, знаю! Потому что не ждешь больше любви, не веришь в нее.

Она метнула в меня мрачный взгляд.

– Что читаешь‐то? – вдруг спросила она, явно желая меня подловить.

Я не ответила, уже зная, к чему она клонит.

– Про любовь небось книжка, угадала?

В самую точку. Романы были последней территорией, на которой я была готова примириться с любовью в самой ее сентиментальной ипостаси.

– Сама видишь, что не все с тобой понятно! Твои слова противоречат поступкам. «Я больше не верю в любовь, – передразнила она меня. – Отказалась от мужчин». Чушь какая‐то!

– Я так не говорю, – возмутилась я, целясь ложкой ей в лицо.

– Нет, но могла бы. Такой тон очень сочетается с околесицей, которую ты несешь, – заявила она, поправляя перед зеркалом топик.

– Ты поправилась. Задница стала просто огромная, – сказала я, оглядывая ее с головы до ног.

Она так и подпрыгнула, резко обернулась и изогнулась, пытаясь увидеть свой тыл.

– Что, правда? – в панике вопросила она.

– Нет, но могла бы. Очень сочетается с образом шлюхи, в который ты пытаешься вжиться.

Она недобро взглянула на меня.

– Ненавижу тебя!

– А я тебя обожаю. Давай дуй, а не то опоздаешь.

Когда она ушла, я положила книгу на край стола. Я ценила моменты одиночества в нашей квартире, дарящие возможность беспрепятственно предаваться моим экзистенциальным терзаниям. Наполнив бокал белым вином, я уселась у окна. Огни большого города за окном, казалось, вступали в схватку с множеством маленьких одиночеств, манили их, уговаривая объединиться, сплотиться, потереться друг о друга боками. Это был час надежды, час, когда полны рестораны, когда в барах кипит жизнь. Мне нравилось вот так сидеть, представляя себе разных мужчин и женщин, которые выходят из дома, наряженные и накрашенные для вечера, полного соблазнов, готовые обольщать и обольщаться. Некоторые возвращались домой в расстроенных чувствах – столько усилий потрачено напрасно, а в некоторых все еще трепетали отзвуки нарождающейся страсти.

Я решила, что больше в эти игры не играю. Мой удел – мирно стареть в одиночестве, приклеившись носом к окну, с бокалом вина в руке.

На мгновение я отвернулась, слишком уж от этих огней становилось грустно. И тут же заметила на столе конверт. Эльза, видимо, принесла почту и прислонила письмо к вазе – так я догадаюсь, что оно адресовано мне. Я схватила конверт: меня сразу заинтриговал красивый элегантный почерк, которым был написан адрес. Непривычно видеть свое имя, представленное подобным образом…

На секунду в глубине души забрезжила надежда: вдруг письмо от мужчины, но я тут же справилась с предательским тоненьким голоском.

Медленно открыла конверт и вынула листок красивой дорогой бумаги.

Там было всего несколько слов.

Но эти слова изменили всю мою жизнь.

– Ну как?

Эльза восстала от недолгого сна: волосы взлохмачены, ноги заплетаются.

Мой вопрос был совершенно излишним: с первого взгляда я могла угадать, что́ именно она расскажет мне про свою вечеринку.

Она пожала плечами, налила себе кофе и устремила взгляд в окно, на крыши Парижа, давая мне тем самым понять, что ей неохота рассказывать.

Я оставила ее наедине с ее размышлениями и вновь принялась за завтрак. Поела, накинула куртку, торопливо причесалась. Бросила последний взгляд на подругу – и насторожилась. Она выглядела какой‐то более грустной, чем обычно, и перспектива оставить ее одну в это дождливое воскресенье и отправиться на работу меня не вдохновляла.

Я села рядом с ней, погладила по голове.

– Все было так плохо?

– Я полное ничтожество. И жизнь моя ничтожна.

– Ну, ты так сразу, сплеча…

– Я думаю, что стану теперь жить, как ты: никуда не ходить, не растрачивать впустую последние годы моей уходящей молодости.

– Что на этот раз стряслось?

– Да, в сущности, ничего.

– Что‐то с Эймериком?

– Он весь вечер почти не обращал на меня внимания, зато не отходил от другой такой же идиотки.

– Кто она?

– Эмма. Я тебе рассказывала.

Я кивнула, хотя понятия не имела, о ком идет речь. Она рассказывала мне столько всяких историй, что я или не слушала ее вовсе, или сразу забывала все ее рассказы.

– Я выглядела как полная дура, сидела рядом и ждала, когда он удостоит меня взглядом, ловила его улыбку. Пришлось делать вид, что мне невероятно весело. Я смеялась всем тупейшим шуточкам этого толстого недотепы Мартина. Аж скулы сводит до сих пор.

– Не хочется вот так оставлять тебя одну в таком состоянии.

– Нет, не страшно, иди себе спокойно. Всплакну маленько, закинусь снотворным, запью виски, поставлю Азнавура, вытянусь на кроватке и протяну ножки. Как Мэрилин Монро.

– Мэрилин умирала не под Азнавура.

– Да, все‐то у нее как‐то неправильно, фальшиво получалось…

– Я освобожусь в восемь. Можем сходить в ресторанчик, если хочешь.

– Ты будешь первым человеком, который отвел труп в ресторан.

Чувство юмора ее не покинуло. Это меня успокоило, и я уже собралась идти, как вдруг она спросила меня:

– А ты‐то? Как ты провела вечер?

– Да ничего особенного… Ах да! Письмо. Очень странное…

Эльза тут же протянула руку за письмом, пробежала его глазами и нахмурилась.

– Это еще что? Предложение работы?

– Да похоже на то.

– А тебе известно, что за тип?

– Нет. Ни разу о нем не слышала.

Она зачитала вслух:

– «Я хотел бы предложить вам работу. Мое предложение, вероятно, вас заинтересует. Позвоните мне».

Адрес свидетельствовал о том, что автор письма живет в одном из лучших районов Парижа. Подпись ничего нам не говорила: Р. Лучиани.

– Как‐то странно, тебе не кажется?

– Почему вдруг письмо? Предложение работы, которое приходит по почте… в наше время! Есть же телефон! Или Интернет.

– Вот и я то же самое подумала. История в манере этих… вербовщиков. Их еще называют охотниками за головами.

– Если бы у тебя был какой‐нибудь супердиплом или ты занимала руководящий пост, это еще можно было бы понять. Но какая контора вербовщиков заинтересуется медсестрой? Я вот боюсь, что это ловушка, в которую тебя хочет заманить какой‐то извращенец!

– Спасибо, успокоила. Я думаю, это просто кто‐то ошибся адресом.

– Ты позвонишь ему?

– Нет, с какой стати?

– Я бы позвонила. Чисто из любопытства. Интересно ведь.

– Я не любопытная.

– Знаю. У тебя вообще куча достоинств. Ладно, вали. Ты мне настроение портишь.

Три дня спустя раздался звонок.

– Мадемуазель Видаль?

– Да, это я.

– Мы прислали вам письмо с предложением работы, вы его получили? – спросил голос.

– А, то письмо… Да, но кто вы такой? – удивленно спросила я. – И откуда вы меня знаете?

Мой собеседник проигнорировал мои вопросы и продолжал:

– Мсье Лучиани хотел бы встретиться с вами.

– Кто такой мсье Лучиани? И что ему от меня нужно?

– Мсье Лучиани – крупный бизнесмен. А я его управляющий. Как вам сказать, что ему надо… Он предпочел бы объяснить это при встрече.

Самоуверенный тон мужчины мне очень не понравился, но, прежде чем я могла что‐то возразить, он вновь заговорил.

– Завтра, в восемнадцать часов ровно? – предложил он.

– Вы что, смеетесь? – взвилась я. – Что вы себе позволяете?! Сначала вы мне отправляете письмо безо всяких объяснений, потом звоните и ни слова не говорите о работе, которую предлагаете, а теперь еще вызываете меня, словно я уже у вас служу!

Человек явно растерялся.

– Мне очень жаль, мадемуазель. Мсье Лучиани не сумел облечь все дело в правильную форму, а я оказался не лучше… Но дело в том, что он впервые поручает мне нанимать сотрудников… Если мы чем‐то вас обидели, пожалуйста, простите нас. Но в любом случае наше предложение остается в силе. Мне позволено было сказать лишь вот что: мсье Лучиани слышал о вас от общих друзей и после этого захотел предложить вам работу.

Его торопливые извинения меня как‐то усмирили.

– Я не знаю… Все так странно…

– Совершенно с вами согласен. Но могу вас уверить, что предложение в высшей степени достойное и серьезное. Давайте все же договоримся о встрече, если вы не против. Кроме всего прочего, вы можете навести справки о мсье Лучиани. Если вас не устроит полученная информация, вы всегда можете отказаться. Но я уверен в обратном.

Он говорил уверенно и доброжелательно. Я окончательно успокоилась.

– Но я завтра работаю…

– В таком случае сами назначьте время и дату.

– Четверг, шесть часов вечера? – предположила я.

– Превосходно, – ответил он. – Запишите адрес.

Едва попрощавшись, я ринулась к компьютеру в поисках информации про таинственного мсье Лучиани. Выяснила, что он возглавляет солидную финансовую компанию. Пресса превозносила его ум, прозорливость, опыт руководителя и знание рынка. Отмечали его честность, энциклопедическую образованность, благородную сдержанность манер. Враги его опасались, друзья им восхищались, у него были обширные знакомства в экономических и политических кругах. Выходец из семьи итальянских эмигрантов, он сумел подняться над своей средой, благодаря настойчивости и трудолюбию открыл небольшое агентство по управлению имуществом, которое за двадцать лет превратилось в одну из самых крупных финансовых компаний столицы.

Чем больше я читала, тем более подозрительной мне казалась история с работой. С одной стороны, личность этого человека и его жизненный путь вызвали у меня искреннее восхищение. С другой стороны, я не понимала, с какой стати скромная медсестричка могла заинтересовать такого человека. Что за работу мог предложить мне финансист: ведь между нашими профессиями нет ничего общего. И какие у меня с ним могут быть общие друзья? Я увеличила фото и всмотрелась в его лицо. Точно где‐то его видела. В газете? У пресловутых общих знакомых?

В результате мне ничего не оставалось, как с нетерпением ждать встречи, воображая себе разнообразные повороты событий, один другого фантастичнее.