Читать книгу Такая работа. Девять Жизней - Территория Творчества - Страница 9

Кто знает, что такое ФАП? Для тех, кто уже забыл, что это такое, напомню – фельдшерско-акушерский пункт. ФАП в деревне, обычно расположенной за десятки километров от райцентра с ее относительно солидной больницей (в нашем случае – за 25), просто жизненно важное учреждение. А возглавляющий его человек со средним медицинским образованием – фельдшер, это в отдельных случаях настоящий бог.

Потому что именно он первым приходит заболевшему или пострадавшему человеку на помощь и бывает, что именно он, фельдшер, вытаскивает человека с того света и поддерживает его на плаву, пока на помощь не придут врачи с большими опытом, подготовленностью и оснащенностью.

В нашем Пятерыжском ФАПе работали разные специалисты, это Антонина Кадирова, жена брата моей одноклассницы Людмилы, и кто-то еще до нее. Но мне больше всего запомнилась Люба Копейкина. Любаша, как ее просто и задушевно называли земляки.

Она была практически моей ровесницей, ну, может, на год-другой старше. Учились мы в одной школе, наши классы были по соседству, на переменках мы бегали по одному и тому же полутемному гулкому коридору со скрипящими половицами, ухаживали за одними и теми же деревьями – тополями и кленами, высаженными нами в школьном палисаде. Но когда я пришел из армии (это было в 1972 году), Люба уже работала в ФАПе фельдшером.

С ней уже уважительно здоровались при встрече и стар и млад, а она в ответ лишь немного застенчиво улыбалась. В деревне у нас тогда жило человек 300 с лишним, и пожалуй, все они хоть раз да получили медицинскую помощь от Любаши. А уж пожилые бабушки-пенсионерки – те ходили в пропахший лекарствами бревенчатый ФАП как на работу. Давление измерить, обменяться с приветливой Любашей новостями, пожалиться на хулиганистого зятя…

Случилось и мне однажды экстренно бежать в ФАП, обмотав носовым платком окровавленную ладонь. Я привез из Железинки (нашего райцентра) взятый у приятеля «на выходные» самодельный пистолет, приспособленный под стрельбу мелкокалиберными пульками. И вот при перезаряжании этого, с позволения сказать, оружия, оно самопроизвольно выстрелило и пуля пробила мне ладонь между указательным и большим пальцами.

Я перебинтовал рану носовым платком, но кровь все не останавливалась. Поняв, что дело худо, я побежал через дорогу в ФАП. Благо, что Люба была на месте. Она размотала окровавленный платок, протерла рану спиртом, заткнула тампонами входное и выходное отверстия и, посмотрев на меня с подозрением, спросила, чем это я себя так поранил.

– Гвоздем… Нечаянно… – соврал я. Но на ладони хорошо был виден пороховой ожог.

– А ну колись! – сказала Люба. И я честно рассказал, как все было. И еще добавил, что на звук выстрела прибежала мама, подобрала уроненный мной пистолет и… утопила его в сортире.

– А вот это правильно! – улыбнулась Любаша, заканчивая перевязку. И отпустила меня домой с наказом снова обратиться к ней, если вдруг с рукой что будет плохо.

Как официальное медицинское лицо, она обязана была сообщать о таких ранениях в милицию. Но не сообщила. И не только потому, что мы были земляки. Но и потому, что просто поняла, что вот у этого ее пациента, уже отслужившего и даже ставшего корреспондентом районной газеты, в одном месте по-прежнему«дым играет»…

Кстати, я потом воспользовался своим служебным положением и написал о нашей заведующей ФАПом Любови Тимофеевны Копейкиной зарисовку. Не просто потому, что сам так захотел – я позвонил в райздрав и попросил назвать мне лучших работников медицины, о ком можно было бы написать в газете к их профессиональному празднику. А в числе названных хороших медиков прозвучало и имя нашей Любаши. И конечно же, в один из ближайших выездов домой, в Пятерыжск, я поспешил встретиться с Любой и хорошенько ее расспросить о работе. Зарисовку (уж не помню, как я ее назвал – давно все же это было, еще в 70-е) тогда напечатали и наша районка «Ленинское знамя», и областная «Звезда Прииртышья».

Наверное, у нее есть какие-то награды за ее долголетнюю и добросовестную работу на медицинском поприще. Но самой большой наградой для нее, я думаю, были безмерное уважение и любовь к ней односельчан, о ком всегда болело ее милосердное сердце.

Мы помним тебя, Любаша. И по-прежнему любим.