Читать книгу Поцелуй шелки - Тессония Одетт - Страница 12

Замерев, я смотрю на королеву Нимуэ широко раскрытыми глазами. Возможно, я неправильно расслышала.

– Прошу прощения?

– Ты присоединишься к конкурсу и поборешься за его руку и сердце. Соревнование начинается через три дня, так что ты сможешь подарить ему свой поцелуй на рассвете семь дней спустя.

Я заикаюсь, подыскивая слова, которые помогут мне разобраться в столь нелепом плане.

– Ты хочешь, чтобы я боролась за право стать его невестой?

– Только столько, сколько потребуется, чтобы поцеловать его.

– Но ты все же ожидаешь, что я проникну на конкурс и… что дальше? Поцелую его при всех, чтобы показать, кто именно его убил?

Нимуэ хихикает.

– Не столь очевидно, дитя мое. Я предлагаю тебе поцеловать его наедине, особенно если ты сможешь поймать момент и не оставить при этом улик, что вы вообще были вместе. Участницы становятся гостями церкви либо на протяжении всего конкурса, либо до тех пор, пока не будут от него отстранены. Это значит, у тебя будет предостаточно темных ночей, чтобы попытаться. Даже если будет установлено, что ты находилась с ним в момент смерти, никаких доказательств того, что ты стала причиной его кончины, найти не удастся. Я видела, как выглядела Зара, прежде чем вернуть ее обратно. Не знай я наверняка, могла бы подумать, что она пострадала от любого естественного недуга. Тебя могут осматривать и тыкать в тебя пальцами, пока ты не посинеешь, но ничего, что могло бы связать тебя со смертью Дориана, не найдется.

– Я не хочу, чтобы меня осматривали или тыкали в меня пальцами.

– Тогда делай свою работу как следует. – Ее голос звучит резко. – Я делаю тебе одолжение, Мэйзи. С тех пор, как ты родилась, я считала дни до того, как смогу обнаружить в тебе ту же магию, что и у меня. Чтобы вернуть ребенка, которого потеряла. Думаешь, мне нравится наказывать тебя при нашей первой встрече? Неужели ты думаешь, что в своем предложении я не иду на уступки? Я согласилась освободить тебя от соглашения, которое нас связывает.

Я закатываю глаза.

– Если бы ты действительно делала мне одолжение, то не стала бы манипулировать мной, чтобы заставить кого-то убить. Вот почему я убегала от тебя целый год. Потому что не хотела становиться частью этого. – Я указываю на Сестер, которые рычат в ответ. – Я не хочу убивать людей.

Нимуэ подходит ближе и понижает голос:

– Всего лишь еще один поцелуй, Мэйзи, и тебе больше никогда не придется никого убивать. Наконец-то ты сможешь поцеловать кого-нибудь по любви.

Любовь. То, чего, как я поклялась, у меня никогда не будет. Могу ли я принять ее предложение? Убить человека в обмен на свободу от своей ужасной магии? Моя жизнь могла бы стать совершенно другой. Если Нимуэ действительно не станет заявлять права на меня как на своего подданного, мне больше не придется убегать. Я смогу вернуться домой к отцу. Смогу передвигаться по острову, не прячась и не воруя. Смогу отправиться в приключение и увидеть то, чего не могла всю свою жизнь. Я смогу… влюбиться.

Но сначала мне придется убить человека, которого сама же и спасла.

Могу ли я это сделать?

Я вздергиваю подбородок.

– Что, если я откажусь?

– Тогда ты останешься подданной моего королевства и будешь обязана следовать моим приказам, одним из которых вполне может стать посвящение в Сестры Черного Угря. И да, ты можешь попытаться сбежать, но мои слова остаются в силе. Ты умрешь через десять дней, если не подчинишься мне. Только я могу снять проклятие, которое наложила. Поверь, любовь моя, я хотела бы увидеть, как ты проживешь очень долгую и счастливую жизнь.

Я отступаю от нее, разрываясь между негодованием и беспомощностью. Куда ни посмотри, меня подстерегает неизбежный исход. С одной стороны, я свободна, но должна ради этого убить человека. С другой, становлюсь орудием в руках монстра. Или того хуже – выбираю смерть. Мое сердце так сильно колотится о ребра, что кажется, вот-вот может взорваться.

– Один поцелуй, Мэйзи, – повторяет Нимуэ, ее голос такой же мягкий, как крошечные волны, набегающие на берег. – Это все, чего я прошу. Один поцелуй, влекущий за собой смерть опасного человека.

Смирение сковывает мои кости, заставляя почувствовать себя тяжелой и усталой. Потерянной. Мой голос звучит тихо:

– Я даже не знаю, смогу ли присоединиться к конкурсу. Что, если они уже нашли достаточное количество участниц?

Губы Нимуэ изгибаются в довольной усмешке, от которой у меня к горлу подступает желчь.

– Ты уже присоединилась.

– Что? Как?

Какое-то движение привлекает мое внимание, и я вижу, как чешуя Зары начинает мерцать от головы до ног. Когда чешуйки оседают, их место занимает иллюзия, которая помогает ей стать похожей… на меня. За исключением отвратительно пышного розового платья, конечно. В остальном сходство пугающе сверхъестественное. Она складывает руки на груди и натягивает жеманную улыбку на свои-мои губы.

– О, я бы так хотела принять участие в конкурсе, – говорит она голосом, который звучит почти как мой. – В конце концов, это я спасла его. Вы знали? Я влюбилась в него в тот момент, когда увидела.

Я задыхаюсь, и жар обжигает мои щеки, но не только из-за оскорбительного подражания.

– Ты можешь лгать.

– Вот что делает ее такой ценной для меня. Эльф-каракатица способна не только использовать свои чары, чтобы умело имитировать другого человека, но и вполне может солгать, пока притворяется кем-то другим.

– Если она может выдавать себя за кого угодно, зачем тебе я?

– Потому что это твоя ошибка, – говорит Нимуэ. – Теперь ты обязана хранить мне верность, и я буду обращаться с тобой так, как обращалась бы с любой из Сестер. Ты вмешалась в миссию, так что тебе все и исправлять.

– Я спасла его только потому, что он оказался в океане. Выполняй Зара свою работу с самого начала, ничего бы из этого не случилось. Или я ошибаюсь?

Зара открывает рот, обнажая острые зубы, но Нимуэ поднимает руку, чтобы успокоить ее.

– Ты сделаешь это, дочь. Правда остается правдой: он бы утонул, не сопроводи ты его через границу. – Морская ведьма протягивает ко мне руку. – Так мы заключаем эту сделку или нет?

Я издаю лающий смешок.

– Возможно, я мало видела в этой жизни, но уж точно знаю, что лучше не соглашаться на сделку, пока ее условия не согласованы окончательно.

Она одаривает меня одобрительной улыбкой.

– Очень хорошо. Вот мои условия: ты примешь участие в конкурсе невест, сделаешь вид, что хочешь замуж за Дориана Арико, хотя на самом деле твоя цель – разделаться с ним. Через десять дней ты поцелуешь его до восхода солнца, прежде чем он женится на фейри. Я же, в свою очередь, наложу на твои губы такое заклятие, что твой следующий поцелуй станет последним поцелуем, что приведет к смерти. Если тебе удастся убить Дориана Арико, я верну тебе твою тюленью шкуру и откажусь от любых посягательств на тебя как твоя мать и как твоя королева.

Когда она замолкает, я бросаю на нее многозначительный взгляд.

– Я также хочу услышать часть о том, что случится, если я потерплю неудачу.

Нимуэ одаривает меня еще одной одобрительной усмешкой. Она испытывает меня, и я ненавижу ее за это.

– Если ты не сможешь поцеловать Дориана Арико, и он останется жив к первому восходу солнца после истечения срока предоставления убежища, проклятие, которое я наложила на тебя, заберет твою жизнь. Мое проклятие таково: любая человеческая одежда, которую ты носишь, сгорит, как и любая другая тюленья шкура, кроме твоей собственной.

Меня охватывает паника. В дневное время шелки могут выжить в благой форме, только если наденут человеческую одежду или вернутся в свою тюленью шкуру. В противном случае они погибнут. Даже укрытие в океане не может спасти шелки от такой участи. Их жизни становятся данью моря, но, умирая, они превращаются в морскую пену. Из-за этого я никогда не раздеваюсь полностью при дневном свете, даже для того, чтобы принять ванну или переодеться. На мне всегда остается по крайней мере один предмет одежды.

Ярость вспыхивает во мне, поднимаясь, подобно приливающей волне.

– Ты проклянешь меня, даже если я соглашусь на сделку? Нарушенные сделки и так приводят фейри к смерти. Разве этого не достаточно?

Нимуэ не выказывает и намека на стыд.

– Мое проклятие останется дополнением к нашей сделке. Однако я обещаю, что, если у тебя все получится, через десять дней до восхода солнца мы встретимся на мысе Вега, где я сниму с тебя проклятие и верну тебе тюленью шкуру. Если же ты потерпишь неудачу, я в любом случае буду ждать тебя там, чтобы получить хоть какие-то объяснения. Так что, теперь ты согласна на сделку? Если нет, ты все еще считаешься моей подданной и должна оставаться со мной. Конечно, у тебя есть следующие десять дней, чтобы попытаться угодить мне настолько, чтобы я сняла проклятие и оставила тебя в живых. Но тогда смертоносная магия тоже останется с тобой, и ты сможешь начать знакомство со своими новыми Сестрами.

Моя ярость сменяется печалью, когда тяжесть сделки давит на мои плечи.

– Убийство, смерть или вечная жизнь наемницей. Вот и все варианты, что у меня есть.

– Довольно справедливые варианты, – говорит Нимуэ.

Я качаю головой.

– Что ты вообще знаешь о справедливости?

Выражение лица морской ведьмы становится жестче, но она не возражает. Вместо этого она снова протягивает руку, ожидая, когда я скреплю нашу сделку.

– Я ненавижу тебя, – говорю я сквозь зубы.

– Хорошо. Направь этот гнев на Дориана Арико. Ведь это он – причина, по которой ты здесь, верно? Я спрошу тебя еще раз: согласна ли ты на эту сделку?

Мои легкие словно сдавливают железные тиски, а горло горит от негодования.

Но какие еще варианты у меня есть? Эта сделка – мой единственный шанс на нормальную жизнь.

Все, что мне нужно сделать, – это убить опасного человека.

С глубоким вздохом я хватаю королеву за руку. Мои следующие слова ощущаются на языке, как разбитые раковины:

– Я согласна на эту сделку.

Когда представление окончено, Нимуэ позволяет Сестрам уйти. Как только мы остаемся одни, она поворачивается ко мне с широкой улыбкой. Улыбкой, которая переполнена не материнской гордостью, а кое-чем другим – отвратительно фальшивой добротой и детской взволнованностью.

– Нам нужно, чтобы ты выглядела наилучшим образом. Пойдем, моя дорогая дочь, я подготовила для тебя лучший номер и множество платьев на выбор. – Морская ведьма начинает ускользать, но я не предпринимаю и малейшей попытки последовать за ней.

– Что заставляет тебя думать, что я останусь здесь еще хотя бы на минуту?

Нимуэ поворачивается ко мне лицом и хмурится, как будто не понимает моих слов. После короткого молчаливого изучения уголок ее рта приподнимается в ухмылке.

– Ты не можешь участвовать в конкурсе невест в таком виде.

Я сопротивляюсь желанию взглянуть вниз на свою мешковатую льняную рубашку и грязные брюки. Вместо этого смело встречаю взгляд морской ведьмы.

– Я и сама могу подготовиться к этой миссии. Где выход?

– Почему я должна позволить тебе уйти? – спрашивает она, надув губы. Я ожидаю услышать злость в ее голосе, но этого не происходит.

– Почему бы и нет? Ты ничем не рискуешь, позволяя мне вернуться в Люменас. Если провалю задание, твое проклятие убьет меня. Если не присоединюсь к конкурсу, нарушу нашу сделку, что приведет к тому же исходу. Единственный приемлемый вариант – выполнить свою задачу и убить этого юношу.

– Но ты только пришла, – она сокращает расстояние между нами и берет мои руки в свои.

Я слишком устала, слишком опустошена, чтобы отодвинуться. Нимуэ разжимает мои одеревеневшие пальцы и осторожно берет гребень. С вызывающей тревогу нежностью она заправляет волосы мне за ухо, и я вздрагиваю от прикосновения, но остаюсь на месте, когда она закалывает гребень в виде раковины.

– Позволь мне позаботиться о тебе. Ты моя единственная дочь, Мэйзи.

– Со своими Сестрами Черного Угря ты обзавелась кучей приемных. Они, в отличие от меня, похоже, действительно тебя любят.

Ее губы замирают между улыбкой и хмурой гримасой.

– Неправильно, что ты уже такая взрослая. Ты ведь все еще ребенок.

– При чем здесь это?

– Я думала, что у нас будет больше времени. Думала, твоя магия проявится сразу же, и у меня будет возможность воспитать тебя.

Я издаю мрачный смешок.

– Отец сказал, что в тот момент, когда я родилась, ты зарычала от разочарования и отказалась даже взять меня на руки.

Выражение ее лица на секунду меняется, прежде чем снова становится непроницаемой маской.

– Я рассказала тебе о сделке, которую мы заключили с твоим отцом. Из-за того, что ты родилась тюленем, я была обязана передать тебя ему. В противном случае, ты осталась бы со мной. Каждый ребенок, которого зачал твой отец, рождался точно таким же, как он, независимо от того, кем была мать. Тем не менее я все же питала надежду. В своем чреве я чувствовала, что ты такая же, как я. Ты была моей во всех отношениях, а потом появилась на свет с серой шерстью и ластами. Признаюсь, чувство было, будто ты предала меня. Ребенок, которого, как мне казалось, я уже так хорошо знала. Однако правда заключалась в том, что от осознания, что мне придется отказаться от тебя, я была убита горем. И все же надежда никогда не покидала меня. Я знала, однажды ты докажешь, что обладаешь магией, подобной моей, магией, с которой твой отец не хочет иметь ничего общего. Вот почему он согласился отдать тебя, если ты докажешь, что являешься такой же, как я. Он знал, что не сможет жить с дочерью, владеющей темной магией. Сама мысль об этом вызывала у него отвращение.

Я качаю головой, в которой эхом отдаются слова отца.

«Она не остановится, пока не сделает тебя одной из своих наемниц. После такого я не смогу жить. Ты не убийца, дитя мое. Я не смогу смотреть, как из тебя делают чудовище…»

Нимуэ ошибается на его счет. Отец имел в виду совсем не это, когда сказал, что не сможет жить с тем фактом, что я стала убийцей. Он любил меня. Все еще любит. Он взял на себя вину за смерть Лютера и сделал все, что мог, чтобы защитить меня от Нимуэ. Не потому, что моя темная магия вызывала у него отвращение, а потому что… потому что…

– Ты ничего не знаешь о моем отце.

Морская ведьма открывает рот, но тут же закрывает его, словно обдумывая, что именно хочет сказать.

– Я понимаю, что не должна плохо отзываться о твоем герое, поэтому не стану этого делать. Важно другое – все это время я была права насчет тебя. Ты такая же, как я. И теперь я могу стать матерью, которой всегда хотела быть.

– Хочешь сказать, что теперь можешь угрожать мне и заставлять убивать других. – Я скрещиваю руки на груди и отступаю от нее на шаг. – Можешь претендовать на меня, как на подданную своего королевства, но ты не моя мать и никогда ею не будешь.