Читать книгу Вирус «Мона Лиза» - Тибор Роде - Страница 19

Едва они вошли в фойе, как дворецкий исчез за большой двустворчатой дверью вместе с ее багажом. Хелен еще обеспокоенно глядела ему вслед, сжимая в руках большую наплечную сумку с ее драгоценным содержимым, когда кто-то негромко откашлялся рядом с ней. Незаметно подошел еще один слуга и обратился к ней, стоя сбоку. На испуганный возглас, вырвавшийся у нее, он ответил смущенной улыбкой и указал на двери, уводившие в сторону от холла.

Хелен последовала за мужчиной по белому мраморному полу, мимо колонн, доходивших до потолка высотой в несколько метров. В центре фойе возвышалась массивная каменная лестница, ведущая на второй этаж. Хелен показалось, что она участвует в экскурсии по замку, как во время одного из ее путешествий в Европу.

Но все изменилось, когда они вошли в следующее помещение. Темно-красный ковер с длинным ворсом, тяжелая темно-коричневая кожаная мебель, застарелый запах сигарного дыма и потрескивающий камин – она словно оказалась в комнате мужского клуба минувшего века. Только вот мужчин тут не было. Слуга указал на мягкий уголок и произнес что-то по-польски; она перевела это как «Прошу, подождите здесь».

Когда сопровождающий оставил ее одну, Хелен решила осмотреть комнату. В старом шкафу, который наверняка стоил целое состояние, она увидела за стеклом ряды бутылок со спиртным. На этикетки были наклеены двузначные числа, доказывающие их солидный возраст. Она предположила, что стоимость напитков превосходит даже стоимость шкафа. Под ними на специальной подставке висели ножками вверх бокалы разного размера.

Она подошла к огню, который бесшумно полыхал за мутным стеклом, распространяя приятное тепло. На каминной полке стояло несколько фотографий в рамках. Хелен взяла одну из них. Рамка была тяжелой, и женщина предположила, что она сделана из чистого золота. На фотографии был изображен широко улыбающийся мужчина лет пятидесяти. Черты его лица были резкими, начавшие седеть волосы аккуратно подстрижены. Он весь лучился превосходством, которое Хелен замечала и у других знакомых ей успешных людей. Во взгляде его читалась уверенность в том, что жизнь ничего не может с ним сделать, поскольку у него достаточно денег, чтобы откупиться от любых проблем. Рядом с ним, будучи намного ниже его ростом и скромнее на вид, стоял Папа Римский. Несмотря на напряжение, Хелен не сумела сдержать улыбку, отметив, насколько разное впечатление производят эти люди. Ей уже доводилось слышать о том, что знаменитые личности могут получить личную аудиенцию у главы Римско-католической церкви, и, видимо, фотография была свидетельством этого. Хелен поставила ее на место и повернула к себе стоявшее рядом фото, чтобы убрать блики, которые отбрасывала на него большая люстра. На этом снимке был запечатлен тот же мужчина, но на этот раз в смокинге. Рука его лежала на плече другого, который был значительно моложе. Определенное сходство бросалось в глаза. «Отец и сын», – промелькнуло в голове у Хелен.

– Это мы с отцом, – раздался у нее за спиной низкий голос.

Она обернулась. Между тяжелыми креслами, всего метрах в трех от нее стоял младший из тех мужчин, которых она только что видела на снимке. В джинсах и серой рубашке с длинными рукавами он явно чувствовал себя свободнее, чем одетый так, как на фотографии. Густые темные волосы, на снимке зачесанные назад и уложенные гелем, торчали во все стороны.

Словно прочитав ее мысли, он провел рукой по волосам, отчего сразу показался более симпатичным, хотя и несколько неуверенным.

Хелен заметила, что у нее запылали щеки. Наверное, от жара в камине, а может быть, она почувствовала, что ее застали врасплох.

– Я не слышала, как вы вошли, – извинилась она и поспешно отошла от камина.

Хозяин дома улыбнулся:

– Простите, если я вас напугал…

Какое-то время они стояли друг напротив друга, не зная, что сказать. Выглядел он хорошо, его фотографию можно было бы использовать для одного из ее экспериментов. Казалось, он нервничал, и это ее поразительным образом успокоило.

Женщина протянула ему руку.

– Хелен Морган, – представилась она. Рукопожатие было крепким, но не болезненным.

– Патрик, Патрик Вейш. Мне жаль, что наше знакомство состоялось при таких обстоятельствах.

Хелен кивнула.

– Вы не получали известий от отца или моей дочери? – вырвалось у нее.

Тот покачал головой:

– К сожалению, нет. Я еще раз связался со своим другом из службы безопасности полетов и попросил его узнать побольше о маршруте вашей дочери, но пока еще жду от него ответа. Полиция не сказала вам ничего полезного?

– У них то же самое. Они тоже пытаются разузнать побольше. Это просто ужасно! Все такие спокойные… Полицейский в разговоре со мной назвал Мэйделин «маленькой бунтаркой». Это же кошмар!

Патрик Вейш понимающе кивнул.

– На фотографии, которую вы только что рассматривали, изображены мы с отцом. На благотворительном балу, четыре года назад.

– Простите, я не хотела проявлять чрезмерное любопытство…

Хозяин дома поднял руки, успокаивая ее:

– По телефону вы спросили меня, представляю ли я себе, с чем могут быть связаны слова «красавица и чудовище». Посмотрите на эту картину. Это тоже мой отец. Портрет написан через два года после того, как была сделана та фотография, которую вы видели. – И он указал на картину маслом, которая висела высоко над камином, из-за чего Хелен заметила ее только теперь.

Взглянув на нее, она невольно вздрогнула. Там было изображено чудовище. Но уже в следующее мгновение она отбросила эту мысль. В человеке на портрете она узнала Павла Вейша. Те же глаза. И лишь бесстрашие, которым он лучился на фотографиях, исчезло из его взгляда. Те же белые зубы, блестящие за слегка приоткрытыми губами. Вот только все остальное выглядело совершенно иначе. Словно на мужчине была резиновая маска. Кожа напоминала латекс, вместо аккуратной прически блестела лысина, покрытая шрамами, как и его лицо. От носа остались лишь два отверстия в плоти. Шея, похожая на шею девяностолетнего старика, была спрятана за воротником рубашки, обвитым галстуком, узел на котором был таким огромным, словно кто-то с его помощью пытался удержать это создание в одежде.

Хелен перевела взгляд на Патрика Вейша, наблюдавшего за ней.

– Примерно так же реагирует на него большинство людей. Авария вертолета неподалеку от Аспена – мой отец был единственным, кто выжил тогда. Но шестьдесят процентов его кожи сгорело.

Хелен судорожно сглотнула.

– Такой контраст по сравнению с другими его фотографиями… – Это была жалкая попытка оправдать свою несдержанность.

– Думаю, именно этот контраст он и пытался запечатлеть, выставив фотографии. – В голосе Патрика Вейша прозвучало нечто, чего Хелен никак не ожидала: горечь. – После аварии он очень изменился. И я имею в виду не только внешность. Вообще все. Он вернулся сюда, в Польшу, спрятался от всего мира.

Хелен кивнула. Ей показалось, что она понимает Павла Вейша. Достаточно было вспомнить свою реакцию, за которую ей по-прежнему было стыдно: должно быть, жизнь стала для него настоящей пыткой. Однако, судя по всему, старший Вейш подошел к вопросу серьезно, иначе он не стал бы увековечивать свои ожоги в масле и вывешивать картину именно в приемной.

И все же представить себе, чтобы Мэйделин влюбилась в такого человека, было просто невозможно. Даже сама мысль об этом была невыносима для Хелен.

– Вы пытаетесь понять, как это случилось, чтобы ваша дочь и мой отец оказались вместе, верно? – Патрик Вейш бросил на нее пристальный взгляд.

– Вашему отцу шестьдесят шесть, а Мэйделин – шестнадцать, – снова оправдываясь, произнесла она.

– Пойдемте со мной, я покажу, где я нашел ваше имя и имя вашей дочери. Или вы хотите сначала немного отдохнуть? Я совсем забыл, что вы уже давно на ногах.

– Как я могу сейчас спать? – отозвалась она.

На миг ей показалось, что на лице Вейша промелькнуло некоторое облегчение. Он обернулся к узкой двери между двумя книжными шкафами, почти незаметной.

– Прошу вас, сюда.

Следуя за ним, она почувствовала желание бросить на портрет последний взгляд. Хотя Павел Вейш очень сильно обгорел, на картине он действительно улыбался. И от этой улыбки по спине бежали мурашки.