Читать книгу Чистый кайф. Я отчаянно пыталась сбежать из этого мира, но выбрала жизнь - Тиффани Дженкинс - Страница 5

Я пробовала мет только раз. Одна понюшка – и я его возненавидела. Однако если ты наркоманка и кто-то предлагает тебе наркотики – любого типа, ты не отказываешься. Не успела я открыть рот, чтобы выдохнуть «еще бы!», как эта заноза-в-заднице (и если бы только заноза!) Айрин закатила истерику.

Она рыкнула:

– Слышь, наркота-то не твоя, чтобы ею разбрасываться! Я только тебе дала, потому что ты залезла туда и достала. У меня слишком мало, чтобы раздавать всем подряд, – сорян, четырехглазка!

Сказать, что я была разочарована, – значит сильно преуменьшить. Нет ничего хуже, чем когда тебя поманят «приходом», а потом обломают – особенно если у тебя третьи сутки абстяги. Меня снедала ярость. Я уже подумывала прикончить их обеих и забрать наркотик себе, но под рукой не оказалось никакого оружия, поэтому пришлось придумывать другой план. У меня возникло несколько идей, все одинаково абсурдные. К примеру, когда они лягут подремать, спуститься по веревке с потолка и вытащить дурь из кармана. Однако я – не Том Круз, а это не «Миссия невыполнима», так что этот план пришлось отвергнуть. Внезапно раздавшийся из интеркома женский голос прервал мои коварные замыслы:

– Джонсон – скатывай манатки, переходишь в «общак».

Я бросила озадаченный взгляд на соседок:

– Э-э, это сейчас по-английски было или?.. Че за фигню она сказала?

Рошель посмеялась над моим невежеством и пояснила, что эта женщина велела мне собрать свои вещи, потому что меня переводят к основному населению тюрьмы, в общий блок – синоним понятия «одно большое помещение с гребаной толпой преступниц».

Я старалась вести себя хладнокровно, типа – подумаешь, ну и что, что я вот-вот войду в берлогу хищных зверей на разных стадиях ломки, многие из которых имеют недиагностированные психические заболевания и проблемы с контролем ярости! Внутри же меня всю трясло.

Я скатала матрац и одеяло и встала у входа, дожидаясь, пока меня выпустят. Когда охранник открыл дверь, обернулась и улыбнулась своим сокамерницам.

– Приятно было познакомиться, девочки! – жизнерадостно сказала я, но они были слишком заняты, стараясь не встретиться глазами с охранником, чтобы попрощаться со мной хотя бы взглядом. Честное слово, здесь следовало бы вести курсы этикета. Пожалуй, напишу-ка я кому-нибудь об этом письмо.

Охранник повел меня по длинному коридору, предварительно сковав руки и щиколотки. Металл врезался в ахиллово сухожилие, и боль была невероятная.

– Э-э, прошу прощения, офицер… – прошептала я.

– В коридорах молчать, – проворчал он.

– Хорошо, просто…

– НИКАКИХ РАЗГОВОРОВ В КОРИДОРАХ!

– Ладно, – резко ответила я. Словно снова оказалась в начальной школе. Ходить молча, ровным строем и повиноваться приказам. Я чувствовала себя несмышленым ребенком, мать вашу! На прошлой неделе я была управляющей ресторана, а сегодня на меня орут за то, что я не вовремя заговорила.

– Итак, я сейчас сниму наручники и ножные браслеты и передам вас мисс Дэвис, – сказал охранник.

О-о, мисс Дэвис, как приятно звучит! Стоило ему снять с меня цепи, как щиколоткам сразу стало легче. Он открыл дверь в мрачную комнату, где меня прямым взглядом в лицо встретила женщина-охранница, не спускавшая руки с пистолета.

– Снимите одежду, пожалуйста, – потребовала мисс Дэвис.

– Но-но, мы только что познакомились, вроде как рановато, не надо…

Она оборвала меня прежде, чем я успела договорить неуклюжую шутку:

– Боже мой, ты миллионный человек, который мне это говорит! Снимай свою чертову одежду, руки на стену. Сейчас же!

Очевидно, мисс Дэвис шуток не понимала. Запомним.

Вначале она заставила меня принять душ с помощью душевой лейки на стене. Мне было очень некомфортно мыться на глазах у совершенно незнакомого человека, но после душа, когда она велела мне «нагнуться и расставить ноги», унижение достигло совершенно нового уровня.

– Надевай, – жестко велела она, кидая мне новый комплект формы. Потом вручила рулон туалетной бумаги и зубную щетку. – Мыло у нас кончилось, скажешь ночной охране, они принесут.

– Не проблема, – пробормотала я, понимая, что пройдет еще четыре дня, прежде чем я получу мыло. Оказалось, мой комфорт – не главный приоритет сотрудников тюрьмы. К осознанию этого – и многих других любопытных фактов, касающихся охранников, – я пришла со временем.

Дэвис подвела меня к широченной двери и бросила «готова» в рацию тому человеку, который отвечал за ее дистанционное открывание и закрывание.

Мне захотелось выхватить у нее рацию и завопить: «Погодите! Я! Я не готова!» – но я догадалась, что, вероятно, получу за это удар электрошокером.

Когда дверной замок щелкнул, она распахнула дверь и сказала:

– Ты в пятой, – а потом захлопнула ее за мной. И тут я услышала громкий рев тех самых диких женщин.

Впрочем, рев мгновенно прекратился. Воцарилась абсолютная тишина, и сотни женщин внезапно стали пожирать меня глазами. Я не знала, что делать, и неловко улыбнулась им. Одни рассмеялись, другие начали выкрикивать нецензурные комментарии, а одна завопила:

– Подсадная шлюшка!

Я не поняла, что это значит, но позднее выяснила, что если ты выглядишь не так, как тюремные завсегдатаи, другие заключенные считают тебя копом под прикрытием. Так что это хорошо.

Я нашла камеру номер пять и нерешительно ступила внутрь. Из шести металлических коек четыре были заняты матрацами, поэтому я двинулась к одной из пустых.

– Привет, я Тиффани. Вы не против, если я положу свой матрац сюда? – спросила я беззубую женщину, которая ковыряла ногти на ногах, сидя на верхней койке.

– Да мне нафрать ф выфокой колокольни, – отозвалась она, не отрывая взгляда от своих ног. Вежливая какая, подумала я, шмякнула матрац на койку и принялась заправлять постель.

Бо́льшую часть того дня я пролежала. Все тело так болело из-за абстиненции, что мне было трудно даже дышать. Сквозь решетку своей камеры я смотрела, как женщины сновали туда-сюда, смеясь и явно неплохо проводя время. Как они, черт возьми, могут смеяться? Они что, не понимают, что находятся в тюрьме? Многие из них казались вполне довольными жизнью. Я же думала, что счастья мне больше не видать никогда.

Депрессия и отчаяние придавили меня так сильно, что казалось, будто меня разбил паралич. Наконец до меня дошло, что я проведу в тюрьме очень много времени, и даже если выберусь отсюда, то до конца дней все окружающие будут меня презирать, и мне уже наверняка никогда не добиться уважения. Мрачные мысли о том, каким будет мое будущее, вламывались в сознание с грохотом. Я буду бездомной. Никто не захочет любить такую тварь, как я, особенно после того как узнает, как я поступила со своим последним бойфрендом.

Представлять себе дальнейшую жизнь с последствиями тех дел, что я натворила, было невозможно. У меня не было сил, чтобы жить дальше. И вдруг мне захотелось просто положить всему конец. Предвкушение неожиданного, ожидание и тревога – меня просто не хватило бы на это все. Казалось, я уже провела в тюрьме целую вечность, а пока еще даже не узнала, какие мне предъявлены обвинения. Ну не создана я быть взрослой; не написано мне на роду прожить полноценную жизнь. Я жалкая неудачница, думала я, и такой останусь навсегда. У меня нет выбора, нет другого пути. Сегодня, после того как все улягутся спать… я убью себя.