Читать книгу Призрачная нога - Тихон Стрелков - Страница 10

Прогремел рог. Трос натянулся и медленно начал поднимать вверх каплеобразную сеть. Снаружи к ней прицепились семь мужиков, краснощеких и уставших, в рубашках с капюшонами и в кожаных перчатках. Внутри сети лежали туша оленя и лохматый парень в грязной некогда светло-коричневой рубахе. Этим парнем был Смолл Уиткинс.

Трос скрипел и раскачивал сеть, да так сильно раскачивал, что она то и дело шмякалась в каменный отвес, вдоль которого они поднимались. После очередного глухого удара, сопровождавшегося руганью, Смолл зашевелился, приоткрыл глаза и чихнул. Мягкая и теплая шерсть оленя превосходно заменяла матрас. Смолл не сразу понял, где находится, потянулся, широко зевнул. Мужики захохотали. Чужой смех привел в чувства лучше любой пощечины. Вечный Пион. Крики. Прыжок. Туман. Люди с белыми глазами. Два типа в капюшонах… Воспоминания лавиной обрушились на Смолла. Страх сковал грудь. Взгляд заметался по сторонам, как мышь, забравшаяся в сундук с гладкими стенками. Смолл схватился руками за сеть и попытался встать, но уперся макушкой в жесткую бечевку.

– Где я? ― крикнул он и заметил, что они скользят вдоль огромной каменной стены. Снизу, на доступные человеческому глазу дали тянулся плотный туман, и разглядеть что-либо за ним не получалось. ― Уа-а! Что за… ― Никогда в жизни он не находился так высоко над землей. Десять Вечных цветков… Нет, одиннадцать. И они продолжали ползти ввысь.

– Ты на трупе туманного оленя, ― хохотнул кто-то сзади.

Смолл резко обернулся. Мужик с жидким светлым хвостом охотно демонстрировал щербины на передних зубах.

– Ты так сладко спал, ― шепелявя, сказал он, ― что не посмели тебя будить. Похрапываешь, дышишь, прям, как пердят девки, а еще поглаживаешь брюхо рогатого. Я все ждал, когда ты ухватишься за другой его рог, тот, что пониже.

– Не ты один…

– Лохматый должен был дергануть разок…

– А если бы он его поцеловал…

Мужики снова расхохотались.

Смолл посмотрел под ноги, вскинул брови. Он и не знал, что такие твари водятся в фондорийских лесах. Не меньше хищника, с рогами в форме Древа ― до полного сходства им не хватало листьев и мелких веточек ― и с крупными, как кулаки подростка, белыми глазами. Чтобы они не собирались с оленем делать, думал Смолл, на их месте есть зверюгу он бы не стал.

А нелепые остроты продолжали осыпать уши Смолла. Мужики соревновались в глупости и извращенности. Один пошутил про бесконечно открытый задний проход, другой сравнил ветвистые рога с членом, третий с особенным драматизмом сообщил, что у бедного оленя уже никогда не встанет.

От хохота тряслась сеть, от хохота трещала голова у Смолла. Когда один из мужиков, главный весельчак, предложил ему «по-братски подержать оленю», Смолл нахмурился, но мгновение спустя бросился вперед. Он узнал голос.

– Это ты, падла! ― воскликнул Смолл. ― Зачем ты меня ударил?

Он ясно помнил, как, убегая от белоглазых людей, перемахнул через кустарник и вывалился на тропинку, собираясь предупредить бедолаг о приближающейся опасности. Но бедолаги и рта не дали ему открыть: сразу в подбородок.

– Джордж обознался, ― вступился за Джорджа товарищ ― костлявый и с густыми, как мох, бакенбардами. ― Ты вылетел на нас и давай орать. Он трухнул и…

– Ничего я не… ― начал покрасневший Джордж.

– Трухнул он, не слушай его, туман любого вынудит. Поспешил, подумал туманный.

– «Туманный»? ― не понял Смолл.

– Да, туманный.

– Ты нам всю ржаку запорол! ― уныло воскликнул кто-то. ― Теперь до девок скукота будет.

Внезапно каменная стена справа закончилась. Сеть поднялась вверх еще немного, затем рычаг, к которому был прицеплен трос, повернулся влево и со скрипом опустил сеть на землю.

Смолл сразу выбрался наружу, не до конца понимая: заложник он или гость? В сотне двойных шагах от него возвышалась стена из серого камня, в высоте не уступавшая цветку Уиткинсов. Она тянулась в обе стороны, и границ ее видно не было. Что бы за стеной не находилось, защищали это как надо. Смолл разглядел громадные металлические ворота, которые вряд ли вообще возможно протаранить, и десятки лучников над ними.

«Где это я?» ― подумал Смолл.

Пока мужики обменивались впечатлениями с управляющими подъемной установкой, растерянный Смолл подошел к краю неизвестного плато и осмотрелся. Ему стало не по себе. Как бы далеко от пиона он не убежал, с такой-то высоты Фондорийское Древо должно было быть видно, но Смолл не нашел и намека на город-Древо. Руки у него затряслись. Над линией горизонта показался оранжевый солнечный диск. Диск пополз вверх и несколько мгновений спустя заставил Смолла сощуриться. Когда парень немного привык к свету и поглядел вниз, то оцепенел от страха. Солнце встало, но туман так и не исчез.

Один из мужиков незаметно подошел к Смоллу и хлопнул ему по плечу жесткой, как черенок лопаты, ладонью.

– Эй, ты в порядке?

– Туман… ― прошептал Смолл, тыча дрожащим пальцем вниз. ― Он не рассеивается.

– Нашел чему удивляться! Туман никогда не исчезает.

– Но он всегда исчезал! Каждый день от восхода до захода солнца… на шесть часов.

Ганс Патрон, так звали мужика, хмурясь, посмотрел на Смолла.

– Мы не в сказке живем! ― твердо сказал он. ― Оустрѐйс это тебе не Фондория!

– Не Фондория… ― тупо повторил Смолл. ― В смысле «не Фондория»?! Ты издеваешься? И что вообще за Оустрейс?

Мужики со всех сторон обступили Смолла.

– Очередной впечатленыш?

– Верит в сказки прапрадеда нашего короля?

– Отвечай, ― спокойно повторил Смолл. Образовавшийся вокруг него тесный круг из мужчин прилично раздражал, но Смолл старался держать себя в руках. ― Что за хрень ты несешь?

– Это город…

– Город?

– Ганс, серьезно? ― вскинулся Джордж. ― Он же издевается!

– Оустрейс ― это город на горном плато. Наш дом. А твоя Фондория ― выдуманная страна.

Теперь захохотал Смолл. Он и не представлял, что кто-то может сказать чушь с таким убежденным видом. Все семеро глядели на него, не мигая.

– Браво! ― воскликнул Смолл, хлопнув в ладоши. ― Вы хороши. Серьезно. Почти поверил. И глазом не моргнули. Вот игра!

– Перестань ржать, ― бросил Ганс и придержал, шагнувшего было вперед, Джорджа.

– Да и вам уже можно. Раскрыли вас. Выходите из роли.

– Джордж, ты сильно его ударил? ― прошепелявил светлобородый.

– Прилично, ― отозвался Джордж. ― Думаешь, я того?..

– Говорят иногда надо дважды ударить, чтоб башка на место встало. Исправишься?

– Эт пожалуйста…

– Замолкните! ― не выдержал Смолл. ― Где я? Почему отсюда не видно Древо? Почему туман не исчез? Почему на вас это странная одежда? И где, черт возьми, ваши зонты?

– Расходимся, ― заключил Джордж. ― Он больной на всю бошку. Лень даже руки марать. Надо было там его оставить. От него пользы, как…

– А от тебя сегодня что, много пользы было? ― пристыдил его Ганс и направился в сторону огромных железных ворот. Мужики, переглянувшись, поспешили за ним. ― Ты можешь отправиться в туман на поиски своей Фондории, ― бросил Ганс Смоллу через плечо, ― или топай за нами в бар с отличным хавчиком и женщинами горячее солнца. Решать тебе.

Смолл пребывал в смятении. Мужики несли несусветную чушь. «Фондория выдуманная страна? ― думал Смолл. ― Серьезно? Скажите еще, что и меня прежде не существовало! Или что я псих, который выдумал свою жизнь!» От последней мысли ему стало не по себе. Смолл нагнал мужиков, часть его отчего-то верила, что за стеной он докопается до истины.

Мужики затормозили у ворот.

– Ночная вылазка прошла успешно! ― закричал Ганс зычным голосом. ― Потерь нет!

Ворота со скрежетом отворились, подняв облако пыли. К ним навстречу вышел седовласый мужчина в серых кожаных доспехах с эмблемой в виде череды гор на груди. Он поприветствовал Ганса Патрона рукопожатием. Затем его холодные серые глаза обследовали остальных мужиков и наконец остановились на Смолле.

– Этот юноша не отправлялся с вами в ночную вылазку. Кто он?

– Мы наткнулись на него внизу. Он предупредил нас о приближении туманных, ― ответил Ганс. ― Один из наших по ошибке вырубил его. Мы засуетились. Нельзя было оставлять его там. Вот мы и притащили его сюда. Аверлин я готов…

– Тише! ― Аверлин подошел почти вплотную к Смоллу. Внимательно оглядел его, ища признаки болезни. Лицо в синяках и ссадинах, левый глаз заплыл, на висках поблескивают капли пота, руки скрещены на груди. Аверлин Гедон шлепнул ладонью по щеке Смолла.

– Я и ответить могу, ― вскинулся Смолл, невольно выпятив подбородок.

– Не сомневаюсь. Какая глупость занесла тебя в туман одного?

– Он говорит, что родом с Фондории…

– Вопрос был адресован не тебе! ― властно прервал его Аверлин и брезгливо поглядел на Смолла. ― Это правда?

Смолл сглотнул, прежде чем кивнуть.

– Правда.

– Ты жил в…

– …Туманной Долине. Это небольшое поселение восточнее Метеоритного леса.

– Метеоритного леса? Как интересно. Король непременно захочет видеть тебя. ― Аверлин круто развернулся, собираясь уйти. ― Но учти, если король сочтет тебя за безумца, ― он фыркнул. ― Его приговор будет последним, что ты услышишь.

– Что? Почему?

– Потому что ты умрешь.

– Я понял, что типа умру, но к чему все это? ― Смолл развел руками и посмотрел на Ганса. ― Зачем он мне угрожает?

Едва Аверлин скрылся за воротами, Ганс захохотал. Его смех подхватили остальные.

– Зачем он тебе угрожает? ― переспросил Ганс, утирая блестящие от слез глаза.

– Да, зачем?

– Да затем, что может.

– Это не ответ. Что я ему сделал?

– «Что я ему сделал»? ― сотрясаясь от хохота, повторил Джордж. ― Знаешь что, ты мне нравишься. Если доведется толкаться с палачом на краю плато, не забудь спросить у него, что ты ему сделал. Вот умора будет. Или…

– Посмеялись над парнем, и хватит, ― заключил Ганс и коснулся плеча Смолла. ― Слышал притчу про скорпиона и щуку?

– Суку? ― пореспросил Смолл.

– Нет, щуку! Рыба такая есть, длинная и зубастая. Слушай, короче. Как-то раз скорпиону нужно было перебраться на другой берег озера. Плавать он, понятное дело, не может, а потому: давай кричать. Кричит и кричит, прям как ты, когда очнулся в сети. На крик приплыла щука. Спрашивает: на кой черт кричишь? А он: помоги, ты быстрая вмиг меня перевезешь. Щука отказалась, мол, скорпион ее ужалит. Тогда скорпион пообещал, что не станет жалить, ну прям честное слово. Щука, наконец, согласилась. Плывут они, значит, плывут. Пол озера уже позади. И тут на тебе ― скорпион жалит щуку. Оба начинают идти ко дну. И щука кричит, как полоумная: что ты наделал, теперь ведь и ты помрешь. А скорпион, захлебываясь: такова уж моя природа.

– Уловил смысл? ― спросил Джордж.

– Он не дурак, ― сказал Ганс. ― Идемте.

На пути в бар Смоллу постоянно попадались на глаза худые, костлявые дети в слишком просторных рваных одеждах. Они носились по извилистым улочкам Оустрейса и выпрашивали еду. Сухари, червивые яблоки, хрящи ― любая съедобность тотчас исчезала в маленьких голодных ртах. Город был огромен. Редкие черные башни перемежались с серыми домами, с которых крошился камень, и дряблыми деревянными публичными заведениями. Бордели встречались тут чуть ли не на каждом шагу. Нагие девушки развратными речами зазывали мужиков, но те с хохотом проходили мимо. Ганс говорил, что останавливаться здесь ― себя не уважать, и что только в «Черной могиле» есть достойные ласк особы.

Тушу оленя Смолл с мужиками занесли мяснику, работающему в пропахшем гнилью и мертвечиной домике. Он согласился разделить мясо на семь равных частей, запросив за работу скромную плату, ― бедро животного.

В «Черной могиле» было людно. Четырехэтажное здание из серого камня; два первых этажа заставлены столами и барными стойками, третий и четвертый ― десятками комнат с мягкими, пропитанными потом и гарью кроватями. У Смолла не получалось прогнать дурноту. От шума давило в висках, от спертого воздуха выворачивало наизнанку. Повсюду сновали голые женщины всех форм и возрастов. Худые и гибкие, как змеи, тучные, с грудью под стать двум свернувшимся в клубок младенцам, и горячие, как их называл Ганс, стройные девушки с фигурой в виде песочных часов.

– Попав к ним внутрь, ты поймешь, что такое истинное наслаждение, ― говорил Ганс.

Они со Смоллом сидели за самым дальним от барной стойки столиком. Остальные мужики давно взяли по женщине и отправились наверх. Ганс пил пиво медленно, как гурман. На его сухом изможденном морщинами лице изредка проскальзывала ухмылка. Смолл, перебарывая тошноту, пережевывал недожаренное белое мясо рыбы.

– Что у тебя с лицом, парень? ― Ганс на миг оторвал взгляд от кружки.

– А что с ним не так?

– На нем словно отпечаток дерьма. Неужели хавчик недостойный тебя?

– Мясо хорошее, ― соврал Смолл и оттянул ворот прилипшей к телу рубахи. ― Жарко здесь.

– Как и всегда. В чем дело?

Смолл махнул рукой.

– Не бери в голову.

– Ты можешь сказать.

– Спасибо, знаю.

– Так говори!

– Все в порядке!

– Ну, дело твое! Бр-ррр… ― Ганс рыгнул, допил пиво и поднялся на ноги. ― Я тудысь!

– Ганс, ― позвал Смолл.

– А, передумал?

– Ты серьезно считаешь, что Фондория выдуманная страна? ― Смолл обошел всю «Черную могилу», опрашивая постояльцев. Все как один округляли глаза и прыскали от смеха, называя его тронутым.

– Не считаю, а знаю. Там внизу, ― Ганс покачнулся и пальцем показал себе за спину, ― там внизу сплошной туман. Один черт знает, как далеко он тянется. Да что я тебе говорю, ты и сам все видел! Там нет людей. Та земля принадлежит туманным. Не нам! Им! Наше же место здесь, черт возьми! Если ты действительно родом с этой Фондории… скажи, где она? Где эта Фондория, черт бы тебя подрал!? ― Из его рта полетела слюна. Он покраснел, и непонятно было от чего больше: от хмеля или от злости? На лбу выступили вены. ― Почему дети должны умирать с голоду, а девушки торговать своим телом?! Скажи мне, а? Почему мы должны каждые два дня рисковать своими шкурами? Ведь Фондория существует, да? Парень, если ты еще хоть раз спросишь меня о чем-то подобном… Клянусь, я выколю тебе глаза и пинком под зад отправлю тебя прямиком с плато в туман! И полетишь ты в свою долбанную Фондорию, понял?

Ганс, пошатываясь, направился верх по лестнице. Смолл молча смотрел ему вслед. Молоденькая девушка с фигуркой в виде песочных часов встала на пути у Ганса, игриво улыбаясь. Он грубо отодвинул ее рукой в сторону и прошел мимо.

Смолл чувствовал, что Ганс сказал правду, но это только все усложняло. Если Фондория выдуманная страна, то где он провел предыдущие восемнадцать лет?

Подняв голову к потолку, в красных пятнах от вина, Смолл спросил:

– Быть может, это сон?

Стены промолчали, а лестница отозвалась протяжным скрипом. В этом переполненном запахами алкоголя и пота месте, Смоллу показалось, что лестница над ним насмехается.