Читать книгу Захватывающее время - Тим Тарп - Страница 9

У меня нормальная работа. Вы ведь знаете, что такое нормальная работа, да? Это работа, которую вы ненавидите время от времени, а не постоянно. Я складываю рубашки в магазине «Элегантная мужская одежда» мистера Леона на Истерне. Вообще-то я складываю рубашки, чтобы чем-то себя занять. На самом деле, я продавец, но покупателей в магазине очень мало. Кто сейчас пойдет к мистеру Леону, когда можно поехать в большой торговый центр? Прошлым летом у нас было четыре магазина, сейчас осталось только два. Когда магазин мистера Леона перестанет приносить прибыль и обанкротится – вопрос времени. Умрет и исчезнет с лица Земли. Как забегаловка «Тако», которая когда-то находилась по соседству.

Но отсутствие покупателей – это не то, что я ненавижу в своей работе. Честно, меня даже бросает в дрожь при мысли, что в любой момент может зазвенеть дверной колокольчик. Ага, у нас над дверью до сих пор висит колокольчик.

У мистера Леона два типа покупателей: старики, которым нравится одеваться в то, что лет десять назад вышло из моды, и молодые, едва за двадцать, менеджеры по продажам. Самое забавное, что мурашки у меня бегают именно от этих молодых парней.

Однажды я смотрел документальный фильм о каком-то племени дикарей, что живет в южно-американской сельве. Они были такими крутыми. У них не было никакой одежды, кроме крохотного лоскутка, прикрывающего их «хозяйство» – кстати, и у женщин тоже, – свободные и дикие, они бродили по лесу, плели корзины, стреляли в туканов из духовых трубок – в общем, все в таком роде. Но тут к ним стала подкрадываться цивилизация, и вы узнаете, что, оказывается, теперь они носят футболки и старомодные полиэстеровые рубашки, напоминая маленьких пьянчужек. Видишь это, и сердце кровью обливается.

Это племя мне и напоминают молодые парни. Еще недавно они были подростками, свободными и дикими, бешено гоняли на своих великах, прыгали по лестницам на скейтах, ныряли с утесов в озеро Тенкиллер. Теперь они приходят в магазин мистера Леона в своей рабочей одежде – в костюмах, – но их тела еще не обросли мясом настолько, чтобы заполнить костюм целиком: брючины обвиваются вокруг тощих щиколоток, воротники рубашек торчат на три дюйма от шеи, пиджаки топорщатся на спинах. Их волосы уложены муссом, кожа вокруг носа и рта обсыпана прыщами от стресса, потому что они теперь работают на настоящей работе и сами оплачивают свои счета.

И знаете что? Это печалит меня гораздо больше, чем те чуваки из джунглей, потому что я знаю, этот мир поджидает и меня. Я уже должен надевать слаксы, накрахмаленные рубашки и галстуки на работу. Реальный мир надвигается, вгрызается в меня, как бульдозер – в тот тропический лес.

Зато я умею продавать. Если бы я захотел, я бы легко уболтал девять из десяти этих салаг купить какой-нибудь из наших старомодных, прямо из семидесятых, пастельных выходных костюмов. Мода возвращается, сказал бы я им. В нем вы похожи на Берта Рейнольдса, не хватает только усов.

Но это не то, чем я хочу заниматься. Не хочу целыми днями впаривать людям ненужное барахло. Если бы нашлось нечто, во что я смог бы поверить – какой-нибудь абсолютно новый продукт, сохраняющий озоновый слой, или что-то в этом роде, – из меня получился бы чертовски клевый продавец.

Но магазин мистера Леона – это все, что у меня есть в данный момент. На эту работу меня устроил мой отчим, Гич. Так-то я хотел работать в психушке, но туда очень трудно устроиться, а Гич страшно гордился своими связями в деловом мире и вообще не хотел меня слушать.

– Я работал продавцом с четырнадцати, – хвастается он. – А собственное дело по поставкам сантехнического оборудования открыл в тридцать пять.

Сантехническое оборудование. Большое дело!

Складывание рубашек, тем не менее, дает мне достаточно наличных, чтобы платить за машину и при этом еще остается приличная сумма на развлечения. Да и сама работа не так уж плоха. Просто нужно найти в ней положительную сторону, именно так я всегда говорю.

Например, мой менеджер, Боб Льюис, отличный мужик. И я люблю его всем сердцем. У него есть мечта, причем не одна. Он постоянно рассказывает, как разбогатеет. В зависимости от дня недели, он то начинает серию мотивационных семинаров для младенцев, то пишет киносценарий о космических динозаврах, то изобретает диету, которая состоит из мороженого с грецким орехом и рыбных палочек.

У него куча идей по поводу открытия тематического ресторана, вроде тех, что специализируются на типичных блюдах разных штатов: «У Эла» на Аляске, «У Вилли» в Висконсине, «У Иды» в Айдахо (думаю, там не подают ничего, кроме картошки). Мне больше всего нравится ресторан в виде миниатюрного поля для гольфа. У каждой лунки можно попробовать различные блюда, а цена зависит от количества набранных очков. Я прямо вижу, как до восемнадцатой лунки добираются наевшиеся от пуза клиенты.

Мне не надоедают его истории. И я даже подбиваю его на то, чтобы он их рассказывал. Но я знаю, что ни одна его идея никогда не станет реальностью. Почему? Потому что на самом деле он не горит желанием разбогатеть. Ему просто нравится мечтать. А вот что действительно имеет для него значение, так это его семья: неуклюжая маленькая жена и двое неуклюжих маленьких детишек. Ради них он готов на все. На них он тратит все свои силы.

Его жену не назвать красавицей в общепринятом смысле слова, но она прекрасна. Ее появление в магазине – это просто восторг: она сияет, он сияет, и я, наверное, тоже сияю, глядя на них. То же касается и его ребятишек, Келси и Джейка. Им пять и семь, и они с нетерпением ждут, когда папа начнет подбрасывать их к потолку и кружить. Келси он называет Фасолинкой, а Джейка – Картошинкой. Каждый раз, когда они уходят из магазина, я спрашиваю:

– Боб, почему ты не усыновишь меня?

Поскольку Боб лучший в мире муж и отец, он, я думаю, мог бы дать мне полезный совет, как разрулить ситуацию с Кэссиди. Скоро вечер, и за последние два часа порог нашего магазина не переступил ни один покупатель, поэтому мы сидим с газировкой из торгового автомата и болтаем. Боб, как обычно, одет в накрахмаленную голубую рубашку, на которой выступают темные пятна пота. У него внешность человека, который отличался атлетическим телосложением – до того, пока не начал питаться приготовленными женой стейками из куриной грудки.

Естественно, я плеснул капельку виски в свою банку «7Up», но Боб об этом ничего не знает. Раньше он не возражал, если я разбавлял алкоголем свои напитки, правда, с условием, чтобы я делал это к концу рабочего дня. Но, думаю, какой-нибудь старикашка-покупатель унюхал мой выхлоп и нажаловался. Поэтому теперь я делаю это тайком, чтобы не ставить Боба в неловкое положение.

– Думаю, я тут мало что могу поделать, – я рассказываю ему о Кэссиди. – Она приняла решение – c’est la vie[15].

– Не сдавайся так легко, – говорит он.

– Почему не сдаваться? Есть ведь и другие девушки. Я уже присматриваюсь к Уитни Стоув. Светло-каштановые волосы, голубые глаза, обалденные длинные ноги. Правда, немного высокомерная, потому что она звезда в театральной студии. Но это потому, что ее никто не приглашает на свидания – перед ней все робеют. Только не я. Буду двигать в этом направлении и ни разу не оглянусь назад.

Боб качает головой.

– Это ты так говоришь, но я спорю на сотню баксов, что на душе у тебя совсем другое. Признай. Ты хочешь вернуть Кэссиди. Она особенная. Сказать по правде, я считал, что только она способна перевести твой рычаг с нейтралки.

– О чем ты говоришь? Какая нейтралка? Я всегда на овердрайве.

– Ага, так и есть. Ты хотя бы пытался поговорить с ней?

– Естественно. Я все ей объяснил. Трубку она не брала, так что я в тот же вечер отправил ей длинное сообщение, очень подробное, а потом все то же самое написал ей на «мыло». И не получил ничего в ответ. Ничего. Ноль. Большой жирный ноль. А в школе она проходит мимо меня, будто я человек-невидимка.

– Ты пытался ее догнать?

– Нет, я же не щенок.

– Ты извинился?

– Вообще-то нет. Просто объяснил, что хотел помочь Рикки. Кстати, мой план отлично сработал, в пятницу он встречается с Бетани. Как я думаю, я не должен ни за что извиняться. Это просто недопонимание.

Боб машет на меня рукой.

– Это дело десятое. Извиняться не больно. Мне плевать, она сделала что-то, что тебе не нравится, или не она – вперед извиняться. Это самопожертвование. Этим ты показываешь, что любишь ее.

– Ага, – говорю я, – а потом она нацепит на меня поводок.

– Ты должен перестать думать об этом в таком ключе. Пусть тебя не волнует, у кого в отношениях вся власть. Если ты сделаешь ее счастливой, тогда вся власть будет у тебя.

– Хм, – говорю я. – А вот в этом ключе я никогда не думал.

У Боба и в самом деле много здравых идей. Не знаю, как бы он справился с мотивированием младенцев, но своими советами он здорово помог бы страдающим от безнадежной любви подросткам.

– Мой совет, – говорит он, – сегодня же иди к ней. Только не звони и не отправляй эсэмэс. И не пиши по почте. Приди к ней собственной персоной. Какие у нее любимые цветы?

– Не знаю.

Он укоризненно качает головой.

– Тогда принеси несколько розочек. Скажи ей, что был неправ. Только не обещай, что такого больше никогда не повторится. Лучше скажи, что много думал над тем, что она чувствовала, когда увидела, как та девочка тебя обнимает. Таким образом ты дашь ей возможность заговорить о своих чувствах. Ты все выслушаешь, предельно внимательно. Так она поймет, что ее чувства важны для тебя. Ведь это все, чего она пыталась добиться.

– Черт побери, Боб, – говорю я. – Круто ты придумал. Действительно круто. Тебе бы на шоу Опры. Не, кроме шуток…

– Я подумывал о том, чтобы написать книгу на эту тему, – говорит он. – Только сначала надо бы получить докторскую степень по отношениям между людьми.