Читать книгу Солнце, море… дирижабль - Тимофей Царенко - Страница 3

От джина и ярких впечатлений посла Инфарии, кажется, слегка перемкнуло. Потому что без тостов он пить решительно отказался. Беда лишь, что его тосты не отличались разнообразием.

– Слава Великой Инфарии!

…

– Вечно живи, Великая Инфария!

…

– За процветание и благоденствие Великой Инфарии!

Ричард первым заметил опасную тенденцию: здравицы следовали одна за другой, при этом любую жидкость из любой ёмкости господин посол выпивал до дна.

– Мистер Салех, крепкого послу больше не наливать. Только коктейль, и строго на два пальца, не больше. Иначе наш новый друг убежит на дно алкогольной ямы раньше, чем мы что-либо узнаем.

Рей немедля выполнил требование – и вовремя: посол, которого звали Йозеф, окосел ровно настолько, чтобы речь обрела гладкость, не утратив связности. Провозгласив очередной патриотический тост, он начал рассказ. Который стоит привести здесь полностью, оснастив дополнениями из имперских летописей.

Земли Инфарии лежали за Штормовым Поясом – гигантской магической и стихийной аномалией в Южном полушарии, которая возникла пару тысяч лет назад по до сих пор не выясненной причине. Отрезав от любого сообщения фактически пятую часть обитаемого мира. Собственно, в остальном мире эту часть считали давно и окончательно погибшей. Южнее сорокового градуса широты океан за полтора месяца превратился в бесконечный кошмар, неодолимый по определению. И оным кошмаром оставался вот уже третье тысячелетие. Хаотично меняющиеся ураганные ветра, ливень и град в самых диких сочетаниях, волны, превращающие самый прочный корабль в щепки за считанные минуты. К тому же именно в этих широтах находилось несколько архипелагов, сложных для навигации даже в штиль. В условиях неутихающего урагана они превратились в однозначную смерть. А чтобы никому не показалось мало, к буйству стихий в Поясе прилагались жуткие искажения магического континуума. Заклинания там давали абсолютно непредсказуемые результаты. Попытка успокоить волны, прекрасно срабатывающая в прочих акваториях, в Штормовом Поясе могла закончиться чем угодно, от взрыва или возгорания воды до превращения её в камень или стадо железных ежей. Словом, хватило нескольких лет, чтобы ни один мореход в здравом уме не пытался даже приблизиться к Поясу, не говоря уж про его преодоление.

Спустя пять десятилетий выяснилось: Пояс охватывает всё полушарие целиком, начиная от сороковых широт. Он даже отгрыз большой полуостров от материка, на котором тогда зарождалась Западная империя. И если кто подумал, что над сушей этот гигантский катаклизм работал как-то иначе или был преодолим… Отринь надежду всяк сюда входящий. Южная оконечность мира была признана безвозвратно утраченной. Сильнее всего пострадал от этой потери Южный Союз – солидную часть его владений как раз составляли те самые архипелаги, погибшие в свихнувшемся океане. И солидную часть дохода – южане контролировали все торговые пути в этой части света. Однако досталось и Срединной империи: всё случилось аккурат в разгар колонизации ею трёх громадных островов, расположенных несколько южнее и восточнее территории Союза и покамест Союзом ещё не разведанных толком. Это был личный проект Ульриха Первого. Когда многолетняя разведка принесла свои плоды – подробную карту Южного полушария с описанием помянутых островов, – император задумал создать там полноценную колонию. Чтобы утвердить флаг империи и поставить на место вконец обнаглевших союжан, которые полушарие считали вотчиной, а всех прочих, кто в него заплывает – данниками, а то и добычей.

Богатый, но немноголюдный Союз не мог позволить себе открытую войну с таким противником, как Срединная империя. А от их каперства имперцы придумали непробиваемую защиту. Был создан невиданный ни до, ни после флот – более полутора тысяч колоссальных плоскодонных кораблей, которые технически представляли собой усовершенствованные плоты о нескольких палубах. Если только можно представить себе плот, способный принять на борт кавалерийский полк вместе с лошадьми, вооружением и провиантом. И не просто так принять, а доставить перечисленное за тысячи лиг без заметных потерь.

Имперские инженеры под руководством гениального Лордмастера не только представляли, но и успешно воплотили. Двигались эти «плоты» намного медленнее подавляющего большинства тогдашних судов, слова «манёвренность» не знали в принципе, но таким монстрам скорость и манёвр были нужны не больше, чем бегемоту столовые приборы. Зато размеры и фантастическая остойчивость позволили вооружить суда мощными стационарными баллистами, огнемётами и даже требушетами. В итоге один бортовой залп «плота» отправлял на дно любой корабль этого мира задолго до того, как он выходил на дальность эффективной стрельбы из лука и пращи. Лёгкие баллисты проблемы не решали, а тяжёлые создавали новые проблемы. Во-первых, на обычный, даже самый большой корабль их можно было взять не более трёх-четырёх. Во-вторых, будучи установлены вдоль борта, эти тяжеленные дуры ощутимо накреняли судно. Наконец, после нескольких их залпов палубным доскам (а иногда и бортовым!) требовался капитальный ремонт. Всё перечисленное накрывалось, как уже говорено, единственным залпом одного имперского дредноута. Про абордаж этих чудовищ и речи не шло иначе чем в ключе массового самоубийства.

Громадная армия вторжения, собранная наполовину из временно помилованных каторжников и аналогичного контингента, а на другую половину – из профессиональных вояк, способных застроить и не таких отморозков, погрузилась на «плоты» и торжественно отчалила на подвиги во имя короны. Несколько кораблей отдали учёным и магам. И нагрузили сообразным барахлом – лаборатории, обсерватории и прочие «тории», позволяющие быстро и эффективно освоить территории. Ульрих, провожая армаду, выдал напутствие: «Ослов и учёных – в середину!» Весело хохотнул и отбыл в резиденцию, дожидаться первых докладов из колоний.

Доклады поначалу радовали. Найдены подходящие гавани, полным ходом развёрнуто строительство (на которое пошла древесина от демонтированных «плотов» – большую часть из них разобрали, оставив две сотни в качестве транспортов и кораблей обороны), организованы экспедиции вглубь территорий… И внезапно это всё исчезло за абсолютно непроходимым занавесом. Что именно (или кто) послужило толчком к началу катаклизма, получившего спустя полвека название «Штормовой Пояс», так и осталось тайной. По одной теории, беду нахимичила группа архимагов Южного Союза, пытаясь организовать блокаду новых имперских владений. Впрочем, у любого магистра, не говоря уж про специалистов высшей квалификации, эта теория вызывала реакции в спектре от громкого смеха до громкого мата. Такие вещи под силу только богам, да и то не поодиночке, а всем, сколько их есть. Умноженным на десять.

Спустя полвека обитаемый мир окончательно убедился, что южнее сороковой широты нет ни дорог, ни жизни. И что сам по себе глобальный катаклизм заканчиваться и даже слабеть не намерен. Южный Союз от такого удара оправлялся несколько столетий, прежде чем сумел восстановить своё влияние и реорганизовать структуру. Срединной империи тоже мало не показалось – колоссальный проект серьёзно подточил экономику, что в итоге позволило молодой Западной империи безнаказанно захватить почти все закатные земли. И ударными темпами выстроить своё государство, которое в итоге превратилось в одну из трёх мощнейших держав мира.

Всё это собутыльники Йозефа так или иначе знали. Кто из официальных источников и даже из беллетристики, а кто из закрытых для стороннего глаза архивов. Правда, и те, и другие равно числили южные земли погибшими, так что явление оттуда посла со всей его историей стало полной неожиданностью даже для Первого императора, не говоря уж про остальных его подданных.

Когда рассказ Йозефа дошёл до этого места, Эрих внезапно хлопнул себя ладонью по лбу с такой силой, что остальные нешуточно испугались за сохранность его мозга и шейных позвонков.

– Я всё понял!!! – заорал маг тоном учёного, сделавшего главное открытие всей своей жизни. – Я понял!

Ричард неодобрительно покосился на Мироя:

– Что именно вы поняли, сэр Эрих? Поделитесь, будьте так любезны.

– Я понял, почему язык посла нам одновременно знаком и непонятен! И почему он по-нашему изъясняется так витиевато.

Салех явно разделял скепсис нанимателя:

– Ну понял, ну и ладно. Чего так орать-то? И кстати – а почему?

Мирой уставился на него сияющими глазами.

– Вы когда-нибудь читали оригиналы или факсимиле древнеимперских хроник? Ну, вообще хоть что-то пытались читать на древнеимперском?

Рей уверенно помотал головой, а вот Ричард, напротив, кивнул, хоть и не столь уверенно. Мирой обратился к нему:

– Ну и как, смогли хоть что-то понять?

– И да, и нет, – чуть замявшись, ответил Гринривер. – Меня, конечно, учили древнеимперскому, но в довольно ограниченном объёме. Только чтобы смог понять общий смысл написанного, если без толковника читать. И учитель предупредил, что на этом языке уже более тысячи лет никто не говорит, поэтому даже толком не знают, как он звучал. Читают с применением более-менее современной фонетики, а это в общем-то неверно.

– Вооот! – Мирой торжествующе воздел указующий перст. – Вот! А сейчас перед нами – живой носитель древнеимперского, прошу любить и жаловать!

Все собеседники уставились на посла. Посол явно и недвусмысленно смутился – покраснел лицом и ушами, закашлялся и торопливо отхлебнул из бокала, забыв даже про тост.

Мирой, увлечённый своим открытием, продолжил:

– Конечно, это не чистый древнеимперский. Но уверен: сегодняшний инфарский к нему намного ближе, чем сегодняшний имперский. Потому что он развивался в полной языковой изоляции. А в таких случаях развитие происходит намного медленнее. Кроме того, я допускаю, что именно благодаря изоляции инфарцы смогли уберечь язык от кардинальных перемен.

Посол утвердительно покивал:

– Да-да, весьма прав друг мой в речах своих преразумных! Всемерно Великой Инфарии народ стремился всегда беречь язык свой.

Южный гость сверкнул очами, заглянул в бокал, вскинул его привычным движением… Продолжить не дали. Левая ладонь Салеха надёжно запечатала инфарцу рот, заглушив тост в зародыше.

– Стоп-стоп, сэр Йозеф! Успеем ещё нагрузиться, вся ночь впереди. Давай лучше рассказывай, как вы там выжили-то.

Выживали инфарцы, как выяснилось, в целом неплохо. На островах практически не было коренного населения – так, небольшие разрозненные племена и три колонии южан. Всё это за пару веков имперская диаспора ассимилировала начисто. После чего никаких проблем с электоратом не возникало.

Не было проблем и с животным миром. Ни на одном острове (а их, помимо трёх главных, насчитывалось около полутора сотен) не обнаружилось даже следов континентальной мегафауны. Самые крупные травоядные – два вида тапиров и очаровательный пушистый верблюд ростом с небольшую лошадь. Их успешно одомашнили и разводили как на мясо, шерсть и молоко, так и в качестве упряжных и ездовых животных. Хищники были представлены двумя видами гиен, одним некрупным медведем и одним волком очень своеобразной внешности. Ах, да – ещё три вида кошек, крупнейшую из которых – местную рысь огненно-рыжей масти – колонисты приручили настолько основательно, что она в результате стала если не священным животным, то близко к тому. И даже удостоилась быть помещённой на государственный герб Великой Инфарии.

Учёные довольно быстро выяснили, что все земли этой части мира – образования довольно молодые, и продолжают активно формироваться. На главных островах оказалось немало действующих вулканов, а многие небольшие островки представляли собой цельные вулканические горы. Безжизненные по вполне объективным причинам. Зато недра радовали изобилием рудных месторождений, которые позволили развить богатую промышленность. Угля и нефти долгое время не могли найти вообще, поэтому на отопление жилищ либо пускали всё те же термальные воды, либо валили лес – благо, вот его было много, и в основном местные разновидности дубов и буков, с плотной древесиной, дающей ровный и мощный жар. Большую каменноугольную провинцию обнаружили спустя три сотни лет на той самой южной оконечности Закатного материка, которую тоже отрезал от остального мира Штормовой Пояс. Земли эти оказались абсолютно безлюдными, их включили в состав Инфарии в качестве ещё одной провинции – и объявили колонизацию уже от лица собственной метрополии. Правда, желающих поселиться на Драконьей Голове (так назвали полуостров из-за его формы) оказалось не так и много, уж очень неприветливое местечко. И в части климата, и вообще на вид – невысокие древние горы, перемежающиеся пустынями и саваннами, отвратительно жаркими летом и омерзительно холодными зимой. В общем, полуостров сделали топливно-сырьевой базой да ещё развили там овцеводство – овцам местный климат и растительность нравились куда больше, чем людям.

Сельское хозяйство страны, правда, какое-то время испытывало трудности по причине дефицита земель и нежелания многих культур, привезённых с родины, произрастать на непривычных почвах и в новом климате. Однако и тут учёные не растерялись: что-то удалось приспособить к новым условиям посредством старой доброй селекции, а большинство других «упрямцев» научились выращивать в теплицах. Которые строили в районах термальных источников, приспосабливая оные и для полива, и для обогрева.

Хуже всего пришлось магам. Поначалу-то всё было нормально, но едва замкнулся Штормовой Пояс, как выяснилось, что континуум магического эфира, искажённый в Поясе, южнее его просто исчез. Точнее, он словно изменил знак – привычные заклинания стали ничего не значащим сотрясением воздуха, а новые, сколько их ни пытались изобретать, тоже отказывались работать. Так бы и захирели маги окончательно, если бы одного из них не посетило озарение. Испробовав все мыслимые и немыслимые варианты, он для очистки совести решил изучить верования аборигенов. Благо, их ещё не всех к тому времени окультурили. Выяснилось, что собственную магию туземцы открыли давно. Только они не придумывали заклятия, а просто использовали силу четырёх базовых стихий – огня, воды, воздуха и земли – для материализации чувственных идей. Стихиям приносили жертвы, если хотели что-либо совершить с их помощью, после чего исполняли желаемое с применением сил, высвобождаемых при ритуале жертвоприношения. Некоторые аборигены (их называли «Говорящие-с-духами») умели это делать мысленно, и со стороны подобные действия мало чем отличались от невербальной магии. Причём жертвы стихиям можно было приносить авансом. Скажем, одного верблюда, грубо говоря, хватало на полгода рационального «использования», если не замахиваться на глобальные дела. Масштабные проблемы решали количеством жертв и коллективными усилиями нескольких «говорящих». Любопытно, что до человеческих жертвоприношений дикари как-то не додумались. Возможно, потому, что их и так было немного, а вариантов угробиться естественным путём – хоть отбавляй. А может, просто не доросли до такой замечательной идеи.

Разумеется, такие штуки могли проделывать отнюдь не все туземцы. «Говорящих-с-духами» рождалось немного, и не всякий потенциально годный ребёнок проходил жёсткое сито предварительного отбора. Отбором ведали наставники из опытных «говорящих». Затем они же около двух лет готовили отобранных детей к будущей профессии. Подготовленных посвящали стихиям (каждого – своей, к которой он был предрасположен) посредством долгой и чрезвычайно запутанной церемонии. А затем ещё несколько лет обучали представлять во всех мельчайших деталях любые желания – и транслировать их духам. Разумеется, предварив эту трансляцию соответствующей запросу жертвой. Оценивать масштабы запроса и требуемое количество энергии «говорящие» умели просто-таки ювелирно.

Будущим жителям Великой Инфарии повезло и тут: маг, взявшийся изучать феномен «Говорящих-с-духами» (звали его Джефри Нобелинг), оказался ещё и добросовестным, внимательным исследователем. И, судя по всему, неплохим человеком. Он подружился с троими «говорящими», постепенно набрал массив крайне любопытных данных, наконец, уговорил приятелей на серию экспериментов. И с изумлением выяснил: в мире существует не меньший по объёмам источник силы, чем магический эфир. Видимо, во времена вовсе незапамятные наши предки выбрали именно магию, поскольку она не требовала от своих адептов настолько жёсткого отбора, как управление стихиями. Да-да, Нобелинг выяснил однозначно: «говорящие» ни с какими духами не общались по причине отсутствия таковых. Они просто (ага, это сказать просто, а сделать?!..) аккумулировали в себе энергию жертвы, и с её помощью целенаправленно управляли стихиями. Представляя требуемое и создавая его. Меняя реальность, причём куда тоньше и эффективнее, чем это делали маги.

Нобелинг, конечно, удивлялся, но больше пребывал в расстроенных чувствах. Ещё бы: наверняка ведь забывшие стихийный путь имперцы непригодны стать «говорящими». Аборигены же обречены раствориться в огромной массе колонистов спустя какие-нибудь два-три столетия. Огорчался Джефри привычным любому доброму человеку методом – ударился в запой. И когда посреди этого запоя к нему в дом явился старейший из «говорящих»… Официальной иерархии у них не было, но опыт и мудрость они чтили не меньше, а то и больше имперцев. Старейшего Нобелинг лично не знал, только видел пару раз, и потому решил, что допился до белой горячки. Как и большинство неопытных пьяниц, он не знал, что делирий наступает в процессе отрезвления. Через несколько часов ему предстояло в этом убедиться, а пока маг-учёный мгновенно протрезвел, как стёклышко – до прозрачного звона. Это старик «говорящий», специальностью которого была водная стихия, одним движением брови выгнал алкоголь из организма Джефри. А затем перешёл к делу, с которым явился.

Оказалось, не всё так плохо. Во-первых, пока маг исследовал местных шаманов, означенные шаманы тоже исследовали как его, так и других пришельцев. И достоверно выяснили: большие белые братья тоже могут рождать «говорящих». Во-вторых, он сам, Джефри Нобелинг – отличный кандидат в «говорящие». Да мало что кандидат – ещё и очень редкий тип, универсал, равно способный к управлению любой из четырёх стихий. Ну, а в третьих и главных… Мы тут долго думали – и решили обучать нашему искусству больших белых братьев. Потому что куруа-таноа (так себя называли аборигены) растворяются в пришельцах, и с ними уходит древнее искусство. А этого допустить нельзя. Так что давай-ка, дружок, завязывай бухать и принимайся за труды. На первом этапе мы, «говорящие», поможем, а дальше вы уж сами.

Пройдя через отходняк и наловив достаточно чертей, Нобелинг вернул себе здравый ум и добился аудиенции у губернатора провинции Инфария (так в то время называлась колония, потому что ещё не потеряла надежду воссоединиться с империей). Где выложил всё – и итоги собственного исследования, и то, что ему рассказал Старейший, и возможные перспективы. Губернатор был мужчина государственного ума. Он не стал ни сомневаться в словах Джефри, ни вникать в частности. Он просто спросил: «Сколько?»

И судьба будущей инфарской Академии стихийного управления (АСУ) была решена. А Джефри Нобелинг стал её первым Президентом – и третьим лицом в государстве после губернатора и его заместителя.

Кстати о государственной системе. Более трёх веков Инфария структурно оставалась имперской провинцией. Губернаторский пост был выборным, президентский АСУ – тоже. Однако по истечении третьего века от Изоляции (так называли здесь образование Пояса) накопился букет проблем. Начиная от не слишком пригодной для управления государством армейской командной структуры до необходимости каждый век строить новое хранилище, куда отправлялись все отчёты колониальной администрации о проделанной работе. Да и сама необходимость составлять и хранить кучу бумаг, которые неизвестно когда надо будет вручить неизвестно кому… В общем, на исходе третьего века от Изоляции имперская колония Инфария провозгласила независимость и превратилась в государство Великая Инфария. Единственное и неповторимое – на всю южную часть мира, отсечённую Поясом. Губернатора конвертировали в государя, при этом мудро сохранив выборный принцип назначения. Правда, выбирал не народ в целом, а Генеральный Совет, куда входили наместники провинций, промышленные магнаты – и Стихийные управляющие, как же без них. Кстати, сам Йозеф происходил из семьи управляющих Огнём, прошёл полное посвящение и обучение в АСУ. А до назначения в послы занимал должность провинциала Огня на главном из трёх островов – Юснохе.

Выборный принцип действовал и на нижних ветвях государственной власти. Наместников провинций (их было пять – три главных острова с окрестными мелкими, архипелаг Аванико на востоке и полуостров Драконья Голова на западе), конечно, утверждал государь, но выдвигало кандидатов на эту должность собственно население провинций. Это минимизировало коррупцию, позволяя куда чаще получать эффективных управленцев, чем на прародине, в Срединной империи.

Так в результате столкновения имперских амбиций с природным катаклизмом образовалось единственное в мире демократическое государство. Со своими законами и особенностями, со своим уникальным обществом. Например, всю свою историю Великая Инфария не знала, что такое война. Хотя армия там была, был и мощный флот, основу для которого заложили приснопамятные дредноуты. Но между собой люди не воевали, хватало и других объектов. Поскольку из моря периодически вылезало… всякое. Такое, что даже на «плотах» люди не чувствовали себя в полной безопасности. Вот и приходилось содержать профессиональную армию, которая выполняла функции охраны для жителей побережья и мореплавателей. Впрочем, об этом Йозеф пообещал рассказать как-нибудь в другой раз, а то сейчас в горле пересохло и кушать хочется.

Как посол оказался в Империи? Неужто шторм тысячелетия начал стихать? Нет, что вы, такой же бодрый, как и прежде. Просто инфарские конструкторы создали такую диковинную штуку, как подводные корабли. Ведь каким бы мощным ни был катаклизм Пояса, он всё-таки затрагивал только поверхностные слои океана. На глубине в сотню саженей и более царили тишина и покой. С некоторыми оговорками, конечно, но… Да-да, об этом позже. Идея же погружения под воду давно занимала лучшие конструкторские умы инфарской Академии наук. Первые корабли, способные погружаться в океан и всплывать, были созданы около трёх веков назад. Конечно же, за это время их очень серьёзно доработали и усовершенствовали. Сегодня это мощные аппараты колоссальных размеров, сопоставимых с «плотами», но внешне похожие на дирижабль, только без гондолы. Они выдерживают погружение на глубину до мили и способны пересечь океан из края в край. Топливом служит газойль, двигатели – собственная разработка инженеров Великой Инфарии. Про вооружение рассказывать посол не имеет права, это государственная тайна. Но корабль, на котором он приплыл во главе посольства, сейчас стоит в доке Гермистона, крупнейшего порта Срединной империи. Под усиленной охраной, разумеется.

Поняв, что под водой Штормовой Пояс вполне проходим под водой и не очень широк (порядка трёхсот миль), Инфария решила выйти на мировую арену. И начала с экспедиции в пределы собственной прародины. Конечно, это первый корабль, но не единственный. Если всё пройдёт хорошо (а оно вроде пока идёт неплохо), аналогичные посольства отправятся и в Закатную империю, и в Южный Союз. Ну, а далее – везде, где потребуется.

– За Великую Инфарию! – закончил свою речь посол и снова приложился к стакану.

Аудитория его тем временем вправляла челюсти (Ричард и Эрих) или просто справлялась с удивлением (Роберт и Рей). Первая парочка неплохо разбиралась в политике, им было очевидно: на политической карте мира появился четвёртый игрок. По силам и возможностям вполне соизмеримый с остальными, да к тому же защищённый настолько хорошо, что никакие силовые методы в его отношении попросту не применимы. Демон и Салех политикой особо не интересовались, зато второй прекрасно оценил боевые возможности Инфарии, а первый чертовски заинтересовался самим фактом её существования. Роберт ни с кем не спешил делиться информацией, которая запросто могла разрушить мировое равновесие. Дело в том, что ему – равно как и любому демону, и, на то похоже, что любому богу этого мира – дорога за Штормовой Пояс тоже была заказана. И в адских пустошах, и в небесных эмпиреях эти два тысячелетия также были уверены: южная оконечность мира наглухо заблокирована, и живых там просто нет. А раз нет – то и делать там нечего, и незачем биться лбом в Пояс. Даже если это демонический или божественный лоб. Теперь, получив такое откровение, Старый Роберт не смог его переварить иначе, чем растворив в алкоголе. Чем и занялся с непривычным для учеников и себя энтузиазмом.

Йозеф тем временем поднял очередной тост за свою страну. Мирой его поддержал, опрокинул стопку с ежевичной наливкой, схватил посла за уши, притянул к себе и занюхал.

– Что мой друг есть сделал сейчас? – ошарашенно поинтересовался посол.

– О, это есть наша… тьфу! Это наша традиция! Так выказывают уважение. Так можно сделать только с другом!

– О, своим другом вы считаете меня тоже? – растрогался посол, и кажется, ненадолго перестал пьянеть.

– Такой рыжий человек не может быть плохим! – авторитетно заявил Мирой, подливая собеседнику.

– Многоуважаемый маг, вы чего творите? – интимно, не разжимая губ, да так, что источник голоса не определить, осведомился бывший лейтенант, наблюдая за братанием.

– Рыжие люди – это к удаче! – разрубил воздух рукой Эрих. Он, в противовес Йозефу, косел довольно быстро. – Их нужно держать к себе поближе. И тогда любые начинания пройдут легче.

– Они просто редкие. Это эта… наследственность, во! – Рей напыжился и приобрёл опасно интеллектуальный вид. – У кареглазых и черноволосых людей рождаются черноволосые и кареглазые дети. Даже если они сочетались со светлоглазыми. А у рыжих кровь не сильная. Им надо скрещиваться между собой, тогда и дети будут рыжими. Стоит им смешаться с остальными, и рыжина уходит из потомства. Потому их так мало.

– Мистер Салех, не несите чепухи! – Мирой аж подпрыгнул от возмущения. – Рыжих людей мало, потому что только сердце рыжего человека является ключевым компонентом для зелья Истиной Удачи! Их почти истребили!

– Да? А что там ещё было, в составе-то? Может, рецептик знаете?

Салех наклонился к магу, но смотрел при этом на посла. Взглядом человека, у которого была доля в алхимическом производстве.

Посол в ответ лишь недоумённо вскинул брови – и снова возгласил тост за свою родину.

Мирой на просьбу о рецепте отрицательно помотал головой, и Рей не стал развивать нездоровый интерес по адресу инфарского посланника. Зато к нему, в свою очередь, наклонился Ричард. И зашептал еле слышно:

– Мистер Салех, я понимаю, что высказывался довольно неодобрительно о вашем увлечении психологией… Но, может, скажете, что с нашим знакомым? Не могу понять, почему он себя так странно ведёт?

– Кажется, посол думает, что мы его всё-таки пленили. И что мы – агенты имперской контрразведки. Или разведки, ему без разницы. Видимо, у них в Инфарии разведслужбы нет, и они до сих пор считают, что крупный военачальник, оказавшись в плену, должен рассказывать пленившим всё. Так было принято две тысячи лет назад, чтоб ты знал. Но в то время был ещё один обычай. Когда пленённый рассказывал всё, что знает (или всё, что интересовало противника), ему полагалось смыть позор собственной кровью. Обычно ему давали короткий кинжал, и он закалывал себя в сердце. Самые крепкие вскрывали живот и наматывали на руку собственные кишки, пока не давали дуба. При этом полагалось громко славить своего сюзерена и свою родину.

Салех говорил всё так же тихо, его слышал только Ричард и, возможно, Роберт.

– Поскольку Йозеф не знает, получили мы все интересующие сведения или ещё нет… А рассказал он нам далеко не всё, что ему известно… Он продолжает честно славить Великую Инфарию. Чтобы потом никто не посмел его обвинить в недостатке храбрости или твёрдости духа. И раз мы продолжаем ему наливать, он не знает, какой тост будет последним. Вот и…

Рей раскрыл ладони и наклонил голову – дескать, такие вот дела. Ричард тихонько фыркнул:

– Надо же, как долго могут жить традиции, оставшись без основы…

Пока они беседовали, Мирой оккупировал внимание иностранца. Сейчас демонстрировал ему висящий над ладонью огненный шар.

– А вот так у вас в Инфарии могут?

– О, могут и не так в Инфарии! – пафосно заявил Йозеф – и осёкся. – Зажди… подожьте… Может так быть нет… Посвящён Великому Огню ты тоже?

Посол изумлённо округлил янтарные глаза и по-новому оглядел собеседника:

– Не очень я понимаю есть… Стихиями правите если тоже вы, почему, мой друг, тогда признака ни одного в теле твоём не вижу я?

– Наши силы и стихии пьют иные страсти, смертный.

Старый Роберт решил поучаствовать в разговоре. Он подсел ближе и щедро плюхнул себе в стакан джина.

– А твои силы хранят твои сны, гость из-за Пояса?

Демон залпом опростал стакан и пристально уставился в глаза чужестранцу. Некоторое время ничего не происходило. Наконец Йозеф смущённо улыбнулся. Роберт осклабился в ответ, и у него задымилась шляпа.

– Хм. Допустим…

Демон удивлённо покачал головой и, сняв шляпу, попробовал залить её коктейлем. Раздалось шипение, и шляпа вспыхнула.

Все присутствующие дружно вытаращились сперва на огонь, потом на коктейли в своих руках. Роберт же изрядно смутился. Запустил полыхающую шляпу в пространство и достал из воздуха новую. Огненный диск по красивой дуге пролетел над парапетом и канул в пропасть.

– Умеют же готовить! – Рей уважительно покачал головой и снова хлебнул из стакана. Крепость коктейля не ощущалась, но его горючесть была очевидна всем. Правда, никто, включая Йозефа, не понял, отчего бы это едва пятнадцатиградусный коктейль вспыхнул не хуже чистого газойля.

– Великая Инфария технически есть развитое самое государство! Много природы тайн изучили мы и подчинили мы тайны себе эти! – хвастливо заявил Йозеф.

И достал из кармана массивный хронометр на цепочке.

Все заворожённо уставились на диковинку. В часах было три малых циферблата и один большой.

– Заводится от владельца движения он! Циферблат большой время показывает, циферблат вот этот лунный день показывает, циферблат вот этот солнечный показывает. А вот этот…

Посол выдвинул один из трёх ремонтуаров и подкрутил стрелки на третьем циферблате, установив время почти вровень с главным. Затем торжественно вытянул руку с часами перед собой.

Собутыльники с недоумением глядели то на часы, то на посла, то снова на часы. Наконец Ричард уже вдохнул было, намереваясь задать вопрос…

Не успел. Часы запели. Точнее, заиграли какую-то незнакомую мелодию. Тоненько, слово маленький клавесин, но звонко и довольно громко.

Йозеф обвёл всех торжествующим взглядом:

– Репетир с побудкой это есть! Время ставишь нужное, проснуться когда желаешь – и музыку репетир во время это включает. Лучшие механики наши есть! Вот ваши делать могут такое, нет?

Ричард, которого покровительственные интонации в голосе посла явно задели за живое, протянул руку к хронометру, как раз закончившему играть мелодию:

– Разрешите?

Молодой человек взял часы из руки растерявшегося от подобной фамильярности Йозефа.

– Осторожно будьте, это дорого очень…

Замолчать посла заставила змея, которая обвилась вокруг руки Ричарда и с интересом ткнулась мордой в хронометр. Спина Гринривера напряглась, рука слегка провисла. Всё-таки Патрисия при всём своё изяществе весила более полупуда.

Йозеф, похоже, забыл, как дышать и уставился на механоида почти влюблённо.

– Могу смотреть я близко? – предельно вежливо поинтересовался он.

– Только если скормите ей свои часы. Иначе она вгонит вам в глаз пулю.

Ричард улыбнулся и отдал рыжему гостю хронометр. Без колебаний посол поднёс часы механоиду, как верительную грамоту императору. Разве что не кланялся при этом. Змея неспешно взяла подношение и проглотила. Раздался скрежет.

Йозеф снова протянул руку, глядя на Ричарда. Тот утвердительно кивнул, и посол нежнейшим движением погладил точёную змеиную головку. Патрисия издала еле слышный звук, который можно было принять за удовлетворённое мурлыканье в исполнении почившего внутри неё хронометра.

Ричард, глядя на эту идиллию, покровительственно усмехнулся:

– Не стоит недооценивать нашу промышленность.

Графёныш выглядел так, словно механоида он сконструировал лично.

– Превосходно есть! Великолепно есть! Это чудо делал кто?

Йозеф благоговейно прикоснулся к змее. Стальная чешуя была горячей, но не обжигала. Существо с щелчком распахнуло пасть и выпустило тонкую струйку пара.

– У всех свои секреты! – Ричард был сама таинственность.

– О, понимаю вас я, друг мой! Однако предложить на обмен равноценный у нас есть что.

– Сомневаюсь, что вы можете мне предложить хоть что-то равноценное, – фыркнул графёныш, который вынес свою змею из джунглей, где местные жители скурили целый экспедиционный корпус.

– Вопросы политики это есть, – посол лукаво прищурился. – Но их обсуждать следует на голову трезвую! – добавил он, когда попытался встать со стула и обнаружил, что простое движение сие вызвало ряд серьёзных проблем. Главной из которых было головокружение, и явно не от успехов.

– А так в вашей Инфарии умеют?

Салех, которому надоело хвастовство нанимателя, снял перчатку и пошевелил когтями. А потом нацедил из-под них спиртного в бокал. Размешал пальцем – и выпил.

– Ричард, скажите, а у мистера Салеха после его мутации… Ну, метаболизм не изменился? Может, как-то поменялись вкусовые пристрастия? – с некоторым смущением поинтересовался Мирой.

– Он стал пить сладкие настойки, – флегматично ответил молодой человек.

– А до этого? Что он пил до этого?

– Сладкие настойки, – так же спокойно ответил молодой человек, с интересом изучая содержимое тарелки, которую ему принёс официант.

Содержимое тихо шевелилось.

– Оу, спасибо за ответ! – крайне вежливо поблагодарил маг.

– Не за что. Если что, всегда готов помочь.

Снова пили за Великую Инфарию.

В этот раз рыжего посла занюхал Салех, используя шею как средство фиксации головы. Йозеф от неожиданности коротко вякнул и, судя по его физиономии, прочёл про себя короткую молитву.

Пили за Великую Инфарию.

Мирой, пьяно улыбаясь, предложил Ричарду занюхать Йозефом. Тот отказался. Зато неожиданно согласился старый Роберт. Занюхав рыжим, демон удовлетворённо кивнул, тут же навернул ещё один стакан коктейля (который почему-то оказался джином) и упал лицом в выпотрошенного поросёнка. И громко захрапел, игнорируя сразу три народных заблуждения насчёт демонов: что они не пьянеют, что не спят и что не храпят во сне. Противоречивость двух последних народ традиционно не волновала.

Пили за Великую… Прощения просим, к этому моменту пить стало особо некому. Даже за Великую Инфарию.

– Сэр Йозеф, надеюсь, вы простите нас за излишне настойчивое желание провести с вами время!

Ричард окинул взглядом застолье, потягиваясь.

Застолье не подавало признаков осмысленной жизни.

Рей Салех спал с открытыми глазами, откинувшись на диване и распахнув рот на ширину приклада. Жутковатые зубы и воспалённые десны были видны любому желающему (хотя таковых в окрестностях не наблюдалось), а из горла раздавался бронебойный храп. Скептически воздев правую бровь, Ричард вынул из вазона салфетку и прикрыл приятелю лицо. Мирой смотрел куда-то в пространство и на внешние раздражители не реагировал. Старый Роберт по-прежнему дрых носом в поросёнке.

Остатки смысла не покинули лишь посла:

– Нет, переживать не надо быть! Разумею традиции ваши и ценю гостеприимство ваше! Удивительны зело собеседники вы… – Йозеф опасливо покосился на демона и громилу.

– Мои спутники, к сожалению, не привыкли цивилизованно общаться. Как вам наверняка поведали, мы занимаемся в основном силовыми операциями. Это требует совершенно определённого склада ума и характера.

Ричард, которому не так давно довелось лицезреть слёзы на лице старшего брата, был предельно похож на человека. На хорошего человека.

– О, нет, нету обиды совсем! Удивительный опыт получил я, и знания новые о традициях ваших. А что делать вы собираетесь после? Задание новое героическое исполнять?

Посол сделал большой глоток холодной воды из стакана. Мужчину изрядно мутило. А ещё его успели просветить, с кем ему довелось выпить. Гость проникся.

– Мы едем отдыхать. Его Величество решило, что наша деятельность несёт слишком большие риски для империи. И в этом году все обойдутся без нас. А чтобы это точно произошло, мы действительно отправляемся в отпуск. На побережье, где тёплое море, жёлтый песок… и тёплый коньяк! – Ричард покосился на свой стакан и, подумав, отпил.

– Да, видел это я, когда плыли сюда мы… – в голосе посла появилась то ли зависть, то ли мечтательность. – Не таково море наше есть. Холодный монстр есть! Жизни и силы жрёт оно, ледяное круглый год почти оно, и никогда без волн не бывает. Купаться в нём нельзя совсем. Шторм когда если – погибель, а редко если штиль когда… Акула и кракен – безобидная живность самая. Ах, если бы вы похитили меня и у заложником увезли на море это тёплое и светлое!..

Йозеф даже слегка прослезился, мечтательно глядя вдаль. Ричард попробовал поддержать бодрость духа инфарского посланника:

– За Великую Инфарию! Пусть на её берегах воцарится штиль, и дети будут купаться с дельфинами в тёплом море!

– Дельфинов мы ловим и едим…

Йозеф окончательно расклеился и разрыдался. Впрочем, ненадолго: решительно помотав головой, он влил в себя содержимое бокала. Затем нашарил первую попавшуюся бутылку и щедро плеснул из неё себе и Ричарду. Тот принюхался – и решил не пить: джина ему только сейчас и не хватало. Инфарцу же явно было всё равно, что он пьёт. На третьем бокале он отключился, уронив главу на стол.

Ричард осмотрелся и озадаченно потёр висок. За время разговора Мирой тоже успел заснуть, свернувшись в кресле чуть ли не клубком, как кот.

– Официант! – рявкнул Гринривер.

– Я, сэр! Так точно, сэр! Рад услужить, сэр! – привыкший за этот вечер почти ко всему парень материализовался у стола и склонился в позе «чего изволите».

– Быстро принесите мне коньяк! И заберите эту дрянь! – Ричард отодвинул от себя стакан с джином. И для убедительности ткнул пальцем в недопитую бутылку.

Официант испарился, унося плебейское пойло. Через минуту перед Гринривером стояла запылённая бутылка без этикетки и большой фужер из тонкого стекла. Самый титулованный убийца империи молчаливо плеснул янтарный нектар заметно старше себя в этот фужер, покатал напиток по стенкам и некоторое время дышал ароматом, прикрыв глаза. Затем поднял фужер и чокнулся со своим отражением в мутном бутылочном стекле.

Официант снова исчез.

Молодого человека хватило на двадцать минут наслаждения в одиночестве. После чего он заказал шампанское и начал поить винтовку Салеха прямо из горла. Когда та уползла под стол, жалобно рыгая, Ричард попытался напоить свою змею. Раньше при такой фамильярности Патрисия чувствительно колотила его носом по рукам, отбивая всякое желание приобщить её к дарам лозы. Однако в этот раз змея, подобрев после зарубежного хронометра, позволила в себя влить коньяк. В Патрисию вошло две бутылки. Потом ещё две. На половине пятой змея решительно захлопнула пасть и отказалась от дальнейших злоупотреблений. Пару минут спустя в ней что-то щёлкнуло, на конце хвоста разошлись чешуйки и выдвинулась небольшая форсунка. Снова раздался щелчок. Между чешуйками пробежала искра, и форсунка вспыхнула язычком бледно-голубого пламени.

– Ор-р-ригинально!

Ричард аж хлопнул в ладоши от полноты чувств. Подумал немного, ухватил Патрисию за хвост и попробовал раскурить с её помощью трубку. Процесс ему очень понравился, это оказалось делать заметно удобнее, нежели спичкой.

Правда, на этом развлечение кончилось. Патрисия не собиралась буянить, нападать на людей, или хотя бы ощутимо нагреваться. Задумчиво оглядев спутников, молодой человек извлёк из кармана опасную бритву и задумался.

Рей Салех был начисто лишен волос. Любых. Старый Роберт был демоном, его волосы могли иметь весьма неприятные свойства. У Мироя растительность на голове произрастала довольно редко, а вот усы посла могли быть статусным предметом. Унижать иностранца, да ещё и с дипломатическим иммунитетом, Ричард не собирался. К тому же действовал он исключительно из хулиганских побуждений.

Официант принёс склянку, куда молодой человек ловко поместил аккуратно состриженные усы мага-чиновника. После чего склянка, залитая воском, упокоилась в ведёрке со льдом. Ричард полюбовался композицией, старательно протёр бритву и убрал её в карман.

Вздохнул раз-другой – и заскучал. Спутники спали мертвецким сном. Ричард заказал ещё коньяка. И фирменного коктейля, и шампанского. Официант всё лучше улавливал малейшие желания гостя, растворяясь в воздухе и материализуясь в зависимости от оных.

Гроза неторопливо приближалась.

– Что ж, раз ничего интересного более не произойдёт, надо отправляться. Кажется, я даже готов подняться на борт дирижабля. В кои-то веки улетим хоть и пьяные, но в нужном направлении. И без жертв, – Ричард пояснил свою позицию винтовке, которую вытащил из-под стола и угрозами заставил допить всё, что оставалось на столе.

Та возражать не стала.

– Официант! Счёт!

Последнее требование вызвало у честного парня некоторые затруднения. Выпито и съедено было на деньги, которых ему самому вполне хватило бы на приличный домик в ближнем пригороде Лёвенгарда. Когда же поверх счёта лёг открытый чек без суммы, но с имперской печатью, а сверху его прижала изрядная стопка золотых монет… Официант напрочь растерял всё своё с таким трудом обретённое спокойствие.

Ричард полюбовался выражением его лица и щёлкнул перед носом пальцами:

– Ау, милейший! Очнитесь, будьте так добры. А когда очнётесь, сходите на причальную площадку. Там болтается дирижабль, который должен нас отвезти к морю и солнцу. Найдите капитана, пусть пришлёт сюда грузовую команду. И четверо носилок пусть захватят.