Читать книгу Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих - Тимоти Келлер - Страница 11

Религию невозможно искоренить или лишить власти с помощью правительственного контроля. Но нельзя ли при помощи образования и разумных доводов найти способ развенчать в глазах общества религию, которая претендует на «истинность» и пытается обратить окружающих в свою веру? Нельзя ли побудить всех граждан, независимо от их религиозных взглядов, признать, что каждая религия или вера – всего лишь один из многих в равной степени верных путей к Богу и образов жизни в мире?

Такой подход создает атмосферу, в которой притязания религии на исключительность выглядят невежественными и возмутительными даже в личных беседах. Для этого вновь и вновь высказываются определенные аксиомы, которые в конце концов приобретают статус проявлений здравого смысла. Тех, кто не придерживается этих аксиом, клеймят, считая неумными и опасными. В отличие от первой стратегии такой подход к религиозной розни оказывает некий эффект. Но большого успеха не имеет и он, поскольку в его основании заложена роковая непоследовательность, даже, возможно, лицемерие, что и приводит в итоге к крушению всех умственных построений. Далее приводятся некоторые из этих аксиом и проблемы, связанные с ними.

«Все основные религии в равной степени верны и в общих чертах учат одному и тому же».

Это утверждение настолько общеизвестно, что недавно один журналист писал, что каждый, кто верит «в существование низших религий» – «экстремист правого толка»⁷. Действительно ли мы готовы утверждать, что «Ветвь Давидова»[1] или религии, по обрядам которых полагается приносить в жертву детей, ничем не хуже любых других? Подавляющее большинство людей с этим не согласится.

Почти все, кто утверждает равенство религий, имеют в виду основные мировые религии, а не отколовшиеся секты. Подобные возражения я услышал от одного студента во время упомянутой выше дискуссии. Он настаивал на том, что разница в вероучениях иудаизма, ислама, христианства, буддизма и индуизма поверхностна и незначительна, и в целом приверженцы всех этих религий верят в одного и того же Бога. Но когда я спросил его, кто такой Бог, студент назвал Его Духом вселенной, который есть Любовь. Проблема этой позиции – ее непоследовательность. Ее сторонники утверждают, что доктрины неважны, и в то же время отстаивают свои доктрины о природе Бога, которые идут вразрез с представлениями всех основных религий. Буддизм вообще не рассматривает Бога как личность. В иудаизме, христианстве и исламе Бог заставляет призывает людей к ответственности за свою веру и поступки, и не все Его качества можно свести к любви. Как ни парадоксально, идея о неважности доктрин сама по себе является доктриной. Она содержит конкретные представления о Боге, которые навязывает нам как более возвышенные и просвещенные, нежели представления большинства основных религий. Следовательно, поборники этих взглядов делают то же самое, что запрещают делать другим.

«Каждая религия видит частицу духовной истины, но всей истины целиком не видит ни одна из них».

Иногда эту точку зрения иллюстрируют притчей о слепых и слоне. Несколько слепых повстречали на дороге слона и попросили разрешения ощупать его. «Слон длинный и гибкий, как змея», – сказал слепой, потрогавший хобот. «Вовсе нет – он толстый и округлый, как ствол дерева», – возразил второй слепой, ощупав слоновью ногу. «Нет, он огромный и ровный», – заспорил третий, гладя бок слона. Каждый из них ощупал лишь одну часть слоновьего тела, и никто не сумел представить себе слона целиком. Точно так же, говорится далее, мировые религии улавливают каждая свою часть истины о духовной реальности, но никто не может увидеть «слона» целиком или претендовать на всеобъемлющие представления об истине.

Такой пример оборачивается против тех, кто им пользуется. Рассказчик в притче не слеп. Но как можно знать, что слепые получили представление лишь об одной части тела слона, и не заявлять тем самым, что ты сам видишь слона целиком?

В возражениях, согласно которым никто из нас не в состоянии охватить всю истину, присутствует лишь видимость смирения, поскольку обычно к ним прибегают, чтобы опровергнуть все прочие притязания на знание истины и тем самым высокомерно претендуют на знание истины, превосходящее все прочие… Нам остается лишь спросить: «Что это за [абсолютная] уверенность, с которой вы смеете утверждать, что абсолютные заявления в разных священных писаниях относительны?⁸

Как можно знать, что ни одна религия не видит истину целиком, и при этом не обладать высшими, всеобъемлющими познаниями о духовной реальности – именно такими, в притязании на которые вы отказываете любой религии?

«Религиозные убеждения слишком сильно зависят от культуры и истории, чтобы быть «истинными».

Когда я впервые приехал в Нью-Йорк почти двадцать лет назад, я чаще слышал, что все религии в равной степени истинны. Но сейчас мне обычно говорят, что все религии в равной степени ложны. Аргумент звучит так: «Все нравственные и духовные притязания – продукт конкретной исторической и культурной эпохи, следовательно, никто не должен претендовать на знание Истины, поскольку никто не может судить, является ли одно суждение о духовной и нравственной действительности более истинным, чем другое». Социолог Питер Л. Бергер показывает, что в этом распространенном допущении имеются серьезные нарушения последовательности.

Нам нравится считать, что мы мыслим сами, но не все так просто

В своей книге «Слух об ангелах» Бергер рассказывает о том, как в XX веке была открыта «социология знания», а именно – что люди верят во что-либо потому, что эта вера социально обусловлена. Нам нравится считать, что мы мыслим сами, но не все так просто. Мы мыслим так же, как люди, которыми мы особенно восхищаемся и в которых нуждаемся. Все мы принадлежим к сообществу, которое подтверждает приемлемость одних убеждений и препятствует распространению других. Бергер отмечает, что многое объясняется одним фактом: поскольку все мы заключены в некие исторические и культурные рамки, судить о правильности или ошибочности соперничающих убеждений невозможно.

Однако далее Бергер указывает, что абсолютный релятивизм может существовать лишь в том случае, если релятивисты не будут применять к нему те же критерии⁹. Если из постулата о социальной обусловленности веры сделать вывод, что «никакое убеждение не может быть универсальным и истинным для всех», то мы снова получаем социально обусловленное заявление, претендующее на абсолютную истинность для всех, – а оно не может быть истинным по собственному определению. «Относительность делает относительной саму себя», – говорит Бергер, поэтому релятивизм «на всех уровнях сразу»¹⁰ невозможен. Да, наши культурные предубеждения затрудняют оценку соперничающих притязаний на истинность. Социальная обусловленность убеждений – это факт, но его нельзя приводить как доказательство того, что любая истина полностью относительна, иначе аргумент опровергает сам себя. Бергер делает вывод, что мы не можем избежать оценки духовных и религиозных притязаний, прикрываясь расхожим штампом «Истину узнать невозможно». Нам все равно не избежать такой трудной задачи, как поиск ответа на вопрос: какие утверждения, касающиеся Бога, человеческой природы и духовной реальности истинны, а какие – ложны? Всем нам придется строить свою жизнь на основании хоть какого-нибудь ответа на этот вопрос.

У философа Элвина Плантинги есть своя версия аргументов Бергера. Ему часто говорят: «Если бы вы родились в Марокко, то скорее всего были бы не христианином, а мусульманином». Он отвечает:

Предположим, что в том случае, если бы я родился у родителей-мусульман в Марокко, а не у родителей-хри-стиан в Мичигане, у меня были бы совсем иные убеждения. [Но] то же самое относится и к плюралисту… Если бы плюралист родился там [в Марокко], вероятно, он не был бы плюралистом. Следует ли отсюда, что… его плюралистские убеждения вызваны в нем неким ненадежным процессом, порождающим убеждения?¹¹

Плантинга и Бергер выразили одну и ту же мысль. Нельзя заявлять, что «все притязания, касающиеся религий, исторически обусловлены – кроме одного, которое я выдвигаю прямо сейчас». Если вы утверждаете, что никому не под силу определить, какие убеждения верны, а какие ошибочны, с какой стати мы должны верить вашим словам? В действительности дело в том, что все мы высказываем те или иные притязания на истинность, подойти к взвешиванию которых ответственно не так-то просто, но нам не остается ничего другого, кроме как предпринять попытку.

«Утверждать, что ваша религия верна, и обращать в нее других людей – это наглость».

Известный религиовед Джон Хик писал: после того, как поймешь, что в мире есть множество других в равной степени умных и порядочных людей, убеждения которых не соответствуют твоим, и вдобавок переубедить их невозможно, продолжение попыток обратить этих людей в свою веру или выдавать свои взгляды за высшую истину действительно будет наглостью¹².

Здесь мы опять-таки имеем дело с внутренним противоречием. Большинство людей в мире не разделяет мнение Джона Хика о равной ценности всех религий, многие из этих людей так же порядочны и умны, как он, и вряд ли поменяют свои взгляды. Следовательно, утверждение о том, что «все притязания религий на более совершенное понимание – ошибка и проявление наглости», по его собственному определению, представляет собой ошибку и проявление наглости.

Многие назовут этноцентризмом заявление, будто бы наша религия превосходит другие. Но разве в самих этих словах нет этноцентризма? Представители большинства незападных культур не стесняются заявлять о том, что их культура и религия лучшие. Обвинять других в «грехе» этноцентризма – на самом деле утверждать: «Подход нашей культуры к другим культурам превосходит ваш». Иными словами, мы поступаем именно так, как запрещаем поступать другим¹³. Историк С. Джон Соммервилл указывал, что «о религии нельзя судить только на основании другой религии». Религию можно оценивать только по некоторым этическим критериям, которые в итоге свидетельствуют о религиозной позиции того, кто производит оценку¹⁴.

Сейчас роковой изъян этого подхода к религии в целом и к христианству в частности должен быть очевиден. Скептики убеждены, что любые исключительные притязания на высшие знания о духовной реальности не могут быть истинными. Но само по себе это возражение является религиозным убеждением. Оно подразумевает, что Бог непознаваем, или что Бог любит, но не гневается, или что Бог – скорее некая обезличенная сила, нежели личность, чьи слова приводятся в Священном Писании. Все это недоказуемые предположения веры. Кроме того, их сторонники верят, что им известен высший способ смотреть на вещи. Они убеждены, что мир стал бы лучше, если бы все вокруг признали их правоту и отказались от собственных, традиционных религиозных представлений о Боге и истине. Следовательно, сторонники подобных «улучшений» также демонстрируют исключительные притязания на знание природы духовной реальности. Если не следует поощрять все прочие подобные взгляды, то и с данными представлениями надо поступить точно так же. Но если не считать их ограниченными, значит, никакой ограниченности нет и в других традиционных религиозных убеждениях.

Марк Лилла, преподаватель чикагского университета, беседовал со способным молодым студентом Уортонской школы бизнеса, который озадачил его стремлением посвятить жизнь Христу после проповеди Билли Грэма. Лилла пишет:

Мне хотелось поставить под сомнение шаг, на который он решился, помочь ему понять, что есть и другие способы прожить жизнь, другие методы стремления к знаниям, любви… даже к преображению самого себя. Хотелось убедить его, что от возможности придерживаться свободного и скептического отношения к учению зависит его достоинство. Я хотел… спасти его…

Сомнению, как и вере, приходится учиться. Это навык. Любопытно, но приверженцы скептицизма, как древнего, так и современного, зачастую занимаются прозелитизмом. Когда я читаю их, мне часто хочется спросить: «А вам какое дело?» Их скептицизм не дает внятного ответа на этот вопрос. И у меня этого ответа нет¹⁵.

Знания Лилла о самом себе свидетельствуют о том, что он сомневается насчет христианства как усвоенной альтернативной веры. Он считает, что достоинство человека опирается на скептическое отношение к доктрине, а это, разумеется, догмат веры. Как он признается, он не может не верить, что для людей было бы лучше разделять его представления о реальности и человеческом достоинстве, нежели представления Билли Грэма.

Заявлять, что верно лишь какое-то одно мнение обо всех религиях (а именно – о том, что все они равны), не менее узко, чем настаивать на истинности одной веры. Все наши убеждения насчет религии исключительны, но по-разному.