Читать книгу Тайный орден - Тимур Лукьянов - Страница 4

Посередине часовни стоял высокий мужчина в длинном монашеском одеянии с капюшоном из грубой серой шерсти. Человек повернулся на звук шагов, и новый хозяин Пейна сразу узнал странника. Гуго встретил его лет пять назад в Испании, в высоких горах, через которые он пытался бежать, преследуемый мавританскими разбойниками после разгрома ими того самого торгового каравана, идущего из Арагона в Кастилию, в котором, волею случая, неопытный еще юноша, оказался одним из охранников.

Гуго вспомнил, как в тот страшный час, лишившийся всего, потерявший надежду на спасение и загнанный страхом смерти за границу вечных снегов, изнемогая от полученных в стычке ран, он уже не мог идти и замерзал насмерть в беснующейся пурге на ледяном перевале, и странный монах, появившийся словно из-под земли, спас его, проведя по тайной тропе к удивительному горному монастырю. Монастырь тот был весьма необычным, не похожим на все другие монастыри, какие де Пейн видел до этого. Гуго пробыл там достаточно долго, но того, что происходило с ним в стенах той обители, как, впрочем, и то, какому святому она была посвящена, Гуго не помнил. Он тогда впал в какое-то странное болезненное состояние, и сознание его помутилось. Должно быть, то были лихорадка и бред, вызванные потрясением от потери друзей, ранами и обморожением. Но добрые монахи выходили его, и в одно прекрасное утро он смог добраться до Хаки[9], где был зачислен в отряд, идущий на войну с маврами…

Гуго хорошо запомнил только то, что сказал тогда странник, спасший его. «Для тех, кому предназначен путь горний, случайностей не бывает. На их дорогах все происходит к сроку. Не раньше и не позже. Помощь Божия никогда не опережает события, но никогда и не опаздывает». И вот сейчас этот странный монах снова стоял перед ним в тишине древней часовни.

За прошедшие несколько лет странник почти не изменился. Та же стройность фигуры, те же правильные черты чуть смуглого, обветренного лица, не выдающего возраст: можно дать от сорока до шестидесяти. Все тот же серый плащ с капюшоном и того же мышиного цвета монашеская одежда под ним, та же небольшая дорожная сумка через плечо, тот же самый добротный деревянный посох в руке. Тот же небольшой серебряный крест на груди поверх рясы из грубой шерсти. И тот же алмазный отблеск затаенного огня в голубой глубине ясных глаз. Разве только в аккуратной бороде и в темных волосах монаха появилось чуть больше седины? Впрочем, Гуго и в этом не был уверен.

Казалось, что время над монахом не властно. Он весь был каким-то удивительно опрятным, подтянутым и ухоженным и этим совершенно не походил ни на других странствующих монахов, грязных и дурно пахнущих, ни на оборванного проповедника павликианина, совсем недавно встреченного Гуго де Пейном в Лангедоке. Не похож был пилигрим и на приходских священников, носящих тонзуру[10]во весь череп, утративших радость жизни и с потускневшим взглядом. Осанка странника была гордой, глаза блестели, и всем своим видом, правильной речью и манерами этот «божий человек», стоящий сейчас перед молодым рыцарем, напоминал, скорее, некогда могущественного дворянина, удалившегося от мира, нежели простого монаха. Как бы там ни было, де Пейн никак не ожидал увидеть этого человека здесь, за тысячу миль[11] от места их прошлой встречи.

– Приветствую вас, добрый рыцарь, – первым поздоровался монах и слегка поклонился.

– Приветствую и вас, добрый странствующий брат. К сожалению, не знаю вашего имени, но хорошо помню, как вы выручили меня в горах Испании. – Так же вежливо, с поклоном, поприветствовал пилигрима Гуго.

– Зовите меня братом Мори. Или просто Мори, если угодно. – Сказал странник.

– Какими путями оказались вы здесь, любезный брат Мори? – Спросил де Пейн, не сумев сдержать своего любопытства.

– Вообще-то, я прибыл из Тру а, чтобы встретиться с вами, шевалье[12] Гуго де Пейн, – просто ответил брат Мори.

– А я думал, что вы живете где-то там, в Испании.

– Я много путешествую.

– Но как вы узнали мое имя, ведь тогда, в горах, я, кажется, так закоченел, что даже не представился? – Удивился Гуго.

– Вас хорошо знает один ваш тезка, Гуго де Блуа, граф Шампанский, который и послал меня в ваше поместье с небольшим поручением. – Сдержанно улыбнувшись, произнес монах.

– Как, вы знакомы с моим сюзереном!? Но я даже не успел заехать к нему! – Не переставал удивляться молодой рыцарь.

– И, тем не менее, граф уже осведомлен о вашем возвращении в родные края, ибо Господь посылает нам вести вовремя, – сказал брат Мори.

– Что ж, тогда по праву хозяина этого места приглашаю вас воспользоваться кровом и угощением замка Пейн. – Предложил Гуго первое, что подсказывало сердце, хотя ни хорошего крова, ни, тем более, вкусного угощения, у него на самом деле не было.

– Спасибо, буду рад, – произнес монах, которого не пришлось долго уговаривать.

И вместе они направились в замок. По дороге они говорили о том, о чем обычно всегда говорят мало знакомые люди: о погоде, о неурожайных «тощих» годах, о недавней вспышке чумы и о разбое на дорогах.

– Так какое же поручение дал вам граф? – Поинтересовался Гуго, когда гость и хозяин поднялись в башню.

– Он просил передать вам вот это. – Монах достал из-под серого шерстяного плаща небольшую дорожную сумку из толстой кожи, извлек из нее и протянул де Пейну запечатанный воском пакет из грубого коричневого пергамента. Потом извлек из сумы и положил на стол небольшой, но тяжелый мешочек.

Гуго быстро взглянул на большую восковую печать с гербом графов Шампанских и тотчас распечатал пакет. Внутри оказалось коротенькое послание от графа и грамота на владение поместьем Пейн. Написано было на норманно-французском.

«Настоящим повелеваем рыцарю Гуго де Пейну владеть замком Пейн с прилежащими к нему землями на условиях службы нам. Милостью Божьею, граф шампанский Гуго де Блуа», было написано на дорогом тонком пергаментном листе с гербовой печатью графа, а в письме говорилось следующее:

«Любезный Гуго! Извещен, что вы возвратились домой, а посему, посылаю с надежным человеком грамоту о законном владении феодом и сто золотых безантов на восстановление хозяйства. Жду вас у себя, как только сочтете возможным приехать».

Сто безантов! Какая огромная сумма! Ведь каждую из этих золотых византийских монет можно обменять на пятнадцать французских серебряных су! За восемь су можно купить барана, за двадцать – корову, за тридцать – лошадь! Первым порывом обрадованного таким внезапным подарком судьбы молодого шампанского рыцаря было отблагодарить почтенного монаха, уже второй раз принимающего столь доброе участие в его судьбе, и Гуго искренне протянул пилигриму несколько золотых. Но монах решительно отвел его руку и произнес:

– Я достаточно обеспечен, друг мой, все необходимое у меня есть, хвала Господу, а лишнего мне не нужно.

– Но, вы так добры ко мне, в горах вы спасли мою жизнь. Если бы тогда вы не появились прямо передо мной из той страшной метели, и не подали конец своего посоха, проведя меня, беспомощного мальчишку, к горному монастырю, вряд ли бы мы сейчас беседовали. Так позвольте же сделать и мне хоть какой-то скромный жест в ответ.

– Нет, друг мой, я не возьму денег.

– Но, вы же служите графу…

Гуго замолчал, поскольку понял, что сказал что-то лишнее. Он заметил, как светлые глаза монаха в одно мгновение потемнели и стали очень внимательными, как сверкнули в них колючие голубые искорки. Взгляд монаха сделался пронзительным, казалось, он прожигает собеседника насквозь.

– Вы не за того меня принимаете, мессир[13]. Так знайте, молодой человек, я не служу никому, кроме Господа. – Наконец, после паузы, твердо произнес Мори, и голос его отразился от толстых стен башни неожиданно резким эхом.

– Простите, если обидел вас, но я не нарочно. Я действительно просто хотел… Ну, знаете, пилигримы, обычно, очень бедны.

Взгляд Мори неожиданно смягчился, и он улыбнулся.

– У вас доброе сердце, шевалье, и это хорошо, ибо Господь милостив к добрым сердцам.

За разрушенными стенами замка Пейн сгущалась вечерняя мгла. С ближних болот дул холодный ветер. Тучи, идущие с севера, наползали на бледную убывающую луну.

Тусклый огонек в верхнем этаже башни едва ли был заметен снизу. В довольно большой комнате с четырьмя узкими окнами-бойницами, около очага, в старых, грубо сработанных дубовых креслах сидели двое. Справа, вытянув к огню ноги, расположился хозяин. Слева, напротив него, сидел гость – таинственный странствующий монах Мори в своем неизменном дорожном одеянии.

Гуго де Пейн время от времени протягивал руку к аккуратно сложенным поленьям, которые он сам нарубил днем из сучковатого наполовину сгоревшего бревна-тарана, найденного в замковом дворе, и подбрасывал одно из них в огонь. Он только что рассказал монаху свой странный повторяющийся сон о всадниках и двух скрещенных грядах облаков, надеясь, что брат Мори, может быть, подскажет, как толковать кресты на знаменах и крест в небесах.

В старом очаге пылал огонь, дым от которого уходил через отверстие в потолке. Багровые отсветы ложились на предметы, непонятными, зловещими тенями плясали на стенах. Монах Мори смотрел прямо в центр огня, широко раскрыв глаза и почти не мигая, как будто видел там, в сердце пламени, нечто, подсказывающее ему странные фразы. Гость говорил медленно, с паузами, как бы дожидаясь пока в глубине очага появится следующее предложение. Приятный густой голос монаха словно зачаровывал Гуго, так, что хотелось слушать, не отрываясь, и с нетерпением ожидать каждого нового слова.

– Мне многое понятно в твоем сне, добрый рыцарь, и я могу истолковать его. Во сне ты смотрел на небо, а небо означает благодать Божьею. Облака на небе являют препятствия на пути твоем к Благодати, а знак креста, в который во сне твоем облака сложились, кроме всего прочего, обозначает перекресток Путей. И ты сейчас стоишь перед таким перекрестком, ибо вскоре предстоит тебе сделать важный выбор и выбрать направление пути твоего. Во сне тебе была приоткрыта дверь в будущее, и в этом сне ты видел картину из предстоящего тебе на пути твоем. Ты избран для великого и угодного Богу дела. Ты один из тех, кому выпала честь зажечь свет истины во тьме и нести его к цели Возрождения Знаний. Ты сильный, но станешь неизмеримо сильнее. Путь светлого рыцаря лежит перед тобой. И этим путем тебе предстоит идти в земной жизни. Готовься. Впереди ждут тебя великие труды и страшные битвы. Перемены близятся. Скоро соберется огромное войско под знаком креста и уйдет на Восток, в Святую Землю. Реки крови прольются. И ты, сын мой, будешь там.

– Но для чего нужно проливать реки крови? Для чего и какие знания нужно возрождать? С кем биться? С неверными? Но это только для нас они неверные, а для них неверные, напротив, мы, христиане. Я путешествовал и воевал. Пять лет назад, в 1089-м, в Барселоне, по призыву папы[14] я принял крест и в Испании сражался против мавров в королевском отряде Санчо Рамиреса, но война есть война, и она жестока с любой стороны. А до этого, совсем еще юношей, благодаря покровительству и рекомендации графа Тибо Шампанского, я охранял торговые караваны, идущие из Шампани на Юг, до самых мавританских владений. Я был юн и жаждал приключений. Я учился жить у купцов и у воинов, у людей бесстрашных, умудренных большим опытом и готовых на все ради торговли. Готовых даже вести дела с магометанами ради выгоды. И, несмотря на то, что наш караван на пути в Кастилию все же разгромили разбойники, и я тогда чуть не погиб в незнакомых горах, где спасся только чудом, благодаря вашей помощи, добрейший брат Мори, я говорю спасибо судьбе, потому что с теми караванами я повидал места вовсе неведомые франкам. Я научился говорить на иберийском языке. На базарах в Валенсии, в Кордове, в Гранаде и в Толедо я мирно беседовал и с маврами, и с арабами, и с турками, и с персами, и с последователями пророка Мухамеда, и с приверженцами учения Зороастра и даже с манихеями. И я убедился, брат Мори, что все они такие же люди и имеют право на выбор своих путей, пусть даже они и не верят, как мы, в божественность Иисуса Христа.

– Да, ты молод, но видел и слышал уже немало, хотя и понял пока немногое. Поэтому сначала ты должен усвоить, что мир разделен надвое, и научиться различать, что есть Свет и что есть Тьма, что есть Добро и что есть Зло. И только поняв причины, ты сможешь сделать сознательный выбор, сможешь решить, хочешь ли ты противостоять злу открыто и тайно? Хочешь ли ты выйти из под власти привычного и познать мир таким, каким он является на самом деле? Решишься ли ты отбросить внешнее во имя Истины?

– О чем это вы? – Недоуменно спросил де Пейн.

– О твоем выборе. О выборе между Богом и Сатаной. Сделал ли ты его, человече? Отверг ли ты Сатану? – Мори пристально взглянул на собеседника, и в глазах монаха Гуго увидел странный огненный блеск.

– Разумеется. Мне не нравится Сатана. – Ответил рыцарь.

– И только поэтому ты отвергаешь его? А вдруг, ты ошибаешься? Ведь говорят, что Сатана – это падший ангел. Причем, ангел прекраснейший и сильнейший. – Мори казался явно заинтересованным этой темой. «И к чему он задает такие вопросы, если ответ на них ясен для любого христианина?» – Подумал Гуго, и ответил:

– Пусть говорят что угодно, но раз Господь отверг его, то и я отвергаю.

– Что ж, в таком случае, твой выбор зиждется на авторитете Господнем, но не на понимании. – «Какой странный этот монах!» – Подумал рыцарь и произнес:

– Но вера и не требует понимания. Главное – верить. Разве не так говорят отцы церкви?

– А имеют ли они право говорить так? – После этой фразы монаха Гуго опешил. Несколько долгих мгновений он не знал, что и ответить, потом вымолвил:

– Вы монах, брат Мори, у вас на груди поверх одежды висит крест[15], а значит, вам и виднее. Вы гораздо ближе к церкви, чем я. Я же мирянин, простой рыцарь и мало что смыслю в церковных делах.

– И неужели ты никогда не задумывался об основах этого мира?

– Об основах?

– Да, да, об основах. О началах и причинах сущего, о цели каждой человеческой жизни и о пути развития всего человечества, о добре и зле, о Боге и Дьяволе?

– Я полагаю, что об этом все написано в «Священном Писании».

– И что же ты понял из него? Для чего живет на земле человек? Что такое добро и зло? Кто такие Бог и Дьявол?

– Ну, человек живет, чтобы плодиться и размножаться. Добро – это христианство, а зло – язычество. Дьявол есть павший ангел, а Господь Бог наш – Иисус Христос.

После этих слов молодого рыцаря монах улыбнулся и проговорил:

– Что ж. Ты ответил так, как ответит, наверное, любой обычный христианин, непосвященный в тайны устройства мира.

– О каких тайнах вы говорите, брат Мори?

– Я говорю о тех величайших тайнах, что сокрыты в седой глубине времени, о тайнах, что спрятаны за словами Священного Писания, я говорю о вещах, давно забытых людьми и недоступных, к сожалению, давно уже, пониманию большинства. И причин тому много. – Страстно произнес монах, и в глазах его вновь сверкнули огненные искры.

– Позвольте же узнать, что это за тайны.

– Всему свое время, друг мой. Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе, как зарождался этот мир, как произошло Разделение Сил, как впервые случилась Великая Битва, как в огне минувших эпох бился Свет с Тьмою, как наступали полчища ужаса, как падали ангелы, как погибали в страшных муках величайшие воители прошлого, как уходили в пучину океанов Благословенные Земли.

– Но откуда вам известно все это?

– Из истории.

– Но меня тоже учил истории один пожилой отшельник, и он говорил, что история началась с правителей Вавилонских и с фараонов Египта, а до этого у людей не было ни знаний, ни государств.

– И твой учитель был прав. История нынешнего человечества начиналась именно так. Но это не первое человечество на Земле. До него были и другие.

– Как же так?

– С тех пор, когда на Земле в первый раз появились люди, мир изменялся в результате противостояния сил Света и Тьмы уже не однажды, и тьма, к сожалению, победила в последней Великой Битве. И именно потому сейчас мы все живем в мире, управляемом силами зла. А великое и светлое прошлое забыто, ибо память о светлом мире тьма вытравляла тысячелетиями. И лишь единицы передавали из поколения в поколение память о прошлом и пронесли крупицы светлого знания через века. И я один из тех, кто еще кое-что помнит и знает. Возможно, даже, когда-нибудь я расскажу тебе все, что знаю сам о тех далеких событиях, но сейчас время это еще не пришло. Лучше поговорим о тебе.

– Да, что уж обо мне говорить! Я только что вернулся с войны, родители мои мертвы, а замок разорен. И я даже не представляю, что делать дальше! – Воскликнул Гуго.

– Вот об этом я и хочу сказать тебе. Ибо дано мне провидеть, что путь Рыцаря Света лежит перед тобой. Но путь этот тернист и опасен. Ибо зло повсюду. Глаза и уши властелина тьмы смотрят и слушают из мрака ночного, из коры деревьев, из старых стен, сквозь тела недобрых тварей и злых людей. Смотрят и слушают отовсюду, где есть почва для темных ростков. Ведь все сущее в нашем мире несет в себе как Свет, так и Тьму, как добро, так и зло, как Господа, так и Дьявола. И там, где того или иного больше, создается определенная почва, определенная атмосфера, светлая или темная. И каждый человек в своей жизни обязательно делает выбор между Богом и Дьяволом.

– Значит, и Дьявола можно выбрать?

– И многие, к сожалению, выбирают. Чаще неосознанно. Посмотри на тех, кто убивает невинных, вероломствует, обирает себе подобных, развратничает и богохульствует, издевается над слабостью и глумится над бедностью. Эти люди не дают себе отчета в своих деяниях, они не ведают, что творят, тьма застилает им глаза. Они думают, что выбрали свет и закон, а, на самом деле, ими, как марионетками, напрямую руководит князь тьмы, и хаос разрушения является для них законом. И идут такие люди прямо во врата ада. Душам их уже не спастись.

– Но даже самым закоренелым грешникам церковь отпускает грехи.

– Церковь отпускает грехи на земле. Но отпущены ли они на небе? Ты можешь это проверить?

– Но Христос прощал даже тех, кто распинал его.

– Потому что те, кто делал это, лишь выполняли чужую волю. Но простил ли он Кайфу, простил ли Иуду? Можно простить многих, но не всех. Те, в душе коих не осталось света и доброты, не могут быть прощены, и с таковыми нужно сражаться во Имя Божие.

Так говорил странствующий монах Мори. И все, что он говорил, навсегда запечатлевалось в памяти Гуго. Они беседовали долго. Речь пилигрима была пропитана глубоким знанием Святого Писания и философии отцов церкви, но были в ней и моменты, сильно напоминающие учения зороастрийцев, манихеев и катаров о добре и зле, хотя в его устах все это звучало совсем по-другому и гораздо более убедительно.

И в ту ночь молодой де Пейн впервые за долгое время спал спокойно. Он понял, что каким-то необъяснимым образом монах знает о его, Гуго де Пейна, тайных размышлениях и исканиях, но Гуго не удивлялся и не боялся этого. Он чувствовал, и почему-то даже был уверен, что загадочному страннику можно полностью доверять. Более того, с появлением монаха, Гуго не покидало странное чувство, что он находится под защитой, и пока монах рядом, не может произойти ничего плохого.

Но следующий день, понедельник, начался с неожиданностей. Не успели Гуго с монахом проснуться и спуститься вниз с башни по естественным надобностям, как Симона принесла из деревни плохие вести.

– Сударь, – говорила старая женщина сквозь слезы, – в деревню вернулись разбойники. Они сейчас забирают последнее добро у Норгов, и я боюсь, что скоро они будут здесь.

– Сколько их? – Спросил Гуго, чувствуя, как неприятный холодок забирается под одежду.

– Я видела семь всадников.

– Вы сможете обороняться, брат Мори? – Спросил де Пейн монаха. – Похоже, нам придется сражаться за свою жизнь.

– Значит, будем сражаться, – спокойно ответил монах, так, как будто ничего не случилось.

Гуго спешно поднялся обратно в башню, облачился в кольчугу, надел свой простой стальной шлем, пристегнул к поясу кинжал и меч в черных кожаных ножнах. Затем, взяв большой щит покойного Арчи де Веро, снова спустился во двор. Брат Мори уже невозмутимо стоял посреди двора. Вместо оружия он держал за середину так, как держат копье, свой увесистый деревянный посох. Гуго вышел из башни как раз вовремя: четверо всадников уже подъезжали к развороченным воротам замка.

Две черные точки быстро спустились с небес и, обратясь двумя большими старыми воронами, уселись на верхней кромке арки ворот. Де Пейн выхватил из ножен клинок, поднял щит и приготовился к битве. Два ворона, сидящие наверху, зловеще закаркали, словно предвещая скорую гибель молодого хозяина Пейна и странствующего монаха.

Гуго знал, что шансов одолеть пешим четверых хорошо вооруженных всадников свирепого вида, ухмыляющихся в предвкушении легкой победы, у него нет совсем никаких, но сдаваться на милость злодеев рыцарь не собирался. К тому же, рядом был брат Мори, хотя на его помощь молодой воин не слишком рассчитывал: ну что монах сможет сделать деревянной палкой против мечей? Конечно, можно было бы остаться в башне, попытаться завалить изнутри дверь, но без припасов осаду все равно не выдержать. Гуго предпочитал погибнуть на поле боя.

Разбойники только что въехали под арку ворот, когда произошло неожиданное: внезапно монах поднял над головой посох, закатил глаза и раскатисто, не своим голосом, произнес какую-то короткую фразу, значение которой Гуго не понял. Но результат был потрясающим: мгновенно поднялся ветер, из безоблачного неба грянул гром, сверкнула ослепительная молния, дрогнула земля, и тяжелая каменная арка рухнула прямо на головы проезжающих, полностью завалив всадников вместе с их лошадьми. Причем, все случилось так быстро, что лошади даже не успели заржать перед смертью.

Несколько мгновений обескураженный Гуго стоял в недоумении, глядя, как оседает серая пыль над местом завала, и как, громко и истерично каркая, улетают прочь две зловещие птицы.

– Как вам это удалось? – Наконец, обретя дар речи, спросил он монаха.

– Сила молитвы способна творить чудеса. Разве ты никогда не слышал об этом? – Сказал странник, и глаза его сверкнули.

– И кому же вы помолились сейчас, брат Мори? На каком языке? Почему я не понял ни слова? – С явным недоверием в голосе спросил де Пейн.

– Эта молитва на тайном языке нашего братства, и обращена к Господу Богу, друг мой, ибо властен Он как создать, так и разрушить во имя добра. Как, например, волею Его разрушились сейчас эти ворота ради спасения от слуг Дьявола нас с тобой.

– Ну вот, теперь и ворота, и арку над ними придется строить заново. – Пробормотал, все еще не пришедший в себя, Гуго, первое, что пришло ему на ум.

Подождав, когда осядет пыль, они подошли к завалу. Из-под упавших камней вытекала тонкими струйками еще горячая кровь поверженных врагов, и холодный воздух над ней дымился.

– Женщина сказала, что разбойников семеро. Но пока Господь наказал только четырех негодяев. – Сказал брат Мори, осторожно взбираясь на камни завала.

– Я почти уверен, что остальные трое все еще потрошат беднягу Норга. Кстати, у него обе мои лошади. – Проговорил Гуго, бросив тяжелый щит и взбираясь на завал следом за монахом.

– Так поспешим, ибо мой конь тоже остался у этого кузнеца. – Произнес странник, проявивший неожиданное проворство при преодолении препятствия и первым выбравшийся из замка через образовавшийся на месте ворот завал.

Чтобы не быть заранее обнаруженными, они быстро взяли в бок от дороги и припустили почти бегом сквозь невысокий кустарник к усадьбе кузнеца.

Монах и рыцарь успели вовремя. Два дюжих молодца в кольчугах уже нагружали награбленным добром пегих лошадок де Пейна и красивого белого жеребца пилигрима. А третий ходил вокруг стен деревянного дома и поджигал факелом аккуратно сложенные охапки хвороста.

На этот раз брат Мори не стал молиться. Он дал знак рыцарю, и они одновременно выскочили из-за кустов. Атака монаха была стремительной. Одним огромным прыжком он преодолел расстояние, отделяющее его от ближайшего противника, и точным движением опустил свой тяжелый посох на голову грабителя. После чего тот рухнул без сознания, не успев даже вскрикнуть. Не давая врагам опомниться, монах бесстрашно кинулся на человека с факелом, и, несмотря на то, что тот выставил впереди себя большой кинжал, ударом посоха поверг наземь и его.

Гуго повезло меньше. Выбираясь из кустов, он зацепился за ветку и чуть-чуть замешкался, что дало его противнику время выхватить меч. С гулким металлическим звоном клинки встретились. Рыжебородый грабитель был старше, выше и тяжелее де Пейна. К тому же, он мастерски владел мечом, что выдавало благородное происхождение этого человека, поскольку в те времена только люди из властвующего сословия имели право носить оружие и могли позволить себе с детства серьезно упражняться в боевых искусствах.

Но и Гуго, будучи потомком старого франкского рода, хорошо управлялся с длинным обоюдоострым клинком. Сколько он себя помнил, его учили обращаться с оружием. С шести лет с ним каждый день занимался Жофруа Олеран, старый солдат, ветеран дружины отца. Сначала маленький Гуго освоил детский деревянный меч, потом настоящий кинжал, потом маленький, почти игрушечный, лук. Когда же, к девяти годам, мальчик научился уже уверенно ездить верхом, его стали приучать к тяжести доспехов и к владению коротким копьем. С десяти лет он также начал осваивать небольшую палицу. В одиннадцать у него появился новый учитель Арнольд де Валиньи, настоящий, хотя и безземельный рыцарь, побывавший во многих битвах.

Длинное копье, короткий меч и тяжелого боевого коня де Пейну доверили только в четырнадцать лет, когда Гуго стал одним из оруженосцев старого графа Теобальда Шампанского. Но настоящий рыцарский меч де Пейн получил, как и все рыцари, вместе с поясом и золотыми шпорами в момент посвящения. Произошло это в его семнадцать лет. А потом последовали годы приключений: походы с караванами в Испанию, служба при дворе короля Арагона, да и много чего еще…

А противник, между тем, уверенно наступал, нанося своим тяжелым мечом мощные рубящие удары, от которых Гуго, так же, как и в поединке на лесной дороге с Арчи де Веро, едва успевал уворачиваться. Хотя у противника на этот раз и не было щита, но, помимо роста, массы и мышечной силы, он обладал и другим заметным преимуществом над Гуго де Пейном: у рыжебородого поверх кольчуги был надет прочный панцирь в виде перехлестывающихся металлических пластин, пришитых на прочную основу из грубой кожи. Такой панцирь пробить мечом было почти невозможно.

Но, опыт, полученный в опасных приключениях, не пропал для де Пейна даром. На войне с маврами он научился нескольким хитрым приемам мечного боя, один из которых и применил. Улучив момент, Гуго сделал молниеносное круговое движение своим мечом, результатом чего явилось выпадение оружия из руки противника. И острие клинка рыцаря тут же уперлось в незащищенный доспехом кадык грабителя. Кольчуги в то время еще делались, по большей части, без капюшона, панцири – без защитного стального воротника, а многие шлемы изготавливались без забрала. Поэтому рыцарь во время боя мог прикрывать лицо и шею только щитом.

– Сдавайся, разбойник, или отправишься в ад! – Сурово произнес де Пейн.

– Я не разбойник. Я такой же рыцарь, как и вы, сударь. Перед вами барон Бертран де Бовуар, – хрипло проговорил побежденный.

– Грабить мирных людей недостойно рыцаря, а тем более барона. Вы опозорили это звание. И будете наказаны. – Гуго говорил жестко, и в его голосе не чувствовалось и тени жалости к этому закованному в доспехи верзиле, похожему на огромного рыжего кабана.

– Надо их связать, – сказал подоспевший брат Мори, уже раздобыв где-то длинную веревку.

Монах тут же заломил, стоящему перед де Пейном и с ненавистью глядящему на него детине, руки за спину и туго стянул их несколькими узлами. В это время один из разбойников, оглушенный посохом пилигрима, начал приходить в себя. Гуго убрал клинок в ножны и помог монаху связать всех троих грабителей вместе, спиной к спине и обыскать их, чтобы отобрать все, спрятанное под одеждой, оружие. Оставив обезоруженных разбойников привязанными к коновязи, Гуго с братом Мори затушили, начавший уже разгораться, хворост, сложенный около бревенчатых стен, и вошли в дом кузнеца, откуда все это время слышались крики о помощи.