Читать книгу Древний Египет. Подъем и упадок - Тоби Уилкинсон - Страница 15

Никому не удавалось удержать власть, опираясь исключительно на идеологию. Для любого режима залогом долгого и успешного правления является эффективный контроль над хозяйственной жизнью страны, который позволяет усилить легитимность власти. Правители прилагали немалые усилия, чтобы распоряжаться не только жизнями своих подданных, но и средствами их существования. Одним из самых значительных достижений фараонов первых трех династий стало создание государства в привычном для нас понимании. В исторической литературе период становления древнеегипетского государства известен как эпоха Древнего царства, и длился он почти четыреста лет (2950–2575). К началу этого периода завершается процесс централизации страны.

Нармер и его непосредственные преемники столкнулись с проблемой управления огромной страной, которая протянулась на восемьсот километров от берегов Средиземного моря вглубь Африки. К концу раннединастической эпохи центральная власть установила полный контроль над экономикой, что позволило царям финансировать строительство монументальных сооружений. Все это стало возможным благодаря решительности, новаторству и не в последнюю очередь честолюбию первых египетских царей.

Среди всех изобретений человеческой мысли особое место занимает письменность. Невозможно переоценить значение ее преобразующей силы для общества – в передаче знаний, управлении или фиксации исторических событий. Современному человеку трудно представить мир, в котором отсутствует письменная передача информации. Но для древних египтян изобретение письма было поистине революционным открытием. Мы вряд ли узнаем все подробности появления иероглифов, хотя имеющиеся факты и указывают на то, что это открытие не было случайным. В гробнице одного из додинастических правителей, жившего за полтора столетия до Нармера, были найдены костяные таблички с самыми ранними иероглифическими надписями. В коротких сообщениях используются развитые знаки, а сама система письма демонстрирует ту сложность, которая будет характеризовать ее следующие 3,5 тыс. лет.

Вопрос, где впервые появилась письменность – в Египте или Шумере – до сих пор остается дискуссионным. Однако наиболее вероятно, что эта честь принадлежит жителям Междуречья – в частности, расположенного в его южной части города Урук (современный Варка). Возможно, что за несколько столетий до объединения страны египтяне вместе с другими заимствованиями переняли у шумеров и идею письменности. Но это не означает, что они заимствовали саму письменность. Иероглифическое письмо было идеально приспособлено к нуждам египетского языка, а его удивительные знаки настолько точно отображали особенности окружающего египтян мира, что и речи не может быть об их внешнем происхождении. Можно представить мудреца при дворе одного из додинастических царей, который увлеченно изучает странные знаки, покрывающие привезенные из Междуречья предметы. Он приходит к выводу, что их можно использовать для передачи знаний и создает такую же знаковую систему для египетского языка. В качестве примера, пусть и не очень удачного, можно привести создание корейского алфавита хангыль королем Сечжоном и его советниками в 1443 году н. э. Также существуют и другие, более убедительные теории, объясняющие неожиданное появление сложившейся иероглифической письменности.

Каковы бы ни были обстоятельства появления письма, первые фараоны быстро осознали его потенциал как орудия власти и не преминули им воспользоваться. Для той эпохи, когда царства вели постоянные войны за расширение сфер влияния, возможность сделать опись своего имущества и поделиться этой информацией с другими была удивительным новшеством. Отныне все припасы, которые поступали в сокровищницу фараона и покидали ее, помечались Горовым именем царя. К материалам, которые предназначались для царской гробницы, крепили ярлыки с указанием на них не только принадлежности, но и других важных сведений – содержимое, количество, сорт и место изготовления. Разработанная как средство для учета, письменность была с восторгом принята египтянами, которых всегда отличал формализм в ведении дел. В Древнем Египте грамотность была привилегией небольшой по численности правящей элиты. Поэтому стать писцом, то есть человеком, умеющим читать и писать, означало получить доступ к рычагам власти. Такая ассоциативная связь сформировалась в общественном сознании уже на заре египетской истории.

Появление письменности повлияло и на внешнюю торговлю. Большинство ярлыков из царских гробниц Абидоса (которые благодаря сценам царских ритуалов являются важными памятниками раннеегипетской культуры) изначально крепились к кувшинам с высококачественным маслом, завезенным с Ближнего Востока. Рост импорта во времена I династии мог быть связан с появлением сторожевых застав и торговых постов египтян в Южной Палестине. На присутствие египетских чиновников в регионах производства масла и вина указывают найденные в Нахаль Тилла и Тель-Эрани (современный Израиль) глиняные изделия как египетских (некоторые из них помечены Горовым именем Нармера), так и местных гончаров, выполненные в египетском стиле и украшенные иероглифами. На водах Эн-Бесора, недалеко от современной Газы, египтяне создали центр снабжения торговых караванов, используя для этого приморскую дорогу между Палестиной и дельтой Нила.

Благодаря покровительству государства внешняя политика Египта вышла на качественно новый уровень, чего нельзя сказать об официальной идеологии. Среди своих подданных фараоны поддерживали иллюзию «блестящей изоляции». Согласно официальной доктрине роль фараона как защитника Египта (и всего сущего в целом) включала в себя ведение войн с соседями, которые олицетворяли силы хаоса. Чтобы привить и поддерживать в подданных чувство национальной самобытности, правящие круги поступили так, как впоследствии будут поступать все правители в истории – объявили всех чужеземцев врагами. На костяной дощечке из могилы Нармера мы видим палестинского сановника, почтительно склонившегося перед фараоном. Но в действительности Египет и Палестину связывали тесные торговые отношения, так что под маской ксенофобской идеологии скрывалась иная реальность. Это должно послужить предостережением для всех исследователей Египта: ведь издавна египтяне были искусны в представлении событий в выгодном для себя свете. Письменные источники, какими бы ценными они ни были, все же требуют к себе строго критичного подхода и должны оцениваться с оглядкой на беспристрастные доказательства, добытые лопатой археолога.

Если в отношениях с Ближним Востоком с самого начала присутствовала некоторая неоднозначность, то с Нубией, лежащей к югу от Первого порога Нила, все было проще – Египет добивался господства над этой областью. Первые протогосударства в Нижней (Северной) Нубии с центрами в Сейале и Кустуле сложились одновременно с возвышением в Египте додинастических городов-царств Чени (греческий Тинис), Нубет (греческий Ком-Омбо) и Нехен (греческий Гераконполис). Факт существования утонченной культуры, царских захоронений и систематической торговли с соседями (в том числе и с египтянами) говорит о зарождении цивилизации в Нижней Нубии.

Однако Нубии не суждено было стать великой державой. Письменные и археологические источники рассказывают историю одного из первых завоеваний Египта. Ранние фараоны, стремясь получить контроль над торговыми путями и подчинить врагов, нанесли нубийцам сокрушительный удар прежде, чем те превратились в серьезную угрозу. Наскальный рельеф в Джебель-Шейх-Сулейман (см. о нем выше), изображающий побежденного вождя, которого зажал в клешнях гигантский скорпион, может послужить надежным доказательством агрессивной политики Египта по отношению к Нубии. Второе изображение рядом, датируемое преддверием I династии, вносит в эту картину завершающие штрихи: на ней мы видим фараона, который взирает на опустошенные земли, на мертвых и умирающих нубийцев.

С богатыми городами-государствами Ближнего Востока египтяне вели торговлю и не имели общей границы, а потому были вынуждены поддерживать с ними мирные отношения. Но о том, чтобы смириться с существованием соседа-соперника, не могло быть и речи. После опустошительного вторжения египтян пройдет целая тысяча лет, прежде чем Нижняя Нубия снова обретет мощь. Но даже в таком статусе она будет оставаться досадной помехой для Египта.