Читать книгу Подарок дьявола - Тогрул Мехти - Страница 6

Илья, набравшись смелости, заглянул внутрь вагона. Очень не хотелось вновь встретиться с новым пассажиром. Но к его счастью по коридору до самого конца, пассажира, который навел ужас своим взглядом, не было. Он пошел прямо к вагон-ресторану. Проходя мимо своего купе, Илья приотворил дверь. Через открывшуюся щель было видно как Елена все еще спит. Убедившись, что с ней все хорошо, он опять плотно закрыл дверь.

Он был все еще под впечатлением встречи с незнакомцем. Не покидало неприятное ощущение, вызванное им. Взгляд блуждал по всему вагону в поисках этого странного человека. Но как это бывает часто, поиски были не для того, чтобы найти, а для того, чтобы своевременно избежать ненужной встречи. Войдя в вагон—ресторан, он опять быстро окинул взглядом все помещение. Его там не было. С чувством облегчения он уже внимательней пригляделся к публике. Здесь сидели все та же пожилая пара и Габриель. Все было спокойно, и Илья уверенно направился за свой столик.

– Вы вернулись так быстро, – улыбаясь, произнес Габриель.

– К сожалению, я не успел выкурить сигарету, остановка оказалась слишком короткой, пришлось вернуться, – как только он произнес эти слова, поезд, вздрогнув всем корпусом, тронулся в путь.

– Я в предвкушении продолжения вашей истории, уважаемый Илья Александрович.

Илья попытался вспомнить, на чем же он остановился, когда Габриель произнес:

– Вы остановились на том, как Борис Меньшиков, ваш научный руководитель, отчитал вас перед вашей будущей супругой Еленой Ивановной.

– Именно так. Отчитал по полной программе, не задумываясь над тем, что мне, может быть, неприятно слышать все сказанное им в присутствии молодой и красивой девушки, за которой я уже ухаживал, что его бесцеремонность, грубость бьют по моему самолюбию, – произнес он. Неприятные воспоминания юности опять ожили в памяти ученого, но вместе с тем ему польстило, что Габриель запомнил их последний разговор. Это значило, что его действительно заинтересовал рассказ Ильи, это не было просто проявлением вежливости по отношению к собеседнику. Но вместе с тем Илью не покидало ощущение того, что все происходящее этой ночью в этом вагоне, его собеседник, который производил хорошее впечатление – все вместе, в совокупности создавало атмосферу странного. Он даже четко определить не мог, что это такое «странное». Но оно было почти во всем: в вагоне, в пассажирах, в их отношениях, а более всего в двух последних пассажирах, о последнем из которых не хотелось ни вспоминать, ни тем более думать. Отвлекшись от этих мыслей, он продолжил свой рассказ:

– В этот вечер я был очень подавлен. С одной стороны я понимал, что мне нужно будет как-то рассказать отцу о том, как прошла встреча с научным руководителем, о чем мы говорили с ним, как он оценил мой труд. Отец очень болезненно относился к моей диссертации, был лично знаком с Борисом Меньшиковым, и для него было важно знать, как складываются наши отношения руководителя и аспиранта, которые целиком строились на знаниях, научной работе его сына, а значит – создавали его репутацию. С другой стороны, мне было так стыдно перед Еленой, что, несмотря на то, что мы договорились пройтись по вечернему бульвару, я даже не осмелился предупредить ее о том, что не приду. Вот так я и добрался домой, готовя себя к встрече с отцом. Но когда я увидел его, поджидающего меня с вестями, то не смог взглянуть ему в глаза, просто не смог! Не смог сказать правду, что не справляюсь с научной работой, что я работаю много и усердно, но пишу не то, что нужно. Я был очень подавлен, отведенного для завершения работы времени оставалось совсем мало, а работы не было. В таком состоянии я уснул и мне приснился сон. Тот самый сон, который опровергает само существование Бога, как начала всего.

Сказав, Илья сделал глоток чая из фарфоровой чашки. Чай остыл уже пару часов назад. Посмотрев в черные глаза Габриеля, он невольно замолчал. Так вот что было не так, вот что было странно. Илья был убежден, что у Габриеля были синие глаза. Он точно помнил, что обратил на это внимание.

Заметив удивленное выражение на лице Ильи, Габриель спросил:

– С вами все хорошо, Илья Александрович?

– Нет, – произнес тот и подумал о том, насколько это выглядит нелепо и неправдоподобно. Возможно, он ошибся или это освещение его запутало.

– То есть да! Все хорошо, – быстро ответил он и продолжил:

– Я проснулся и на сонную голову написал теорию, которую увидел во сне, после чего направился в Ленинский Университет. Отдал это научному руководителю и вернулся домой. Но уже на полпути я пожалел о том, что сделал.

– Почему?

– Мне показалось, что именно в этот момент я полностью проснулся и осознал, что возможно то, что я написал, не слишком научно. Я действительно очень сожалел о сделанном, но было уже поздно. Не мог же я поехать к своему научному руководителю и попросить или, того хуже, потребовать у него свою, как я ее окрестил, писанину. На следующий день я был готов к очередной экзекуции – критике Бориса Меньшикова. Но к моему удивлению, все оказалось совсем наоборот. Он был в восторге.

– Расскажите про этот сон, который прославил вас.

– Сон был очень странный! Не такой, какими обычно бывают сны.

– Интересно.

– Я часто вижу сны. Они бывают то четкими, то размытыми как по содержанию, так и чисто зрительно. Наверное, это выражение не совсем точное. Я имел в виду четкие картинки сна. Но этот сон был очень ясный и по содержанию, и зрительно. Больше того: я помнил каждую деталь, каждый мелкий штрих в этом сне, даже после того, как прошло много времени. Обычно сны забываются через пару часов. Мы только помним суть и забываем массу мелких подробностей, которые делают сон хорошим или плохим, но таким сказочным. Но этот сон был совсем другим.

Пока он говорил о своих ощущениях, связанных с тем необыкновенным сном, мысленно он постоянно возвращался к вопросу о цвете глаз Габриеля. Тем не менее, он продолжил свой рассказ:

– Да этот сон прославил меня, но ощущение того, что это не мое достижение, не покидало меня. Возможно, именно поэтому меня постоянно подстегивала мысль самому, своими знаниями достичь большего.

– Я знаком с вашей первой научной работой. Она уникальна! Но одно дело прочитать сухое научное изложение фактов и совсем другое дело услышать о ней из уст самого автора. Для меня было необыкновенной удачей встретиться и познакомиться с вами, а услышать ваше изложение научных фактов с вашими пояснениями к ним – об этом я даже не смел мечтать, – сказал Габриэль таким тоном, что трудно было понять: он просит, или предлагает, или же требует рассказать о своей работе Илью. Но сам голос и эта нечеткая интонация не оставляли выбора. Надо было выполнить просьбу-требование нового знакомца.

Илья Иванов окинул взглядом присутствующих в вагоне. То ли его чувства были слишком обострены, то ли это было из-за того, что он не выспался, ему были неприятны взгляды присутствующих. Еще совсем недавно миловидный юноша, теперь смотрел на Илью взглядом некоего заговорщика, и не только он один, даже эта любящая старая супружеская пара уже не излучала те флюиды любви между собой. Только во взгляде своего собеседника он чувствовал уют, покой и защищённость.

– Вы согласны со мной, что закон природы в своем проявлении безупречен и работает как часовой механизм, никогда не давая сбоя? – спросил Илья Александрович.

– Допустим, что это так!

– Ведь если будет сбой, то разрушится тот мир, который нам известен.

Габриель задумчиво произнес: – Вполне возможно!

– В нашем мире все соответствует всему. К примеру, если вы посадите 10 деревьев, а по закону природы должны привиться лишь 5, то обязательно те, которые слабее вымрут. И этот математический подсчет безупречен. Потребляемое обязательно должно соответствовать потребителю. Если этот закон нарушится, пусть даже незначительно, то обязательно приведет к разрушению.

– Я с вами, пожалуй, соглашусь, – произнес Габриель и посмотрел на присутствующих, которые тут же отвели взгляды, видя, что их внимание неприятно Габриелю.

– Так вот, – продолжил ученый: – Если я сейчас подумав решу погубить одно дерево, то теоретически по истечении определенного периода времени по моей вине будет недоставать 10000 деревьев, так как я нарушил систему по которой каждое дерево в определенное время должно было давать потомство, и со временем в геометрической прогрессии.

– И?

– Тут невольно возникает вполне логичный вопрос: Как закон природы остается безупречным, несмотря на то, что в него вмешалась моя мысль, значительно повлияв на исход событий?

– В чем же заключается ответ на этот логичный вопрос? – спросил Габриель все с той же вечно играющей на его лице улыбкой.

– А ответ в том, что вероятно я в то время, когда решил погубить дерево, был уверен в том, что решение лично мое. Но ведь возможно, что мои мысли и решения тоже принадлежат, и следовательно, подчиняются закону природы. И это дерево должно было умереть. И в этот момент инструментом в «руках» закона природы стали мои мысли, мои решения.

– Вы хотите сказать, что ваши мысли вам не принадлежат, а обусловливаются законом природы? – переспросил Габриель.

– Именно. Мы думаем, что они, наши мысли, принадлежат нам, они наши, и мы способны нашими решениями что-то изменить. А на самом деле все войны, все события, которые происходят из-за людей, на самом деле происходят исключительно по воле той самой системы закона природы.

– Я с вами соглашусь, но причем тут Бог? – спросил Габриель и в его улыбке промелькнул некий азарт.

– Ученые – идеалисты дают описание божества как ума, как чего-то нематериального. И по Библии человек создан по его подобию. Но раз ум диктуется законом природы и не является самостоятельным, то как он может быть началом всего? – спросил Илья и довольно улыбнулся.

– Да соглашусь, что ваша теория действительно очень интересна. А что же случилось дальше?

– После того как я опубликовал свою работу, моя слава распространилась по всему Советскому Союзу и вышла даже за рамки нашей страны за рубеж. Многие ученые трудились над моими утверждениями, пытаясь их опровергнуть, но так и не смогли поставить что-либо им в противовес. Но как я говорил, меня гложет то, что это пришло ко мне во сне. Я очень хотел создать работу, которая изменит весь мир и всю науку. Я решил, основываясь на своей первой работе, написать новую.

– Продолжайте! Прошу вас! – произнес Габриель, видя, что Илья прекратил говорить.

– Я подумал: раз ум диктуется законом природы, то можно с помощью математических вычислений определить дату, когда матушка природа заставит человека начать войну. Это натолкнуло меня на мысль написать свою вторую работу, которая уничтожила весь мой авторитет и поставила под сомнение мой статус, – произнес Илья Александрович и погрузился в воспоминания того периода своей жизни.