Читать книгу Радуга тяготения - Томас Пинчон - Страница 4

2. Un Perm’ au Casino Hermann Goering[98]

Оглавление

Вам достанется самый высокий, самый смуглый ведущий актер Голливуда.

Мериан К. Купер – актрисе Фэй Рэй

* * *

Улицы этого утра уже стучат вблизи и вдали под деревянными подметками гражданских. Вверху на ветру копошатся чайки, скользят, легкие, бок о бок, крылья развешаны недвижно, то и дело слегка пожимают плечами, лишь бы набрать высоту – сплестись, расплестись, бело и медленно стасовывается с незримых больших пальцев фараон… Первый взгляд вчера, вдоль по эспланаде ближе к вечеру, был хмур: море оттенков серого под серыми тучами, казино «Герман Геринг» плоско-белесо, а пальмы черные, зазубренные, еле шевелятся… А вот сегодня утром деревья на солнце вновь позеленели. Налево вдалеке крошатся петли древнего акведука – сухо-желтого, вдоль Капа[99], дома и виллы там пропечены до теплой ржави, кроткие коррозии изъедают все краски Земли, от бледно-недожаренного до глубоко надраенного.

Солнце пока не очень высоко, готово поймать птичку за концы крыльев, ярко обратив перышки в завитки ледяной стружки. Ленитроп стучит зубами на толпу птиц в вышине, сам внизу на своем миниатюрном балкончике, из глубины комнаты электронагреватель едва достает ему до икр. Его подшили куда повыше, на белый фасад к морю, предоставили целый номер одному. У Галопа Муссора-Маффика и его друга Тедди Бомбажа – один на двоих дальше по коридору. Ленитроп втягивает кисти в ребристые манжеты толстовки, скрещивает руки на груди, наблюдает изумительное иностранное утро, призраки его дыхания в нем, он ощущает первое солнцетепло, хочет первую сигарету – и извращенно дожидается внезапного шума, с которого начнется день, первой ракеты. Все время осознавая, что он в кильватере великой войны, сместившейся на север, и тут могут раздаваться только одни взрывы: хлопки пробок от шампанского, выхлопы лоснящихся «испано-сюиз», иногда амурный шлепок, будем надеяться… Ни Лондона? Ни Блица? Можно ли привыкнуть? Еще бы, и к тому времени пора будет возвращаться.

– Итак, он проснулся. – Бомбаж при мундире, бочком протискивается в номер, гложа тлеющую трубку, за ним Галоп в пиджачной паре в тонкую полоску. – Поднялся с первыми лучами, разведывает, несомненно, пляж на предмет неприкаянной мамзели-другой…

– Не спится. – Ленитроп зевает в комнату, а за спиной у него птицы на свету реют воздушными змеями.

– Нам тоже, – это Галоп. – Это ж сколько лет адаптироваться.

– Боже, – Бомбаж нынче утром поистине исходит напускным воодушевлением, театрально простирает длань к громадной кровати, рушится на нее, энергично подскакивает. – Не иначе, Ленитроп, их про тебя предупредили! Роскошь! А нас, понимаешь, вселили в ненужный чулан.

– Эй, да чего ты ему напел? – Ленитроп шарит везде, ищет сигареты. – Я вам кто, Вэн Джонсон, что ли?

– Лишь… касаемо, – Галоп с балкона швыряет ему зеленую пачку «Крэйвенов», – девушек, понимаешь…

– Англичане-то довольно сдержанны, – поясняет Бомбаж, подпрыгивая на кровати для убедительности.

– Во маньяки полоумные, – бормочет Ленитроп, направляясь к личной ванной, – нормально так меня оккупировали, банда жертв 8-го Параграфа…

Стоит довольный, писает без рук, подкуривает, вот только про этого Бомбажа ему чуток непонятно. Бомбаж с Галопом вроде как старинные кореша. Спичку щелчком отправляет в унитаз, краткое шипенье; но к Ленитропу он обращается как-то – снисходительно, что ли? может, нервничает…

– Так вы что думаете, я вам свиданки устраивать буду? – орет он поверх рева туалетного селя. – Я-то думал, вы как за Каналом окажетесь, ступите во Францию – тут же превратитесь в Валентино.

– Я слыхал, до войны была такая традиция, – Галоп жалобно зависает в дверях, – но мы с Бомбажем – Новое Поколение, у нас мало кия, не как у янки…

При этих словах Бомбаж вскакивает с кровати и тщится просветить Ленитропа песенкой:

ЗАСТЕНЧИВ БРИТАНЕЦ НАШ (Фокс-трот)

(Бомбаж): Застенчив британец наш —

Какие там Ка-за-но-вы,

Ведь в деле любви нено-вом

Янки у нас на коне:


(Галоп): Британец владеет не

Тем ухарством атлантичным —

Для дам оно романтично,

Хоть я бы назвал его «блажь»…


(Бомбаж): От многоженца-янки и его утех

У бриттов-повес краска сходит с лиц,

(Галоп): Но он почитается втай-не от всех,

Как некий эротический Клау-зе-виц…


(Вместе): Да только, увы, не придашь

Все навыки янки в спальне

Морденции идеальной,

Иначе вошли бы в раж

Красотки – правда, застенчив британец наш.


– Ну да, вы обратились по назначению, – кивает Ленитроп, сим убежденный. – Только не ждите, что я за вас и совать буду.

– Лишь разведку боем, – говорит Бомбаж.

– Муа[100], – тем временем вопит Галоп вниз с балкона, – муа Галоп, понимаете ли. Маффик.

– Ми-фиг[101], – отвечает снаружи и снизу невнятный девичий хор.

– Жа дёзами осси[102], по странному совпадению. Парюн биза совпадению или как, уи?[103]

Ленитроп, который в этот миг бреется, выбредает с пенистой барсучьей кисточкой в кулаке поглядеть, что происходит, и сталкивается с Бомбажем, который кинулся выглянуть из-за левого эполета своего соратника: внизу три запрокинутых симпатичных девичьих личика в соломенных ореолах гигантских шляпок, улыбки у всех ослепительные, очи загадочные, как море у них за спинами.

99

 От фр. мыс.

100

 Я (фр.).

101

 Часть фр. выражения «mi-figue, mi-raisin» – «ни рыба ни мясо», нерешительно.

102

 У меня тоже тут два друга (искаж. фр.).

103

 По странному… да? (искаж. фр.)

Радуга тяготения

Подняться наверх