Читать книгу Найти Гуру - Тори Райз - Страница 1

2006 год, Нью-Йорк

– Итак, Майкл, я бы хотел, чтобы вы вернулись к своим детским воспоминаниям. Какие отношения у вас были с вашей матерью? Я имею в виду вашу биологическую мать.

Мужчина, которому были адресованы эти слова, заметно напрягся, явно не ожидая такого вопроса. Весь его облик говорил о том, что он привык контролировать ситуацию вокруг себя. Хотя в данный момент ему пришлось признать тот факт, что управлять другими людьми совсем не то же, что взять под контроль личные эмоции и воспоминания. Собственно это и привело Майкла Морсона в кабинет одного из самых авторитетных психоаналитиков Нью-Йорка – Билла Хьюза. Так что после недолгих размышлений, он ответил на заданный вопрос:

– Я мало, что помню о ней. Все мои воспоминания основаны на каких-то далеких ощущениях тепла её тела, объятий, запаха волос и улыбки, с которой она иногда смотрела на меня. А в остальном, я знаю о ней только то, что мне рассказывала Кейтлин – моя приемная мать.

Психоаналитик внимательно смотрел на своего собеседника. Это была уже третья их встреча, но ему никак не удавалось понять, действительно ли Майкл доверяет ему как профессионалу. Хьюза не покидало ощущение двойного дна в этом человеке. Однако, решив не тратить время на свои внутренние сомнения, он перешел к следующему вопросу:

– Может, вы помните какие-то детали? Что с вами было с того момента, как умерла ваша мама и до того, как Кейтлин усыновила вас?

Майкл откинулся в кресле, на несколько секунд погрузившись в воспоминания, и продолжил свой рассказ:

– Она умерла, когда мне было пять лет. Официальная версия смерти – передозировка наркотиками. Думаю, так и было на самом деле. Мы тогда жили в Санта-Круз, в большом особняке, принадлежавшем моему деду, до того как он переехал в Нью-Йорк. Дом всегда был заполнен какими-то весьма сомнительными людьми, каждый день устраивались вечеринки, коктейли у бассейна, всё время играла музыка.

По утрам я просыпался, бежал на кухню и чаще всего завтракал среди горы грязной посуды, коробок от китайской еды, пиццы, и прочего мусора, которым после каждой вечеринки был завален весь первый этаж. На кухне и в гостиной часто лежали или сидели абсолютно посторонние люди, страдающие от утреннего похмелья или всё еще пребывающие под действием наркотиков. Порой они даже не могли внятно разговаривать и соображать, где именно находятся.

После завтрака я шел к бассейну, потому что только утром он был в моем распоряжении. К обеду, как правило, уезжали все, кто был на вечеринке прошлой ночью, а уже к четырем часам дня прибывала новая партия беззаботной молодежи, прожигающей деньги своих богатеньких родителей или ошивающейся около них публики. И всё повторялось изо дня в день. Хотя моей матери не было до меня особого дела, она запрещала мне плавать в бассейне, когда рядом нет взрослых, поэтому я просто сидел на краю и болтал ногами в воде. Затем шел в сад и играл там, в основном в полном одиночестве.

Вряд ли можно было запомнить всех, кто наведывался в наш дом в любое время суток. Иногда я заходил в туалет, когда думал, что там никого нет, и заставал там людей, нюхающих кокаин. Я никогда не видел, чтобы Лора – моя мама, принимала наркотики. Но думаю только потому, что она по-своему старалась оградить меня от этой части своей жизни.

Билл Хьюз был рад, что ему удалось хоть немного уменьшить стену, которую его пациент так старательно возводил вокруг себя. Однако вероятнее всего в глубине души Майкл хотел перебраться по ту сторону этой воображаемой им защитной стены. Об этом свидетельствовал тот факт, что этот молодой мужчина, с большим количеством вопросов к самому себе и своему прошлому, сидел в кабинете психоаналитика. И, стараясь усилить их едва наладившийся контакт, Билл продолжил:

– Почему после смерти мамы вы не остались с дедушкой? Насколько я понимаю, он мог заботиться о вас.

Майкл слегка пожал плечами, давая понять, что этот вопрос и у него вызывает недоумение:

– В тот момент мой дед уже окончательно потерял надежду привести Лору в чувство. Она развлекалась за его счет и не собиралась ничем серьезным заниматься: ни работать, ни учиться, ни становиться заботливой матерью. Незадолго до её смерти он пригрозил, что перестанет финансировать её сытую, беззаботную жизнь. Я слышал, как они ругались в гостиной. Она была пьяна и не могла связать и двух слов. Отчаявшись, дед в сердцах хлопнул дверью и уехал. В следующий раз я увидел его уже на похоронах.

После её смерти встал вопрос о том, где и с кем я буду жить. В виду образа жизни Лоры, узнать, кто мой отец не представлялось возможным, а дед был слишком занят своей финансовой империей, чтобы уделять мне время. Поэтому Кейтлин – его личная помощница, формально меня усыновила. Она перебралась из Нью-Йорка в наш дом в Калифорнии и занялась моим воспитанием: помогала мне со школьными проектами, водила меня на выставки, в цирк, на карусели и городские ярмарки. На День Благодарения она пекла тыквенный пирог, по выходным шоколадное печенье, а когда хотела меня подбодрить перед чем-то особенно важным, я всегда получал свои любимые маршмэллоу. Благодаря Кейтлин у меня появились друзья, она учила меня строить отношения со сверстниками. Изредка я виделся с дедом, когда у него было несколько свободных часов на общение с внуком.

Во всяком случае, так было до 13 лет, когда я нашел тело Кейтлин в нашем доме. После чего, дед забрал меня к себе в Нью-Йорк.

– А какие у вас были отношения с дедом?

Майкл посмотрел на часы. В его распоряжении оставалось еще пятнадцать минут оплаченного времени, но он посчитал, что на сегодня достаточно. Он и так приоткрыл слишком тяжелую завесу, которая отделяла тринадцатилетнего Майкла Морсона от того мужчины, которым он был сейчас. Договорившись о следующей встрече через неделю, Майкл попрощался и направился к лифту.

Психоаналитик остался сидеть в своём кабинете, вся обстановка которого свидетельствовала о благополучии его владельца. Счета за визиты к нему были весьма внушительными, однако, полностью оправданными. Его профессионализм и репутация стоили того. Поэтому Билла Хьюза окружали дорогая дизайнерская мебель и аксессуары авторской работы, которые помогали создать специальное психологическое пространство, в котором пациенты могли чувствовать себя в безопасности.

Впрочем, как у всякого психоаналитика на Манхеттене, у Билла Хьюза было достаточно и своих внутренних страхов и проблем. В этом кабинете и примыкающей к нему комнате с садом он находил успокоение и приводил мысли в порядок. Но сегодня ему это никак не удавалось.

Он снова и снова пересматривал свои записи о только что ушедшем пациенте. Казалось, в его воспоминаниях о детстве не было ничего, что могло бы насторожить профессионала, привыкшего иметь дело с детскими травмами, вызванными насилием со стороны родителей, унижениями, инцестами и воспоминаниями о преступлениях. Чего он только не слышал за свою жизнь. Порой следы, оставленные прошлым в подсознании некоторых его пациентов, были достойны романа. Однако большая часть из них были параноиками, кто-то замыкался в себе, но были и такие, кто балансировал на грани между яростью и решимостью свершения ответных действий, способных залечить или заглушить нанесенные прошлым раны.

И в каждом случае это были живые люди с их мыслями и чувствами, бурными всплесками эмоций, желанием облегчения и стремлением понять, почему именно они были выбраны для этих испытаний. У каждого была причина, по которой они оказались в его кабинете. Каждый хотел избавиться от тяжести этого душевного груза, научиться контролировать свою внутреннюю сущность и жить дальше, чувствуя себя пусть не абсолютно, но счастливым.

Но у Майкла Морсона не было лишних эмоций, не было желания осознания и принятия. Это был отполированный до блеска рассказ, который он уже не раз репетировал. Словно актер, он каждый вечер выходил на сцену и отыгрывал свою роль снова и снова, и полностью контролировал не только каждое сказанное слово, но и каждую свою эмоцию. Только вместо аплодисментов Майкл оплачивал счета за каждый свой выход и получал одному ему понятную награду. Эти размышления беспокоили Хьюза. Тем не менее, он всё же решил не делать поспешных выводов и дождаться их следующей встречи.

Июнь, 2006. Нью-Йорк

Майкл Морсон проснулся под утро в своей квартире в Верхнем Ист-Сайде. За окном забрезжил рассвет. Солнечные лучи пробивались сквозь плотно задернутые шторы и словно прибой подбирались всё ближе к его кровати. Он перевел взгляд на столик, стоявший чуть поодаль. Часы показывали пять утра. Не смотря на свою внутреннюю организованность и собранность, ему было тяжело вставать по утрам. Поэтому, чтобы не было соблазна сквозь сон отключить будильник, Майкл, никогда не заводил часы рядом с кроватью. Он нашел оптимальное для себя решение. У входа в ванную он установил цифровую панель, в которой были встроены электронные часы. Таким образом, чтобы отключить пронзительный сигнал будильника, ему нужно было встать и дойти до двери ванной, после чего логичнее было сразу пройти в душ, чем возвращаться в постель.

Впрочем, проблема была вовсе не в том, что ему было тяжело просыпаться. Его мучила бессонница и прежде чем заснуть, он по нескольку часов ворочался с бока на бок. Мысли в его голове словно водопад лились нескончаемым потоком. Если же ему и удавалось провалиться в зыбкий и чуткий сон, ему являлись видения, которых он бы предпочел если не видеть, то хотя бы не помнить на утро. Но он помнил.

Иногда в его снах менялись детали, люди, времена года, но конец был один и тот же. Ему тринадцать лет. Он выходит из желтого школьного автобуса и идёт к огромным кованым воротам особняка, в котором он жил с самого рождения: сначала со своей родной матерью – Лорой, а после её смерти с Кейтлин. К дому ведёт длинная дорожка, засыпанная гравием, по бокам растут кремово-белые розы, которые они посадили в память о Лоре. Семь лет назад, в день смерти его матери, они с Кейтлин посадили эти цветы в их огромном парке. Для Майкла это стало очень важным событием. Кейтлин как будто протянула тонкую ниточку, которая позволила ему сохранить в своей душе память о маме, которая всё же любила его, правда не так сильно, как кокаин и свою свободную от каких-либо обязательств жизнь.

Но сегодня, переступив за ворота, каждый шаг по дорожке к дому, будто сопровождался уколами шипов тех самых, с любовью высаженных роз. Некоторые лепестки уже осыпались, и в воздухе витал сладкий аромат согретых теплым калифорнийским солнцем цветов.

Майкл опустился на дорожку и снял со спины рюкзак. Затем достал книги и аккуратно положил их под один из цветочных кустов. И вдруг лихорадочно стал сгребать гравий с дорожки и ссыпать его в свой школьный рюкзак. Многие камни прочно заняли своё место в земле и не хотели его покидать. Ему пришлось прикладывать усилия, чтобы вытащить их. Несколько камней с острыми краями впились ему под ногти и расцарапали тонкую кожу на пальцах. Но это только придало ему сил, и он стал работать еще быстрее.

Когда он посчитал, что этого достаточно, то снова надел рюкзак на плечи и, наконец, успокоился. Тяжесть камней за спиной не позволяла ему идти быстро, но теперь он хотя бы понимал, почему каждый шаг к родному дому давался так, словно это был путь на Голгофу.

Поднявшись по ступеням, он остановился перед тяжелой входной дверью с медной ручкой, в виде головы грифона. Этот двухэтажный особняк когда-то принадлежал его деду. Изначально дом, построенный в Георгианском Колониальном стиле, представлял собой двухэтажное симметричное строение белого цвета с колоннами перед входом. Со временем Фрэнк Морсон перестроил дом, превратив его в респектабельную виллу в Неоколониальном стиле. Теперь фасад дом был оформлен натуральным камнем, холл и зал перенесли в центр здания, а все спальни располагались на втором этаже, куда вела роскошная мраморная лестница. Фрэнк также заменил входную филенчатую дверь со стеклом на тяжелую металлическую дверь зеленого оттенка под цвет черепицы.

Когда Фрэнк переехал в Нью-Йорк, здесь осталась жить его дочь Лора. И после многочисленных вечеринок дом несколько утратил свой внешний и внутренний лоск. Сейчас он уже требовал ремонта, в некоторых местах фасад облупился и отвалился, фундамент стал разрушаться. Особняк был слишком большим, его содержание требовало не только средств, но и огромных усилий. Хотя после того, как здесь появилась Кейтлин, внутри стало уютнее.

Безопасность дома была для нее на первом месте, поэтому первым делом она заложила кирпичом второй вход с заднего двора, а парадную дверь всегда закрывала на замок. Майкл полностью разделял ее стремление к закрытым дверям. После жизни с Лорой, когда в доме то и дело были незваные гости, жизнь с Кейтлин стала спокойной, размеренной и защищенной.

Однако сейчас дверь была слегка приоткрыта, и это насторожило его. Возле ворот не было ни одной машины, а Бетти и Пит – супружеская пара, которая ухаживала за их домом и садом, уже неделю как уехали навестить своих детей в Колорадо. Так что Майкл точно знал, что дверь должна быть закрыта, но внутри Кейтлин уже ждёт его с обедом и потом поможет ему со школьным проектом. И вот сегодня обычный порядок вещей был нарушен.

Рюкзак с камнями за спиной уже стал непосильной ношей, и Майклу ничего не оставалось, как толкнуть входную дверь и войти в дом. В тот момент, когда дверь распахнулась, и он увидел гостиную, его спина уже невыносимо ныла. Он начал снимать рюкзак, его руки дрогнули и, тяжелая сумка рухнула на мраморный пол. Ткань треснула и камни с грохотом покатились по полу.

Майкл, наконец, очнулся от звука падающих камней и в это мгновение осознал, что зеленая ковровая дорожка, которой Лора когда-то покрыла лестницу на второй этаж, чтобы маленький Майкл не поскользнулся и не упал, теперь была в кроваво-красных пятнах.

Мальчик поставил ногу на первую ступень, и она погрузилась в кровавую жижу. Слегка отпрянув, он убрал ногу со ступеньки и переместил её на пол. В пропитанном кровью ковре остался след его ноги. Ему захотелось убежать, но что-то внутри толкало его вверх. С трудом переставляя ноги по ступенькам, Майкл стал подниматься на второй этаж, и каждый шаг сопровождался мерзким хлюпаньем ног, утопающих в пропитанном кровью ковре. Дверь в комнату Кейтлин тоже была приоткрытой. Майкл вошел в комнату и его крик, полный ужаса, разнесся по пустому дому.

Когда он очнулся, в доме уже была полиция. Рядом с ним был доктор, который и привел его в чувство. Полицейские рассказали, что от увиденного в комнате его приемной матери, он впал в состояние шока, вероятно, стал бесцельно метаться по дому, так как везде остались его кровавые следы, затем нашел в себе силы набрать номер службы спасения, и потерял сознание.

Оказалось, что память полностью заблокировала его воспоминания о случившемся, и он помнит только, как вошел в ворота, набил камнями рюкзак и поднялся на второй этаж. Адвокат настоял на том, чтобы ему не показывали никаких фотографий и с тех пор Майкла старались всячески оградить от всего, что было связано с событиями того дня. Дед забрал его в Нью-Йорк, и тема смерти Кейтлин старательно обходилась стороной.

Майклу часто снился этот сон, но он, ни разу не смог вспомнить, что именно видел в комнате своей приемной матери. Повзрослев он прочитал множество книг, в которых встречались описания сцен убийств. Кадры новостей и полицейской хроники также не обходили стороной его сознание. Всё это и, конечно же, несметное количество фильмов прочно засели в его воображении и каких только картин оно ему не рисовало. Но всё это было лишь плодом его фантазии. Реальность всё так же была скрыта в глубинах его памяти.

В какой-то момент он стал просто одержим идеей – собрать воспоминания в общую картину. Собирал по крупицам обрывочные всплески сознания, прислушивался к голосам внутри себя, стараясь отделить то, что принадлежало только ему от того, что было подслушано и подсмотрено в мире, окружавшем его каждый день, но этот пазл всё никак не складывался.

***

Майкл Джеймс Морсон – наследник миллиардной империи своего деда Фрэнка Морсона со стороны казался мажором. Однако в кругах, которым он был близок, знали, что его семью определенно преследуют несчастья. Сначала его мать умерла от передозировки наркотиками, затем его приемная мать стала жертвой маньяка. После этой череды печальных событий несколько спокойных лет он провел со своим дедом в Нью-Йорке.

Фрэнк Морсон основную часть времени проводил в своем офисе в деловой части Манхэттена, так что Майкл был предоставлен заботам домоправительницы и личного водителя. В отличие от своей родной матери Лоры, Майкл не стремился прожигать жизнь на деньги Морсона-старшего. Скорее наоборот, его потребности были скромными и развлечения его мало интересовали.

Всеми силами он старался заслужить доверие и уважение своего могущественного родственника и при каждом удобном случае проявлял интерес к его делам в бизнесе. Вскоре, Фрэнк Морсон проникся симпатией к своему внуку. И если раньше он рассматривал его сквозь призму своих отношений с дочерью, которая ни к чему жизни не стремилась, то, с годами Фрэнк осознал, что Майкл вероятно может стать достойным наследником его миллиардного состояния.

Спустя четыре года после убийства Кейтлин, Майкл превратился из нервозного тринадцатилетнего подростка, в серьезного юношу – потенциального преемника корпорации Morson Global. За эти годы его отношения с дедом стали в некоторой степени доверительными, и Майкл наконец-то почувствовал себя в безопасности. Хотя его по-прежнему не покидали бессонница и ночные кошмары о смерти Кейтлин, к которым прибавился страх от осознания того, что Фрэнка когда-нибудь тоже не станет, и он снова останется один. И всё же Майкл верил, что, унаследовав такое состояние, по крайней мере, сможет обеспечить себе физическую безопасность.

Фрэнк Морсон в какой-то мере понимал беспокойство своего внука. Но ему не нравилось вести разговоры на эту тему, так как он не признавал проявлений душевной слабости. Тем не менее, осознавая, какую травму пережил его внук, он отправил его к психоаналитику.

Через пару лет регулярных сеансов Майкл смог дойти в своих воспоминаниях до того момента, как вышел из школьного автобуса в день убийства Кейтлин. Дальше он просто не готов был двигаться. Но даже такой, пусть и медленный прогресс в его памяти, приносил ему некоторое облегчение, и ночные кошмары стали посещать его реже. И всё же, его желание вспомнить Кейтлин в тот последний день её жизни усиливалось с каждым днём. Правда, Майкл никак не мог понять как это возможно при помощи одних только разговоров. Узнать ответ на свой вопрос ему не удалось.

Накануне своего восемнадцатилетия он снова остался один. На этот раз жизнь несколько смягчила удар. Его дед совершал полет на своем личном самолете и спустя полтора часа после вылета из Нью-Йорка, пролетая сквозь облака в горах Аппалачи, самолет врезался в горную вершину Блу-Ридж-Скарп, входящую в состав массива Блу-Ридж. Попав в густой горный туман, экипаж потерял управление из-за низкой видимости, и после столкновения со скалой, самолет рухнул в узкое непроходимое горное ущелье.

Майкл лично принимал участие в поисках, но всё, что удалось сделать – обнаружить место крушения самолета. Оно оказалось настолько труднодоступным, что туда невозможно было попасть ни с земли, ни с воздуха. Так что в этот раз Майклу осталось только лицезреть заваленные камнями обломки того, что когда-то было прекрасным воздушным судном бизнес-класса стоимостью в тринадцать миллионов долларов. Впрочем, никакие миллионы не смогли бы застраховать жизнь его последнего родственника и защитить его от подобной катастрофы.

И всё же для Майкла это был практически подарок, поскольку в глубине души можно было оставить маленький уголок для надежды на то, что Френка Морсона могло и не быть в этом самолете и однажды он снова вернется в его жизнь. И тут снова пришли на помощь сюжеты новостей и фильмов. Ведь не смотря на довольно несчастливую историю их семьи, Морсон-старший уже воскресал из мертвых и возвращался домой. Правда реальных оснований полагать, что его дед когда-нибудь вернется, у Майкла не было.

Следующие несколько лет он провел практически без сна. На его плечи рухнула огромная махина под названием Morson Global, дела в которой вот уже несколько лет шли не лучшим образом. И хотя формально он не являлся полноправным управляющим до достижения совершеннолетия, Майкл полностью погрузился в процесс управления этим нелегким бизнесом. К тому же, он отчетливо понимал, что ему необходимо получить соответствующее образование, иначе он всё время будет зависеть от знаний и опыта посторонних людей. Эти люди не всегда будут ему преданы, и обязательно наступит такой момент, когда они захотят продать себя дороже, чем он им платит.

В первый же год управления Morson Global его подозрения оправдались. Несколько продажных финансовых аналитиков и брокеров, которых он нанял, стремясь к обновлению компании, чуть было не поставили под удар весь его бизнес. Из-за их действий на бирже акции Morson Global резко упали в цене. Конкуренты набросились на них словно коршуны, еще несколько неверных действий могли привести к полному краху, до которого оставались дни. В тот момент Майкл, не обладая даже поверхностными знаниями в области финансов, впервые обнаружил у себя способности прогнозировать ситуацию на финансовом рынке. В конце концов, ему пришлось взять под контроль не только финансовые, но и юридические вопросы.

Чтобы научиться вести дела, унаследованной им корпорации, Майкл поступил на факультет бизнеса и управления в Колумбийский Университет и с упорством посещал все занятия, лекции и семинары, прочитал сотни книг о бизнесе и финансах. Он был лучшим на курсе, с отличием закончил обучение, получив сначала степень бакалавра, а затем и магистра бизнес администрирования. Через пару лет ему удалось вывести Morson Global на новый виток и состояние, доставшееся ему после гибели деда, не только не уменьшилось, ему удалось преумножить его.

Июнь, 2006. Нью-Йорк

Майкл сидел в своем кабинете на 60-м этаже Амэрикен Интернейшенл Билдинг. Этот небоскреб высотой в 290 метров, расположенный в Нижнем Манхеттене стал для основателя Morson Global архитектурным отражением его внутреннего состояния. Здание, было построено во время гонки небоскребов для нефтегазового барона Г.Л.Догерти, что явилось решающим для его деда при выборе офиса в Нью-Йорке. Догерти был для него своего рода кумиром, человеком, создавшим себя из ничего и благодаря своему таланту в бизнесе, вошедшему в историю нефтегазовой отрасли.

И хотя на сегодняшний день все здание принадлежало самой крупной американской страховой компании, Морсон-старший выкупил весь 60-ый этаж еще в начале 60-х годов прошлого века. Тогда этот небоскреб еще назывался Ситис Сервис Билдинг и принадлежал непосредственно нефтегазовой компании самого Догерти. Поначалу Morson Global арендовала лишь часть этажа, но когда Фрэнк Морсон стал расширять сферы влияния в бизнесе и компания начала стремительный рост, ему удалось выкупить весь этаж. Не смотря на то, что цена была не просто высокой, а заоблачной, это приобретение было на редкость выгодным.

Когда в 1976 году Ситис Сервис перевела свою штаб-квартиру из Нью-Йорка в Оклахому, и владельцем здания стала страховая компания, которая была готова выкупить здание целиком, Морсон-старший получил предложение, значительно превышающее его первоначальные вложения. Но он никогда не собирался продавать этот один из многих объектов недвижимости, входящих в активы его империи. Пожалуй на Манхеттене не нашлось бы ни одного риэлтора, который не знал об этом нежелании его деда расставаться с этим офисом, однако же, предложения о покупке поступали регулярно. Не менее регулярно Фрэнк Морсон отвечал отказом.

Что же касается Майкла, то это здание на Пайн-стрит со шпилем в неоготическом стиле, уходящим высоко в небо и обсерваторией на 66-м этаже, было его архитектурным отражением. Таким он видел себя: четкие жизненные ориентиры, устремленные высоко вверх и способность возвышаться среди других. И, как и это здание, то возглавлявшее список самых высоких зданий Америки, то сдававшее свои позиции, чтобы отвоевать через несколько лет место в первой десятке снова, Майкл Морсон так же то взлетал во всевозможных списках и рейтингах, то уступал свои позиции. Но одно было несомненно – он всегда был заметной фигурой в мире бизнеса, не менее заметной чем Амэрикен Интернейшенл Билдинг среди небоскребов.

Окна его кабинета выходили на юго-восток, откуда открывался потрясающий вид на Лонг-Айленд, отделяемый от Манхеттена проливом Ист-Ривер. Каждый день он смотрел на этот город с высоты птичьего полета и не переставал удивляться тому, как причудливо сложилась его жизнь.

Сегодня ему исполнилось двадцать восемь лет. Из них десять лет он весьма успешно руководил Morson Global. Его нельзя было назвать красивым, скорее он обладал харизмой сильного, уверенного в себе лидера и человека способного добиваться поставленных целей, не смотря на все трудности, которые ему приходилось преодолевать с детства. Всё это, конечно же, было приправлено магнетизмом его многомиллионного состояния.

Впрочем, по глубокому убеждению самого Майкла, в это заполненное брендами, лейблами, и всевозможной рекламой время, достаточно лишь следовать адекватным веяниям индустрии моды и красоты, для того, чтобы не только выглядеть, но и чувствовать себя уверенно и дорого посреди этого острова. И Майкл следовал.

В его штате не было огромного количества персональных ассистентов, стилиста или персонального модного советника. У него была всего одна помощница, но в её записной книжке было множество полезных телефонов. Его прекрасно составленное расписание включало несколько часов в месяц для стрижки, маникюра, различных процедур, поддерживающих здоровье и внешний вид кожи, а также встреча с парой консультантов из нью-йоркских магазинов одежды, которые просто привозили в его офис все необходимые предметы гардероба. Критерия цены для Майкла не существовало. Его волновало удобство одежды намного больше, чем тот факт, насколько престижной являлась как сама марка одежды, так и её дизайнеры. Его деловой гардероб был представлен в основном одеждой лишь двух брендов: Gucci и Prada. Что же касается повседневной одежды, одежды для занятий спортом и отдыха, то здесь Майкл отдавал предпочтение популярной американской марке A&F и оставался ей верен уже десять лет.

Единственной проблемой в гардеробе для него была обувь. Её нельзя было подобрать с первого раза. Даже если во время примерки казалось, что все удобно и полностью подходит по размеру, то после недельной носки любая пара обуви превращалась в орудие пыток. Со спортивной обувью все обстояло не так плохо, и здесь выбор Майкла был не ограничен. Ему подходили практические любые модели и материалы, но вот с обувью в деловом стиле все было иначе.

За несколько лет он скупил практически всю обувь, какую только можно было найти в городе. Какие-то пары стоили несколько сотен долларов, какие-то – несколько тысяч. В общей сложности он потратил несколько десятков тысяч долларов на обувь, которую был просто не в состоянии носить, пока однажды в Лондоне на Regent Street он не набрел на магазин Barker. Ему понравился стиль этой сделанной вручную обуви, которая по праву является одной из лучших обувных марок Англии.

Майкл так и не понял, что такого особенного было в этой обуви: то ли использование традиционных английских методов, таких как медленное естественное высыхание кожи и придание ей формы вручную; то ли многолетняя история создания этой обуви; то ли специфическая английская атмосфера, но впервые за долгие годы он с удовольствием носил обувь, а не ставил очередную пару на полку в своем шкафу.

Так что к двадцати восьми годам его образ, так же как и гардероб были полностью сформированы. Сегодня утром, одеваясь для очередного дня в офисе, он выбрал бледно-розовую рубашку, темно-серый костюм, светло-голубой галстук без рисунка и темно-серые замшевые туфли, на деревянной тонкой подошве, с вставками из кожи на несколько тонов темнее, чем основной цвет обуви. Внимательно оглядев себя в зеркале, Майкл остался доволен своим внешним видом. Сочетание серого и розового выгодно подчеркивали смуглый цвет его кожи и всё то мексиканское в его внешности, что привнесла в семью Морсонов его прапрабабушка Алисандра.

Она была родом из Мексики, довольно низкого роста и обладала весьма заурядной внешностью, однако же, ей удалось заполучить в мужья одного из самых красивых мужчин калифорнийского побережья – Альфреда Ирвина Морсона. Он был невероятно притягательным блондином с голубыми глазами, аристократическим длинным носом, квадратным волевым подбородком и чувственными губами. Альфред отличался довольно высоким ростом, хорошей фигурой, отличным чувством вкуса и стиля. И стоило ему только появиться в компании женщин, как все взгляды были устремлены в его сторону.

Тем не менее, он вовсе не пользовался ни своей привлекательностью, ни деньгами семьи Морсон ради расположения женщин. С шестнадцати лет его сердце принадлежало юной мексиканке Алисандре Хорхе Маринаре, которая была дочерью их садовника. Шансов на брак у них не было. Долгое время они скрывали свой роман и вероятнее всего их отношения были обречены. Альфред был единственным сыном, а Морсоны жаждали продолжения своей династии и настаивали на том, чтобы он как можно скорее женился на девушке из хорошей семьи. Увольнение старого садовника и его дочери было уже делом нескольких месяцев, но внезапная смерть родителей от лихорадки сделала возможным этот неравный брак, который продлился всю их жизнь.

Мексиканские гены в роду Морсонов удивительным образом распространились только на мужчин этой семьи. Все они обладали смуглой кожей, темными глазами, были черноволосыми, и весьма высокого роста. Женщины семьи Морсон напротив были невысокими, светловолосыми, с голубыми глазами и слегка смуглой кожей. При этом женщины были такими же красивыми как Альфред Ирвин Морсон, тогда как мужчины были скорее породистыми и мужественными.

Кроме притягательного цвета кожи, от прапрабабушки Майклу достались: карие глаза, обрамленные густыми ресницами, от чего его взгляд казался пристальным и пронзительным; высокие скулы, длинный нос с легкой горбинкой и темные прямые волосы, что существенно облегчало выбор стрижки. Не смотря на свой плотный график и постоянную занятость, он находил время на то, чтобы поддерживать тело в хорошей спортивной форме и даже время от времени играл в теннис.

За последние годы в его окружении появилось множество людей: друзья, хотя скорее приятели, деловые партнеры, огромное количество женщин, но вот никаких особенных планов в свой день рождения у него не было. Никто не готовил ему вечеринок-сюрпризов или романтических ужинов, не предлагал других не менее соблазнительных способов отпраздновать его двадцать восьмой день рождения. И вовсе не потому, что он был одинок или же не любил этого. Конечно же, если бы он только захотел, то мог позволить себе всё, что только можно пожелать. Но он никогда не пробовал отмечать свой день рождения с размахом и не хотел ничего менять в своих привычках. Вот уже много лет его дни рождения традиционно проходили в компании его психоаналитиков.

Его самый первый психоаналитик помог осознать и принять тот факт, что окружающие его люди не всегда будут рядом. Так Майкл смог примириться с уходом близких ему людей, и по этой же причине стал менять женщин и аналитиков быстрее, чем начинал испытывать к ним привязанность.

Вот и сегодня в его расписании не было никаких дел, кроме встречи с Биллом Хьюзом. Прежде чем выбрать очередного специалиста в этой области, он внимательно изучал их досье. Его интересовало: как они выглядят, где живут, чем интересуются, где учились и прочие, казалось бы, обычные подробности их жизни. У Майкла были свои критерии отбора. Ему важно было найти в кандидате что-то общее с ним самим. Он не любил неожиданностей и старался всячески обезопасить себя от них. Билл Хьюз понравился ему сразу же. В его внешности были некоторые черты, присущие мужчинам семейства Морсон, и он напоминал Майклу его деда. Но еще больше его поразила фотография жены Хьюза – Меделин. С фотографии на него смотрела его приемная мать – Кейтлин. Тот же овал лица, широкий лоб, медово-карие глаза, губы с четко очерченным природным контуром и шоколадного цвета длинные прямые волосы. В уголках глаз были заметны маленькие морщинки, которые придавали им озорства и жизнерадостности, и улыбалась она точно так же, как это делала Кейтлин. Эту её улыбку сложно было забыть. У большинства людей от улыбки уголки губ приподнимаются вверх, от чего губы становятся похожи на полумесяц, а её губы вытягивались в прямую линию, от чего скулы на лице приподнимались, на щеках появлялись ямочки, а выражение лица становилось по-детски застенчивым.

Ровно в 17.30 Майкл вошел в кабинет Билла. По дороге сюда он принял решение еще раз дойти в своих воспоминаниях до комнаты Кейтлин и надеялся, что эта решимость поможет ему вспомнить то, что он увидел там в тот день. Пересматривая досье Хьюза, он снова и снова вглядывался в фотографию Меделин, и его посетила мысль о том, что за всю его жизнь только Кейтлин любила его по-настоящему материнской любовью.

И она заслуживает того, чтобы он помнил о ней всё до мельчайшей детали, даже если это лишь усилит его ночные кошмары и он перестанет спать вовсе. Он многое бы отдал за то, чтобы защитить её от того, что с ней тогда случилось. И не важно, что ему было всего лишь тринадцать. Он должен был это сделать! А теперь он не мог быть настолько сильным, чтобы заглянуть в своё подсознание и принять всё то, что ему казалось, он прячет сам от себя, словно маленький мальчик, разбивший мамину вазу и спрятавший осколки под диван. Ему претила сама мысль о том, что где-то глубоко внутри себя он был этим мальчиком. Ему было противно от того, что он прячется в шкафу воспоминаний, закрывая двери каждый раз, когда чувствует опасность. Это делало его слабым. А он вовсе не привык к этому. Вся его жизнь была свидетельством того, что он способен принять и выдержать любой вызов. Сегодня он бросил вызов сам себе и был настроен решительно.

Он сидел на диване и молчал, погруженный в свои мысли. Хьюз прервал их молчание:

– Майкл, вас что-то тревожит сегодня? Когда вы уходили в прошлый раз, мне показалось, что мы продвинулись в ваших воспоминаниях, но меня беспокоит один момент. Ваши воспоминания лишены какой-либо эмоциональной окраски.

Его посетитель сложил руки в замок, положил их на колени, слегка подался вперед, и спросил, с интересом глядя на Билла:

– Что это значит?

– Они будто бы заучены наизусть. В них не чувствуется истинных эмоций. Как будто бы их уже много раз повторяли. Я думаю, вы маскируете ими то, что вас по-настоящему беспокоит, то, чего вы или боитесь вспомнить или не помните, но очень хотите.

Для Майкла услышанное было словно пароль. Теперь он точно знал, что сможет вспомнить, и Биллу удалось буквально парой фраз снести стену Майкла, которую он еще никому не позволял преодолеть даже наполовину.

И Майкл проделал этот путь с мешком камней за спиной от железных ворот, по дорожке, ведущей к дому, преодолел лестницу и вошел в спальню Кейтлин. Но в самый последний момент, понял, что по-прежнему ничего не видит в этой комнате.

Волна разочарования и гнева на самого себя захлестнула Майкла. Он никак не мог осознать, что же блокирует его память. Он был не в силах противостоять самому себе. Ему было двадцать восемь лет, а он проигрывал тринадцатилетнему подростку, который был слабаком, хотел защититься и заблокировал всё, что увидел в тот день. Бессильная злоба практически накрывала его с головой, он тонул в ней, захлебывался. Всё что ему удавалось – лишь вынырнуть на поверхность, глотнуть воздуха и снова погрузиться почти на самое дно. Его руки непроизвольно сжались в кулаки. Хьюз уловил это движение. Понимая, чем вызвано беспокойство Майкла он поспешил успокоить его:

– Майкл, я понимаю, как вам важно это вспомнить, но шок, который вы испытали, блокирует некоторые отделы памяти. Это защитная реакция. Ваш организм отвергает эту картинку, чтобы защитить вас и ваш мозг настойчиво пытается преодолеть этот барьер. Есть способ, который поможет высвободить эту информацию, но здесь очень важно не только ваше желание, но и доверие. Мы можем попробовать регрессивный гипноз.

Младший Морсон откинулся на спинку кресла и скептически хмыкнул:

– То есть вы проникаете в моё сознание и гуляете там, где хотите?

– Не совсем так. Вы погружаетесь только в тот отрезок времени, который блокирует ваше сознание, и мы вместе высвобождаем ваши воспоминания.

Майкл задал следующий вопрос, однако же, теперь в его тоне слышалось сомнение с легким налетом тревожности:

– А есть возможность того, что одни воспоминания можно заменить другими? Или мои страхи будут восприняты как воспоминания?

Теперь Билл Хьюз выразил удивление:

– Что вы имеете в виду?

– К примеру, я много раз рисовал в своем воображении картины, как это было на самом деле, но я не знаю, так ли это было в действительности. Вы погрузите меня в гипноз, я ничего не смогу вспомнить из того, что было на самом деле, но что если один из моих страхов займет место реальных воспоминаний и навсегда останется для меня истиной?

– Да. Такая возможность не исключена, хотя и достаточно редко встречается в моей практике. Как правило, такое возможно для людей с изменчивостью сознания.

На лице Майкла снова мелькнула скептическая ухмылка:

– Вы так пытаетесь мягко намекнуть на раздвоение личности?

Билл Хьюз был поражен таким поворотом разговора. Сегодня у Майкла случился явный прорыв, и его решимость была непоколебимой, однако в самый последний момент он будто нажал на тормоз. И хотя его пациент обладал сильным характером, Билл совсем не ожидал, что Майкл практически закроется от него. Поэтому посчитал своим долгом не давить, а слегка отойти назад:

– Биполярность личности – это более глубокое понятие, чем кажется на первый взгляд. Но если вы сомневаетесь в необходимости высвобождать свои воспоминания с помощью гипноза, то мы можем восстанавливать тот день маленькими шагами до тех пор, пока ваша память не найдет недостающих деталей для воссоздания полной картины.

Внезапно Хьюз понял, что в поведении Майкла появилась какая-то резкость, которой раньше не наблюдалось. Это нельзя было назвать агрессией, скорее это была готовность спортсмена перед стартом. Майкл явно хотел прервать их разговор, и Билл решил помочь ему в этом:

– Я думаю, на сегодня достаточно. Вероятно, вам нужно время, чтобы всё обдумать.

На лице Майкла отразилось явное облегчение. Он попрощался и вышел из кабинета. Хьюз вышел за ним в приемную, немного постоял у двери, прислушиваясь к звуку удаляющихся в сторону лифта шагов, после чего запер дверь и вернулся в кабинет.

Подойдя к окну, он подождал, пока машина Морсона выедет из подземной стоянки на перекресток, затем взял телефон и набрал знакомый номер. Разговор длился лишь несколько секунд. Через пять минут в его кабинете раздался звонок интеркома. Эти пять минут ожидания показались Хьюзу такими долгими, что он еле дождался, когда двери лифта выпустят его гостя. Тот, кого так ждал психоаналитик, вошел в кабинет и сел в кресло, в котором совсем недавно сидел пациент Хьюза, вызывавший в нем смешанные чувства. И основой этого коктейля эмоций был страх. И от его гостя не укрылись эти эмоции:

– Ты явно напуган. Что случилось?

Хозяин кабинета закрыл жалюзи, на всякий случай задернул шторы, включил лампу на своём столе, откинулся в кресле и, посидев так несколько минут, ответил на вопрос:

– Меня беспокоит один мой пациент. Я не буду рассказывать тебе его историю, чтобы не утомлять деталями и не тратить твоё время впустую, но он рассказывает её так, как если бы это было не с ним. Сегодня он сказал, что хочет вспомнить всё, что произошло с ним в этой истории, и был весьма решительно настроен. Когда я предложил ему гипноз, он сразу же изменился.

– Значит вы достигли сегодня прорыва но, вплотную подойдя к проблеме, он включил обратный ход?

– Да. Но кроме этого, его мучил вопрос, что если его страхи станут явными воспоминаниями. И даже не просто страхи, в некие видения трагедии, которая случилась тогда, станут тем, что было на самом деле. И я это узнаю.

– Это как если бы он убил кого-то, потом вышел сухим из воды и убедил всех вокруг себя и себя в том числе, что это не он. А после сеанса гипноза станет понятно, что он не только убийца, но и социопат, ничем не выдававший себя долгие годы.

Психоаналитик заметно оживился и подтвердил догадку своего собеседника:

– Абсолютно точно! Правда есть одно небольшое «но». Ему тогда было тринадцать и, вероятнее всего, он помогал убийце. А это значит, что он может быть опаснее вдвойне. У меня нет уверенности, что он не захочет повторить то, что возможно совершил или же продолжает совершать и возможно не один. И я хочу себя обезопасить. А для этого мне нужны данные о нем.

Его гость улыбнулся и произнес:

– Ты знаешь мои условия.

Билл Хьюз открыл ящик стола, достал заранее приготовленный конверт и пододвинул его к противоположному краю стола.

– Это стопроцентная оплата. Его имя Майкл Морсон. Срок – пять дней.

– Договорились. Информация будет у тебя в конце недели. До вашей следующей встречи ты успеешь ее изучить.

На лице психоаналитика отразилась вся гамма чувств, которые может испытывать человек лишь по-настоящему испытавший облегчение от мучающей его вот уже несколько недель проблемы.

2006 год. Майами-Бич

Майкл Морсон завтракал в номере отеля Фараон Ориентал Сан в Майами. VIP-пентхаус, предназначенный только для узкого круга гостей, не значился ни в одном рекламном проспекте и никак не был обозначен на официальном сайте отеля. Номер располагался на самом верхнем этаже и занимал более девяти с половиной тысяч квадратных футов1. С балкона, опоясывающего номер, открывался поистине захватывающий дух вид на Атлантический океан и горизонты Майами.

Обстановка как самого отеля, так и номера были выдержаны в восточных тонах и мотивах, предоставляя возможность отдыхающим насладиться всем, что предлагает дивный мир Азии: начиная от расслабляющих массажей, йоги, великолепного SPA-салона, заканчивая бурлящей ночной жизнью. Однако при этом всё в этом отеле было пропитано духом комфорта, присущего динамичному, современному образу жизни.

Интерьер и вся отделка были выполнены из материалов, сочетающих в себе уточненную роскошь: африканское розовое дерево для пола; специальное покрытие для стен, имитирующее шелк и создающее мерцание лунного луча на бледной глади ночного озера; шандуньский шелк для обивки мебели; эксклюзивный дамаст с вплетением шелковых, шерстяных и хлопковых нитей для штор; уникальный черный гранит для ванных комнат. В номере было четыре спальни и такое же количество ванных комнат, гостиная с кухней, а также собственный бассейн на крыше с панорамным видом, джакузи с зоной отдыха и тропическим садом. В дополнение к этому, пентхаус был оборудован по последнему слову техники, располагая всеми необходимыми современными технологиями.

Отель предлагал своим гостям солидный набор услуг, но сегодня Майклу вполне хватило бы и частного пляжа. Солнце, вода и песок приносили ему упокоение и доставляли истинное наслаждение. Каждый свой приезд в Майами большую часть времени он проводил на пляже, отдаваясь той неге, которая таится в волнах и прикосновениях разогретого солнцем песка к ступням, наконец-то высвободившимся из офисной обуви.

Прошедшую ночь он провел в обществе Делинды, с которой он не планировал оставаться дольше чем до конца недели. Она знала о его привычке завтракать в одиночестве, поэтому покинула номер еще полчаса назад, договорившись встретиться с ним на пляже. Так что Майкл мог спокойно выпить свой утренний кофе, листая газеты и переключаясь с одного информационного канала на другой. Через пять минут начинался очередной выпуск новостей на ABC News, и Майкл, отложив пульт в сторону, погрузился в финансовые сводки в ожидании новостного блока. Из мира цифр его вывело упоминание знакомого имени. Он перевел взгляд на экран телевизора и увидел, как камера оператора перемещается к входной двери дома, вокруг которого всё было затянуто желтыми лентами c надписью «Police Line – Do Nоt Cross». Взад-вперед сновали люди в полицейской форме. Между тем репортер продолжала рассказывать:

– … найдены мертвыми в своём загородном доме в пригороде Лонг Бранч. В нашем распоряжении есть информация о том, что сначала была жестоко убита Меделин Хьюз…

В этот момент камера показала крупным планом гостиную дома, ставшего объектом криминальной хроники, точнее ту её часть, которую удалось выхватить камере в момент, когда туда один из полицейских входил в дом. Прямо посреди гостиной находилась огромная мраморная лестница, покрытая зеленой ковровой дорожкой в пятнах крови. Кроме входной двери и лестницы на второй этаж в объектив камеры ничего больше не попадало, но этого было достаточно, чтобы Майкл Морсон осознал весь ужас того, насколько эта лестница похожа на ту, которую он видел в тринадцать лет.

– … её нашли в спальне. Тело было изуродовано до неузнаваемости и подвешено за ноги к потолку, а весь дом залит кровью. Тело её мужа – психоаналитика Билла Хьюза было найдено в ванной. Еще не ясны мотивы этого преступления, но полиция предполагает, что Хьюз сначала убил свою жену, после чего покончил жизнь самоубийством, выстрелив себе в висок.

В этот момент камера показала, как из дома выносят два тела, упакованных в черные пластиковые мешки. Последнее, что выхватил объектив камеры, была дорожка, ведущая к дому с кустами белоснежных роз, растущими по обе стороны. Дорожка была покрыта гравием, а лепестки роз уже начали осыпаться.

Майкл Морсон в оцепенении смотрел на экран. Кадры новостей сменялись один за другим, но он уже не видел и не слышал ничего вокруг себя. Недопитый кофе растекался по белой скатерти. Он опустил глаза и в оцепенении наблюдал за тем, как темно-коричневая жидкость образовала небольшую дорожку, по краям которой остались белые берега. И он как будто снова ступал по ней шаг за шагом. Словно тот тринадцатилетний Майкл стоит у двери в спальню своей приемной матери. Открывает дверь и входит в комнату. Над кроватью висит тело Кейтлин. Оно подвешено за ноги на крюк от люстры. Головы у нее нет, и под телом стоит таз, в который стекает кровь из обезглавленного тела. Таз слегка наклонен, так чтобы кровь стекала на пол. Голова и отрубленные кисти рук Кейтлин лежат на трюмо перед зеркалом.

Телефонный звонок прервал неожиданно нахлынувший поток воспоминаний и позволил Майклу вернуться в действительность, вынырнув из водоворота памяти, куда его затягивало с невиданной силой. Голос в трубке заставил Майкла очнуться:

– Мистер Морсон?

– Да! Слушаю вас.

– Говорит детектив Скот Вингсток, из Детективного Бюро Полицейского Департамента Лонг – Бранч. Сегодня утром были найдены мертвыми Меделин и Билл Хьюз.

– Да. Я видел в новостях.

– Я буду очень признателен, если вы приедете к нам.

– Я не понимаю, по какой причине? Я со вчерашнего утра нахожусь в Майами. Это тысяча триста миль от вас.

– Вы были клиентом мистера Хьюза. К тому же мы располагаем информацией о том, что вашей жизни может угрожать опасность, так что это и в ваших интересах тоже.

– Что ж… я свяжусь со своим адвокатом и постараюсь приехать как можно скорее.

***

На следующий день Майкл и его адвокат Кэвин Харт сидели напротив детектива Вингстока. Последний выглядел слегка не типично для сотрудника полиции: светлые волосы, насыщенного цвета зеленые глаза и неотъемлемый для жителей этого маленького курортного городка Лонг – Бранч загар. Детектив также был обладателем мускулистого торса, неприлично обтянутого светло-серой футболкой. Но выражением его лица совсем не выдавало в нем служителя закона, оно скорее наоборот, могло быть свойственно человеку, самому нуждающемуся в помощи. Скот Вингсток выглядел так, словно был ребенком, у которого отобрали всё самое ценное сразу: и сладости и игрушки. Но когда он улыбался, в уголках его глаз собирались морщинки, и он становился похож на человека, которому без раздумий можно было доверять на все сто процентов.

Это его свойство магнетически притягивало к нему женщин, к чему он привык еще с юности и чем пользовался время от времени, пока не находил девушку, способную прожить с ним хотя бы пару месяцев. На большее их, как правило, не хватало, так как к совместной жизни он был совсем не пригоден. Тем не менее, надо отдать ему должное, в те месяцы, что он находился в постоянных отношениях, он был верен своей партнерше и так до очередного расставания и следовавшего за ним обоюдного обмена личными вещами, оставленными в квартирах друг друга. Со временем он привык к такому положению вещей, хотя в какой-то момент попробовал его изменить и сделал предложение своей коллеге. Она его не приняла и объяснила, что жить с ним не возможно, так как кроме своей работы его ничего не интересует и к тому же собеседник из него никудышный, так как разговаривать двадцать четыре часа только о работе полицейского не способна ни одна женщина. После этой истории он забросил попытки обзавестись постоянной девушкой или семьей.

В его жизни еще с самого детства была заветная мечта – работать в полиции. При чем, эти его отношения с работой были долгосрочными, длились уже более двадцати лет и, похоже, устраивали обе стороны. По крайней мере, никаких разногласий и ни одной серьезной ссоры за эти годы у них не случилось.

Приветливо улыбнувшись, своей фирменной улыбкой, направленной на то, чтобы расположить собеседника, детектив Вингсток начал разговор:

– Мистер Морсон, как вы уже знаете, вчера утром в своем доме были найдены тела вашего психоаналитика Била Хьюза и его жены. Но уверен, вы не знаете, при каких обстоятельствах наступила их смерть.

– Нет, не знаю. Я видел только то, что было показано в новостях.

– Вот фотографии с места преступления.

Детектив достал из своей папки несколько фотографий, разложил их перед Майклом и продолжил:

– Меделин Хьюз была убита в спальне. Ее тело было подвешено за ноги, голова и кисти рук лежали на трюмо перед зеркалом, а кровь из безжизненного тела стекала в таз. Когда таз наполнился, кровь перелилась за края, пропитав ковер в спальне.

Билл Хьюз лежал в ванной, в окровавленной одежде. Его руки были в крови, а рядом нашли пистолет. Он выстрелил себе в рот, и узнать его можно было только по характерному скоплению родинок на запястье.

Майкл старался держать себя в руках, чтобы сохранить хладнокровие при виде фотографий Меделин, однако вчерашние утренние воспоминания были всё еще сильны. Его расстройство не укрылось от детектива:

– Я понимаю ваши чувства мистер Морсон. Я тоже не часто вижу такую изощренность. Но дело в том, что в кабинете мистера Хьюза мы нашли папку, в которой оказались распечатки его бесед с вами, а также полное досье на вашу семью.

Адвокат Майкла, молчавший до сих пор, наклонился к своему клиенту и что-то прошептал ему на ухо. Тот одобрительно кивнул головой, и адвокат озвучил свою мысль:

– Детектив, беседы психоаналитика с клиентами носят конфиденциальный характер.

– Это действительно так! Но мы не говорим о его врачебных записях. Речь идет о папке, найденной в его столе, происхождение которой пока установить не удалось. Так что только мистер Морсон может подтвердить, действительно ли он говорил об этом со своим аналитиком. Но сейчас речь о другом. Из этих записей стало понятно, что мистер Морсон в детстве пережил несколько трагедий, в одной из которых он потерял свою приемную мать Кейтлин Фейрвик. И Билл Хьюз знал, что мистер Морсон нашел её тело, но совершенно не помнит этот момент.

Мы запросили в Полицейском Управлении Санта-Круз материалы того дела. Мистер Морсон, позвольте показать вам фотографии с места убийства Кейтлин Фейрвик.

Не в силах произнести ни слова, Майкл просто кивнул головой.

Детектив достал еще несколько фотографий, и Майкл увидел те самые кадры, которые до сегодняшнего утра его память заботливо прятала в такие глубины, из которых ему не удавалось их извлечь вот уже много лет, причиной чему были шок и стресс. Эти же факторы извлекли их наружу, удовлетворив навязчивое желание Майкла – вспомнить.

Тем временем, детектив продолжил:

– Как вы сами видите Кейтлин Фейрвик и Меделин Хьюз были убиты похожим способом. К тому же, в год смерти вашей родной матери Лоры Морсон в Калифорнии было найдено еще несколько женщин, убитых так же. Я не буду сейчас утомлять вас деталями. Скажу только одно – убийца так и не был найден.

– И что всё это значит?

– Кроме распечаток ваших разговоров, в папке, найденной в столе Хьюза, собрана информация о гибели всей вашей семьи. А также мы нашли там фотографии вашей родной матери – Лоры Морсон, вашей приемной матери – Кейтлин Фейрвик и вашего деда. Возможно, вы заметили сходство между Биллом Хьюзом и своим дедом – Фрэнком Морсоном, но Меделин Хьюз и Кейтлин похожи друг на друга как две капли воды.

Скот Вингсток положил перед Майклом четыре фотографии: Меделин Хьюз, Кейтлин Фейрвик, Фрэнка Морсона и Билла Хьюза. Мимолетного взгляда Майклу хватило на то, чтобы понять, что точно такие же фотографии лежат в его портфеле, в досье на уже мертвого психоаналитика.

– Мы проверили всю информацию об этих женщинах, но не выявили между ними никакой связи. По крайней мере, ни в каком родстве они не состояли. Однако на этом мы не остановились. Я хочу показать вам фотографии двух других женщин, найденных убитыми в Калифорнии в тот год, когда умерла Лора Морсон.

Майкл внимательно посмотрел на фотографии. Две девушки в возрасте двадцати пяти лет, обе были похожи между собой, но кроме прочего они были похожи еще на одну женщину из его жизни. Детектив достал из папки очередную фотографию и положил её перед Майклом поверх фотографии с места убийства четы Хьюз. Это была фотография Лоры Морсон незадолго до её смерти. Голубые глаза, слегка смуглая кожа, причиной чему было калифорнийского солнце, светлые, пшеничного цвета вьющиеся волосы, которые Лора постоянно красила в платиновый цвет и родинка на левой щеке. Девушки на фотографиях были практически точной копией Лоры, за исключением родинки.

Для Майкла это стало последней каплей. Ему казалось, что самое страшное случилось с ним тогда, в тринадцать лет. Когда в восемнадцать он потерял деда, он нашел в себе силы пережить это. Но поток информации, который сейчас вылил на него Вингсток, он оказался просто не в состоянии уложить в своем мозгу. Но и это был не конец.

Детектив сел напротив Майкла и продолжил:

– Мистер Морсон, хронология событий получается весьма странной. Сначала ваша мать Лора Морсон умирает от передозировки в 1983-м году. В этот же год были убиты две девушки похожих на нее. Убийца подвесил их за ноги, предварительно обезглавив и отрезав им кисти рук. Спустя восемь лет этим же способом неизвестный убил вашу приемную мать Кейтлин Фейрвик.

Еще через пять лет Фрэнк Морсон погибает в авиакатастрофе, хотя официальных подтверждений этому нет и спустя десять лет после его гибели, Меделин Хьюз убита тем же способом, что Кейтлин Фейрвик и две девушки в 1983-м. Бил Хьюз найден мертвым. У нас есть все основания полагать, что смерти вашей родной и приемной матерей связаны с двумя последними.

Майкл был уже просто не в состоянии спокойно оставаться на своем стуле. Эмоции настолько переполняли его. Казалось, чем дольше он остается в этом здании, тем большее эти стены давят на него, выливая в сознание все новые потоки информации, которые смешивались с его воспоминаниями, и хаотично метались от одной стенки его мозга к другой. Он был не готов осмыслить это за столь короткий промежуток времени.

Ему хотелось просто встать и выйти на улицу, а затем броситься со всех ног из этого места, из этой реальности и бежать до тех пор, пока всё это не останется позади, за пределами его памяти. Но выхода не было, память уже никогда не сотрет эту информацию, такой функции просто не существовало и шансов на спасение от мыслей и чувств, вихрем ворвавшихся и бушевавших внутри него уже не оставалось.

Чтобы немного приглушить свое желание сбежать немедленно и без оглядки, он встал и стал ходить от одной стены к другой, стараясь обрести контроль и сохранить приличия, столь необходимые сейчас. Он старался, чтобы его руки не тряслись и не сжимались от бессильной злобы в кулаки, готовые вот-вот врезаться в стену, пробив ее насквозь, чтобы в образовавшуюся дыру можно было слить всё то, что он узнал за последние двадцать четыре часа.

Надо отдать должное его выдержке, самообладание вернулось к нему через пару минут. Он вернулся на своё место, слегка сжал виски пальцами и сказал:

– Мне не хочется в это верить, хотя есть очевидная связь, но я не нахожу мотива. Между смертью Кейтлин и тех девушек прошло восемь лет, а между смертью Кейтлин и Меделин Хьюз – пятнадцать. Не слишком ли длинный перерыв?

– За время работы в полиции я видел разное, поэтому с уверенностью могу сказать, что в действиях подобных убийц мало логики и такой перерыв вовсе не означает, что он бездействовал. Возможно, всего лишь нет свидетельств обратного. Но, судя по изощренности этих убийств, тот, кто их совершил, уже не молод, и не был подростком тогда. Биллу Хьюзу было 58, а значит, он вполне подходит под предполагаемый возраст. Все эти убийства связаны и подпадают под критерии серийности. Впрочем, какие-либо выводы делать рано. Тем не менее, постарайтесь, пожалуйста, вспомнить, при каких обстоятельствах вы познакомились с Биллом Хьюзом?

– Всё достаточно просто. Моя ассистентка позвонила ему и назначила встречу. Мы познакомились в его кабинете. Я действительно увидел в нем сходство с моим дедом. Мы встречались в общей сложности четыре раза.

– Во время ваших встреч, вам не показалось ничего странным в его поведении? Не возникло ощущения, что вы могли его видеть раньше?

Майкл недоуменно пожал плечами, всем видом давая понять детективу Вингстоку, что подобных мыслей он не допускал.

– Нет. Он был весьма располагающим к себе человеком. Как вы уже знаете, я хотел вспомнить, что было в комнате Кейтлин, когда я нашел её. Мне тогда было тринадцать лет. По рассказам полицейских я знал, что в тот день, я вошел в дом, поднялся на второй этаж, от увиденного впал в состояние шока, стал бесцельно бродить по дому, вызвал службу спасения, а затем потерял сознание и пришел в себя только, когда приехала полиция.

– Вы были знакомы с Меделин Хьюз?

– Никогда не видел её раньше.

– Мистер Морсон, могли у вашего деда быть враги, которые таким образом хотели на него повлиять? Ведь его гибель окутана тайной, а тело так и не смогли поднять из ущелья?

– Вряд ли я смогу полностью ответить на этот вопрос. Моя мать умерла от передозировки наркотиками, мне тогда было пять лет. Кейтлин Фейрвик усыновила меня по настоянию моего деда. Как он сам мне рассказывал, этим он хотел обезопасить меня.

– От чего именно обезопасить, он объяснил вам?

– Нет. И всегда старался стороной обходить этот вопрос. Так что в период с пяти до тринадцати лет я жил со своей приемной матерью в Санта-Круз. Когда ее убили, Фрэнк Морсон стал моим опекуном, и я начал жить с ним в Нью-Йорке. После авиакатастрофы, я унаследовал его состояние и корпорацию Morson Global. Юридически всё прошло гладко. Кевин полностью контролировал этот процесс.

Вингсток обратился к адвокату Майкла:

– Мистер Харт, в процессе получения наследства, были какие-либо осложнения?

– Ничего особенного. По завещанию я был назначен доверительным управляющим. По закону необходимо было произвести все необходимые расчеты с кредиторами корпорации, после чего остатки имущества я должен был передать Майклу по достижению им совершеннолетия по закону штата Нью-Йорк. Однако нам удалось сохранить компанию. Формально я оставался главой совета директоров в течение трех лет, хотя фактически с первых дней Майкл принимал участие в управлении.

– Хорошо. Большое спасибо. Я дам вам знать, если появится новая информация. И еще, мистер Морсон, я бы посоветовал вам воздержаться от любых дальних поездок, особенно от перелетов. Если вы вспомните что-то важное, пожалуйста, позвоните мне. Всего доброго!