Читать книгу Бег по взлетной полосе - Тори Ру - Страница 11

Всю ночь не могу уснуть: думаю о предстоящей вечеринке, и зуб на зуб не попадает от волнения. Но я гоню дурные предчувствия прочь и стараюсь мыслить позитивно.

Да, Зоя может быть капризной и жестокой, но она все же смогла убедить Марика пригласить на праздник и меня – серую мышь, которую он никак не хотел замечать. Значит, все будет хорошо. Зоя первой сделала маленький шаг к примирению!

Ключи от квартиры, где прошло мое детство, надежно спрятаны в глубинах рюкзака, но я все равно несколько раз проверяю, на месте ли они.

Все в порядке. Завтра я наконец на несколько часов вернусь домой.

Накрываю голову подушкой, но тяжелые воспоминания о двух странно тихих годах, пролетевших как один кошмарный день, рассыпаются стекляшками в калейдоскопе.

Восторженные аплодисменты, улыбки, гордость на папином лице и сияющие глаза под козырьком синей фуражки. Мама, поправляющая оборочки на моих платьях и вплетающая ленты в белокурые косы. Искренний смех, звенящий в пустоте.

Не стало папы, и мир утонул в безмолвии. Притихшую грязную землю засыпал майский снег, когда мы прощались с ним навсегда. Молчала мама, молчали папины многочисленные друзья и коллеги, прилетевшие издалека. И я молчала.

Кажется, я до сих пор молчу. Или же просто никто не хочет меня слышать.

Я долго не могла поверить, что папа больше не придет. Что меня больше некому поддерживать и защищать. Что яркий, теплый и очень нужный мне человек угас, глупо и нелепо исчез, не оставив следа в бессмысленной вечности.

Платья были навсегда заперты в шкафу, а волосы – безжалостно отстрижены. В конце четверти я завалила отчетный концерт в музыкалке и перестала ее посещать.

Пока Зоя хорошела и обзаводилась связями во дворе и школе, я бродила по улицам в джинсах и худи и сычевала в комнате, медленно, но верно превращаясь в изгоя.

В начале девятого класса ребята даже пытались меня гнобить, но отчего-то быстро отказались от этой идеи.

В октябре того же года я обнаружила под нашей обшарпанной входной дверью белую розу на тонкой ножке – несмотря на то, что родители не были вместе, папа часто покупал их для мамы, а мама от греха подальше оставляла букеты в вазе на моем подоконнике.

Вместе с учебниками и ворохом тетрадей из рюкзака однажды выпала открытка с нарисованным самолетом – папа коллекционировал их и дарил мне, но именно такой у меня еще не было.

Поздними вечерами, возвращаясь от Зои темными подворотнями, я ясно слышала за спиной шаги, но не боялась: изо дня в день во мне крепла больная уверенность, что все эти милые мелочи – приветы от папы. С обратной стороны солнца.

Ведь он же говорил: единственное, что оправдывает существование человечества на земле, – любовь, а она не может раствориться просто так…

А потом у мамы появился Игорь.

После переезда я была в нашем прежнем жилище лишь раз, но наполовину опустевшие комнаты вызвали ступор – казалось, что я попала в зазеркалье, в параллельный странный мир, искаженный и пыльный. Больше не существовало счастливого прошлого и самого главного места, к которому оно было привязано.

Я опрометью сбежала оттуда и несколько недель не возвращалась.

А вдруг предстоящая тусовка вдохнет в умершие комнаты жизнь?

Вдруг Зоя оценит мою помощь, а я найду в ее компании новых друзей?

Покрепче обнимаю одеяло, зажмуриваюсь, и в полудреме перед глазами встает бледное красивое лицо с надменным взглядом из-под длинных ресниц, доводившим меня до обморока.

Марик. Виновник торжества.

Я всхлипываю.

Едва ли он будет в восторге от тесной хрущобы с допотопным диваном и дивным видом на переполненные мусорные контейнеры.

Ведь Марк живет в хорошем районе, почти в таком же, как я сейчас, но, в отличие от меня, он не является там приживалкой.

Скорее всего, в его присутствии мой язык снова одеревенеет и распухнет, а одежда, сколько ни вертись у зеркала, все равно окажется испачканной, помятой или рваной и не будет смотреться так же круто, как на Зое…

Тяжко вздыхаю и отворачиваюсь к стене.

Дурацкая затея.

Позвать в свою нищету Марика и его друзей – все равно что пригласить рок-звезду в сельский клуб.

Неясная тревога, засевшая в мозгах, поднимает меня с постели за час до будильника.

Снова нащупываю прохладный металл ключей там, где он должен быть, провожу пальцами по экрану телефона, набиваю заказ в приложении службы такси и выбираюсь из кровати. Натягиваю джинсы, вчерашнюю футболку и олимпийку и, захватив рюкзак, на цыпочках выхожу в прихожую.

В гостиной тикают часы, тишина отравленным туманом пропитала закоулки сумрачной квартиры. Мама и Игорь еще спят. Крадусь к двери, обуваюсь, затаив дыхание, щелкаю замком и быстро спускаюсь по гулким ступеням.

Рассвет окрасил город розовым и золотым, небо светлеет, редкие птицы срываются с проводов и с воплями разрезают пространство лезвиями крыльев.

Хмурый таксист под грохот русского рэпа довозит меня до Индустриального района – вечно грязной серой местности с запахом болота и горящих помоек. Отсчитав сдачу, он уезжает, и я остаюсь одна.

Сажусь на древнюю лавочку у родного подъезда, оглядываю кирпичную стену и ряды балконов, за которыми досматривают сны мои бывшие соседи.

На первом этаже буйно цветут герани – вредная бабка, стучавшая по батареям во время моих вокализов, все еще в добром здравии. Змея. Жаль, никто уже давно не тревожит ее покой.

Опускаю голову, любуюсь полудохлыми кедами, собираюсь с духом, поднимаюсь и иду к подъезду.

– Блин, Янка, ну и где ты? – возмущенный крик Зои осой звенит в ухе. – Мы тут все уже собрались!

Едва не уронив телефон, вскакиваю с дивана и наступаю на мерзкую мокрую тряпку, забытую на полу.

Носок тут же становится влажным, а я окончательно просыпаюсь.

И понимаю, что непростительно опаздываю.

Проклятье.

Даже если бежать на пределе скорости, с учетом передвижения на общественном транспорте, мне понадобится полчаса, чтобы добраться до места встречи.

– Зоя, я сейчас. Выхожу! – Бубню в трубку, приглаживаю волосы и забрасываю в рот мятную жвачку.

– Ты еще дома? – орет Зоя, вынуждая меня оправдываться.

– Я не дома… Я… В Индустриальном.

– Чего???

– С пяти утра скакала со шваброй, отмыла всю грязь, устала, ну и… Отрубилась. Зато теперь здесь нормально, не стыдно позвать гостей. Марик должен оценить. – Зоя на пару секунд умолкает и наконец выдает то, что я так хотела услышать:

– Здорово, Ян. Спасибо! В общем, мы тебя ждем.

Выливаю в унитаз мутную воду, прячу ведра под ванну, придирчиво оглядываю углы и остаюсь довольна собой.

Тут чисто и вполне мило. Не хоромы, но почти все мои знакомые живут так.

Я бегу по потрескавшемуся асфальту, и сердце выпрыгивает из груди. Светит солнце, пахнущий цветами и выхлопами автомобилей воздух ощутимо разогрелся – день и вправду обещает быть замечательным.

Сегодня непременно произойдет что-то хорошее!

Как по заказу, одновременно со мной к остановке прибывает нужный автобус, а на перекрестках для него загорается только зеленый свет.

Поудобнее уместив на плече широкую лямку, выпрыгиваю у торгового центра и пристально вглядываюсь в толпу у фонтана и зонтиков летнего кафе.

Я не знаю друзей Марка, не знаю, во что одета Зоя, и проклятое слабое зрение не помогает делу: ничего похожего на ожидающую меня компанию я не нахожу.

Медленно брожу по площади, озираюсь вокруг, обхожу торговый центр по периметру, заглядываю за углы и кусты в сквере…

Их тут нет.

В кармане вибрирует телефон.

– Да? – отвечаю без всякого выражения, устало опускаясь на скамейку в тени огромной ели, и вытягиваю ноги.

– Слу-у-ушай, Ян, ты уже добралась? Это хорошо! – тараторит Зоя. – Мы решили не терять времени зря. Мы уже в гипермаркете, закупаемся.

– Отлично…

– Жди нас, мы скоро! – докладывает она бодро и отключается, а я не могу вдохнуть от обиды.

Руки слабеют, наворачиваются бессильные слезы.

Так всегда и было: красивая Зоя и невзрачная Яна. Зое позволено все, а Яне – нет…

Яне больше ничего не оставалось, как придумать дружбу и изо всех сил верить, что она на самом деле существует. Ведь папа учил, что настоящая дружба бескорыстна. Настоящий друг, не задавая никаких вопросов, бросит все и пойдет за тобой в огонь.

Да вот только это не про нас.

Сосредотачиваюсь на крутящихся дверях, из которых скоро или не очень должна показаться стая незнакомых мне людей во главе с лживой Зоей. Нужно держаться и держать марку. Нельзя унывать.

– Как дела? – раздается над головой знакомый голос из невозможных, почти позабытых снов о свободе, полете и белых облаках, и меня парализует.

Кит…

Он садится рядом, улыбается и смотрит мне прямо в глаза.

Накатившая волна тепла, покоя и доверия взрывается в душе брызгами радости, я растерянно моргаю.

– Не очень… – констатирует Кит, кивает, будто все обо мне понял, откидывается на спинку скамейки и замолкает.

Теперь моя очередь пялиться: разглядываю его и не верю, что он реален. Кеды, узкие джинсы, зеленая футболка, задумчивые серые глаза, выискивающие что-то в небесах.

Все мои беды отступают и рассеиваются в полуденном городском воздухе.

– Да нет, все хорошо! – На всякий случай вытираю рукавом щеки, и Кит с любопытством смотрит на меня. – Жду ребят. Собираемся отмечать днюху одного знакомого у меня на квартире. А ты что тут делаешь?

– Работаю! – лыбится Кит и указывает на палатку с попкорном, у которой в ожидании продавца собралась небольшая очередь. – Кстати, из парка меня выгнали.

– О, прости! – с сожалением восклицаю я, но он смеется.

– Это не из-за тебя. Расслабься. Кому-то просто не понравилась моя рожа.

Малышня резвится у фонтанов, музыка, подхваченная ветром, эхом разлетается над площадью. Забив на запреты, Кит достает из-за уха сигарету, закуривает и выдыхает вверх белый дым.

Он рядом… И мне больше не больно и не страшно.

Я чувствую, как закипает в венах кровь, как плавится мое тело, как горит кожа. Я бы все отдала, лишь бы чертово время остановилось.

Но у ступеней торгового центра раздается хохот, несколько дорого одетых парней и девчонок, волоча огромные белые пакеты, с Зоей и Мариком в авангарде направляются к скамейкам.

– Вон те жлобы? – Внезапный серьезный взгляд Кита пронзает до мурашек, и я без всякой возможности соврать пищу:

– Ага…

– Ясно. – Он быстро встает, отщелкивает в урну окурок и уходит.

Кит оставляет меня одну, и вся тяжесть несправедливого мира обрушивается на мою голову.