Читать книгу Севернее Вавилона - Товарищ Эхо - Страница 23

Я – маленький Иисус

в костюме кубинского партизана,

убитого в 1953-м, ровно за месяц до

окончания боевых действий у Сантьяго-де-Куба.

У меня есть брат, у меня есть сестра,

мать, отец, дед и бабка… они простили меня,

благословили меня, забыли меня,

на пустой площади. Когда-то. Должно быть, в прошлом.

Мне остались: берет и звезда,

башмаки (что не так уж и мало)

борода, сигара, винтовка…

кубинская, стреляющая холостыми,

и только в воздух, громкий и зимний, злой,

пересыпанный революцией и снегом.

Снегом чужой земли, снегом, похожим на пепел

снегом, похожим на смех, на собачий лай и песок

и на все забытые вещи разом.

конечно же, у меня есть тихая армия, спящая в коридоре,

перо птицы, гвоздь ржавый в заборе,

чад паровоза и железной дороги долгие мили,

дырявый карман и носок, и песок для часов, и секундная стрелка.

Паровой механизм приводит ее в движение по кругу…

И я должен идти за ней следом, но я ранен

в самое сердце. Пулей навылет.

Я лежу на земле, и чужой снег засыпает мое лицо

и мое лицо засыпает в нем: сначала глаза, после – губы,

щеки потом, брови и нос. Медленное дыхание

отделяется и взлетает в небо,

высоко-высоко, к самым звездам, туда,

где души (им несть числа) воздушных шаров и

воздушных змеев

зажигают вечерние звезды.

И тогда приходишь ты. У тебя тысячи лиц,

и две тысячи рук, и две тысячи ног,

в слепящем мерцании звезд

твоя поступь легка и свободна.

я не сразу тебя узнаю

не то мертвыми, не то спящими своими глазами.

Не могу разобрать черт лица, язык, температуру

тела. Каждого твоего прикосновения. Только помню,

все еще помню, насколько

они были нежны. Твою спину помню,

обнаженную, плечи, лопатки, твои ладони,

прикрывшие голую грудь.

Не лицо…

Вопрос не в том что есть острова солнца,

И есть острова луны…

Вопрос в самом наличии факта войны

(Без очевидного конца)

Между языками внутренней Монголии, Вавилона.

И в том, что глуп сам царь, как и его корона,

В повинной заблудившиеся голове.

Катящийся без тела по траве.

Мы больше искажения, чем смыслы

И так же резво скачут наши мысли,

Как пульс вселенной аритмии:

Куда идём, откуда, кто такие? —

И Джа смеётся над большой потехой

(И как ты взглянешь на неё без смеха?):

Наш разум – языков смешение,

И перевод неведом для мышления.

Так и живём: бежав к созвездьям безъязыким,

Царь мира потерял свою корону.

Москва все больше кажется мне Вавилоном,

а Кингстон – древней базиликой.

Но однажды ты начинаешь ненавидеть:

Людей вокруг, за то, что