Читать книгу Затерянные земли - Туи Сазерленд - Страница 7

Сад мозаик сверкал и переливался бесчисленными искорками янтаря и золота, нефрита и яшмы, обсидиана и жемчуга. Многоцветные изображения драконьих тел обвивались вокруг колонн и украшали плиты дорожек, а на стенах беседок и павильонов щетинились шипастые гребни, хищно блестели когти и скалились клыки, запечатлев навеки в ярких кусочках мозаичного стекла кровавые битвы прошедших эпох.

Здесь, на самой вершине улья, ничто не мешало смотреть на небо, а кто хотел, мог забраться ещё выше по шёлковой паутине – чего ядожалы никогда не делали – или полететь вниз, на иссохшую от жары равнину. А наверху, среди залитых солнцем лужаек и живых изгородей сада, тянулись стройными рядами пышные клумбы с розами, гвоздиками, маргаритками и фиалками. В тёплом воздухе, пропитанном густыми ароматами, лениво жужжали насекомые, перелетая с цветка на цветок. Мозаичные дорожки извивались туда и сюда, заворачивали и возвращались, но в конце концов все сходились к главной достопримечательности – Стене избавления.

Этим утром в саду было не протолкнуться от гуляющих, но брат с сестрой всё же нашли для себя уютное местечко на заросшем травой склоне, откуда можно было рассматривать мозаики Стены.

– Не понимаю, что такого ты находишь в этих картинах, – вздохнул дракончик, принимая от сестры леденец. – Слишком много на них мёртвых шелкопрядов. – Тревожно дёрнув зачатками крыльев, он оглянулся, не слышит ли кто – вдруг критиковать Стену избавления тоже считается изменой?

– Зато мёртвых листокрылов ещё больше, – возразила Луния. – Разве это не утешительно?

Брат не стал спорить, и всё же сцена Избавления всегда казалась ему скорее трагической, чем праздничной. Он знал, конечно, что большая мозаика изображает победу, а убитые на войне всегда бывают. Надо радоваться, что эти убитые последние, войн больше нет, и испытывать благодарность к ядожалам, которые спасли шелкопрядов от жестокого и злобного зелёного племени.

Но… зачем вообще понадобилась та война? Ведь листокрылы могли уйти с миром или признать королеву Осу. Почему же они дрались так отчаянно? Знали же, что ядожалов гораздо больше да к тому же у них есть Книга, в которой написано точно, как победить. К чему бессмысленная смерть многих и многих?

Листокрылы сами виноваты, что их племя вымерло – если, конечно, сестра права и их на самом деле больше ни одного не осталось. Королева Секвойя должна была уступить свой трон и принять власть королевы Осы, как сделала королева Монарх. Тогда листокрылы могли бы работать бок о бок с шелкопрядами – все три племени под управлением одной королевы. Оса могла бы даже оставить им немного леса между ульями, чтобы там жить. Что их не устраивало, неужели и впрямь надеялись одержать верх?

Синь вгляделся в массивную тёмно-зелёную фигуру повелительницы листокрылов, безуспешно пытаясь представить себя на месте королевы Секвойи, ведущей своё племя в последний смертельный бой уже проигранной войны. Сам дракончик не любил ни с кем даже спорить, не то что драться. Если бы ему предложили мир и спокойную жизнь в обмен на какую-то там независимость, он согласился бы не задумываясь.

– Вот бы когда-нибудь её увидеть! – прервала его мысли сестра, слизывая с когтей сладкий мёд леденца.

– Что увидеть?

Она показала на центр мозаики, где чёрно-жёлтая полосатая королева поднимала над головой квадратный предмет. Целиком выложенный золотыми пластинками, он сиял огненным блеском в солнечных лучах.

– Книгу Ясновидицы, – тихо пояснила Луния. – Ты разве не хотел бы узнать, что там написано? Какие беды ждут впереди, что с нами со всеми будет?

– Конечно, хотел бы, – хмыкнул Синь, – но открывать Книгу могут только королева с главной хранительницей.

– Ну, я бы хоть издалека посмотрела, – вздохнула сестра, – если, конечно, попаду когда-нибудь в храм Ясновидицы.

– Будут крылья, слетаешь, улей Осы на восточном побережье, не так уж и далеко от нас, – пожал плечами дракончик. – «Если только получишь разрешение на выход и отпустят с работы», – добавил он про себя. Лунии и без того есть о чём волноваться.

Он украдкой бросил взгляд на её лапы. Она то и дело, морщась, потирала их и прикладывала к прохладной траве. Неужели и его светло-лавандовые чешуйки на запястьях, пока ничем не примечательные, начнут так же светиться всего через шесть дней? Тем более так мучительно болеть? О таком никто не предупреждал. Ну, крылья, может, и поболят, когда станут разворачиваться, но при чём тут шёлк?

С дорожки послышался гомон драконят-ядожалов – должно быть, очередная экскурсия из какой-нибудь их престижной школы. Синь подобрал пустую коробочку от леденцов из «Сладкого сна» и отправился с сестрой в дальний уголок сада. Там они играли в прятки среди кустов, пока солнце не миновало зенит, а затем пообедали в любимом заведении сестры и спустились на несколько ярусов, чтобы прогуляться по галерее принцессы Цикады.

Многочисленные портреты начальницы улья были, на вкус Синя, ярковаты, но Луния обожала гобелены. Этим видом искусства занимались исключительно шелкопряды. Ядожалы, конечно, могли взять на рынке готовый разноцветный шёлк и ткацкие станки вроде тех, что использовали для обучения драконят, но никогда не опускались до низкого, по их мнению, ремесла. Довольно глупо, думал Синь, ведь покупать готовые гобелены они не отказывались и с удовольствием украшали ими свои жилища.

Дракончик оставил сестру у её любимого портрета, где принцесса Цикада летела в облаках во главе длинной живописной процессии шелкопрядов, а сам направился в залы скульптур. В юности Цикада ещё застала последние не вырубленные леса, и среди её глиняных, металлических и мраморных статуй сохранилось одно изображение из резного дерева, похожего по оттенку на её собственную тёмно-красную чешую. Синь любил смотреть на него и размышлять о мастере. Интересно, чем занялись резчики, когда деревьев не осталось? Занимаются каким-нибудь другим искусством, или королева нашла им совсем другую работу? Скучают, небось, по прежней.

– Всё, пошли в Кокон, – раздался за спиной голос сестры.

Бледно-зелёная чешуя Лунии казалась белёсой в тусклом освещении галереи, а золотые пятнышки на спине и хвосте совсем потерялись. Ростки крыльев, наоборот, стали заметнее, явно увеличившись с утра, а запястья светились чуть ли не ярче ламп над головой.

– У нас есть ещё немного времени, – заметил Синь, внезапно ощутив панику. – Может, ещё по леденцу или…

– Нет! – Сестра смотрела странно, как будто уже впадала в транс Превращения. – Мне кажется, надо… надо спешить!

– Хорошо, хорошо… – Дракончик с тревогой подумал, что зря не уговорил её зайти к целителю. С другой стороны, в Коконе наверняка знают, что делать, если с ней не всё в порядке.

Они вышли в длинный спиральный коридор, обвивавший улей сверху донизу, и стали молча спускаться кругами, минуя ярус за ярусом, один сумрачнее другого. Синь не мог припомнить, чтобы его болтливая сестра замолчала так надолго. Гудение насекомых в траве снаружи слышалось, наоборот, всё громче – или просто так казалось?

Кокон располагался не в самом низу, но уже близко к земле. Коридоры тут были тёмные и пустынные, фонари попадались редко. Жилые ячейки лепились ближе к внешней стене, и обитали в них в основном ядожалы из мелких служащих, а всю середину занимали большие здания. Синь узнал казармы для стражи с высоким, на несколько ярусов, открытым пространством над двором, где солдаты обычно упражнялись в полёте. Местные жители передвигались по коридорам вокруг, и в воздухе то и дело мелькали красные и жёлтые крылья, когда драконы, чтобы сократить путь, перелетали с одной стороны улья на другую.

Однако главным здесь был Кокон, длинный овальный купол которого высотой в два яруса сплошь покрывали ярко вышитые ткани, так что весь он казался сделанным из шёлка. Сюда в свой День превращения приходил каждый шелкопряд, принадлежавший к улью Цикады, а потом, согласно древней традиции, дарил Кокону в знак благодарности за обретённые крылья гобелен собственной работы.

Некоторые из них, особенно старинные, выглядели просто – мерцающие серебристо-серые в виде паутины, с контурами облаков или солнечных лучей. В других композициях применялись и цветные нити: серебристый дракон в ореоле стилизованных изумрудных крылышек и глаз, рой крошечных оранжевых бабочек. Кто-то использовал и больше цветов, изобразив чёрный как ночь силуэт улья позади радужной паутины.

Ни одного дерева на гобеленах – это запрещалось ещё со времён изгнания листокрылов. Должно быть, подумал Синь, художник волновался даже за свой улей с широко раскинутыми ветвями – слишком уж похож.

Возможно, переживания обострили чувства дракончика, но сейчас он впервые заметил на одном из гобеленов нечто похожее на яркий опавший лист… или на слезинку? Одинокое алое пятнышко блестело в самой гуще стаи бабочек. Как странно, не померещилось ли? Зачем тратиться на лишнюю краску, чтобы потом её почти не использовать?

А вот и ещё одно! Синь поморгал, приглядываясь, озадаченно покрутил носом. Такая же форма, но чуть темнее цвет. Листок прятался в черноте улья, сотканного из шёлка. Дракончик обшарил глазами купол Кокона и нашёл третий – на этот раз среди алмазных брызг водопада.

Что за дела? Красные листья-слезинки попадались на половине работ, облепивших Кокон. Как вышло, что столько шелкопрядов решили включить в свои произведения одно и то же? Что они хотели этим сказать?

Луния тоже разглядывала купол, нервно сжимая и разжимая когти, но спрашивать её о таинственном листке брат не решился – зачем лишний раз волновать. Наоборот, надо её как-то успокоить, отвлечь.

– А что ты сама собираешься подарить? – спросил он. – Уже решила?

Все последние дни сестра только об этом и болтала, и он уже слышал все её идеи, просто хотел заставить улыбнуться, ответить – убедиться, что Луния осталась прежней.

Она болезненно поморщилась.

– Не знаю… Потом… когда всё закончится.

– Всё будет хорошо! – убеждённо заговорил Синь, ласково беря её за лапы. – Я ни разу не слышал, чтобы Превращение у кого-то сорвалось. Уверен, все эти твои ощущения в пределах нормы, ничего страшного. Всё в порядке, всё всегда хорошо кончается! В конце концов ты проснёшься с великолепными крыльями, сможешь летать куда хочешь, делать чудесный шёлк и станешь самой лучшей ткачихой во всех ульях Панталы!

– Всё будет хорошо, – шёпотом повторила Луния, прикрыв веки, но твёрдости в её словах не чувствовалось. Казалось, брат пытается её уверить, что пчёлы сами с удовольствием отдают свой мёд.

Дракончик испытал облегчение, заметив у низкой арки входа в Кокон кучку драконов. Кто-нибудь да сумеет успокоить сестру.

– Смотри, как тебя ждут, – пошутил он, но улыбка его тут же растаяла.

Большинство собравшихся на площади были стражники-ядожалы.

Зачем так много? Обычно двое, он точно помнил. Когда Превращение не так давно проходил Мечехвост и Синь с Лунией тоже его подбадривали, пара стражников у входа дремала от скуки. А сегодня их пятеро, и бодрые как никогда – скалятся, притопывают лапами, сверкая в свете фонаря чёрно-жёлто-красной чешуёй. Двое даже с оружием, да и остальные выглядят вовсе не мирно. Небось и когти отравлены, и ядовитые жала в хвостах наготове.

Синь бросил на сестру тревожный взгляд. С утра Перламутровка, потом странно светящиеся запястья у Лунии, теперь вся эта стража…

Что происходит? О чём все молчат?