Читать книгу Я жена и мама ее! - Любовь Удалая, Удалая Любовь - Страница 2

Утро началось не очень-то и радостно. Звонок в пять утра заставил меня вылезти из постели. Открыв дверь, я тут же получил в глаз.

– Где моя дочь?!

Кричала теща и размахивала своей сумкой у меня перед носом.

– Клара Карловна, – тер я глаз и пытался отмахиваться что было силы. – Вы решили мне напомнить о вашем немецком происхождении.

– О каком еще происхождении? – кричала она, размахивая руками.

– Ну как… Без объявления войны, утром, вторглись на чужую территорию.

– Какая еще чужая, я тебе, бездельник, лично каждый месяц помогаю ипотеку платить. Ирод! – добавила она, показав мне кулак. – Я повторяю свой вопрос: где моя дочь? Я вторые сутки не могу до нее дозвониться.

– Все там же, в санатории, свой день рождения отмечает, с 1 на 21 в ночь.

– А ты почему не там?

– Потому что я, в отличие от вашей дочери, работаю! И не пью как не в себя.

– Хлюпик, – плюнула в меня теща и прошла на кухню. – Пыль вытирал, – провела она пальцем по буфету.

– Протирал.

– Слюнтяй, – покачала она головой.

Я было открыл рот, как Клара Карловна погрозила мне пальцем:

– И не вздумай мне грубить! Потому что тогда и мне придется тебе ответить, а я это делаю лучше тебя. Чем кормить меня станешь?

– В пять утра? – поднял я брови. – Вы же на ночь не едите, – скривил я лицо.

– Я не собираюсь спать, я собираюсь завтракать.

– Бутерброд подойдет?

– Подходят только поезда и наряды, а я буду бутерброд с красной икрой, или на худой конец с семгой, имеются в этом доме море продукты?

– А как же, – хмыкнул я. – Из морепродуктов у нас есть соль. Насыпать?

– Хам! И как только моя Изольда за тебя вышла.

– Молча! – напомнил я.

– Да бедная моя девочка и слова проронить боялась.

– Да бедная ваша девочка пила с подружками неделю до мероприятия. Явилась чуть живая.

– Но явилась же! И вообще, кто празднику рад, тот загодя пьян! Вот ты даже на свадьбе не пригубил, не выказал нам своего счастья.

– Для вас лучше, чтоб я, как Иза, под столом валялся весь вечер?

– Она не валялась, она поближе рассматривала, кто в чем явился. У вас между прочем дресс-код на свадьбе был! Это тебе до всего дела нет, а моя Изочка очень ответственная. И вообще, может она чего потеряла, искала под столом.

– Ага, совесть свою, – съязвил я.

– Так я не поняла, накормят меня в этом доме или нет?

Я открыл холодильник и стал смотреть, чтоб такого предложить тещеньке.

– О, я вижу сыр с плесенью, наверное итальянский, дорогой.

– Сыр российский, – покрутил я его в руках. – Просто подорожал в холодильнике.

– Так выкинь его, – раздраженно рявкнула Клара Карловна. – Ты плохо ведешь хозяйство, сыр и тот заплесневел, почему ты не ведешь учет продуктов?

– А почему бы вам этот вопрос не задать своей дочери, – возмутился я.

– Хам.

Она подняла свои нарисованные брови и отхлебнула чаю. Мы долго могли бы так препираться, но услышали шум в прихожей.

– Похоже Изольда соизволила домой вернуться. Не прошло и года.

– Ты ей еще календарем перед носом потряси, да я бы на ее месте вообще на тебя забила.

– А я бы на вашем месте и в вашем возрасте на лавочке козла забивал, а не вмешивался в делах молодых.

– Что-то молодых я не разглядела, ты, что ль, молодой, в зеркало поглядись, сорокалетний лысеющий худодрыщ.

– Опять комплементами обмениваетесь, – говорила жена, заходя в кухню. – Юрка, чего тебе спокойно не живется?

– Мне? – возмутился я. – Да вы охренели. Мне главное не живется, вот семейка, особенно мама твоя.

– Ты что-то против меня имеешь?

– Да все. Вот к кому претензий у меня нет, так это к тестю. Мировой мужик.

– Да ты его даже не знал, – возмутилась моя женушка.

– Вот и говорю, мировой мужик, ни слова мне, ни полслова. Царство ему небесное.

– А вот про претензии ты зря, – хмыкнула Клара Карловна. – Это ведь он ее так воспитал, мне-то некогда было ей заниматься, я диссертацию писала да науку продвигала, а он все паяльник свой из рук выпустить боялся, а это и творила что хотела. Вот и выросло.

– Мам, а что выросло?

– Что выросло, то выросло. Ты где шлялась?

– В санатории была. Красотища там! Надо нам вдвоем с тобой рвануть.

– А чего не рвануть, у твоего когда зарплата и аванс?

– Ну хорошо устроились, как я погляжу, а меня спросить забыли.

– Любимый, ты это, не мельтеши, иди сумку мою разбери. Все в стирку!

Я засопел, но пошел, куда деваться.

– Изольда! – залетел я на кухню как ошпаренный. – В твоей сумке трусы мужские, ношенные. Это как понимать?

– Ношенные? – потерла нос жена. – Ну тогда и ты носи на здоровье. Можешь не благодарить, только прежде их постирай.

Я психанул и ушел на работу. Пусть теперь голодом сидят, сами себе приготовить они не в состоянии, то подгорает у них все, то сырое-недоваренное получается. Я доехал до офиса и приуныл. Псих стал отступать, а чувство сострадания просыпаться. В голове стали всплывать картинки, как теща и жена грызут немытую морковь и запивают это все водой из-под крана, так как чайник им всегда лень включать. Меня мучала совесть.

В кабинете на меня обратил внимание мой начальник:

– Юрий Степанович, у вас что, зубы болят? Лицо прям серое.

– Нет, душа.

– А что произошло?

– Жену с тещей голодом держу.

– Понятно, а почему ко мне не обратился, вроде не чужие люди, я всегда вхожу в положение, вот и сейчас поддержу, будет тебе и повышение, и аванс. Беги в бухгалтерию и получи, я распоряжусь.

– А можно мне сегодня дома поработать?

– Да иди, конечно. Только в бухгалтерию загляни. А то с таким настроением ты нам план дома такой нарисуешь, что потом не одна комиссия в мире его не примет, – смеялся мой начальник и по совместительству друг.

Я собирал папки и торопился, дома ведь мои «змеюшки» ждут, голодные, почти всплакнул я. Забежав по пути в магазин и набрав почти два пакета с едой, я поспешил к своим домочадцам.

– Ну как, голодные? – закричал я с порога.

– Нет, – ответила мне жена. – Мы пиццу заказали, и мама, вон, салат из огурцов режет.

Я прошел на кухню и опустил пакеты.

– Что же вы, мама, салат резали-резали и, смотрю, нарезались.

– Ну выпила немного, чего такого.

– Да ничего, хоть закусывали бы.

– Так нечем.

– А пицца?

– Сам такой гадостью питайся. Юрка, сготовь борщ, как ты умеешь. А?

– Сготовлю, – сжалился я над ней. – А вы бы, мама, пошли, пока поспали.

– Вот за что люблю тебя, зятек, так это за твою кулинарию, ты на хрена в архитекторы поперся, такой повар пропадает?

– Вот за что я вас люблю, мама, так это за лесть. Умеете вы подмазаться, ладно, тесто на беляши поставлю, – улыбнулся я.

– Всегда ведется, – проговорила Клара Карловна, подмигивая дочери.

Теща встала из-за стола, и у нее зазвонил телефон.

– Алло, – ответила она пьяным голосом, но деловито.

– Хорошо, – сказала тещенька и положила трубку.

– Кто звонил, мам?

– Это, доченька, сторож с кладбища звонил, папа домой просится.

Я схватился за сердце, уронив и разбив тарелку. Изольда продолжала как ни в чем не бывало пить чай.

– Как просится? – задал я им вопрос.

– Да за последний месяц уже два раза фотография отлетает, сторож уже замаялся ее клеить, надо на шурупы прикручивать.

– А чего сразу не прикрутили?

– А того, – влезла жена, – что фотография на могиле не папина, а чужая.

– Как? – полезли глаза у меня на лоб.

– Так мы думали, дядя Степа вперед преставится, все собирался каждый год, вот мы ему и подготовили, а он видимо передумал.

– Да чего он там передумал?! – влезла Клара Карловна. – Степка не верит в бога, а бог видимо не верит, что такое могло народиться, зная нашего Степана.

– Ты права, мама, если бог есть, то Степке лучше вообще не умирать.

– С ума с вами сойдешь, – закачал я головой.

И только все вроде успокоились, и теща даже спать собралась, как ее мобильник опять заверещал. Она кивала головой, махала руками, хватала ртом воздух и наконец, положив трубку на стол, выдала:

– Нам всем крышка.

– Что, папа из могилы вылез? – сказала Изольда. А я побледнел и пересел в угол поближе к иконе. «Я не трус, но я боюсь», – пронеслось у меня в голове.

– Хуже, – сказала теща и села мимо стула. Уже на полу у нее начался истерический смех.

– Мама, ты нормально можешь объяснить, что происходит и кто тебе звонил?

– Могу. Звонил наш спонсор из далекой Америки. Джефри Лоунс. Он решил нам сделать сюрприз и прилетел, чтоб с вами лично познакомиться.

– И что здесь такого? – выдохнул я. – Пусть приезжает, мы стол накроем, английский немного мы знаем, так что парой фраз перекинемся.

– Не все так просто, зятек. Дело в том, что, когда я к нему летала, я сказала, что у меня две дочери, одну муж кинул, ей теперь жить негде, короче, ревела в два ручья и на жалость давила. Так и выбила вам на первоначальный взнос на эту вот квартирку, и ипотеку вы платите благодаря его переводам.

– Так скажите, что одна из дочерей уехала, а вторая с мужем помирилась.

– Умный, да. Он перестанет денег давать, а ты как собираешься долг выплачивать, у вас ведь и кредит имеется помимо ипотеки, или машину продашь?

– Ласточку, ни за что.

– Ну, тогда другого выхода я не вижу, на, одевай, – говорила теща, снимая парик и протягивая его мне.

– Даже не уговаривайте, – мотал я головой.

– Одевай, или накостыляем.

– Да вы сума сошли, как вы себе вообще это представляете? Я что, по-вашему, на бабу похож?

– Но ноешь точно как девчонка, – хмыкнула жена.

– Юра, – подошла ко мне Изольда. – Ты главное не переживай, смотри, – подвела она меня к зеркалу. – Ты худой, рост у тебя небольшой.

– Нормальный у меня рост, – обиделся я. – Метр семьдесят. Чего тебя не устраивает?

– Зарплата твоя, – закричала жена и нахлобучила на меня парик. – Вот, красивая блондинка.

– Очень смешно. Может все-таки как-то без меня.

– Это можно, – влезла теща. – Ну тогда учти, зятек, что и квартирка без тебя, и машинка тоже.

Я запечалился, но, поразмыслив немного, решил согласиться.

– Иза. Тощи красное платье.

– Это еще какое?

– Ты все правильно поняла, то самое, мое любимое.

– Щас прям, бегу и падаю, еще чего, раскатал губешку, оно дорогое.

– Я помню, мы из-за него полмесяца на быстрорастворимой лапше жили. Требую реванша.

– А кукиш с маслом не хочешь.

– Тащи, а то отказываюсь быть твоей сестрой.

– Да, аборт делать поздно, – показала язык жена и пошла за платьем.