Читать книгу Из «Антологии антологий. Поэты США» - Уильям Каллен Брайант - Страница 2

Цветок осенний, полевой,

Небес окрашен синевой,

Ты раскрываешься, когда

Тепло сменяют холода.

Ты ждешь, пока вокруг воды

Фиалок высохнут следы

И орлик9, пурпуром одет,

На гнезда птиц уронит цвет.

Ты ждешь и явишься на свет,

Когда ни птиц, ни листьев нет,

И дни, сжимаясь в холодах,

Пророчат Году смерть и прах.

Твой светлый глаз тогда блеснет

Из-под ресниц на небосвод:

Он синий – синий – словно он

С лазури неба обронен.

Как ты, – хотел бы в свой черед,

Когда за мною смерть придет,

Взглянуть с надеждою в душе

На небо, близкое уже.

Как много зорь, озябшие на нем,

Омочат чайки крылья в зыби вод,

Круги в столпотворенье возводя

Над скованною гаванью Свободы10—

И по кривой незыблемой уйдут

Так призрачно, как парус, что скользнёт

Страницей цифр, намеченной в архив;

– Пока нас лифт из наших дней несет…

О панорамной ловкости кино

С толпой, склоненной к мельтешенью сцен,

Подумалось – спешащем предсказать

Другим глазам на том же полотне.

А Ты, над портом, в серебре шагнув,

Как будто солнцу поступь даровал,

Оставив нерастраченным свой шаг, —

Твоя свобода – истинно твоя!

С мансард, из недр подземки, с чердаков

Спешит к твоим перилам сумасброд:

Качнулся – миг, рубашка парусит,

И – выпал шут из онемевших толп.

По Уолл,11 от балки, полдень вниз течет —

Горелки неба раскаленный клык;

Весь день кружатся краны в облаках…

Твоим тросáм Атлантику вдыхать.

И сумерки, как небо иудеев,

Твоей наградой… Время не осилит

Хвалу, что ты безликости дари́шь:

Живой отсрочки и прощенья полн.

Алтарь и арфа, яростью слиты́

(Как, тяжкий труд – настройщик струн твоих?),

Амвон гигантский: слово от мессий,

Отверженных мольба, любовный стон, —

Вновь идиомой цельною скользят

Огни от фар, как дуновенье звезд,

Путь бисеря́ твой – вечность ты вобрал:

В своих руках ты поднимаешь ночь.

Я ждал под тенью от твоих быков;

Твой силуэт отчетлив лишь во тьме.

Всю феери́ю город погасил,

Уже снега заносят год железный…

Бессонный, как река, что под тобой,

Накрывший море, сонных прерий твердь,

К нам, смертным, ты когда-нибудь склонись

И Богу лик ажурностью придай.

Когда Свобода над страной

Свой стяг – ночную синь раскрыла,

Она, прорвав покров ночной,

В нем Звезды славы укрепила;

Затем, смешав их звездный свет

И зодиака млечный цвет,

Небесно-белый испещрив

Лучами алыми зари,

Свой клич до солнца вознесла,

В обитель вестника-Орла,

Вручив владыке вышины

Знак ею избранной страны.

Владыка царственный небес,

Ты величаво вознесен,

Чтоб видеть молний-копий блеск,

Громóвый слышать барабан

И трубы бури в унисон,

Когда с ней бьется ураган.

Сын Солнца! стяг свободы дан

Тебе – хранить его от бед,

Паря в дыму пороховом,

Ударов отражая гром;

На черном облаке войны

Знаменьем-радугой видны

Его цвета – залог побед!

Флаг храбрецов! победы стяг!

Взлетай же ввысь, надежды знак!

Когда звук труб скликать начнет

За строем строй, за взводом взвод, —

Покуда теплой жизни кровь

Не замутнила блеск штыков, —

Глаза любого из солдат

На неборóжденный глядят,

И загораются потом

На бой возмездия с врагом.

Когда дымящих пушек рот

Над полем боя саван ткет,

Когда кровавых сабель взмах,

Как языки костра впотьмах, —

Сверкай, чтоб сжавшимся врагам

Под каждой доблестной рукой

Ты представал и тут, и там

Гонцом их гибели лихой.

Флаг всех морей! твоим Звездáм

Сиять над смелыми и там:

Когда, седлая ураган,

Смерть злобно дыбит океан,

Рвет паруса, а мощь валов

Крушит с размаха твердь бортов,

То видит гибнущий моряк

Тебя и небо, а не мрак,

И рад на твой триумф взглянуть,

Смежая взор в последний путь.

Земли свободных гордый стяг!

Те звезды, свыше зажжены,

Сияньем красят зодиак,

Те краски – небом рождены.

Полет да вечен будет твой!

Враги – склонённы перед нами,

Свободы стяг – над головой,

Земля Свободы – под ногами!

Вы слышали про чудесный фаэтон,

Что был так логично сооружен

И бегал сто лет, как один сезон,

Затем, внезапно… Ах, без препон

Я рассказать вам готов, как он

Доставил пастору столько мук,

Людей, кто видел, вогнал в испуг, —

Так слышали про такой фаэтон?

Семнадцать сот пятьдесят пятый год.

Georgius Secundus12 всё живет,

Трутень из улья немецкого, жмот.

Это был год, когда Лиссабон

Землею разверзшейся был поглощен13,

А армии Брэддока14 на опушке

Сняли скальпы до самой макушки.

Так вот, в час, когда исчезал Лиссабон,

Дьякон закончил свой фаэтон.

При постройке повозок, скажу я вам,

Есть слабейшее место – здесь или там:

Оглобля, рессора, вага, валёк,

Сидение, ри́гель, дрогá, передок,

Скоба, шквóрень, ды́шло – скрытый порок,

Где-то когда-то придет ему срок, —

Внизу или сверху, внутри ли, снаружи, —

И в этом причина, отнюдь не досужая:

Повозка сломается — не разрушится.

Но Дьякон поклялся (как может Дьяк,

Мол, «Даю зарок» иль «Да буде так»),

Что его фаэтоном начнут восхищаться

Деревня д город д вся даже нация:

Он будет таким, что не сможет сломаться;

«Дáк, – он изрёк, – эт же полдня ясней:

На слабейшее место напруга сильней.

Д чтоб выправить эт, я скажу без затей,

Всего т нужнó

Сделать, чтоб было покрепче оно».

Расспросил он в деревне простой народ,

Где крепчайший дуб из дубов растет,

Что не гнется, не трескается, не гниет, —

Он сгодится на спицы и пол;

Для оглоблей оксандру15 нашел;

Из ясеня – ригели; для скамей —