Читать книгу Трололо. Нельзя просто так взять и выпустить книгу про троллинг - Уитни Филлипс - Страница 8

В книге «Трикстер творит этот мир. Как разрушительное воображение создает культуру»{14} Льюис Хайд рассматривает архетип трикстера, уделяя особое внимание историям Гермеса, Койота и Кришны. Нарушитель границ, трикстер является одновременно и культурным героем, и культурным злодеем. Он – а трикстер почти всегда мужчина – лжет, чтобы сохранить истину. Он аморален, импульсивен и бесстыж; он раб своих желаний и неистово потакает своим прихотям. Его влечет грязь как в переносном, так и в буквальном смыслах. Он ничего и никого не боится. Он креативен, лукав и проказлив. Трикстер также обладает уникальной способностью «видеть в сердце вещей», что делает его в какой-то мере пророком. Но не пророком в традиционном смысле, поскольку трикстер тратит очень мало времени на рефлексию и почти никогда не высказывает своего мнения. И, тем не менее, трикстер разоблачает{15}.

В качестве доказательства латентной (если не невольной) проницательности трикстера Хайд приводит пример с индийском богом Кришной. Проказливый юный бог легко вспыхивает страстью к деревенским девушкам. Однажды ночью он идет в лес и начинает играть на волшебной флейте. Все женщины в округе, числом 16 000, заслышав флейту Кришны, как зачарованные идут в лес и начинают танцевать. Тут Кришна превращается в 16 000 Кришн и занимается любовью одновременно со всеми женщинами. Воспользовавшись зачарованным состоянием своей легкой добычи (сексуальная агрессия, по всей видимости, является обычным делом для культурного героя), с восходом солнца Кришна исчезает{16}.

Согласно Хайду, этот эпизод передает «элемент отрицания», присущий поведению трикстера. Он отрицает правила приличия, но не пытается заменить их какими-либо другими правилами. Как утверждает Хайд, «[трикстер] не рупор, декларирующий пророчество в традиционном смысле слова, но ангел разрушения, который упраздняет то, что люди с таким тщанием построили, а потом упраздняется сам»{17}.

Таким образом, поведение трикстера по определению многозначно – он не говорит аудитории, как толковать его поступки. Он действует, он уходит, и все – хоп, пусто! Внезапно аудитории приходится самой разбираться, что сейчас произошло, и люди остаются «бесконечно толковать свое понимание того, “что это вот сейчас такое было”»{18}.

Как отметила Габриэлла Коулмэн, между поведением троллей и мифических трикстеров есть весьма заметное сходство{19}. Разумеется, это не значит, что тролли – трикстеры. Нет, по крайней мере не в мифологическом, культурно-геройском смысле. Первое и самое очевидное: трикстер – это персонаж, созданный людьми для объяснения и упорядочивания Вселенной, тогда как тролли слишком уж реальные, может быть скрытые за маской, но, тем не менее, люди. Кроме того, каким бы грубым или аморальным ни казался трикстер, такой жанр, как трикстерские или плутовские истории, предполагает моральный порядок, делая трикстера пешкой в очень специфичном культурном этосе. Тролли же активно аморальны, являются или по крайней мере претендуют на то, что являются, пешками в собственной игре и играют исключительно ради собственного удовольствия.

Но, если не обращать внимания на эти практические различия, тролли используют те же средства, что трикстер, и приходят к аналогичным результатам. В частности, тролли – это культурофаги, падальщики, они рыщут по информационным окрестностям в поисках отходов контента, которые можно использовать, жадно поглощают самые пахучие кусочки и извергают переваренное на ничего не подозревающую публику – после чего исчезают с ухмылкой Чеширского Кота, тянущейся за ними как клуб дыма. Вольно или невольно, осознанно или нет, но тролли своими гротескными действиями рассказывают очень многое об окружающем культурном ландшафте. То, что они обнажают, не всегда приятно. Строго говоря, это весьма печально. То, что открывают тролли, огорчает нас, и порой причиной тому поведение троллей, порой – то, что они обнажают, а иногда то и другое одновременно.

Главный вывод из этого анализа таков: хотя поведение троллей может находиться в самом конце культурного спектра, самое необычное в троллинге – то, что он не так уж необычен. Он состоит из того же, из чего «мейнстримное» поведение; разница в том, что троллинг порицается, в то время как «нормальное» поведение принимается как данность, если не активно приветствуется.

Мысль о том, что троллинг сходен по форме и функциям с «нормальным» поведением, вряд ли покажется очевидной или будет пользоваться популярностью. Гораздо популярнее и гораздо очевиднее утверждение, что тролли виной тому, что в Интернете у нас не может быть ничего хорошего – отсылка к известному имидж-макросу с изображением шипящего серого кота. Имидж-макрос, также известный как просто макрос, макро, – это изображение с подписью. Обычно одна строка текста помещается поверх картинки, вторая – внизу, хотя формат может меняться в зависимости от изображения и месседжа макроса (рис. 1).

Аналогия между Аргукотом, под таким названием известен этот макрос, и троллингом уместна. Как домашний кот с дурным характером, чей единственный интерес в жизни, похоже, – это драть мебель и гадить в тапки, тролли получают извращенное удовольствие, портя настроение посторонним людям. Тролли сделают и скажут что угодно, лишь бы добиться этой цели, и ради этого сознательно выбирают для троллинга наиболее уязвимые мишени, или, как сказали бы тролли, «годные темы». Понятно, почему троллей многие считают главным препятствием на пути к более доброму, более мягкому и более справедливому Интернету.

Надеюсь, эта книга позволит критически пересмотреть мнение о том, что тролли, и только тролли, являются причиной отсутствия чего-либо «хорошего» в Интернете. Я утверждаю, что тролли порождены доминирующими культурными институтами и образами, плотно встроены в них, и эти институты и образы столь же разрушительны, как самое деструктивное поведение троллей. В конечном счете именно это причина того, что у нас не может быть ничего хорошего, и об этом говорит название книги[4]: онлайновый троллинг – естественное явление мейнстримной культуры.