Читать книгу Игрушка в руках Лоа - Улана Зорина - Страница 11

Отчитавшись о поездке в деревню, оперативники в свою очередь выслушали городские новости. Оказывается, у Надежды имелся жених. По словам Марины, соседки и лучшей подруги погибшей, которая их и познакомила, это был весёлый творческий парень. Добрый, надёжный, играл на гитаре. Работал водителем грузовика и имел серьёзные виды на молодую женщину. Митрошкин Алексей 24 лет, холост, не привлекался, в данный момент как раз должен был уйти в рейс.

Познакомилась Марина с ним совершенно обыденно. В нужный момент отзывчивый парень оказался, в нужное время. Он помог Марине не опоздать на работу. Показался ей очень общительным и хорошим парнем. Вполне себе симпатичным, романтичным и эмоциональным. Марина и решила познакомить его со своей одинокой подругой. Надюшка приглянулась Лёше сразу. Он так восторженно отзывался о ней. Называл своей Феей. Смотрел, как на принцессу. На Марину он так не смотрел. Сразу видно, влюбился мальчишка по самые уши. Надя не сразу ответила, всё сомневалась. Ведь мальчик помладше её, да и всерьёз с ним сходиться она не решила ещё. Танюшке же нужен отец, а какой из Алёшки папаша? Так, повстречаться…

***

Недолго думая, Панюков с напарниками снова нырнули в ещё не остывшие недра служебной копейки и, срывая натужный движок, рванули по новому адресу.

Дверь им открыл светловолосый кудрявый парень с внимательными карими глазами. Чисто выбритые пухлые щёки, хищный с горбинкой нос и тонкие поджатые губы. В настороженных глазах светился вопрос.

– Мирошкин Алексей Николаевич? Старший следователь уголовного розыска, капитан Панюков Дмитрий Андреевич, – тряхнув перед лицом растерянного хозяина корочкой, отрапортовал оперативник.

– Да, я Мирошкин… Что случилось? Я в чём-то виноват? Мне в рейс надо…

– А мы сейчас и выясним, виноваты вы или нет, – строго зыркнув на стушевавшегося парня, Панюков отодвинул его с дороги и по-хозяйски протиснулся внутрь квартиры. За ним потянулись и оперативники. За спиной звонко щёлкнул замок, и капитан обернулся. Взъерошенный хозяин так и стоял, прислонившись спиной к двери и ошалело пялясь на вошедших.

– Да вы не пугайтесь, милейший. Где мы можем поговорить? – и, пройдя в указанную Мирошкиным комнату, Панюков вальяжно уселся на стул. Двое милиционеров, дождавшись, пока хозяин устроится рядом, грозными тенями остались в проходе.

Комнатой оказалась маленькая уютная кухонька. Жёлтые обои в мелкий цветочек внушали спокойствие и отраду. Обеденный стол украшала лиловая клетчатая скатерть. Такие же занавески едва прикрывали окно, широким воланом ниспадая на подоконник. Повсюду красовались кружевные салфеточки и мягкие полотенца. На последних взгляд Панюкова задержался подольше. Алексей сидел на краешке стула, сведя вместе колени и положив на них дрожащие ладони. Этот взлохмаченный взволнованный парень выглядел, как нашкодивший школьник. Мысленно усмехнувшись, Панюков строго сузил глаза цвета стали и, нахмурившись, вперился в парня. Тот заёрзал сильнее.

– Итак, вы знакомы с гражданкой Маркеловой Надеждой Степановной?

– С Наденькой? – карие глаза испуганно вспыхнули, а круглые щёки покрылись румянцем, что не укрылось от зоркого взгляда. – Да, конечно, – уже взяв себя в руки, продолжил парень, – это моя невеста, а что случилось?

– Как давно вы знакомы с гражданкой Маркеловой?

– Да недели две или три… – замялся хозяин, брови Панюкова изумленно взметнулись.

– Две недели знакомы и уже решили пожениться?

– Ну да, а чего тянуть? Она красивая, умная, добрая. Настоящая фея, – карие глазки лихорадочно заблестели и заметались по кухне.

– Вас не смутило то обстоятельство, что у Маркеловой есть дочь? – не сводил капитан с подозреваемого внимательного взгляда.

– Нет, что вы, дети – это цветы жизни! – запальчиво воскликнул парень, но тут же смутился. – А почему вы об этом спрашиваете? Что случилось с Наденькой?

– Где вы были вчера ночью? – продолжал игнорировать встречные вопросы Панюков, а сам не сводил глаз с молодого водителя.

– Вчера я был дома, – грустно потупился тот, – вечером я ходил к Наде, сделал ей предложение, но она меня и в дом не пустила. Я не понял, что случилось, наверное, другого себе нашла, пока я был в рейсе. Вернулся домой, напился и спал. Так вы скажете мне, что случилось?

– Вчера ночью гражданка Маркелова была задушена в своей квартире вместе с малолетней дочерью. Вы не припомните, может, кого видели там? Может, у неё кто-то был в доме? – сухо чеканя слова, произнёс капитан.

– Да вы что! – парень вскочил, как ужаленный. Виктор поцокал языком: если это игра, то насколько ж искусная!

– Как? Я знал, я чувствовал, что что-то не так! Не могла она… разлюбить… А ведь я жениться хотел! Я любил её, понимаете? – блеск карих глаз сменился ручьями солёной влаги. По пухлым щекам, до кокетливой ямочки на выбритом подбородке. Панюков поморщился. Что-то фальшивое чудилось ему в этом спектакле, неискреннее и заученное.

– Кто может подтвердить ваше алиби?

– Никто, я живу один. Я сирота. Возможно, соседи? Но я не уверен. Может, кто и видел, как я вечером вернулся домой, не знаю, – встревожился парень, заметался по крошечной кухоньке. Вытирая ладонями мокрые щёки, он по очереди заглядывал в лица сыщиков, цеплял их за форму холодными пальцами, вёл себя, как растерянный, сбитый с толку влюбленный.

– Вы, что же, думаете…? Это я её, того? Нет, это не я! Я любил Наденьку, понимаете? – не находя отклика в хмурых мужчинах, Алексей скис, занервничал, а в глазах стал проскакивать страх.

– Пройдёмте с нами в отдел, надо запротоколировать ваши показания, – Панюкову наконец надоел этот цирк, и он грубо прервал все душевные излияния.

***

Ехали молча. Мирошкин всё всхлипывал и картинно вздыхал, а сидящие по бокам его Виктор с Александром встревоженно переглядывались.

Позже, взяв письменные показания, водителя всё же задержали по подозрению в убийстве. Он единственный не имел алиби на время убийства и, как ранее выяснилось, был запросто вхож в квартиру потерпевших на правах жениха. Конечно, всё это ещё не улики, а лишь косвенные доказательства, но всё-таки лучше, чем ничего. Прямых улик против Мирошкина нет, и любой адвокат в пух и прах разобьёт натянутые обвинения. Это все понимали и, насупившись, хмурили брови.

Когда розовощёкий лейтенант уводил возмущающегося подследственного, Виктор поймал на себе его цепкий, ненавидящий взгляд.

Черноволосый оперативник, почесав ёжик жестких волос, повернулся к Панюкову и осторожно высказал своё мнение.

– Мне кажется, что он врёт.

– Ты тоже почувствовал какую-то неестественность? – встрепенулся тот.

– Слишком наигранно выглядело горе отвергнутого любовника. То жениться собирались, то она выгнала его. Что-то тут не сходится. Не исключено убийство на почве ревности.

– А пробей-ка этого Мирошкина, Вить. Что за птица? Только давай уже завтра, а сейчас по домам.

Сумерки плавно перешли в летнюю ночь. Блестящие звёзды яркими искорками весело подмигивали свысока, обещая волшебные сны. Бледным пятном сияло ночное светило, провожая мужчину своим холодным и равнодушным взглядом. Где-то на востоке клубилась нежданная тьма, жадно поглощая мерцающий небосвод. Ветер утих, будто бы притаился. В воздухе запахло свежестью. Но ушедший в себя оперативник этого не замечал. Чеканя шаг, Виктор спешил домой, чтобы наконец отдохнуть, а завтра с новыми силами ринуться в бой.

***

Утро встретило Виктора хмурой прохладой. После долгой жары мелкий срывающийся дождик казался благословенным. Пасмурное небо клубилось свинцовыми тучами, всё сильнее нависая над городом тяжёлыми ватными глыбами. Порывистый ветер, пропитанный влагой, швырял в лицо старшего лейтенанта холодные брызги. Быстрым шагом добрался он до отделения, сжимая в руке чёрный зонт, как трепещущее на ветру мрачное знамя.

В отделе его ждал неприятный сюрприз. Хитрый лощёный тип с прилизанными чёрными волосами и такими же пижонскими усиками встретил оперативника ехидной улыбкой.

– Здорово, Воронков, где тут ваш подследственный?

– А тебе зачем? – торопливо складывая зонт, Виктор нервно его встряхнул.

– Ну как же, – ещё шире расплылся в улыбке прилизанный. – А ты ещё не в курсе? Мирошкин потребовал адвоката, – и, одёрнув отглаженные борта классического пиджака, мужчина покрутил головой, с хрустом разминая шею.

Виктор нахмурился.

– Панюков в курсе?

– А то, кто ж меня, по-твоему, вызвал?

Растерянно пожав плечами и прошагав мимо своего кабинета, Виктор направился прямо к начальнику.

Вежливо постучав, приоткрыл дверь.

– Дмитрий Андреевич, можно?

– Проходи, Вить. А, Денис, ты тоже входи.

Адвокат, словно хищный зверь, быстро шагнул в кабинет, занимая один из пустых стульев. Виктор сел на другой.

– Значит вот как получается, – насупился Панюков, барабаня костяшками пальцев по столу, – наш Ромео потребовал адвоката. Ну что ж. В этом мы препятствовать не имеем право. Сержант! – крикнул хозяин кабинета. Дверь скрипнула, и в щель просунулась белокурая голова.

– Проводи товарища адвоката к подозреваемому.

– Слушаюсь, товарищ капитан, – голова так же быстро скрылась, за ней ушёл и адвокат.

– Ну что ты думаешь? – вопросительно уставился Панюков на Виктора.

– Думаю, что у нас новый висяк. Дениска знает своё дело, а тут никаких улик против этого… актёра, – со вздохом откинулся Виктор на спинку скрипучего стула. А перед мысленным взором вновь возникли тонкие белые пальчики на детской ладошке.

– Вот и я так думаю, – кустистые брови сдвинулись ближе, а между ними пролегла скорбная морщинка.

***

Как они и предполагали, прокурор дело не пропустил. Хитрый лощёный лис, за глаза получивший в отделении нелестное прозвище «адвокат Дьявола», предоставил суду характеристику с места жительства задержанного, где описывают того как тихого и спокойного парня, ни в чём дурном и противозаконном не замеченного, ведущего скромную, тихую жизнь. По месту работы Мирошкина также хвалят, характеризуют как прилежного, ответственного работника. Не судим, не привлекался. Соседями потерпевших уличён в каких-либо скандалах также не был. Складывалось стойкое впечатление, что либо он действительно ни при чём, либо он преступный гений, сумевший искусно всё скрыть и выйти сухим из воды. А может, ему просто повезло. Обвинению противопоставить, кроме догадок и домыслов, было нечего, и вскоре обвиняемый был отпущен за недостаточностью улик. Не раскрытое дело же о жестоком двойном убийстве легло на полку в архиве на долгое, долгое время.