Читать книгу Аккордеоновые крылья (сборник) - Улья Нова - Страница 6

Почему в агентстве ее прозвали «Тихая Сапа»? Каждое утро, поджав бесцветные губки, ничем не выдавая себя, она тенью крадется по коридору. Обманув певучую дверь, беззвучно проникает в комнату, прячет в шкаф серенькое пальтецо и бочком пробирается на свое место, к окну.

Год назад, когда Тихая Сапа появилась в агентстве, в медлительные утренние часы, спрятавшись за компьютер и бумаги, Артем украдкой наблюдал за ней. Раньше напротив него, на месте этой бесцветной и неподвижной новенькой, пылко трудилась неутомимая копирайтер Лиза. Наблюдать за Лизой было одно удовольствие. С ее появлением в агентстве коллеги каждый день вознаграждались бесплатным представлением под названием: «Лиза, перспективный сотрудник, пашет за троих». Приблизительно раз в месяц непоседливая Лиза меняла цвет волос и прически, становясь то пепельной блондинкой, то рыжей кудряшкой, то брюнеткой со строгим каре. Перед монитором Лиза устраивала непрекращающееся шоу многозначительных гримасок, деловитых ухмылок, разнокалиберных смешков. Она извлекала из цветастой сумки пудреницу «Chanel» или инкрустированный портсигар, надевала темные очки-стрекозы, рассыпала по полу пастилки в виде розовых и голубых медвежат, замечала стрелку на бордовых колготах, скидывала сабо, фотографировала кружку, натягивала бирюзовые ботфорты из кожи питона, хрипло нашептывала что-то в третий за этот год iPhone. Но вскоре шумная Лиза вышла замуж и укатила в Европу, где у ее супруга как будто был антикварный магазинчик. Прерывая работу, Артем теперь скучал, бездумно медитировал в окно на угол соседнего серого знания и с нетерпением следил, не появится ли в руках у Тихой Сапы что-нибудь неожиданное и занятное.

Оглядывая ее с ног до головы, он надеялся, что Тихая Сапа скоро акклиматизируется в агентстве, оживет, обнаглеет и удивит всех какой-нибудь поблекшей бабушкиной брошкой или новой прической. Но Тихая Сапа ничем не радовала Артема, не скрашивала своим видом его полуденные часы, не дарила повода для разговоров за обедом. А только нагоняла зевоту и сгущала тягучую тоску учреждения, комнаты, кабинеты и коридоры которого затянуты в пластик невыразительных и не раздражающих сознание оттенков. Сутулясь, Тихая Сапа замирала у окна, впадала в задумчивость или изображала сосредоточенную и неторопливую деятельность, на самом же деле оттягивая время и дожидаясь обеда. Издали и вблизи она была похожа на трафарет, вырезанный из серого картона. Ее бесцветные волосы, зачесанные назад и затянутые резинкой в тугой хвост, день ото дня все сильнее нагоняли на сослуживцев уныние.

Яркое зимнее солнце января превращало любую ледышку в алмаз. Ясное небо без единого облачка подавало надежды на отпуск, а Тихая Сапа была неизменно облачена в серое. Серые кофточки, юбки цвета пепла или серенькие брюки, прекрасно скрывающие все особенности фигуры. Нечто серое неторопливо сновало мимо Артема с сутулой спиной, на ходу неумело смахивая что-нибудь со стола – неплохая проверка стойкости настроения и оптимизма. Скоро Артем решил, что цвет гардероба Сапы как нельзя лучше подходит к ее блеклому, мгновенно забывающемуся лицу.

К концу ее испытательного срока Артем стал терять терпение: ну, не хочешь рассказывать о себе, так хоть для приличия удели внимание сослуживцам. Но Сапа продолжала неслышно отвечать на вопросы, тенью пробиралась за рабочий стол, весь день сидела, неподвижно уткнувшись в монитор, и лишь легонько кивала головой на прощание.

Как-то раз в курилке, которая располагалась на площадке третьего этажа, Артем узнал, что многие в конторе испытывали нечто подобное: несколько недель они присматривались к Сапе, тщетно ждали от нее знаков внимания, делали попытки завязать разговор, но, оскорбленные робостью и молчанием, махнули рукой, постарались не замечать и почти забыли о ее существовании. Так и проработала Тихая Сапа почти целый год в агентстве, не привлекая внимания, одарив каждого сослуживца от силы десятком сухих сдержанных слов.

В один из тяжких предновогодних дней, когда не очень-то вникаешь во все, что творится вокруг, ближе к вечеру в агентстве настойчиво дребезжал телефон. Звонок тонул в гуле офиса, но все были так заняты, что и горная лавина прошла бы незамеченной. Наконец, не выдержав, ответила координатор спецпроектов Наденька. В трубке звучал мягкий и ласковый мужской голос, от которого веет маленькими ночными ресторанчиками. Вот почему Наденька так хлопала ресницами и старательно поправляла прическу.

– Кого позвать? Извините, скорее всего вы ошиблись, у нас таких нет, – как же бархатно она мурлыкала, вкладывая в интонацию все свое обаяние и даже более чем, – да, номер наш, но Вероника здесь не работает.

– Это, наверное, меня, – неожиданно прошелестело рядом. Тихая Сапа, молчаливый серый трафарет, неслышно возникла и подхватила трубку, готовую выпасть из рук удивленной Наденьки.

Забившись в уголок, Сапа изредка кивала головой в трубку. Пожалев, что отвлекся, Артем уставился в монитор, стараясь настроиться на работу. И тут вдруг Тихая Сапа из своего угла громко и внятно произнесла во всеуслышание следующее:

– Тогда встретимся завтра, – Артем даже закашлялся от неожиданности, он и не думал, что серая Сапа может так бойко и громко говорить, – на Чистых Прудах, у памятника… я буду ждать. Значит, в половине восьмого. До завтра. – Оказалось, на эту оживленную и радостную речь обернулся не только он. Многие, оторвав головы от ноутбуков и мониторов, с удивлением посматривали на Тихую Сапу, неожиданно вспомнили о ее существовании в агентстве и на земле. Никого не замечая, она аккуратно положила трубку и скользнула на свое место, к окну. Весь остаток дня, часто отрываясь от документов, она блуждала взглядом над головами сослуживцев и беззаботно улыбалась своим мыслям. На ее блеклом сером лице неожиданно проявились глаза. Они возникли внезапно, словно кто-то незаметно пририсовал их на сером трафарете лица – мечтательно распахнутыми, сверкающими на солнце, серо-голубыми, будто освободившаяся ото льда речная вода.

На следующий день Артем попал в вялую пробку на Ленинском проспекте и опоздал в офис на полтора часа. Пристраивая плащ в шкаф, он нечаянно наткнулся на вешалку с сереньким пальтецом Сапы. Оно оказалось кашемировым и мягким на ощупь, словно шерсть ухоженной персидской кошки. Заранее приготовившись быть снисходительным, он украдкой заглянул на ярлык. Густыми черными ресницами ему подмигнула надпись «Сomme des garcons», да так неожиданно, что Артем вздрогнул. И как-то даже смутился. И как-то слегка оторопел. Мы же вроде бы цивилизованные люди, взрослые, не без фантазии, начитанные, частенько наезжающие в Европу. И тут вдруг с каким-то злорадным восторгом разглядывать ярлыки сослуживцев. Недовольный, Артем весь день чувствовал себя не в своей тарелке, изо всех сил стараясь забыться работой.

И Сапа тоже целый день самозабвенно вникала в бумаги, но все же иногда ее лучистый взгляд кружил под потолком, а на лице играла вчерашняя безмятежная улыбка. Словно увидев Сапу впервые, Артем подумал, что не такая уж она и безликая – довольно симпатичная девушка, просто предпочитает неброский, естественный макияж.

Оказалось, о существовании Тихой Сапы вспомнил не только он. Целый день по офису расползался оживленный, пропитанный не то кардамоном, не то паприкой шепоток. Налив кофе, каждый норовил как бы случайно пройти мимо окна, с любопытством присматриваясь к Сапе.

– Ты бы брови подправила, тебе пойдет, глаза чтобы выразить еще сильнее. Если нужно, дам телефон своего мастера, – простодушно, на весь офис предложила бухгалтер Елена Николаевна, заставив Тихую Сапу вспыхнуть и робко притаиться за монитором.

Ближе к вечеру, чуть раньше обычного, Сапа стала потихоньку собираться. Беззвучно порхая над столом, она укладывала бумаги в аккуратные стопочки. Никогда до этого Артем не замечал, как бережно она водит по волосам маленькой деревянной щеткой, а потом неторопливо заплетает косичку.

– Чего-то ты сегодня так рано нас покидаешь, – заметила Елена Николаевна и подмигнула Наденьке.

– Ой, Вероника, а ты не задержишься, мне может понадобиться твоя помощь? – подхватила Наденька.

Тогда Сапа нерешительно остановилась, уронила сумочку на стол. Стояла, перебирая ремешок, не решаясь заговорить. Она замерла, словно надеялась снова стать незаметной или дожидалась, когда о ней, как всегда, все забудут. Потом, поправив часы на руке, она как бы украдкой все же двинулась к выходу. Надевая пальто, Тихая Сапа неловко оправдывалась, обращаясь ко всем сразу и ни к кому конкретно, что ей сегодня обязательно надо уйти пораньше. Обязательно надо успеть к половине восьмого на Чистые Пруды. Бормоча сбивчивые оправдания, она жалобно поглядывала на сослуживцев, выискивая, кто же ее поддержит, кто же ее наконец отпустит. Вдруг в ее руке вспыхнула косынка из вишневого шифона. Легонько подкинутая, тонкая и невесомая косынка проплыла по воздуху, легла на шею Тихой Сапы и запылала на сером воротнике ее пальто. И тогда сослуживцы, завороженные этой неожиданностью цвета и невесомости, без лишних слов отпустили Веронику по ее срочным делам.

С того дня ничего вроде бы не изменилось. Сапа так же неслышно проникала в офис и замирала на своем месте, у окна. Она выглядела спокойной и счастливой, но Артем понять не мог: с чего это он раньше взял, что у нее серое лицо? Конечно, бледное, полупрозрачное, но довольно свеженькое и без единой морщинки. «Она, наверное, кубиками льда умывается», – каждый раз почему-то думал он и придирчиво посматривал в зеркало на свои щеки с трехдневной щетиной. Он как-то неохотно ожидал, что после того свидания Тихая Сапа засияет и проявится каким-нибудь ярким цветом, но она по-прежнему была верна своему серому, и в этом даже был какой-то особый шарм. «А серый брючный костюм ей даже очень идет», – однажды вечером машинально и неожиданно подумал Артем.

– Между прочим, у нее неплохая фигура, – заметил он Павлику за сигаретой.

– И не только фигура, – сухо отчеканил Павлик.

Артем заметил их вместе как-то на днях, за обедом. Они сидели лицом друг к другу, в сторонке от всех, и тихо разговаривали.

– Ой, шутишь, – фыркнула Наденька, – наш Павлик со всеми обаятельный, он умненький и серое – не в его вкусе.

Наденька наверняка была права, но только вот почему по вечерам, заводя машину, Артем теперь почти каждый день пристально наблюдал, как Сапа и Павлик вместе идут к метро. И потом еще некоторое время он сидел в тишине, всматриваясь в пустынные дворы окрестных пятиэтажек, отчего-то слегка приуныв и даже за что-то злясь на себя.

Как-то вечером, когда Сапа уже вышла, а Павлик замешкался у своего стола, Наденька подошла и сразу перешла в наступление:

– Ты осунулся, надо больше отдыхать, – громко всхлипнула она.

– Спасибо за заботу, – усмехнулся Павлик, спеша поскорее уйти. Преградив ему дорогу, с другого бока на стул опустилась бухгалтер Елена Николаевна и заговорщически произнесла:

– И все-таки, с кем встречалась наша Тихая Сапа две недели назад на Чистых Прудах? – и они внимательно посмотрели на Павлика, который должен был почувствовать себя словно подопытный кролик. Но он, ничуть не смутившись, почти шепотом спросил:

– И вы до сих пор не знаете этой истории? – Коллеги сомкнулись в тесный кружок, склонили головы, чтобы ничего не упустить. – Вероника впервые в жизни купила iPhone и тут же забыла его в такси. Водитель позвонил ей через несколько дней. Он долго оправдывался и извинялся, что был занят. С ним-то она и встречалась на Чистых прудах. Он вернул ей пропажу. Вернул совсем новый iPhone, представляете…

Через пару дней Артем допоздна задержался в офисе. С трудом оторвавшись от ноутбука, налил себе кофе, подошел к окну и долго смотрел на угол серого здания и на свою одинокую машину в разросшейся за день снежной фуражке. Потом его взгляд снова начал обследовать стол Сапы. Аккуратные стопочки папок и бумаг. Кружка, брелок, точилка для карандаша в форме яблока. Как всегда – порядок и строгость. Как всегда, ничего, что могло бы нечаянно раскрыть привычки, маленькие слабости или тайные пристрастия этой невыразительной или все же неотразимой девушки в сером.

Артем подошел к столу Тихой Сапы и аккуратно выдвинул один за другим боковые ящики. В верхнем оказались бумаги. Документы и какие-то бланки. В среднем были наушники, пачка крекеров и та самая маленькая деревянная щетка для волос. Нижний ящик пока пустовал. Артем еще раз, придирчиво, как частный детектив, осмотрел стол Сапы. Рядом с монитором лежал снова забытый по рассеянности новенький iPhone. Он был в строгом чехольчике из мягкой серой замши. Артем подкинул iPhone в руке. Ему почему-то вспомнилось, как когда-то его родители старательно искали и долго выбирали диван и кресла, рассчитывая провести в их окружении всю свою жизнь, до глубокой старости. Он вспомнил, как раньше «справляли пальто» на многие годы. И дарили жене шубу, рассчитывая, что подарок прослужит лет семь-восемь, как раз до пенсии. Перед его глазами сами собой пронеслись каруселью все эти кухонные гарнитуры, полочки в ванной, пледы, пуфики и журнальные столики, которые когда-то покупали на всю жизнь. Однажды, давным-давно, не было этой заразительной и повсеместной небрежности, вещи принято было беречь в надежде, что они послужат еще и детям. Артему вдруг тоже захотелось, чтобы в его жизни возникло нечто такое: долговечное, крепкое, на многие годы. Он задумался об этом впервые. Именно сейчас, в пустынном вечернем офисе, сжав в руке iPhone Сапы, заключенный в серый замшевый чехольчик. Он понял, что теперь наконец готов, чтобы у него в жизни появилось хоть что-нибудь основательное и постоянное.

Любопытство одержало верх, смущение и стыд были отброшены куда подальше. И вот он уже невозмутимо листал набор программок Сапиного iPhon`a. Без тени смущения, безо всякого трепета, как будто его работа – заглядывать в чужую жизнь. Список ее личных контактов был пуст, словно замер в ожидании. Единственное, что ему удалось обнаружить, – это имя «Вероника», телефонный номер офиса и еще ее домашний телефон. Не особенно раздумывая, полностью предоставив себя моменту, околдованный долговечными родительскими диванами и так необходимым ему теперь постоянством, Артем набрал домашний Сапы. Он был уверен, что сегодня настал его вечер. Он уже заранее видел перед глазами заснеженный Чистопрудный бульвар. Видел себя и ее в каком-нибудь маленьком кафе возле Покровки. Он знал наизусть все слова, которые скажет. Он был в них уверен. Прямо перед ним в даль вечернего окна и уходящей чуть в горочку невзрачной улочки разворачивалась так необходимая ему теперь определенность, ясность и основательность. На многие-многие годы. Ожидая Сапиного ответа, он засунул руку в карман, сдержал зевок, осмотрел двор и тихонько, очень доверительно шепнул, как будто они уже лет пять вместе:

– Привет, Вероника. Это Артем. Ты снова забыла iPhone, на этот раз в офисе, на своем столе. Ты его специально, что ли, забываешь? Испытываешь окружающих? Знаешь, я подумал, что это отличный предлог, чтобы мы с тобой встретились сегодня где-нибудь на свободе. Попьем кофе. Давай, я тебя подберу минут через сорок возле Тургеневской?

Он знал, что Тихая Сапа обрадуется, но не подаст виду. Он был уверен, что она согласится и уже совсем скоро прилетит к нему через морозный город и снегопад в своем легоньком и летящем сером пальто, так похожая на невесомую бабочку или на невзрачного мотылька. Он мог бы пересказать все ее слова этого вечера. Знал наизусть, какие будут улыбки. Он отлично знал, где и когда возьмет ее за руку. И уже чувствовал умиротворяющее молочное тепло ее шеи, которую поцелует под взметнувшимся от земли до неба голубым снегопадом.

Теперь он затих в спокойствии, в долгожданном равновесии, приготовившись кивать и получать подтверждения всему тому, что знает про сегодняшний вечер и про многие годы своей жизни. Но Тихая Сапа помолчала. Потом она мягко и сбивчиво шепнула: «Ничего страшного, не утруждайся. Оставь телефон на столе, где он и лежал».

Она совсем тихо добавила: «Спасибо. До завтра, Артем». И завершила разговор. В iPhone, в пустынных комнатах и коридорах офиса снова царила неопределенная, ничего не обещающая тишина. И Артем некоторое время зачарованно вслушивался в однообразные, торопливые, всхлипывающие гудки своего несостоявшегося будущего.