Читать книгу Кубер заземление - Ульяна Михайлова - Страница 1

Предисловие

Витрины продовольственных лавок на Лакричной улице готовились ко сну, смыкая глаза одна за другой. Дрожа и повизгивая, гасли неоновые вывески, а в дверных замках скрипели ключи. Уставшие после рабочего дня лакричные дамы и месье вежливо прощались друг с другом, любезно желая всего хорошего.

С вечернего неба на покатые крыши и на стены домов все ниже и ниже сползал густо-вишнёвый закат, отражаясь в темных окнах. Пожалуй, только витрины самой любимой всеми конфетиной лавки стойко противостояли этому, разноцветно освещая всё вокруг. Вместе с этим ярким светом, сквозь леденцовый витраж, на улицу проникал бархатный пряный аромат. В самом же магазинчике царили тишина и пышная дама в ажурном переднике. Она не торопясь прохаживалась вдоль многочисленных полок с пёстрыми коробками, переставляя их с места на место; пересыпала и пересчитывала сладкое богатство, записывая что-то в большой тетради. По окончании этой очень важной процедуры, хозяюшка вышла в зал, ровно на середину, и, подперев бока, осмотрела свои владения.

Настоящий иерархический порядок!

Очень довольная своей работой и, безусловно, собой, она сосредоточено водила взглядом по витринам самого лакричного магазинчика на улице с таким сладким названием.

Никто! И она подчеркнула это в своей голове. Никто не сделал бы лучше!

На верхней полке стояли невероятно красивые шоколадные скульптуры и пряничные картины, очень искусно украшенные глазурью. Они были особенной гордостью конфетной королевы, хоть и покидали свой пьедестал в редкие праздничные дни. Это главные фигуры в её королевстве, которые пользовались особой любовью у гостей магазина.

Чуть ниже, на самом видном месте в пёстрых коробках хранились конфеты, созданные из изысканного шоколада с нежнейшими начинками. Упаковки этих лакомых и таких же дорогих яств, были настоящим произведением искусства. Обычно их бережно брали перчатками, как правило, по несколько штучек, и аккуратно складывали в красивые пакетики. Они были следующими очень важными персонами в иерархии конфетной лавки.

Далее, на очереди несколько полок, наполненных всевозможными кондитерскими изделиями, такими как: трюфели, помадки, карамель, ирис, леденцы, зефир, пастила, печенье, вафли и прочими сладостями, почти такими же вкусными, как предыдущие. Почти. Об этом ассортименте, составляющем большинство, тоже можно было бы что-нибудь сказать, используя словосочетания: мягкий вкус, нежный хруст, своеобразный микс и так далее, но главное, что могла сказать о них их конфетная королева: «они ежедневно приносят максимальную прибыль».

Среди этих полок где-то в углу неприметно ютилась безликая коробка, на которую упал её взгляд, и, она еле заметно поморщилась. Это та самая коробка, в которую стекались конфеты, отверженные по своему дефекту. И это то, что необходимо сейчас перебрать. Хотя бы потому, что за этим несовершенством каждый день прибегает детвора, вытряхивая на прилавок горы мелочи, что, в общем-то, тоже прибыль.

С этими, не самыми грустными мыслями, румяная дама, раскачиваясь, поплыла за прилавок.

Вдали послышался стук каблучков, стремительно приближавшийся к конфетной лавке.

Дверная ручка резко дёрнулась, и дверь распахнулась, впустив поток свежего вечернего воздуха и слегка растрёпанную молодую гостью. Услышав звук колокольчика, девушка радостно улыбнулась. Для неё этот «дзинь» означал: «Какое везение! Успела!». Роняя пакеты, она поторопилась к прилавку и виновато посмотрела на противоположную сторону. А на той стороне её уже ждал умеренно равнодушный взгляд исподлобья. Хозяйка в ажурном переднике, не отрывая взгляд от нежданного посетителя, начала медленно одевать перчатки над белой коробкой с непонятным, но точно съедобным и обязательно сладким содержимым. Для неё тот же «дзинь» означал примерно следующе: «…», хотя он ровным счётом ничего для неё не означал, так же, как и эмоции на румяном лице пышной дамы, ничего не выражали. Появление этой девушки после закрытия, было настолько неуместным, размышляла она, что это слишком поздно, чтобы вежливо поприветствовать и слишком невежливо, чтобы попросить выйти. Всё это не в её духе. Поэтому хозяюшка, вскинув брови, снисходительно выразила готовность слушать.

– Спасибо… что приняли меня…

И убедившись, что хозяйка не настроена на диалог, гостья продолжила:

– Может у вас здесь есть, что-то такое же особенное как этот вечер… – задумчиво пробормотала она, прогуливаясь взглядом по нарядному убранству за хозяйской спиной. Спустившись в самый низ, девушка перескочила к коробке на столе с непонятным пёстрым содержимым.

– Какая прелесть! – восторженно воскликнула она.

Тут, лицо дамы за прилавком удивлённо вытянулось, и она внимательно посмотрела на сладкую абстрактную композицию. Если приглядеться, теоретически, можно предположить, что над этим потрудился кондитер-авангардист. Данное произведение представляло собой некоторое количество перекошенных шоколадных конфет, начинка которых вырвалась и покрыла воздушный зефир, ныне помятый. Ванильная карамель, в прошлом белоснежная, потеряв упаковку ещё где-то в пути, срослась с фруктовыми леденцами, что добавило новую цветовую гамму к палитре. И всё это было слегка присыпано сахарной пудрой.

«Но, такое даже специально не придумаешь», деловито подытожила в своих мыслях хозяйка магазина и недоверчиво посмотрела на девушку.

– Да-да, я беру всё это! Они ведь уже практически семья. Вы только посмотрите на них: как крепко они друг к другу прижались, как много нового вкуса они друг другу дали… Однозначно – беру!

Девушка быстро спрятала, только что приобретённое нечто особенное в одном из пакетов, и незамедлительно выпорхнула из этого конфетного мира.

Глава 1

Что может собрать всю семью на кухне рано утро? Конечно же – воскресенье. И так как это всё-таки воскресенье: «рано» сдвинулось на пару часов вперёд, и никто не торопился просыпаться в это прекрасное светлое утро, досматривая до конца свои сны впервые на этой каждой неделе. Комнаты были озарены утренним светом, проникающим сквозь растения, расположенные на широких подоконниках. Через приоткрытые окна свежий утренний ветерок резво влетал в дом, словно опаздывал в гости, перебирая невидимыми длинными тонкими пальцами листья китайской розы, самой высокой среди остальных. Это заставляло солнечные лучи причудливо танцевать, перескакивая на стол, на комод, с комода на кровать, крадучись подползать к спящим детским мордашкам, вдруг прыгать на ресницы и, скатываясь по щекам на подушку снова куда-то убегать. Всё это создавало сказочную атмосферу.

Самая главная традиция в этой семье – иногда соблюдать хоть какую-нибудь традицию. А самое регулярное событие, которое могло собирать всех одновременно в одном месте, то есть на кухне – это приготовление блинов. Событие, которое привела из своего детства в свою семью мама. Это было, возможно, не самым ярким, но, определённо, самым вкусным, самым мягким и самым нежным воспоминаем в её жизни. То утро, в котором она – маленькая девочка, которая сползает с высокой перины и медленно идёт, словно плывёт, на кухню. Она ещё помнит холодный оранжевый пол под ногами, скрипучую тяжёлую дверь, выкрашенную белой краской с лазурными филёнками. Помнит, как Бабушка стоит у плиты над чугунной сковородкой и поворачиваясь к девочке, улыбаясь раскрывает руки, приглашая в объятия. Она нежно усаживает любимую внучку на стул и сворачивает на блюдце для неё любимой ажурный блин с хрустящей каймой.

Та девочка запомнила каждый миг, каждое движение бабушки, улыбку и, конечно – вкус того утра. Она всё это помнит… и поэтому сейчас на её кухне, на сковороде скворчит блин. Он, конечно, не такой как у бабушки. Но для её детей, возможно, будет тем самым «самым вкусным».

В этот момент за спиной мамы послышалось шуршание.

–Доброе утро, Роха – не оборачиваясь, поприветствовала она младшего сына. Конечно же, она догадалась кто это. Только две причины могли заставить этого ребёнка оторваться от подушки и вылезти из-под одеяла, если это не школа, то это блины со сгущёнкой или слова: «Собираем чемоданы!». Хотя, второе условие толкнуло бы на любые великие подвиги всех членов этой семьи.

– Можно этот блин будет моим? – еле слышно прозвучал голос сзади.

– Ну, во-первых, «доброе утро, мамочка!», – начала говорить она, одновременно стаскивая со сковороды консистенцию, которая отчаянно цепляясь за раскалённые края рвалась, словно мокрая бумага. И после короткой паузы продолжила, – Как можно, Роха?! Такой жирный блин никак нельзя!

Последнее она сказала, сворачивая в кулёчек поджаристое нечто и, окунув в сгущёнку быстро съела. «М-да… это точно не как у бабушки», – мысленно подытожила она.

Отправив вторую порцию молочной массы на раскалённую сковороду, мама повернулась к ребёнку и, улыбнувшись посмотрела на него: милый золотисто-русый взлохмаченный совёнок медленно скользнул к столу и придвинул в себе магазинные сладости. Пытаясь открыть свои обычно огромные зелёные глаза, и, держась за тонкую кромку блюдца с лакомством он вяло перебирал содержимое.

– Не налетай на конфеты, пожалуйста, – настойчиво попросила его мама.

– Ты хотела сказать «не налипай»?! – иронично заметил Роха, разглядывая несколько сросшихся между собой конфет, повисших на пальцах, и, немного поразмыслив, добавил, – Мама… как считаешь, если два леденца, например, жёлтый банановый и красный клубничный склеятся, то получится оранжевый апельсиновый?

– Оранжевый апельсиновый может получиться только из апельсина.

С этими словами на кухню вошёл старший сын: не такой сонный, менее взъерошенный, переодетый и, к тому же, наверняка заправил постель. Ярч, как и в любой другой день был предельно лаконичен, в меру приветлив, в меру внимателен и отзывчив, и в меру придирчив. Словно тугая пружина он ежедневно встречал всё внутренним сопротивлением в силу своего переходного возраста.

Присоединившись к брату, Ярч увлечённо пытался расщепить на составляющие то, что называлось конфетами, молча поглядывая на сковородку.

– Мама, зачем ты купила это? Может тебя заставили?! – скромно добавил он щепотку своей иронии.

– Ну не знаю… Эти конфеты лежали в коробке такие красивые и брошенные. Печальные. Так и просили: «купи… купи-и-и нас».

Тема «вкусных» и отверженных была принята мальчишками мгновенно. Они, перебивая друг друга стали выдвигать каждый свою теорию сладкой миграции из магазина в их дом на кухонный стол.

– И ты тут же организовала экспресс-собеседование, где они должны были представиться, ну или как это обычно происходит. Ты спрашиваешь: «Кто вы? В чем ваша изюминка?», а тебе в ответ: «Здравствуйте. Я – драже, и, моя изюминка в шоколаде!».

– Ага. А потом спросила: «в чем ваши сильные и слабые стороны?». На что тебе говорят: «ну, главное, что вы должны обо мне знать то, что я – крепкий орешек и у меня только одна слабая сторона – истёкший срок годности. Хотя именно это и делает меня тем, кто я есть!».

– Вообще-то вы кое-что забыли: их ожидала печальная судьба! Посмотрите, как они крепко прижались друг к другу, словно родные… у той фруктовой конфетки появился ванильный бочок, у ванильной – карамельный, а зефирка целиком в шоколаде. У них теперь много общего. Необходимость в спасении на высшем уровне. А тут, как вы знаете, все средства хороши, – переворачивая второй блин, который на самом деле уже третий, возразила мама.

– Ну, хорошо. Если бы я был конфетой, предпочёл бы быть самым твёрдым леденцом. Чтоб, при попытке меня раскусить вероятнее будет сломать зубы, чем расколоть меня, – немного поразмыслив о тех самых «всех хороших средствах», заключил Ярч, ещё раз обернувшись в сторону сковородки.

– А я бы был карамелькой с начинкой «вкус соплей», –  не унимался Роха, уже окончательно разбуженный и громко хохочущий.

– Хм…  теперь первое что меня заинтересовало: почему именно «вкус соплей», и второе… а скорее, тоже первое: откуда ты знаешь какой у них вкус?

– Потому что меня всё равно уже едят! А тут такой неожиданный сюрприз, – почти серьёзно ответил Роха маме, максимально проигнорировав второй первый вопрос.

– Что у вас тут за разговоры об отчаянном спасении брошенных конфет?! И чем это у нас тут так вкусно пахнет? – поинтересовался папа, неожиданно возникший на кухне с Лавьюшей на руках. Девочка, словно маленькая куколка с золотистыми кудряшками, в пышном светлом платье в мелкий цветочек, сладко зевнула и ласково улыбнулась, что вызвало у присутствующих искреннее восхищение.

Мама нежно поцеловала всех, и, раскладывая по тарелкам блины, коротко рассказала предысторию, которая повлекла за собой эти весёлые фантазии, чем, в общем-то и закончила эту тему, удалив с игрового поля сладкую команду прямиком в стеклянную конфетницу. Со словами: «Особое на особый случай», она плотно закрутила жестяную крышку и спрятала всё это недооценённое кулинарное произведение в дальний темный угол верхнего кухонного шкафчика.

Все с огромным удовольствием уплетали румяные блинчики: просто так или со сгущёнкой, с сыром или с ореховой пастой. Лакомство слетало со сковородки так виртуозно, словно мама раздавала карты для игры в «дурака». Она-то знала, что это «блюдо» необходимо подавать ещё пышущее жаром и обжигающее пальцы.